В отличие от других представителей семантической философии искусства у немецкого философа отсутствует теория ценности и почти не используется термин «ценность» (и «благо»). Однако и в его концепции искусства немаловажное место отводится такой эстетической ценности, как «красота», хотя она и не называется «ценностью».
Отправным пунктом анализа красоты является взгляд на нее как на качество или функцию символа или символической формы в искусстве. «Прекрасное, - говорил Кассирер в своем выступлении на III немецком конгрессе по эстетике, - по своему существу является непременно символом», потому что оно находится в связи с чувственным и одновременно возвышается над ним (6, 296). Красоту Кассирер рассматривает как функцию символической формы в искусстве. М. Рейн в этой связи справедливо указывает, что определение искусства как символической формы предполагает некоторое расширение понятия символа. Искусство не ограничивается выражением эмоций или репрезентацией идей. Оно является главным образом конструированием красивой формы. Но если, - пишет Рейн, - мы допускаем символический характер искусства, то мы должны будем также признать четвертое измерение символа: красоту. К различию между восприятием вещей и «выражений» следовало бы присоединить, таким образом, восприятие красивых форм. К репрезентативным и выразительным функциям символов прибавляется, следовательно, «эстетическая функция», или функция «открытия» красивых форм (30, 21). В соответствии с «антиметафизической» направленностью теории «символических форм» немецкий философ весьма скептически относится к метафизическим концепциям красоты, связывающим ее с бесконечным (Шеллинг), с абсолютной идеей (Гегель). Символическая форма в искусстве, по мнению Кассирера, не отсылает к «другой» реальности: ее «значение» должно быть увидено в самом нашем чувственном опыте, в его фундаментальных структурных элементах - линиях, изображениях, в архитектурных и музыкальных формах. Эти элементы вездесущи, свободны от всякой «мистерии», они доступны, видимы, слышимы. Определенные особенности этих форм делают их «красивыми», а опыт - эстетическим. Что же это за особенности? Кассирер называет в качестве главных следующие: структурное равновесие и упорядоченность, неповторимая архитектоника форм, которая превращает каждое произведение подлинного искусства в «непереводимую идиому». Равновесие в искусстве имеет динамический характер. Эстетический опыт связан с «динамическим аспектом форм». Наиболее явственно эта динамика проявляется в тех искусствах, которые в своих формах показывают нам формы нашей внутренней жизни, наших эмоций (например, в драматургии). В искусстве эмоции трансформируются, приобретая «эстетическую форму». Она находится как бы «здесь», но мы ее скорее «видим», чем непосредственно чувствуем (ощущаем). Мы - не во власти эмоций, но как бы смотрим через них и пытаемся проникнуть в саму их природу и сущность, постигнуть «формы нашей внутренней жизни». То, что мы чувствуем в искусстве, - это не простое и единое эмоциональное качество, но динамический процесс самой жизни - непрерывное колебание между противоположными полюсами: радостью и печалью, надеждой и страхом и т.п. Эта диалектика форм создает одновременно напряжение и освобождение, дающее нам «внутреннюю свободу». Чувство красоты должно быть восприимчиво к динамической жизни форм, эта жизнь не может быть постигнута вне соответствующих динамических процессов в нас самих (10, 157, 154, 152, 147). Кассирер, подобно Шефтсбери, полагает, что «всякая красота - это истина». Она, как и истина, может быть описана классической формулой «единство в многообразии». Но истина красоты не состоит в теоретическом описании или объяснении вещей, она заключается, скорее, в их «симпатетическом видении». Истина красоты и истина науки противоположны, но не противоречат друг другу. Истина красоты воспринимается интуитивно. Однако Кассирер не противопоставляет интуицию рациональному познанию. Он допускает, что красота основана не только на интуиции, но и на акте суждения и созерцания (10, 162). Кассиреровская концепция красоты на первый взгляд вполне укладывается в рамки объективного понимания красоты.
Но это только «на первый взгляд». «Красота не является непосредственным качеством вещей: ...она необходимо включает и отношение к человеческому духу - это положение, по-видимому, разделяется почти всеми эстетическими теориями». Кассирер занимает критическую позицию по отношению к различным интерпретациям «участия» духа в эстетическом опыте, в частности, к юмистской ассоцианистской концепции духа, интуитивизму Бергсона, концепции художественного вдохновения Ницше, гедонистической теории, теории подсознательного. Недооценка активности, творческой, конструктивной функции духа в эстетическом опыте является, как он справедливо отмечает, недостатком, общим для всех этих концепций. Красота должна быть определена в терминах деятельности духа. Лишь благодаря конструктивному акту духа мы можем открыть красоту. Этот акт составляет предпосылку эстетического наслаждения красивыми формами. Процесс «деятельности духа», в результате которого конструируются красивые формы, утверждает Кассирер, не является субъективным по своему характеру, напротив, он - «одно из условий нашего постижения объективного мира» (10, 150 - 151, 161 - 163). В произведениях немецкого философа можно найти рассуждения, которые свидетельствуют и о другой такой тенденции. Так, когда он говорит о новой области «чистых форм» в искусстве, которые не совпадают ни с миром физических вещей, ни со сферой индивидуального, когда утверждает, что формы вещей не изобретаются произвольно, а показываются в их «истинном виде», он, как уже отмечалось, движется в направлении гус- серлианского, феноменологического учения о «чистых сущностях». Таким образом, концепция красоты Кассирера является непоследовательной и обнаруживает ту противоречивость, которая пронизывает концепцию символической формы в целом. *** Кассиреровская эстетика символических форм оказала серьезное влияние на многих философов и эстетиков семантической ориентации. Первое место среди них принадлежит Лангер, которая свой основной труд по эстетике «Чувство и форма» посвятила Кассиреру59. Главная причина такой популярности состоит в том, что философия искусства Кассирера обладает престижем такой теории, которая выражает некоторые важные тенденции (структурно-функциональный подход и т.д.) научного (и прежде всего естественнонаучного) мышления нашего века. Эта теория оказалась очень пригодной для использования ее в целях обоснования эстетики и практики модернизма. Последнее связано с тем, что в концепции Кассирера сильна тенденция формалистического подхода к анализу искусства. Формализм эстетической концепции немецкого философа в немалой степени обязан влиянию искусствоведческих работ Г. Вёльфлина, на которые Кассирер неоднократно ссылается как на «образец» структурного анализа искусства. Влияние Вёль- флина на Кассирера отмечают ряд зарубежных комментаторов (31, 638; 27, 831 и др.). В соответствии с формалистической установкой в эстетике Кассирера на первое место при истолковании искусства выдвигается форма, содержанию же отводится подчиненное место. О формалистических тенденциях кассиреровской эстетики пишут и многие комментаторы на Западе (22. 108; 29, 682 - 684; 30, 21; 31, 657). Имманентный характер символизма в искусстве означает у Кассирера, что чувственная форма как носитель значения не отсылает к каким-либо иным объектам, кроме себя самой. У Кассирера, правда, имеются высказывания об искусстве, которые не укладываются в понятие «имманентного символизма». Так, например, о музыке говорится, что она открывает слушателю «гамму человеческих эмоций», что поэты и в комедиях, и в трагедиях «раскрывают нам свои взгляды на человеческую жизнь в целом» и т.п. Совершенно очевидно, замечает в связи с этим М. Рейн (30, 21 - 22), что эти эмоции и взгляды выводят нас за пределы «чувственной формы», являются «трансцендентными» по отношению к ней. Непоследовательность Кассирера в этом вопросе связана с его попытками дать содержательную интерпретацию «значения» в искусстве, выходящую за рамки его формалистической концепции, согласно которой сущность искусства составляет «значение» формы, или формальное значение.