ГОМЕР МЕЖДУ МО И ФЛАНДЕРСОМ

Пусть и в сатирической манере, данный эпизод явно подчеркивает нравственный аспект долга. Гомер Симпсон не дает нам положительного образца для подражания, а показывает, как не следует поступать. Мы смеемся над этой карикатурой ситуации нравственного выбора, но в то же время задаемся вопросом, сколь часто наши собственные представления о моральных обязательствах определяются сходным образом.

Нравственные дилеммы Гомера в основном вполне конкретны. Например, ему приходится класть на одну чашу весов любовь к Мардж и свои обязательства мужа по отношению к ней, а на другую — страсть к рыбалке и другие личные устремления. Гомер искренне хочет быть хорошим отцом и мужем, однако притягательность личных удовольствий постоянно гонит мысли о долге прочь из его головы. В эпизоде War of the Simpsons [33] после особенно вопиющего проявления эгоистичности Гомера Мардж убеждает его отправиться на озеро Кэтфиш на организованную преподобным Лавджоем недельную консультацию по вопросам брака. Хотя Гомер признает, что повинен в возникновении супружеской проблемы, он соглашается поехать главным образом для того, чтобы попытаться поймать огромного легендарного сома, прозванного «Генерал Шерман», — «пятьсот фунтов глубоководной ярости».

Рано утром Мардж застает Гомера со всем рыбацким снаряжением пытающимся улизнуть из коттеджа. Как он может думать о рыбалке, когда на карту поставлен их брак? Искренне стыдящийся собственного поведения Гомер отказывается от своего плана и решает просто прогуляться вдоль берега. Заметив, что кто-то забыл удочку, Гомер поднимает ее, чтобы вернуть владельцу. В тот же миг Генерал Шерман заглатывает наживку и устремляется прочь с такой силой, что опрокидывает Гомера в лодку и утаскивает его на середину озера.

За сим разворачивается эпическая битва воли и силы между человеком и чудовищем — одинокая и героичес- кая борьба в духе рассказа Эрнеста Хемингуэя «Старик и море». Гомер, одержавший таки верх, возвращается на берег в предвкушении неувядаемой славы лучшего рыбака в истории, но там его уже поджидает разъяренная Мардж, обвиняющая его в крайнем эгоизме. Оказавшись перед выбором между эгоистичным желанием и моральным долгом, Гомер отказывается от славы ради семьи и отпускает задыхающегося Генерала Шермана в пучину вод. Преодолевая столь мощный импульс личной страсти, Гомер превращает физическое действие в подлинно великий акт морального героизма. Гомер сознает, что принес жертву долгу: «Я отказался от славы и завтрака ради нашего брака».

«Паинька» Фландерс также принимает участие в этой консультации вместе со своей женой. В чем же проблема их брака, если такое вообще возможно? Супруга Неда иногда подчеркивает строки в его Библии! Фландерс — это важная фигура в нравственном мире «Симпсонов», поскольку он олицетворяет мораль, перешедшую все мыслимые границы, мораль, которая более не конфликтует с личными желаниями и интересами, так как таковых у Фландерса, по-видимому, не осталось138.

Эта мысль в юмористической манере подтверждается в эпизоде Viva Ned Flanders [213], когда весьма молодо выглядящий Фландерс признается, что на самом деле ему шестьдесят лет. Гомер говорит ему, что причина его моложавой внешности в том, что Фландерс не жил по- настоящему. Фландерс, с сожалением соглашаясь с его анализом, назначает Гомера своим учителем жизни139. Результаты, разумеется, оказываются кошмарными, вспомним хотя бы сыгранную в пьяном угаре двойную свадьбу в Лас-Вегасе. Страсть Гомера к немедленному удовлетворению своих желаний противоположна моралистической неспособности Фландерса «жить по-настоящему». Ни один из них не имеет представления об ограничениях своих жизненных позиций.

ДАЖЕ БАРТ ЗНАЕТ, ЧТО ЭТО НЕПРАВИЛЬНО Барт Симпсон во многом похож на своего отца. Именно от последнего этот любящий повеселиться и напрашивающийся на неприятности мальчишка унаследовал бесшабашное отношение к жизни. В Barts Girlfhend [110] Барт страстно влюбляется в дочь его преподобия Лавджоя — Джессику. Сначала Барт думает, что ему следует стать набожным, как того требует воскресная школа, чтобы завоевать благосклонность девочки. Но Джессика начинает интересоваться им лишь тогда, когда замечает в нем потенциального криминального сообщника. Эта серия иллюстрирует возможности появления нравственного лицемерия в тех случаях, когда мораль связывается с подчинением внешнему кодексу поведения140. Будучи дочерью священнослужителя, Джессика старательно играет роль «паиньки». Она лицемерно использует мораль, чтобы удовлетворять свои эгоистичные желания. Когда Джессика крадет деньги из церковной корзины для пожертвований, Барт прилагает все усилия, чтобы воспрепятствовать краже. «Красть из корзины для пожертвований действительно плохо! — говорит ей Барт. — Даже я это знаю». Когда в краже обвиняют Барта, он спрашивает Джессику, зачем ему покрывать ее. Она отвечает: «Потому что, если ты расскажешь правду, тебе никто не поверит. Не забывай, что я — милая, безупречная дочка священника, а ты — просто желтая шваль» .

В свете обычного для Барта озорства его периодические признания важности долга могут подчеркнуть некоторые этические моменты более эффектно, чем это было бы возможно в случае благонравного ребенка. В Bart the Mother [206] он испытывает трогательные угрызения совести после того, как его бездумные проказы приводят к гибели птицы, уже отложившей яйца. Барт решает посвятить все свое время высиживанию осиротевших яиц и даже жертвует ради этих важных забот своими обычными удовольствиями, что для него вообще нехарактерно. Но благими намерениями (особенно, быть может, родившимися из спонтанного душевного порыва) вымощена дорога в ад. Когда выясняется, что в яйцах находятся птицеядные рептилии, запрещенные федеральным законом, Барт встает на их защиту. Он говорит своей матери: «Все считают их чудовищами. Но я их вырастил и люблю! Я знаю, что это трудно понять». Мардж отвечает: «Не так трудно, как ты думаешь».

Когда, впрочем, ящерицы Барта истребляют спринг- филдскую популяцию докучливых голубей, Барта объ являют героем города. Барт позволяет славе затмить те моральные принципы, которыми он руководствовался в своих действиях. «Я не понимаю, Барт, — говорит его сестра Лиза. — Ты так расстроился, когда убил одну пти цу, а теперь по твоей вине погибли десятки тысяч птиц, а тебя это совсем не волнует». Но Барт уже вернулся к своей внеморальной модели поведения и едва ли ело собен сосредоточиться на этом важном, с точки зрения Лизы, экологическом парадоксе.