В предыдущем параграфе было показано, что искусство в кассиреровском понимании представляет собой процесс создания символической формы в единстве чувственного средства и духовного значения, причем в этом единстве первенство имеет «значение».
Рассмотрим теперь подробнее кассиреровское понимание «значения» в искусстве. Неокантианец Кассирер не приемлет «метафизическую» интерпретацию «значения» в искусстве как «бесконечности» (Шеллинг), «абсолюта» (Гегель) и т.п. «Искусство действительно является символизмом, но этот символизм должен быть понят в имманентном смысле, а не в трансцендентном». Это значит, что «значение» в искусстве надо искать «в некоторых фундаментальных структурных элементах самого нашего чувственного опыта, в линиях, фигурах, архитектурных и музыкальных формах» (10, 157). Иными словами, согласно Кассиреру, «значение в искусстве» есть форма. Имманентный характер символизма в искусстве означает на уровне восприятия, что «значение» сливается с чувственным носителем, они неотделимы друг от друга и значение не выводится, а «интуируется». Искусство, говорит Кассирер, «дает нам интуицию формы вещей» (10, 143 - 144). Символизм в искусстве, в его понимании, можно, следовательно, назвать «интуитивным символизмом», хотя сам философ этого термина не употребляет57. Неразличимость «носителя» значения и самого «значения» на уровне восприятия не означает, однако, их идентификации, полного тождества, что присуще мифологическому познанию. На уровне мышления «полярное» различение между знаком (чувственным материалом) и идеальным значением в искусстве обнаруживает себя со всей очевидностью. Таким образом, «значением» в искусстве, согласно эстетике Кассирера, является не чувственная форма, а идеальная, «гештальт». Возникая в процессе познавательных формативных актов: конденсации и концентрации, интенсификации и конкретизации, - форма имеет познавательную, когнитивную структуру, а это означает признак рациональности. Поэтому для лингвистического и художественного выражения необходим момент целенаправленности, «телеологическая структура» (10, 142). Каждый жест не более является искусством, чем каждое восклицание - речью. И то и другое - непроизвольные реакции, а не «рациональные» формы выражения, характерные для искусства. Согласно Кассиреру, «значение» в искусстве выступает в двух видах: 1) как предметно изображенное (das Gegenstandlich-Dargestellte) и 2) как личностно выраженное (das Personlich-Ausgedruckte). Первое составляет «объективный» аспект значения, личностно выраженное - субъективный.
Искусство, как и язык, постоянно колеблется между этими двумя полюсами - объективным и субъективным. Ни одна теория искусства не может игнорировать ни один из этих полюсов, хотя акцент может быть сделан то на одном, то на другом. Если акцент делается на «объективном», искусство и язык попадают под общую категорию «подражания», а их главной функцией объявляется «миметическая» (например, у Аристотеля). Когда акцентируется субъективный аспект, главной функцией провозглашается «выражение» (например, Руссо). Кассирер считает, что если под «выражением» понимается стихийное выражение чувств, то здесь вместо репродукции вещей имеет место репродукция внутренней жизни. И хотя акцент делается здесь на субъективном полюсе, искусство по существу остается репродуктивным. Проводя аналогию с теорией языка, говорит немецкий философ, в этом случае можно сказать, что место ономатопоэтической (звукоподражательной) теории искусства занимает теория восклицаний (или междометий). Несмотря на то что искусству, как и языку, свойственна тенденция сохранять старые формы, передавать их из поколения в поколение, возвращаясь к тем же самым мотивам, каждый великий художник в известной степени составляет новую эпоху. Его воображение творит уникальную систему форм. Каждое великое произведение имеет свою собственную идиому (Idiom), что делает невозможным адекватный «перевод». Провозглашая «объективность», «всеобщность» форм (т. е. «значений») в искусстве, Кассирер нигде не объясняет, не доказывает, откуда возникает эта объективность и всеобщность. Когда Кассирер говорит о «новой области чистых форм», которые не совпадают ни с миром физических вещей, ни со сферой индивидуального, когда он утверждает, что формы в искусстве не изобретаются произвольно, а показываются в их истинном виде» (10, 145), он движется в направлении гуссерлианского, феноменологического учения о «чистых сущностях». В «Философии символических форм» автор недвусмысленно говорит о том, что распространение феноменологического метода Гуссерля из сферы логики на область этики и искусства было бы одним из наиболее плодотворных движений современной мысли58. Анализируя «чистую форму» как «значение» в искусстве, Кассирер особое внимание уделяет проблеме пространства в искусстве. Этот вопрос специально рассматривается им в упомянутом докладе «Мифологическое, эстетическое и теоретическое пространство». 5.