Политико-юридические завоевания Реформации

Важнейшей вехой в процессе перехода от теологического к юридическому мировоззрению (первым массовым прорывом к правосознанию) была Реформация.

В буржуазной литературе она чаще всего трактуется как эпоха рождения протестантских вероисповеданий, как их бурная и смутная предыстория.

Реформация не резюмируется в протестантизме. Это несомненно даже с чисто конфессиональной точки зрения. После догматического и организационного оформления трех протестантских церквей (лютеранской, кальвинистской и анабаптистской) реформаци- онное движение обретает «второе дыхание». На историческую арену выходят течения, смешивающие все конфессиональные классификации: арминиане, социниане, пиетисты, гернгутеры, унита- рии. Реформация перемахивает через стены, воздвигнутые контрреформацией, и порождает внутри католической религии образования, подобные янсенизму.

Но дело не только в этом. Еще существеннее, что Реформация как в своем исходном пункте, так и в своих итогах вообще выводит за пределы религнозно-теологических задач. Из трудностей, которые породила декларированная реформаторами свобода веры, вырастает принцип интеллектуальной н моральной автономии личности, из противоречий нового церковного идеала — идеал правового государства. В оболочке ожесточенных споров о таинствах, догматах и символах веры совершается переворот в нравственных и социальных ориентациях,— пожалуй, самый решительный за всю многовековую историю христианско-католической Европы.

Детальный анализ этого переворота не входит в нашу задачу; нас интересует, что дала Реформация для разработки нового статуса общественного индивида (статуса правоспособного «юридического лица»), для становления раннебуржуазной версии естественного права и договорных интерпретаций государственной власти.

Вместе с тем мы беремся утверждать, что политико-правовой вклад Реформации был самым весомым, самым значимым из того, что она вообще внесла в европейскую цивилизацию. Новые правовые ориентации не были чем-то лежавшим на периферии реформационной идеологии, чем-то дополнительным по отношению к ее основному (теологическому, точнее, религиозно- философскому) содержанию. Мы рискуем вообще не заметить совершившегося в ходе Реформации радикального переосмысления политико-юридической проблематики, если сосредоточим внимание на том, что сами реформаторы специально говорили о государстве и праве, к каким выводам они приходили, когда пытались рассуждать в качестве юристов ex professo.

Реформация (и в этом один из удивительнейших ее парадоксов) прокладывала дорогу буржуазному юридическому мировоззрению как раз там, где ее выдающиеся представители еще не пытались строить особых юридических конструкций и сочинять трактаты о государстве. Свою главную политико-юридическую работу они проделывали просто в силу того, что решительно утверждали непосредственно личное отношение каждого человека к богу, неотчуждаемость индивидуальных поисков веры, священство всех верующих, абсурдность кастово-сословного обособления клириков от мирян и т.

Разработанные в XVII в. концепции естественного права и общественного договора имели мало общего с устоявшимися, педантичными (подчас совершенно убогими) политическими теориями протестантизма. И вместе с тем они обнаруживали глубокое родство с философско-правовыми починами ранней Реформации, с трактовкой самой личности христианина, развившейся в русле «евангелического Ренессанса».

Выявление этого родства, доказательство того, что новаторская философия государства и права (философия, санкционировавшая неотчуждаемые права «человека и гражданина») генетически восходит не к антично-рнмским юридическим концепциям, не к идеологии «хартий и вольностей», под флагом которой в течение длительного времени развертывалась антифеодальная борьба, а, прежде всего, к антиавторитарному религиозному движению, охватившему Западную Европу в начале XVI столетия,— такова, если говорить коротко, исходная задача нашего исследования.

Приступая к ней, мы, однако, тотчас же наталкиваемся на серьезные трудности.

Раннереформационная идеология — образование до крайности пестрое, неустойчивое и подвижное. Здесь постоянно что-то начинается и не получает завершения, забывается и открывается повторно. Ни одно понятие не вызревает до категориальной определенности, ни одно течение не успевает кристаллизоваться в школу.

Чтобы преодолеть это затруднение, необходимо, на наш взгляд, с самого начала отнести раннереформационную идеологию к какой-то одной (но, разумеется, не случайно выбранной, а самой историей выделенной) личности. Поместив в центр внимания реальную ключевую фигуру ранней Реформации, ее классическое индивидуальное воплощение, мы получаем возможность совместить в едином замысле различные типы анализа (классово-со- 11 и пі і. ный, историко-религиозный, ситуационный) и воссоздать то, •но можно назвать «живым творческим усилием эпохи».

Муть этот подсказывается и самим историческим процессом. Ранпереформационная идеология, которую так трудно «привести к общему знаменателю», обнаруживала связность и единство, поскольку выстраивалась вокруг крупной, эпохально значимой личности, обраставшей сподвижниками, преемниками и критиками.

Такой личностью был Мартин Лютер, первый в истории представитель простонародья, который вышел в великие люди, не выбиваясь в знать, и популярность которого уже при его жизни затмила славу светских и духовных властителей.