Христианское отрицание античной культуры с ее «упадочническими» ценностями в полной мере коснулось и науки. Отрицательное отношение к ней не просто санкционировалось социальными институтами, в первую очередь церковью, но и было совершенно органичной составляющей «здравого смысла».
Действительно, «нужен ли фонарь, чтобы видеть солнце?» (Дамиан). И «стоит ли путникам, направляющимся к цели, изучать попадающиеся на пути вещи, задержавшись в дороге или своротив с нее?» (Гуго Сен-Викторский). «И к чему оказалась христианам образованность древних?.. Пусть замолчит человеческое чванство, когда заговорило слово божественное» (Петр Бэда Достопочтенный). Интерес средневекового человека (в том числе ученого) был направлен не на внешний мир, а внутрь себя, служил главной цели — спасению души. Уже в VI-VII вв. церковь завоевала монополию на интеллектуальное образование. Ситуацию не изменило и появление, один за другим, университетов (первый из них, в Болонье, был открыт уже в конце XI в., в 1160 г. была основана Сорбонна, Парижский университет, 1209 — Кембридж, 1229 — университет в Падуе, 1224 —в Саламанке, 1225 — в Неаполе). Одновременно (1183) была создана инквизиция (на лат. — розыск), просуществовавшая вплоть до XVIII в. Целью ее была борьба за чистоту религии, пресечение любых отклонений от буквы и духа Священного Писания. Первые представители инквизиции были высокообразованными людьми (если учесть, что мерилом учености было прежде всего знание Библии). На очень высоком уровне находилось тогда образование в исламском мире. Так, в некоторых университетах Испании, находившейся длительное время под владычеством мавров, обучалось до 6 тысяч студентов, включая девушек, преподавали люди разных вероисповеданий. Средневековая «книга природы» В познании природы — в условиях недоверия к разуму и науке стал развиваться своеобразный схоластический эмпиризм. Французский культуролог М.
Фуко приводит чрезвычайно характерный образец такого рода: в трактат о змеях, помимо чисто естественно-научных сведений, входили также описания чудес и пророчеств, связанных с тайными знаками Змеи, Змееносца, Дракона (название созвездий), описания геральдических знаков и т. д. Такой подход вполне соответствовал «книжному» характеру средневековой культуры. «Книга природы» теперь представляется написанной отнюдь не на языке «математики» (как это было у пифагорейцев), а на языке символов и наука, соответственно, сводится к расшифровке божественного замысла — к поиску глубоко скрытых соответствий между вещами, их именами и знаками. Таким образом объяснялось, почему одни вещества вступают между собой в связь, другие — нет. Важнейшей задачей алхимии было обнаружение «философского камня», способного обращать в золото обычные металлы. Ученый представлялся как маг и чародей, выявляющий тайные знаки, символы и предзнаменования (отчего и вечные подозрения его в связях с дьяволом). Ведущее место в средневековом познании природы и всем образе жизни занимали астрология и алхимия — характернейшие феномены культуры той эпохи. Конечно, это не науки в современном понимании, но они стремились к объяснению мира, поиску природных закономерностей в форме, наиболее естественной для Средневековья. Как бы то ни было, алхимикам удалось добыть множество эмпирических данных, вошедших затем в арсенал химии. Символическое содержание было присуще в той же мере и произведениям искусства, включавшим (вплоть до XVII в.) четыре смысла — прямой, аллегорический, морально-назидательный и тайный. К числу важнейших символов относилось зеркало — как око, направленное сразу и во внутренний, и внешний мир. Раскрытие тайного смысла вещей позволяло объяснить, почему существуют семь цветов радуги, четыре стороны света и столько же времен года, истолковать суеверные представления о звездах и минералах.