3.6. О книгах «Дневники разных лет» и «Записки революционера»

Началом было конечно детство в условиях самообучения и самовоспитания. Было еще руководство со стороны старшего брата Саши, который побуждал его в учебе своим примером и советами во многих науках. Когда Саша стал взрослым, этот пример распространился и на его занятия философией и политэкономией. Связь с ним продолжалась до конца жизни. Особое воспоминание Кропоткипа и о его учителях — студентах Н. П. Смирнове и Н. П. Павлове, которые помогали издавать еще и рукописный журнал с неопубликованными стихотворениями Пушкина, Лермонтова, Рылеева и других поэтов. Ого было началом гуманитарного образования с развитием литературных способностей наряду с успехами в математике и других точных науках.

Саморазвитие продолжалось и в Пажеском корпусе, где он проявил особую нетерпимость к царящим там беспорядкам и несправедливостям. Добившись их устранения, заслужил со временем уважением со стороны даже старших учеников и доброе внимание начальства. Последнее, отмстив его стремление к порядку и успехи в учебе, присвоило на пятом курсе в числе немногих звание фельдфебеля, назначив камер-пажем императора. Но за примерной личиной пажа скрывался еще и настоящий революционер, сформировавшийся за те же пять лет.

Причиной тому, как отметил мемуарист, было время, когда в стране начали расти нищета и разоренность крестьян, из-за чего развивалось их революционное движение за освобождение от крепостничества. И началось пробуждение России, отразившееся в литературе Тургенева, Герцепа, Бакунина, Огарева, Толстого, Достоевского, Островского, Некрасова с критикой самодержавия и подгнившей государственной системы. Слухи об этом, распространявшиеся в среде недовольного общества, достигали и ушей учащихся корпуса. Реакция будущего пажа была на все это наиболее острой. По примеру домашних учителей еще па втором году учебы решил он издавать свою первую революционную газету, где хотелось доказать необходимость конституции для России с ограничением безумных расходов двора и пресечения злоупотреблений чиновников. Среди товарищей нашлись лишь четверо сочувствующих, но и они предупредили об осторожности. Литературное дело после двух номеров газет пришлось остановить, а чувства глубоко затаить.

По окончании Пажеского корпуса Кропоткин по причине этих чувств решает отказаться от поступления в гвардию, от участия в придворных балах и парадах. Хотя отметает, что 5 лег стали для него настоящей школой изучения жизни и человеческого характера. Была у пего еще одна причтів — мечта о поступлении в университет, но учеба, за чей-то счет, в том числе государственный, его не устраивала. Поэтому его выбором стала Сибирь.

В сибирском крае он стал исследователем, и его очень волновали собранные находки и открытия в ходе путешествий по краю, о чем уже отмечено выше. Но и очень омрачали беспорядки в управлении и насилия над ссыльными. Отчего и следует признание: «В Сибири я утратил всякую веру в государственную дисциплину: я был подготовлен к тому, чтобы сделаться анархистом» [103, с. 198]. Почему и принимается решение о выходе в отставку.

Вновь Петербург. Поступление в университет на математическое отделение. Заработок от литературного творчества и переводов. Работа в Русском Географическом обществе. Обработка результатов исследований Сибирского края, составление карты горных районов Азии, которая вошла даже в географические атласы. Уточнение карт европейской части России с приполярьем. Участие в исследовании следов обледенения на севере Европы и попытка разработать истинную картину направлений оледенения материка в прошлом. По поводу открытий всякий раз испытывал радость и счастье от достигнутых успехов, проявляя восторг от научного творчества. Но оставить дело революции не мог. Вот почему следует его отказ от предложения занять место секретаря Географического общества с заявлением: «Но какое право имел я на все эти высшие радости, когда вокруг меня — гнетущая нищета и мучительная борьба за черствый кусок хлеба?» [там же, с. 217].

Поворот в общественной деятельности Кропоткина был связан еще и с ростом революционного движения молодежи в «народ», с созданием кружков самообразования и распространением революционной литературы, в чем приняла широкое участие женская половина. Это был ответ молодых на усиление реакции, на рост продажности администрации и се казнокрадства даже при дворе, на попытки ограничения свободы распространению народного образования сверху. Кропоткин решил принять деятельное участие в делах молодежи. Но почувствовал, что для развития движения молодых необходим опыт революционеров Запада. С целью приобретения этого опыта он добивается поездки за границу, где встречается с видными вождями и рядовыми революционерами, а также с учеными, в беседах с которыми выясняет массу вопросов. Главный его интерес к организации и деятельности Интернационала, местных организаций революционеров в различных странах, к участию в них простых рабочих и организации среди них революционной пропаганды. Будучи в основном в Швейцарии, старается пе пропускать собрания и конференции революционеров, особенно в Цюрихе и Женеве. Специально изучает кипы социалистической литературы из газет, журналов и книг, на что затрачивает около двух месяцев. В них он вскрывает подробности разделения движения в Интернационале на анархистов и социалистов-государственников, открывает историю Парижской коммуны. Особый интерес проявляет он к юрским часовщикам, которые открывают ему принципы анархистской организации. По этому поводу следует запись: «И когда, проживши неделю среди часовщиков, я уезжал из гор, мой взгляд на социализм уже окончательно установился. Я стал анархистом» [там же, с. 259]. В заключение поездки, нагрузившись необходимой литературой, организовал перевоз ее в Россию с помощью контрабандистов.

Лишь один недостаток в организациях революционеров в Швейцарии отметил Кропоткин — это малое в них число образованных людей.

По этому поводу он заявляет: «.. .как трусливы образованные люди, мыслящие отдать массам свои знания, энергию и деятельность, в которых народ так нуждается». И тут же добавляет: «...я дал себе слово отдать мою жизнь на дело освобождения трудящихся. Они борются. Мы им нужны, наши знания, наши силы им необходимы -— я буду с ними» [там же, с. 251]. Это была присяга, с которой он возвратился в Россию и которую пронесет в течение всей оставшейся жизни.

Вскоре, после прибытия в Петербург, его приглашают в кружок Чайковского, члены которого составляли в основном сіудентьі и молодые женщины с Софьей Перовской. Они занимались вначале только распространением книг, покупая целыми изданиями сочинения Лассаля, Маркса и др., а также труды по русской истории. Книги передавались студентам в провинциальных городах. Благодаря вестям с Запада кружок постепенно становился центром социалистической пропаганды, а за ним следовали и провинциальные кружки. Рождалась прямая связь студентов с рабочими и крестьянами. В это самое время Кропоткин присоединился к кружку, где застал теплые товарищеские отношения и сотрудничество. Он пишет: «Я находился в семье людей, так тесно сплоченных для общей цели и взаимные отношения которых были проникнуты такой глубокой любовью к человечеству и такой тонкой деликатностью, что не могу припомнить пи одного момента, когда жизнь нашего кружка была бы омрачена хотя бы малейшим недоразумением» [там же, с. 283]. Включившись в сотрудничество на равных, он составляет по их просьбе программу кружка, не пропуская сходок, докладывает подробно о результатах поездки за границу, помогает наладить жесткую конспирацию, участвует во встречах с рабочими фабрик и заводов, проводя с ними беседы, как и все студенты. Рабочие проявляли большой интерес к пропаганде, организовывались в кружки, придерживаясь правил конспирации.

Однако, несмотря на предосторожности, полиция напала на след. Начались аресты, участившиеся к концу 1873 г. во всех 40 губерниях. Ряды чайковцев таяли, как и всех сочувствующих рабочих. Попадает под арест и сам Кропоткин. Далее безуспешный для жандармерии и суда допрос, а затем Петропавловская крепость.

Познав в первые же дни все «прелести» закрепощения, он духом не падает. Устанавливает строгай режим, включающий 7 верст бега и 20 минут гимнастики. Вспоминая Бакунина (выдержал 8 лет тюрьмы), дает клятву: «Он выжил все это, — говорил я самому себе, — так и я не поддамся тюрьме» [там же, с. 306]. Воспользовавшись разрешением получать книги для чтения из крепостной библиотеки, несколько увлекся. Но одно чтение его не удовлетворяло. У него была привычка писать, творить из прочитанного.

Прибыв в Англию, Кропоткин начал работать в редакциях газет. Но тут же задумался о волне анархистского движения, которая расширялась в западной Европе. Его захватила идея связать судьбу с рабочими массами с тем, чтобы углубить и расширить принципы анархизма, которые станут основой будущей революции и нового справедливого общества. Поэтому, переехав вскоре в Швейцарию, соединился е горсткой людей, работавших в этом направлении в Юрской федерации Интернационала, в том числе с Гильомом, Элизэ Реклю, Лсфрансэ и др. Занимался повседневной пропагандой, не забывая и о науке. Постоянно сотрудничал в газетах Швейцарии, Франции, Италии. И писал он для рабочих так, чтобы приучить их к собственному суждению. В устных беседах с ними придерживался такого же метода. Коїда Юрская федерация по ложному обвинению осталась без собственной газеты, Кропоткин с товарищами основал в Женеве новую двухнедельную газету «Le Revolte» (Бунтарь), а вскоре для ее издания пришлось завести и свою типографию, тде дополнительно издавались еще и различные брошюры. Все изданное распространялось и по соседним странам, включая Россию.

В России в это время борьба за свободу все обострялась. Росла жестокость приговоров осужденным. Революционеры объявили войну самодержавию. Одно из покушений на Александра II закончилось его смертью. Преемник Александр ІП принял все меры к своей недоступности, а его брат основал тайную организацию — священную дружину — для расправы с революционерами, в том числе и среди эмигрантов. Кропоткин, попав в список преследуемых, был изгнан из Швейцарии. Вместе с женой вынужден был отбыть в Лондоп, а через год переехать во Францию, іде анархистское движение росло, особенно в Лионе по причине кризиса производства. Из-за вспыхнувших беспорядков со случайными взрывами в Лионе начались аресты анархистов. Арестовали и Кропоткина, как деятеля Интернационала, хотя проживал он вдали от Лиона и никакой связи с происходящими там событиями не имел. Тем не менее, состоялся суд, началось заключение сначала в Лионской тюрьме, затем в Клер во. Условия лишения свободы были много мягче российских. Можно было заниматься наукой, литературой. Хотя деморализующее влияние тюрем на арестантов также было сильно. В книге неоднократно раскрывается шпионаж за анархистами и лично за автором.

Кропоткин с теплом вспоминает о встречах на Западе с П. П. Лавровым, М. В. Чайковским, С. М. Стспняком-Кравчинским и многими другими русскими революционерами. Из писателей выделяет И. С. Тургенева, о котором пишет с вдохновением. Большое впечатление оказали на него картины и скульптуры М. М. Антокольского.

Оказавшись в 1882 г. после освобождения из тюрьмы снова в Англии, отмечает нарастание социалистического движения, отличавшегося тем, что средние классы и даже богатые начали вникать в страдания и требования рабочих, стараясь оказать им материальную помощь. Богатые даже принимали участие в митингах рабочих, были сами инициаторами этих митингов. У них возникали вопросы: «Чего желают социалисты? Какие уступки абсолютно необходимо будет сделать в известный момент для избежания серьезного столкновения?» [там же, с. 459]. Со временем «интерес» к социализму у богатых пропал. Сами же рабочие, как и рабочие Франции и Швейцарии, не придавали никакого значения уступкам богатых, зная невозможность улучшения жизни в условиях государства. Их интересовали вопросы организации и управления в будущем обществе, особенно управления производством, вопрос об отмене принуждения, о собственности и пр. И каждый раз Кропоткин старался на все это отвечать.

В Англии, исследуя экономическую жизнь народов, автор пришел к заключению, что страны Запада не так уж богаты. Так как хозяева земледелия и промышленности вынуждены сокращать производство своих продуктов и товаров из-за низкой покупательной способности большей части населения, т. е. из-за недостатка заработка. Поэтому главной задачей социальной революции, где бы последняя ни произошла, должно стать увеличение производства в земледелия и промышленности для полного удовлетворения потребностей населения в будущем.

В конце книги два оптимистических заключения. 1) «Что же касается коммунистических идей, то с тех пор, как их стали проповедовать не в их казарменной или монастырской форме, а в форме общинного, вольного соглашения, они широко распространились в Европе и Америке. Я мог убедиться в этом воочию за последние двадцать семь лет, что принимаю деятельное участие в социалистическом движении». 2) «Что, какой бы характер ни приняло это движение в различных странах, всюду, в каждой стране проявится более широкое понимание социальных перемен, сделавшихся неизбежными, чем мы это видели, іде бы то пи было за последние шесть веков» [там же, с. 467, 468].

Нам остается сказать, что обзор здесь работ Кропоткина далеко неполон, что, как отмечают специалисты, у него в архиве имеются десятки работ по естественным дисциплинам, проблемам антропологии, этики, истории, социологии, что практически не изучен его вклад в историю литературы и искусства, что сотни трактатов, статей и речей по теории анархизма ждут своего исследования.

В результате краткого обзора работ П. А. Кропоткина можем отметить следующие заслуги в развитии наук. 1.

Разработка и обоснование биосоциологической теории взаимопомощи как фактора эволюции во всем животном мире, в том числе в человеческом обществе, и как двигатель исторического прогресса их. 2.

Раскрытие истинной истории народов средневековой Европы и истории эволюции человеческого общества, начиная с родоплеменной организации, что подтверждается работами ряда историков, о чем будет отмечено во второй части нашей книги. 3.

Исследование закономерного возникновения анархизма, его теории, принципов организации безгосударственного анархического коммунизма и создания международного союза рабочих первого интернационала Анархия как основа естественной, природной самоорганизации общества снизу.

Государство — продукт самоорганизации общества сверху владельцами собствеї пі ости с целью эксплуатации народа. 4.

Создание науки о нравственности — этики, как свода общественных законов организации анархического коммунизма на принципах свободы, равенства, братства. 5.

Обоснование необходимости создания обобщенной (синтетической, позитивной) философии безграничного познания окружающего мира (с учетом достижений всех частных наук), включающую философию анархизма.

Сейчас мы можем сказать, что эта мечта реализовалась в работах А. А. Богданова, в рождении современной философии самоорганизации.

Отдельные замечания.

I. Кропоткин утверждает, что он придерживается индуктивно-дедуктивного метода в науке и философии, как естественнонаучного, и критикует диалектический у Маркса. Но не это одно разделяет двух великих мыслителей. Их разделяло еще время. Маркс не знал и не мог знать работ Кропоткина. Кропоткин знал работы Маркса недостаточно. Разделял их еще и анархизм, который Марю: знал лишь по работам Прудона, Бакунина и даже Штирнера. Не потому ли в ПСС Маркса и Энгельса немало критики этого анархизма, немало описаний борьбы с анархистами в Г и II Интернационале, критики взглядов анархистов на государство, «раскольнической деятельности» их в рабочем движении и пр. Не потому ли в будущем среди марксистов

распространилось негативное отношение к анархизму и лично к Кропоткину? Не потому ли сам Кропоткин дает отрицательную оценку социал-демократии за приверженность к государственной организации и управлению?

Читатель, особенно заинтересованный, может продолжить список всего того, что разделяет мыслителей. Нас же будут интересовать их объединяющие идеи. Так как у них есть много общего в оценке организации капитализма, а также в том, как они представляют революцию с разрушением капитализма и организацию будущего коммунистического общества. Главное и то, что оба они внесли немалый вклад в дело обоснования будущей обобщенной философии. 2.

Кропоткиным подмечен один из природных недостатков отдельных людей — это стремление к личному преобладанию в чем-то, в том числе нередко и к власти над другими. Не в этом ли причина глобального заболевания современного человеческого общества с самообразованием всемирного капитализма? Но в человеке может быть и стремление к добру, то есть делать для людей добро и только добро, о чем в этике Кропоткина специально рекомендуется и даже требуется. Так что учитесь, люди! 3.

Читатель заметит отличие в описании исторических событий в средние века в Европе у Кропоткина и Богданова. Причина в исторических источниках, написанных разными людьми в разное время.