А.А. Белых ОБ ОТНОШЕНИИ ЭКОНОМИСТОВ К МАТЕМАТИКЕ В ПЕРИОД С НАЧАЛА 30-х ДО СЕРЕДИНЫ 5 0-х ГОДОВ

Белых Андрей Акатович. Родился в 1956 г. Окончил Ленинградский государственный университет. Кандидат экономических наук. Преподает на экономическом факультете Л ГУ.

В условиях осуществляемой в нашей стране коренной экономической реформы глубокие изменения должны произойти и в самой экономической науке.

В 20-е годы не существовало деления ученых-экономистов на специалистов по политической экономии, конкретной экономике, экономикоматематическим методам и т.д. Сложные экономические задачи, стоявшие перед победившей Советской властью (организация планирования, денежного обращения, проблемы конъюнктуры), обусловили применение как количественного, так и качественного метода экономики.

Важным фактором, способствовавшим развитию экономико-математических исследований, было хорошее состояние статистики, что давало экономистам возможность строить свои модели на основе богатого эмпирического материала. Многие экономисты, особенно получившие образование до революции, хорошо знали математику. Наконец, в 20-е годы была относительно благоприятная обстановка для экономических дискуссий. Различные точки зрения высказывались открыто, имелись возможности для публикаций. В 1927 г., например, в СССР было более 400 экономических журналов, а социально-экономических — более 750202. Центральные журналы — ’’Вестник Коммунистической академии”, ’’Плановое хозяйство”, ’’Проблемы экономики” и др. — публиковали много экономико-математических статей.

Сочетание всех этих факторов обусловило в 20-е годы быстрое развитие советских экономико-математических исследований, во многом опе редивших западную науку. Существовавшая у экономистов математическая культура оказала большое влияние на становление и развитие советской экономической теории и практики в целом.

В конце 20-х — начаде 30-х годов в советском обществе произошли резкие изменения. В результате свертывания новой экономической политики была сформирована административно-командная система партийно-государственного руководства страной. Целью этой системы было перераспределение ресурсов для быстрого создания промышленного потенциала страны.

Изменения в экономической структуре общества не могли не повлиять на экономическую науку. Преобладание командных методов управления экономикой привело к тому, что в экономической теории сформировалась субъективная трактовка экономических законов социализма. Ярким проявлением этого субъективизма стала концепция диктатуры пролетариата как закона движения советской экономики. Происходившие в экономике и экономической науке процессы оказали решающее влияние на экономико-математические исследования. Поскольку математика активно использовалась для моделирования товарно-денежных отношений, построения конъюнктурных прогнозов, для многих ученых прекращение нэпа привело к исчезновению изучаемого объекта. В большой степени это относилось к экономистам-математикам, работавшим в Конъюнктурном институте Наркомфина, возглавлявшемся Н.Д. Кондратьевым. Так, Альб. JI. Вайнштейн писал, что с завершением обобществления народного хозяйства прогнозирование соотношения спроса и предложения вообще не будет нужно, поскольку ’’прогноз заменится определенной директивой”203. К этому времени относится и следующее высказывание Е.Е. Слуцкого: ’’Когда рушилось капиталистическое общество и стали обрисовываться контуры планового социалистического хозяйственного строя, исчезла база для тех проблем, которые занимали меня как экономиста-математика”204. В принципе математические методы могли продолжать использоваться в планировании. Достижения ученых 20-х годов в этой области хорошо известны. Этого, однако, не случилось в связи с изменениями, произошедшими в самом планировании.

В конце 20-х годов в результате критики теории равновесия Н.И.Бу- харина в экономической политике восторжествовала концепция несбалансированного роста. Созданная модель хозяйственного механизма не была наилучшей. Современные исследования показывают, что более сбалансированный рост в период первой пятилетки позволил бы добиться тех же результатов с меньшими затратами 205. Ошибки в эконо мической политике привели к неэффективному использованию ресурсов, инфляционным процессам. Эти негативные явления были объявлены результатом деятельности вредителей. Многие экономисты, в том числе и применявшие в своих работах математику, были обвинены во вредительстве именно потому, что их взгляды противоречили проводившейся ошибочной экономической политике.

В этот же период начали критиковать использование математических методов в экономическом анализе. Широкий размах эта критика приобрела после выступления И.В. Сталина на конференции аграрников- марксистов 27 декабря 1929 г. В своей речи он подверг резкой критике взгляды Н.И. Бухарина, назвал опубликованный в 1926 г. ЦСУ баланс народного хозяйства СССР ’’игрой в цифири”, заявил, что ”не подходит к делу трактовка Базарова и Громана проблемы баланса народного хозяйства”, и выразил недовольство ’’антинаучными теориями ’’советских” экономистов типа Чаяновых ...”206 Вскоре после этого B.

А. Базаров, В.Г. Громан, А.В. Чаянов были арестованы в связи с фальсифицированными обвинениями в антисоветской деятельности. Были арестованы также и другие экономисты, использовавшие в своих работах математический метод, — Н.Д. Кондратьев, JI.H. Литошенко, Н.П. Макаров, JI.H. Бровский. Их обвиняли в принадлежности к так называемым ’’трудовой крестьянской партии” и ’’Союзному бюро ЦК РСДРП (меньшевиков)”. Отметим, что все осужденные по делу ’’Трудовой крестьянской партии” были реабилитированы в 1987 г.

В 1930 г. в печати разворачивается шумная кампания критики ’’буржуазных извращений” в экономической науке, заключавшихся в том *шсле и в якобы неправильном использовании математических методов, прежде всего в планировании. В 20-е годы происходили острые дискуссии о методологии планирования. Сторонники генетического подхода, одним из главных представителей которого был В.Г.Громан, считали, что необходимо прежде всего учитывать существующие тенденции развития народного хозяйства. При этом большое значение уделялось методам экстраполяции, анализу кривых, описывающих динамику экономических показателей, и т.д. Сторонники телеологического (нормативного) планирования исходили из целевых установок плана. В.А. Базаров обосновывал необходимость гармоничного сочетания генетического и телеологического подходов.

В своих крайних проявлениях, получивших всеобщее распространение с конца 20-х годов, телеологический подход фактически отрицал объективно существующие при планировании ограничения. Попытки получения, в том числе с помощью математических методов, реалистических оценок экономического развития расценивались как вредительские установки. Так, Р.Е. Вайсберг критиковал В.Г. Громана за якобы имевшую место попытку доказать, что необходимая пролетариату ”ру ководящая экономико-политическая идея” рождается ”из арифмометров и линеек”207 На заседании общества марксистов-статистиков Коммунистической академии 12 ноября 1930 г. М.Н. Смит доказывала, что для ’’вредительства в планировании” использовались ’’все методы формально-количественного подхода к развитию — плавные ряды, экстраполяция, эмпирические закономерности, затухающие темпы”208 В 1931 г. М. Краев, критикуя методы планирования сельского хозяйства, предложенные Н.П, Макаровым, писал, что они сводятся к построению ’’моделей” на основе изучения тенденций и коэффициентов прошлого. Поэтому ’’это - вредительские методы, а планы, построенные путем применения этих методов, — вредительские планы”209. И если в 20-е годы термин ’’модель” был общеупотребительным, в 30-е годы всякое его использование воспринималось как уступка буржуазной методологии.

Одним из активных сторонников математического метода в экономической науке был А.В. Чаянов. Им, в частности, была разработана теория определения оптимальных размеров сельскохозяйственных предприятий, которая была подвергнута несправедливой критике. С одной стороны, его упрекали, что с ее помощью он пытался ’’доказать нерациональность крупного социалистического земледелия в виде гигантов колхозов и совхозов”210, с другой — утверждалось, что он был ’’ярким апологетом гигантомании” и что ”у Макарова, Чаянова и прочих кондратьев- цев была ярко выраженная линия на провокацию перегибов”211

В 20-е годы разрабатывалась также теория оптимальных размеров промышленных предприятий, основанная на том, что с ростом размеров производства их доходность сначала растет, а затем снижается. В начале 30-х годов уже утверждалось, что эта теория ’’отличается полнейшей бесплодностью”212 Критиковались и другие разработки, в которых математические идеи применялись для решения задач рациональной организации производительных сил. Центрографические исследования, при которых изменения в размещении производительных сил оцениваются по динамике их центра тяжести, Э. Кольман назвал характерным случаем ’’попадания экономистов в плен буржуазной науки, выступающей в математической маскировке”213 Точно так же и размещение произ водства, исходящее из критерия минимальных издержек, отождествлялось с теорией штандорта А. Вебера и считалось результатом вредительства, поскольку оно ’’должно быть подчинено задачам классовой борьбы, задачам обороны”214

Таким образом, к началу 30-х годов предложения по решению задач рационального использования ресурсов с применением стоимостных критериев автоматически квалифицировались как буржуазные. Это, конечно, не было случайностью. Командные методы управления не могли обеспечить эффективного хозяйствования. Оправданием сложившегося положения стала служить неправильная трактовка соотношения экономики и политики. Достижение политических результатов противопоставлялось решению задач рационального развития производительных сил. Это ярко проявилось в споре И.В. Сталина и А.И. Рыкова по поводу первого пятилетнего плана. Последний утверждал, что основная задача пятилетки — рост производительности труда. По мнению же И.В. Сталина, необходим только такой рост производительности труда, который дает ’’систематический перевес социалистического сектора народного хозяйства над сектором капиталистическим”215

На практике, однако, этот перевес можно было обеспечивать различными методами. Так, в сельском хозяйстве ’’коллективизация сверху” привела к снижению уровня производства. Между тем Альб. J1. Вайнштейн еще в 1927 г. писал, что попытка преодолеть экономические затруднения ’’внеэкономическими методами в своем логическом развитии должна привести к методу хозяйствования периода военного коммунизма” и что следствием этого может быть ’’падение производительных сил деревни”216. Преобладание в управлении экономикой командных методов быстро изменило отношение к экономико-математическим методам. Характерным является высказывание Г.Ф. Руденко, который о формуле эффективности капитальных вложений писал, что ”ее измерению доступно все то, что можно мерить числом. Для оценки остального нам придется заменить бессильные законы математики более действительным критерием революционной целесообразности”217

После насильственного прекращения экономико-математических исследований экономистами старой школы ученые новой формации могли как расширять использование математического метода в экономической науке, так и отказаться от него. За развитие по первому пути активно выступали Э. Кольман и группа статистиков — А.Я. Боярский, В.Н. Ста- ровский, В.И. Хотимский, Б.С. Ястремский. В то же время они сами совершали немало ошибок, прежде всего в полемике с так называемыми буржуазными экономистами. Например, В.А. Базаров и сотрудники Конъюнктурного института, в частности Я.П. Герчук, предлагали при вычислении среднегодовых темпов роста использовать среднюю геометрическую из годовых темпов. Поскольку средняя геометрическая меньше средней арифметической, Э. Ко л ьман-доказывал, что это делалось для сознательного занижения достижений советской экономики218

Выступления ученых, защищавших применение математики в экономической науке, успеха не имели и в условиях господства субъективизма в экономической теории и практике, по-видимому, не могли иметь. Постепенно критике подвергаются и марксистские экономико-математические исследования. Этому способствовало и то, что к началу 30-х годов резко сократились статистические публикации. В 1929 г. закрываются ЦСУ и переданный в его ведение в 1928 г. Конъюнктурный институт. Постепенно прекратился выпуск статистических журналов. Все это резко сузило возможности осуществления экономико-математических исследований.

Важную роль сыграло обсуждение доклада Н.А. Ковалевского о работе возглавляемой им комиссии по составлению генерального плана, которое состоялось в Институте экономических исследований Госплана СССР 25 февраля и 5 марта 1930 г. Расчеты комиссии велись на основе модели темпов роста народного дохода, созданной Г.А. Фельдманом. Большинство участников дискуссии к применению математики отнеслись скорее отрицательно. Так, Р.Е. Вайсберг считал, что Н.А. Ковалевский применяет ’’тот же метод экстраполяции, выведения количества из количества без всякой оглядки на технические, социальные и всякие иные качества, которые применял Громан”219 Без экстраполяции, разумеется, никакое перспективное планирование невозможно. Аналогичные замечания — о преувеличении в работе комиссии количественного и недооценке качественного подхода — высказали и другие участники дискуссии. Отметим, что М.Власов критиковал Г.А. Фельдмана -за использование формулы обмена двух подразделений экономики в схеме расширенного воспроизводства К. Маркса, выведенной Н.И. Бухариным, и доказывал, что ”на основании ошибочной формулы т. Бухарина совершенно неизбежна ошибка и во всех дальнейших формулах”220 На самом деле Н.И. Бухарин просто первым формализовал рассуждения К. Маркса о схемах расширенного воспроизводства, и его формула сейчас общепринята.

В деятельности комиссии было немало недостатков, однако прекращение ее работы было обусловлено прежде всего общей обстановкой складывающегося негативного отношения к математикам у экономистов. Н.А. Ковалевский, бывший ответственным редактором журнала, был снят со своего поста за, как утверждалось, проявленное примирен- чеетво к ’’правому уклону”221 Статьи, содержащие математические модели, надолго (до 60-х годов) исчезли со страниц журнала ’’Плановое хозяйство”. Другие экономические журналы, число которых в этот период резко сократилось, постепенно перестали публиковать экономико-математические работы.

К началу 30-х годов все ранее проводившиеся экономико-математические разработки получили негативную оценку. Репрессии экономистов начала 30-х годов, резкая критика применения математики в экономике привели к быстрому снижению экономической культуры экономических исследований. Всякое использование математических формул воспринималось как ненужное усложнение и формализм, как преувеличение роли количественного и забвение качественного анализа. Характерен следующий эпизод. А. Дымзе предлагал для организации хозрасчета в бригаде определять долю трудового участия работника как отношение его разряда к сумме разрядов всех членов бригады222 Даже такая элементарная математика вызвала возражения. По поводу статьи А. Дымзе утверждалось, что она ’’изобилует большими алгебраическими вычислениями, что делает ее малоценной для рядового читателя”223

Подвергалось критике якобы избыточное применение математики не только в теоретических исследованиях, но и в практических разработках. После критики И.В. Сталиным баланса ЦСУ, содержавшего ценные экономико-математические идеи, создание сводных стоимостных балансов народного хозяйства прекратилось.

Последней моделью, которую обсуждали в те годы экономисты, были схемы воспроизводства К. Маркса. Однако постепенно победила та точка зрения, что они играют лишь иллюстративную роль. В журнале ’’Проблемы экономики” в 1932 г. была опубликована статья Т. Спивака, в которой доказывалась необходимость использования схем воспроизводства для советской экономики. На основе анализа статистики был сделан вывод о том, что в сельском хозяйстве объем производства в 1930 г. уменьшился по сравнению с 1928 г.224 Однако редакция журнала ’’Проблемы экономики” признала опубликование этой статьи ошибочным и поместила для опровержения статью С. Партигула, назвавшего подход Т. Спивака ’’игрой в цифири”, смазывающей решающие качественные сдвиги в экономике, и ’’правоопортунистической клеветой на политику партии” Утверждение Т. Спивака о равенстве I (v + т) и II с называлось ’’вариантом теории равновесия”, а его тезис о возможности перенесения марксовых схем воспроизводства на советскую экономику — бухаринским225 Последнее утверждение, впрочем, верно, как верно и то, что отрицание количественных закономерностей воспроизводства было тесно связано с нежеланием анализировать причины диспропорций в экономике, упадка сельского хозяйства и других негативных явлений в народном хозяйстве.

Серьезным препятствием применению математики экономистами в рассматриваемый период была и неразработанность ряда проблем политической экономии.

Интерес к применению математики в экономике мог возрасти после публикации в* 1933 г. части математических рукописей К. Маркса226. Этого, однако, не произошло. Ни в одной публикации, посвященной этим рукописям, даже не упоминалось о роли математического метода в экономических работах К. Маркса. Правда, в 1933 г. были переведены на русский язык воспоминания П. Лафарга, в которых говорилось, что, по мнению К. Маркса, ’’наука только тогда достигает совершенства, когда ей удается пользоваться математикой”227. Это, однако, уже никого не могло убедить. К этому времени вопрос об использовании математического метода в политической экономии на повестке дня уже не стоит.

Некоторое время дискутируется вопрос о роли математики в теории статистики, но теперь критике подверглись уже те, кто раньше сам критиковал ’’буржуазных” экономистов, — Э. Кольман, А .Я. Боярский,

В.Н. Старовский, В.И. Хотимский, БХ. Ястремский. Так, М.Н. Смит критиковала этих ученых за якобы преувеличение роли математики в статистике и экономической науке228. На статью М.Н. Смит, правда, был опубликован ответ J1. Бранда и В. Старовского, в котором были показаны ошибки М. Смит в вычислении индексов и аргументированно защищалась необходимость математики в экономических исследованиях, но лишь как инструмента для измерения229 Это последняя работа в рассматриваемый период, в которой открыто защищалось применение математики в экономической науке. К середине 30-х годов такие исследования практически находились под запретом.

Более того, установление количественных пропорций в экономике трактовалось как недооценка роли пролетарского государства. Так, в 1936 г. С.Г. Струмилин доказывал, что при построении баланса народного хозяйства необходимо учитывать соотношение I(v +m)=IIc230 Это, конечно, была правильная постановка вопроса. Однако эта статья была подвергнута резкой критике в газете ’’Правда” и в журнале ’’Большевик”, в том числе и за отнесение расходов на содержание партийного аппарата к непроизводственным. Редакция ’’Планового хозяйства” вынуждена была оправдываться и опубликовала статью с критикой

С.Г. Струмилина, в которой доказывалось, что ’’отношение I (v +га) и Не и других элементов воспроизводства определяется кавдый раз диктатурой рабочего класса в зависимости от задач социалистического строительства, а не на основе закона стоимости”231. В послесловии редакции статья С.Г. Струмилина была названа контрреволюционной, а ее публикация — политической ошибкой232.

Трагедией для советской экономической науки, и в частности для экономико-математического направления, стали массовые репрессии конца 30-х годов. Погибли многие выдающиеся экономисты — математики и статистики.

В то же время даже в условиях культа личности И.В. Сталина количественный анализ не мог быть полностью изгнан из экономической науки. Однако те немногочисленные ученые, которые пытались применять в своих работах математику, были вынуждены прибегать к маскировке. Для этого использовались высказывания И.В. Сталина, других руководителей партии и государства. Так, Д.И. Опарин взял в своей статье ’’Логарифмические кривые в анализе денежно-финансовых процессов”233 эпиграф из И.В. Сталина, а А.А. Бызов даже поместил в своей книге234 параграф о графиках в работах В.И. Ленина и И.В. Сталина. Между тем

В.И. Ленин лишь изредка использовал диаграммы, а И.В. Сталин вообще никогда не применял графиков.

К коКцу 30-х годов применение математики в экономике уже прочно связывалось с традициями западной буржуазной математической школы. К этому времени на Западе начали распространяться эконометрические исследования, являющиеся синтезом экономической науки, математики и статистики. Математические методы в экономике по самой своей сути связаны с нахождением рациональных способов использования ресурсов. Поскольку в буржуазной экономической науке само определение ее предмета связывалось с задачей распределения ограниченных ресурсов для достижения определенных целей, появлялись ’’основания” для обвинения экономистов-математиков в буржуазном подходе.

Конечно, объективная потребность рационального использования ресурсов существовала, и задачи эффективного распределения ресурсов, в частности капиталовложений, так или иначе решались. Часто, однако, при этом использовались не экономические, а административные методы.

Примером этого может служить история исследований по рационализации перевозок грузов. Еще в конце 20-х годов А.Н. Толстой сформулировал транспортную задачу, в которой задаются: пункты отправления грузов и запасы в каждом из них, пункты назначения и потребности в каждом из них, затраты на перевозку единицы груза из каждого пункта отправления в каждый пункт назначения. Необходимо определить такой план перевозки, при котором затраты на транспортировку грузов будут минимальными. А.Н. Толстой разработал алгоритмы решения задачи для некоторых частных случаев3

В дальнейшем, однако, методы оптимизации планов перевозок не внедрялись на практике. Это объяснялось как научными трудностями — не было общего алгоритма решения, отсутствовала вычислительная техника, так и экономическими факторами — планирование перевозок в тонно-километрах не способствовало их рационализации. Однако главной причиной того, что математические методы не внедрялись на транспорте, была политическая атмосфера того периода. Так, группа специалистов обосновала существование предельной пропускной способности дорог, обусловленной технологическими ограничениями. Эти ученые были объявлены вредителями, а технологически безопасные нормативы были превзойдены. Следствием, конечно, был рост катастроф.

Интерпретация журнала ’’Большевик” была такова: ’’После разгрома ’’предельческого” вредительства под прикрытием псевдонауки, снижавшего наполовину провозоспособность транспорта, эти изверги с еще большей энергией перешли к устройству крушений, аварий”235. Даже наличие встречных перевозок считалось результатом ’’вредительства троцкистско-бухаринских агентов”236 Ясно, что в таких условиях роль науки в организации работы транспорта не могла быть значительной.

И все же экономико-математические исследования, которые были объективно необходимы, продолжались. В 1938 г. работавший в ЛГУ молодой математик Л.В. Канторович занялся решением задачи, предложенной инженерами лаборатории фанерного треста. Суть задачи заключалась в распределении различного вида сырья по разным обрабатывающим станкам с целью максимизации выпуска продукции в заданном ассортименте. В результате решения этой задачи и распространения ее на другие экономические ситуации Л.В. Канторович создал новый раздел математики - линейное программирование. Оно изучает задачи определения экстремума линейной функции на допустимом множестве, задаваемом линейными ограничениями. Л.В. Канторович предложил метод решения таких задач, использующий систему оценок, связанных с ограничениями задачи. Эти оценки, обладающие глубоким экономическим

смыслом, он назвал разрешающими множителями (позднее — объективно обусловленными оценками). Свои результаты JI.B. Канторович изложил в брошюре ’’Математические методы организации и планирования производства”, изданной в 1939 г. в ЛГУ тиражом 1000 экземпляров. За эту работу он, единственный из советских экономистов, был удостоен в 1975 г. Нобелевской премии по экономике (совместно с Т. Купма- нсом).

Идеи Л.В. Канторовича, однако, долго не признавались экономистами. Более того, когда он выступал с докладами о своей работе, ему возражали, что она ’’использует математические методы, а на Западе математическая школа в экономике — средство апологетики капитализма”237 Л.В. Канторович вспоминал, что на одном из обсуждений Б.С. Ястремс- кий сказал ему: ”Вы говорите об оптимуме и Парето говорит об оптимуме. А ведь Парето — фашист”238 В связи с этим Л.В. Канторович при написании брошюры был вынужден ’’максимально избегать термина ’’экономическое”, а говорить об организации и планировании производства”239

Летом 1940 г. Л.В. Канторович познакомился с В.В. Новожиловым. Они проводили в 1940— 1941 гг. совместный семинар в Политехническом институте, на котором обсуждались экономико-математические задачи. Идея разрешающих множителей Л.В. Канторовича позволила B.

В. Новожилову углубить разработку проблем сравнительной эффективности капитальных вложений, которой он занимался с конца 30-х годов. Их совместная работа была прервана с началом войны.

В январе 1942 г. JI.B. Канторович переехал из Ленинграда в Ярославль, где в том же году написал рукопись ’’Экономический расчет наиболее целесообразного использования ресурсов”, содержащую обобществление и развитие прежних разработок. Он неоднократно пытался обсудить свою работу с экономистами в Госплане, в Институте экономики АН СССР, однако поддержки не получил. Впоследствии Л.В. Канторович отмечал, что было ’’необходимо на определенное время оставить эти работы. Их продолжение становилось опасным — как я узнал впоследствии, мои предположения были небезосновательными”240.

Вскоре после окончания войны экономистам, выступавшим за применение математического метода, удалось напечатать ряд работ. В 1946 и 1947 гг. В.В. Новожилов опубликовал две статьи, в которых сформулировал концепцию определения минимума затрат на производство продукции в социалистическом хозяйстве241. Согласно его концепции план, производства должен определяться в результате решения задачи на мини- мум суммарных затрат труда при ограничениях на выпуски продукции и имеющиеся ресурсы. Решение этой задачи возможно, если с каждым ограниченным ресурсом связать норматив эффективности его использования. (Эти нормативы и являлись разрешающими множителями Л.В. Канторовича.) По мнению В.В. Новожилова, необходимо минимизировать сумму прямых затрат труда и затрат обратной связи — дополнительных затрат, связанных с использованием при производстве ограниченных ресурсов. Их величина равна сумме произведений объемов используемых ресурсов и нормативов эффективности. Включение затрат обратной связи в цену продукции позволило бы, по мнению В.В. Новожилова, организовать хозрасчет и добиться согласованности интересов различных звеньев народного хозяйства.

В этот период за применение математики в экономике активно выступал А.Л. Лурье, разрабатывавший проблемы определения эффективности капитальных вложений242 B.C. Немчинов в 1946 г. писал, что ’’плановое хозяйство требует создания теории экономических и планово-статистических расчетов. Математический аппарат, с которым приходится иметь дело при изучении планируемых экономических процессов, является своеобразной экономометрикой”243 Такая защита эконометрики в 1946 г. требовала большого научного мужества. Большой заслугой B.C. Немчинова было также то, что на знаменитой августовской сессии ВАСХНИЛ 1948 г. он выступил в защиту генетики244 За это выступление он был снят со всех занимаемых им постов.

Взгляды B.C. Немчинова, В.В. Новожилова, А.Л. Лурье шли вразрез с господствовавшими в экономической науке представлениями. Их попытки выступить за применение математики в экономических исследованиях не могли не подвергнуться критике. Так, на обсуждении положения дел в области статистики, проходившем в Институте экономики АН СССР в .1948 г., утверждалось, что существует связь между защитой B.

C. Немчиновым ’’буржуазной идеологии вейсманизма-менделизма” и его ’’ошибки формально-математического порядка по основным вопросам методологии статистики”. На этом обсуждении в защиту использования математических методов выступили А.Л. Лурье, Б.Ц. Урланис и Д.И. Черномордик, против — все остальные участники. Защита B.C. Немчиновым эконометрики отождествлялась с ’’попыткой перенести на советскую почву архибуржуазную школу статистики”245 В октябре 1946 г. на сессии ученого совета Института экономики АН СССР Е.С. Карнаухова назвала ошибкой B.C. Немчинова то, что он выдвинул теорию оптимальных районов размещения сельскохозяйственных культур, в результате чего якобы ’’возрождаются буржуазные теории размещения по принципу наименьших издержек”246 Критика взглядов B.C. Немчинова показывает, что гонения на генетику и на математику в экономических исследованиях имели много общего — субъективизм и волюнтаризм в науке, отрицание необходимости сложных методов в научном анализе, подозрительное отношение к работам западных ученых, практика решения научных вопросов приклеиванием ярлыков и предъявлением политических обвинений.

Аналогичным нападкам подвергались и другие ученые. В.В. Новожилова обвиняли в том, что вместо изучения решений партии и правительства по вопросам капитальных вложений он ’’занялся абстрактно-схоластическим анализом математических примеров”247 По мнению критиков, А.Л. Лурье ’’зарылся в сомнительные иностранные источники” и пытался решать проблемы планирования ’’буржуазно-математическим методом”248 В 1949 г., помимо обвинений в формализме и идеализме, появилась и новая опасность — развернулась борьба с космополитизмом, в том числе и в экономической науке. На посвященной этому вопросу сессии ученого совета Института экономики АН СССР отмечались ’’космополитические ошибки” А.Я. Боярского, B.C. Немчинова, И. Г. Блюмина249

Субъективизм в экономической науке, недооценка роли закона стоимости, проблем рационального использования ресурсов привели к несправедливой критике глубоких экономико-математических работ второй половины 40-х годов. Кроме господствовавших ошибочных теоретических представлений, серьезным препятствием для применения математики в экономике был командно-административный хозяйственный механизм. Те предложения, которые выдвигали экономисты-математики, этим механизмом отторгались. Так, Л.В. Канторович получил в 1949 г. Сталинскую премию за математическую работу и смог возобновить работы по применению математики в экономике, а также опубликовать ряд статей. Его ученик В.А. Залгаллер внедрил решение раскройной задачи на Ленинградском вагоностроительном заводе им.

А.И. Егорова, что привело к росту выпуска готовой продукции, но вследствие этого — к невыполнению плана по поставкам вторсырья, что в свою очередь сказалось на режиме работы ряда предприятий металлургии250 Осуществление на практике идей В.В. Новожилова требовало радикальных перемен в хозяйственном механизме, внедрения полного хозрасчета, развития товарно-денежных отношений и т.д. В тот период его идеи не могли получить общего признания.

Подводя итоги, необходимо отметить, что, хотя основные концепции JI.B. Канторовича, В.В. Новожилова были сформулированы в конце 30-х — в 40-е годы, негативное отношение подавляющего большинства экономистов к математике препятствовало разработке их идей. Следствием явилось серьезное отставание СССР от развитых западных стран в области использования математических методов в экономике. Отрыв качественного анализа от количественного имел отрицательные последствия для самой экономической науки, способствовал усилению в ней схоластических тенденций. Огромным был экономический ущерб от нерационального использования ресурсов, в том числе капиталовложений.

Для преодоления негативного отношения экономистов к математике необходимым было устранение тех факторов, которые его обусловливали, — политических, экономических, научных, организационных. Политический запрет на применение математики в экономике был снят к середине 50-х годов в ходе связанных с критикой культа личности'И.В. Сталина преобразований, происходивших в советском обществе, экономике и экономической науке. Еще в ходе дискуссии экономистов по проекту учебника политической экономии в 1951 г. был сделан вывод о существовании при социализме объективных экономических законов. Хотя это признание, особенно по отношению к закону стоимости, носило во многом формальный характер, этот вывод открывал потенциальную возможность для объективного количественного анализа экономических процессов. Быстрое развитие экономико-математических исследований началось в конце 50-х годов. Оно происходило противоречиво, в острых дискуссиях с многими консервативно настроенными экономистами. Тогда же были заложены организационные основы советской экономико-математической школы.

Для действительно массового, приносящего большой экономический эффект применения математики в экономике необходимо было отказаться от того экономического механизма, который сложился на рубеже 20 — 30-х годов. Попытка реформировать этот механизм в середине 60-х годов была половинчатой и не была доведена до конца. Это было главной причиной того, что экономико-математические исследования, быстро развивавшиеся в начале 60-х годов, пока не оправдали возлагавшихся на них надежд. Новый этап применения математики в советской экономике начинается сейчас, в ходе осуществления радикальной экономической реформы. B.