Теория состоянии

В историческом плане теории состояний предшествовала так называемая теория «моральных существ». «Моральные существа» или «существа разума» (ens rationis) — это результат конститутивной деятельности сознания, обладающие реальностью лишь в качестве созданий человеческого ума. Родоначальником теории моральных существ был профессор математики Йенского университета Эрхард Вейгель (1625—1699), но своему распространению эта теория обязана одному из его учеников — С. Пуфендорфу. Теория моральных существ была призвана решить вопрос о реальности морального мира и моральных отношений между людьми, причем решить его по аналогии с физикой и геометрией. Для этой цели было введено представление о моральном пространстве, в котором действуют моральные силы. Моральные существа определялись приписыванием физическому бытию тех или иных существ определенных моральных или социальных качеств. Физическое бытие при этом не изменялось, но в сфере морали появлялось нечто новое176. Реальность моральных существ полагалась путем установления (impositio), которое, в свою очередь, противопоставлялось как творению, так и природе. Моральное пространство, следуя физической аналогии, определялось понятием статуса (status), в котором выделялись два основных состояния: естественное состояние (status naturalis) и гражданское состояние (status civilis). При помощи теории статусов осуществлялось своеобразное моделирование моральных отношений. Понятие морального существа способствовало формированию представления о коллективном субъекте, «сложном индивиде» (Б. Спиноза), являющимся результатом скрещения, своеобразной точкой приложения моральных сил в моральном пространстве. Это субъект действия, акта, «движения» которого выражают моральные отношения.. Моральным существом могут быть не только отдельные люди, физические лица, но и союзы, коллективные организации, а также отношения между ними. Применение этих принципов непосредственно в юриспруденции привело к утверждению нового смысла понятия юридическое лицо (в частности, у С. Пуффендорфа). В исторической науке на основе этих идей стало складываться представление об историческом субъекте, в роли которого выступает народ, нация и которым в пределе является универсальное понятие человечества. Класс предметов или событий получает свое неповторимое выражение, имеет, так сказать, свое лицо. Обшее индивидуализируется. Государство начинает пониматься как организм. Благодаря теории моральных существ в исторической науке становится возможным согласование неповторимости, индивидуальности исторического факта с его универсальным значением.

Теория естественного права усиливала априорный момент, заложенный в теории «моральных существ». Априоризм непосредственно обнаруживается в постулируемой естественным правом онтологии, точнее в так называемом «естественном состоянии». В этом же кроется основное противоречие данной концепции, смешивающей естественные и нормативные законы177. Противоречие состоит в абсолютизации правовых норм, которые получают онтологический статус в предполагаемой естественным правом действительности. Ценностные установки естественного права абсолютны, они предзаданы, неизменны и обособляются в отдельный гипотетический мир — естественное состояние. Однако это вызывает ряд неразрешимых вопросов. Насколько обосновано и допустимо подобное выведение должного из сущего, а онтологического из онтического, т. е. является ли естественное состояние, природа человека, вообще ближайшим образом данное и имеющее непос- редственное отношение к человеку сущее, как, например, естественные потребности, основой для должного, которое к тому же имеет абсолютное значение? Могут ли абсолютные нормы быть выведены из объективных фактов? Применительно к истории эта позиция приводит к детерминистскому взгляду на исторический процесс. История руководствуется и движется автономным законом онтологически предзаданных (априорных) ценностей. Кроме того «естественное состояние» дает прообраз некоего до- или пред-исторического состояния. Это одновременно предел истории — предысторичес- кая онтологическая данность — и ее источник, т. е. некие интеллигибельные формы, в которых порождается историческое. В этом случае естественное право устанавливает критерий, на основе которого возможно отделение исторического от вне-исторического. Природа сама по себе истории лишена, но в ней заложен изначальный исторический импульс (будь то разум или естественные потребности и интересы). Из природы история черпает свои движущие силы, исторические стихии (у И.А. Третьякова: войны, эпидемии...). Закон разума, или естественный закон, сам по себе вне истории.

Теория состояний не является в строгом смысле исторической теорией, но она задает определенный взгляд на человеческой общество, устанавливает отношение к прошлому и, прежде всего, проводит различие, между «естественным», с одной стороны, и «гражданским», «культурным», «историческим», с другой. Собственно говоря, специфичность исторического состояния замечают только тогда, когда ему начинают противопоставлять состояние естественное.

Всякое человеческое состояние, как отмечал В. Зо- лотницкий, есть соединение телесных и душевных действий и страданий. В зависимости от отношения либо к себе, либо к другим, состояния подразделяются на внутреннее (включающее и физическую сторону) и наружное. Наружное состояние, в свою очередь, делится на натуральное и гражданское178.

Натуральное или естественное состояние основывается на убеждении, что в отношениях между людьми есть своего рода механика, закономерность, естественный порядок, подобный порядку физической природы. В то же время этот естественный порядок не совпадает ни с идеальным нравственным порядком, ни с искусственным государственным179.

Представление о «естественном состоянии» своему распространению во многом обязано эпохе великих географических открытий. Колонизация Америки и открытие новых земель познакомили европейцев с «дикими» народами. Россия не стояла в стороне от этого процесса. У России была своя Америка — Сибирь. Именно в XVIII в. в России появляются первые работы, описывающие примитивные племена населяющих Сибирь аборигенов. Это «Описание земли Камчатки» С.П. Крашенинникова и «История Сибири» Г.Ф. Миллера. Исторический и этнографический материал этих исследований иллюстрировал многие характеристики «естественного состояния».

К самым общим из них относятся свобода и равенство, поддерживаемые независимой и неограниченной волей180. Как считал В.Н. Татищев, поскольку свобода или вольность, т. е. способ самочинного проявления воли, относится к натуральным свойствам человека, постольку оправдана зашита от посягательств на естественное «здравие и вольность»181.

Расхожее в XVIII в. представление воспринимает естественное состояние как свирепое и жестокое, когда человек, по словам Н.И. Новикова, «препровождал дни свои, скитаясь в страхе и грубости, и жил подобно диким, рассеянным по лесам американским, опасаясь от жадности себе подобных, то свирепства диких зверей»182. Люди в естественном состоянии управляются не законами, а «застарелыми обычаями»183, живут порознь и преследуют лишь собственную пользу184.

На смену естественному состоянию приходит состояние общежительное или гражданское, с которого, собственно, и начинается история. Основания этого перехода редко становятся в XVIII в. предметом теоретической рефлексии. И, что характерно, для его объяснения редко прибегают к теории договора. О договоре вспоминают лишь тогда, когда рассматривают образование конкретной формы правления. Авторы, пишущие о естественном и историческом состояниях на договор почти не ссылаются. Как правило, они ограничиваются лишь самыми общими ссылками на пользу, доводы разума или опыт, побуждающие людей объединяться в общество. «По происшествии некоторого времени, — рассуждал Н.И. Новиков, — которого точно определить нельзя, опыт показал выгоды нечаянного соединения; после опасного своевольства следовала по счастию общая тишина, и чрез долговременные опыты почувствовали нужду в установлении законов; разум человеческий, избавившись от страха, до сих пор его объемлющего, находил удовольствие рассматривать зрелище естества и был также свободен рассуждать и о самом себе. Сие есть чаятельно то время, в котором науки начали произрастать»185. Гражданское состояние не изменило человеческую природу, не устранило источник зла, а лишь учредило ограничивающие его формы существования. Жизнь людей переменилась только внешним образом. «По учреждении государств никогда уже люди не впадали в та кия злодейства, которыя бы всемогущему Создателю отвращать надлежало общею их погибелью, не смотря что внутренней источник зла как прежде, так и после всемирнаго потопа глубоко в нас вкоренился», — констатировал авторитетный С. Пуфендорф186.

Характеристики гражданского состояния выстраиваются по контрасту с описанием состояния естественного. Обычай заменяется законом, грубость и дикость — спокойствием и тишиной, страх — безопасностью, своеволие — взаимными обязательствами, невежество — знанием и развитием наук, свободный разум обузды- вается правилами познания и обращается к своим собственным основаниям. «И таким образом, — уточнял В. Золотницкий, — из диких и безчеловечных народов зделались тихими и согласными между собою людьми, зверския их обхождения и нравы переменились в приятные и сходственные с натурою человеческою, а между тем со временем больше получали совершенство»187 . С объединения людей в общество началась история. Наглядный результат этого процесса обнаружился в смягчении нравов. Историческое состояние актуализировало общежительные потенции, заложенные в человеческой природе. В отличие от природы, в истории заключен творческий момент. Она, так сказать, дополняет, достраивает природное бытие и создает его разновидность — бытие историческое.