XIX в. успел вместить в себя противоречивое множество весьма различных событий и процессов. Наиболее заметным явлением в культурной жизни начала этого столетия можно назвать уход идеалов Просвещения с исторической сцены.
Сильнейшим ударом по ним явились войны Наполеона, затопившие в крови Европу и закончившиеся бесславным крахом императора. Поначалу в него поверили не только гвардейцы, готовые следовать за Наполеоном даже после его низложения, но и люди искусства, видевшие в нем героя-мес- сию, и даже философы (Гегель, например, узрел в нем «шествие по земле мирового духа»). Но, как известно, ход истории неподвластен одиночкам, даже незаурядным, хотя выдвижению Наполеона на историческую арену предшествовали действительно прогрессивные явления в европейской истории, продолжателем которых вначале он многим представлялся. В 1792 г. впервые была запрещена работорговля (в датских колониях), ширилась борьба за права человека, закрепляемая юридически, произошло заметное уравнивание в правах мужчин и женщин. Не могло оставаться идейной базой Просвещения и механикоматематическое естествознание. И дело не только в нарастающем количестве проблем, которые не могли быть решены в рамках классического естествознания (об этом могли догадываться только специалисты), но и в общем его духе, точнее бездушности. Уже начало XIX в. ознаменовалось своеобразной «романтической реакцией» против механистического естествознания, в картине мира которого, за движением атомов и планет, не находилось места человеку с его духовным миром. Стали даже видеть связь между безчеловечностью (т. е. отсутствием человека) научной картины мира и бесчеловечностью мира, в котором главные надежды возлагались на прогресс науки. Более того, стали замечать бедствия, которые приносит с собой научно-технический прогресс: от безработицы до массового истребления представителей животного мира, в частности слонов и носорогов (из-за их бивней и рогов). Экспансия европейской цивилизации в затерянные уголки Земли не сделала там жизнь лучше, а только нарушила ее веками налаженный, устоявшийся ход. Даже столь блистательные открытия, как теория Дарвина, могли обернуться реакционными социальными учениями: мальтузианство, механически перенося выводы Дарвина на человечество, оправдывало войны как механизм стабилизации численности народонаселения и улучшения человеческой породы. Важнейшую роль стали играть уже не полководцы (типа Наполеона, Нельсона, Веллингтона), а политики-дипломаты, вроде наполеоновского министра иностранных дел Талейрана или его австрийского коллеги — Меттерниха. Характерно, что, когда Наполеон, скорее из ревности, приказал расстрелять герцога Энгиенского (обвинив того в шпионаже), его министр Фуше прокомментировал это таким образом: «Сир, Вы совершили больше, чем преступление, — Вы совершили ошибку». С 1815 г. почти полвека Европа прожила без войн на своей территории, однако ее стали потрясать революции. В XIX в. капитализм принял самые бесчеловечные формы в погоне за наживой. Непомерно длинный рабочий день (14 ч) вознаграждался нищенской зарплатой, достаточной рабочему только для того, чтобы не умереть с голоду. Нещадно эксплуатировался дешевый детский труд. Дети уставали настолько, что после изнурительного рабочего дня не могли дойти до дому. Тогда для них стали сооружаться клетушки с матрацем при рабочем месте. Понятно, что ни о какой их учебе не могло быть и речи; капиталисты и учебу «выдавали», как зарплату, ровно в той мере, в какой рабочие были в состоянии выполнять свои трудовые обязанности. Любые выступления рабочих за свои права подавлялись самым жестоким образом. Именно после расстрела полицией мирной демонстрации в Чикаго (США) 1 мая 1886 г. этот день стал отмечаться как праздник международной солидарности трудящихся. Нельзя не согласиться с оценкой Ортеги-и-Гассета в том, что «на всем XIX в. лежит горькая печать тяжелого трудового дня». К середине XIX в. наметились два пути борьбы за социальные права и улучшение бедственного положения рабочих. Один из них можно назвать идеалистическим. После разочарования в идее героя-оди- ночки идеалистическое восприятие истории изменило свою форму: теперь надежды на «исправление истории» стали связывать не с великим человеком, а с великой идеей, которая может быть одинаково привлекательной для всех. Поверил в такую идею даже Л. Фейербах (1804-1872) — «материалист снизу, идеалист сверху», как называл его Ф. Энгельс. В наиболее очевидной форме приверженцами такого подхода оказались «утописты-социалисты» — французы А.К. Сен- Симон (1760-1825) и Ш. Фурье (1772-1837), англичанин Р. Оуэн (1771-1858). Выдвигая положения о равенстве людей, они доходили до устранения различий между умственным и физическим трудом, городом и деревней. Особенно неприемлемой для них была эксплуатация детского труда. Р. Оуэн, сам владелец фабрик и заводов, даже решил перейти от слов к делу. Сочетанием утопической романтики и присущей капитализму рациональности стал опыт его фабрики в Ленарке (Шотландия), затем колонии «Новая гармония» в США. Полагаясь на воспитательное значение личного примера, Оуэн решился на отчаянный социальный эксперимент: в значительной степени сократил продолжительность рабочего дня, повысил зарплату, стал привлекать рабочих к управлению производством, впервые в истории открыл ясли и детские сады на предприятиях.
Сочетание морального фактора и рациональной организации труда принесло поразительные результаты, вопреки ожиданиям конкурентов. Однако вместо того, чтобы последовать примеру социалиста- одиночки (как рассчитывал Оуэн), те объединились против опасного выскочки и разорили его достаточно распространенным позже способом — демпинговыми ценами на продукцию. Еще раньше начались распри среди самих рабочих, которые разделили общественное имущество и стали стремиться к личному обогащению. Горький урок истории постиг Оуэна: рабочие, готовые молиться на своего благодетеля, теперь проклинали его как обманщика. В.И. Ленин, анализируя опыт социалистов-утопистов, подытожил его словами о том, что развитием общества движут не увещевания, а классовая борьба, и пролетариат вместо того, чтобы обращаться с просьбами к правительству, должен сам стать правительством. Основоположником материалистического понимания истории считается К. Маркс. Последовательно разоблачая пороки, неизбежно заложенные в сущности капитализма, он доказывал, что хищничес кий капитализм породил и своего могильщика — пролетариат, которому нечего терять, кроме своих цепей. В «Манифесте коммунистической партии» (1848) Маркс приходит к заключению: «Призрак бродит по Европе — призрак коммунизма». Противоречия, которые породил капитализм, вылились в цепь революций 1830 и 1848-1849 гг. — немецкой, французской, венгерской. В 1824 г. были созданы первые профсоюзы рабочих. По Европе шла волна борьбы за национальную независимость (Италия, Греция), явную симпатию и поддержку имели освободительные движения в Латинской Америке, возглавляемые С. Боливаром; влиял на умы дух свободы, повеявший из североамериканских штатов; активную поддержку национально-освободительной борьбе, в том числе личным участием, оказывали поэты-романтики — Байрон, Шелли, Петефи, Мицкевич. В 1864 г. был создан, прежде всего усилиями К. Маркса и Ф. Энгельса, I Интернационал. К концу века стали возникать революционные кружки, тщательно конспирируясь. Предпринимались попытки захвата власти. 18 марта 1871 г. произошло восстание парижского пролетариата, доведенного до крайности в результате поражения Франции в войне против Пруссии 1870-1871 гг. и антинародной политики Третьей республики. Коммунары, установив диктатуру пролетариата, продержались у власти свыше двух месяцев. В.И. Ленин считал причиной поражения Парижской коммуны ее нерешительность, недостаточную жесткость. Никаких «сюсюканий» и «миндальничаний» не допустила уже возглавляемая им Октябрьская революция 1917 г. Парижская коммуна, тем не менее, казалась лучом надежды, ее воспевали поэты, писатели (В. Гюго), художники (Э. Делакруа — «Свобода на баррикадах»). Свои уроки из опыта Парижской коммуны извлекла и буржуазия, ужесточившая репрессивную политику. К концу XIX в. не осталось и следа от просветительских идеалов. В Германии, стране богатейших культурных традиций, стране с высокоразвитой промышленностью, был провозглашен (кайзером Вильгельмом II) принцип «четырех К» для женщин: «Kinder, Kuche, Kleider, Kirche» («Дети, кухня, одежда, церковь»). Завершалась промышленная революция, обеспеченная успехами науки и техники, бесчеловечной эксплуатацией трудящихся. Стало формироваться индустриальное общество, устанавливаться тесная связь науки и производства, создаваться научно-исследовательские лаборатории. Впервые возникает сфера услуг. Индустриализация меняла не только ритм труда, но и весь образ жизни и мыслей, приводила к изменениям в государственном устройстве, выдвигая новый тип руководителей. Беспрецедентный рост производства, требуя новых источников сырья, рабочей силы, рынков сбыта, означал вступление капитализма в свою высшую, наиболее жестокую стадию — империализма, когда претензии капитала стали простираться уже до мирового господства. Практически все западноевропейские государства, включая Голландию, Бельгию, Италию, Португалию, обладали колониями далеко за пределами метрополии — в Африке, Юго-Восточной Азии, Южной и Центральной Америке. Усиливалось противостояние ведущих капиталистических государств, экономические и политические битвы между ними неизбежно вели к мировой войне, что и произошло в начале XX в. и стало кануном пролетарских революций. Революционные события происходили и в естествознании. Мало того, что его открытия радикальным образом изменили традиционные представления о природе и ее познании, не были готовы к таким потрясениям ученые, воспитанные на резко обрушившихся классических идеалах. Принципиальное размежевание культуры на гуманитарную и сциентистскую (от лат. sciencia — наука), т. е. следовавшую «строго научным принципам», принесло вреда значительно больше, чем пользы. Начинались процессы, которые обозначали подлинный кризис европейской культуры.