От механической к органической солидарности

Одну из первых и плодотворных теорий развития общества создал французский социолог и антрополог Э. Дюркгейм (1856— 1918). В своей книге «О разделении общественного труда» он писал о том, что общество движется от механической солидарности к органической.

Согласно Дюркгейму, развитие человеческого общества проходит две фазы (рис. 21): 1) механической солидарности (доин- дустриальное общество); 2) органической солидарности (часть доиндустриального и все индустриальное общество). Для ранней стадии, механической солидарности, характерны жесткая регламентация, подчинение личности требованиям коллектива, минимальный уровень разделения труда, отсутствие специализации, единообразие чувств и верований, господство обычаев над формальным правом, деспотическое управление, неразвитость личности, преобладание коллективной собственности.
На поздней стадии, при органической солидарности, символизирующей современное общество, сокращается тирания коллективного сознания и возрастает суверенитет отдельной личности, появляется понятие частной жизни. На смену клану приходит вначале семья, а затем трудовая организация. Ее нынешняя форма — промышленная компания. Индивиды группируются уже не по признакам родства, а по содержанию трудовой экономической деятельности. Их круг общения — не род, а профессия. Место и статус человека определяет не единокровность, а выполняемая функция. Классы, заменившие собой кланы, формируются в результате смешения профессиональных организаций с предшествовавшими им семейными формами.
Органическая
солидарность
Механическая
солидарность




Средневековое
общество
Современное
общество



Рис. 21. Теория механической и органической солидарности Э. Дюркгейма

Изучая эволюцию человеческого общества, Э. Дюркгейм столкнулся с особым феноменом, который он назвал коллективным сознанием: «совокупность верований и чувств, общих, в среднем, членам одного и того же общества, которая и образует определенную систему, имеющую свою собственную жизнь»16. Оно представляет для общества особую и предпочтительную ценность. Если общие верования, дорогие каждому идеалы и традиции оказываются под угрозой, то все сообща берутся за их охрану. Оскорбление общих верований как тягчайшее преступление карается особенно сильно.
Ткань социальных отношений уплотняется благодаря коллективному сознанию, т.е. наличию общих интересов и убеждений, верований и стремлений. Разделение труда и специализация индивидов на выполнении какой-то конкретной функции вносят разнообразие в общество. Но чем больше в нем разнообразие, тем сильнее в людях стремление к единству и обмену деятельностью. Обмен предполагает взятие на себя взаимных обязательств. Из этого проистекают сотрудничество и кооперация.
Развитая форма кооперации выражается договором. Договоры между покупателем и продавцом, предпринимателем и рабочими, ссужающими и занимающими, доверителем и поверенным представляют собой известную форму взаимодействия, кооперации. Их отношения регламентируются правом или законом, на которых основаны социальные институты общества. Малые части общества, организованные внутри себя, также стремятся к целостности и солидарности, как и общество в целом. У них тоже развивается коллективное, а точнее, групповое сознание. />Социальная солидарность — главная сила, цементирующая и сплачивающая общество, создающая общественное целое. Она возникает как логическое следствие общественного разделения труда, т.е. специализации и распределения людей по профессиям. Индивиды, связанные трудовыми функциями в единую систему общественных отношений, становятся уже не просто носителями профессиональных ролей, но и социально зрелыми личностями. Солидарность покоится на коллективном сознании — совокупности общих верований и чувств, которые разделяют члены одной группы или общества. Коллективное сознание отражает характер народа, его идеалы и традиции.
В примитивных обществах, основанных на механической солидарности, индивидуальное сознание во всем следует и подчиняется коллективному. Личность здесь не принадлежит себе, она поглощается коллективом. Напротив, в зрелых обществах, основанных на органической солидарности, оба начала дополняют друг друга, не поглощаясь. Гарантия личности здесь — это не просто словесное признание прав и свобод человека, автономности со
знания, но прежде всего признание самостоятельной сферы действия за индивидом17. В действиях проявляется свобода человека. Разумеется, степень свободы личности от коллектива точно измерить нельзя, она величина условная. Даже в своих профессиональных занятиях, выступая членом той или иной организации, «мы согласуемся с обычаями, навыками, которые нам общи со всей нашей корпорацией. Но в этом случае испытываемое нами иго менее тяжело, чем когда все общество давит на нас...»18.
Чем более примитивно общество, тем больше сходства между индивидами, тем рудиментарнее разделение труда и более ярко выражен коллективный характер общества. И в таком обществе репрессивные функции права преобладают над всеми другими. Механическая солидарность подчеркивается принуждением и насилием. Разнообразие же предполагает терпимость и демократию.
По мере дальнейшего разделения труда границы между профессиями стираются, их различия становятся все менее выпуклыми. Зато разнообразие внутри профессий усиливается. Возрастает и количество профессий19. Следовательно, разнообразнее специализация индивидов, выполняемые ими функции. Поэтому более сложными и дифференцированными становятся трудовые организации, основывающиеся не на сходстве, а на разнообразии функций.
Солидарность на сходстве, убежден Дюркгейм, слабее солидарности на разнообразии. Если коллектив удовлетворяет какую-то одну социальную потребность индивида, например в защите, то индивид имеет только одну точку соприкосновения с коллективом. Такая односторонняя связь всегда слабое многосторонней, ее легче разорвать. Вот почему в примитивных обществах члены какой-то группы легко входили в нее и легко уходили. Не только калмыки и монголы, на которых ссылается Дюркгейм, но и русские крестьяне легко покидали своего хозяина (помещика), во всяком случае до середины XVII в., как только он начинал сильно притеснять их. Они уходили на свободные земли юго-западной части России и Сибири, основывая новые поселения и трудовые организации. Так сформировалось донское казачество и начиналась колонизация Сибири.
В низших обществах при незначительном разделении труда, хотя и преобладало деспотическое управление, солидарность оставалась слабой. Всякий был свободен удалиться вместе со своей семьей. Социальные связи были не так прочны, как в современном обществе с развитым разделением труда. Римляне с легкостью раздавали права гражданства покоренным племенам, взятые в плен могли легко инкорпорироваться в новое общество, хотя бы через усыновление. В нынешних же обществах процесс гражданской ассимиляции — натурализация — очень сложен и длителен (например, в США).

Чем стереотипнее коллективное сознание, проще обычаи и верования, тем менее развитой должна быть личность. Наоборот, чем сложнее и неопределеннее правила поведения, тем больше требуется индивидуальной рефлексии для того, чтобы общие нормы применить к частным случаям. С прогрессом общества средняя степень интенсивности и определенности коллективного сознания, согласно Дюркгейму, убывает20. Если раньше коллективное сознание регулировало все сферы социальной жизни, то впоследствии — все меньшую и меньшую часть их. Если на ранних стадиях авторитет главы семейства почитался общественным долгом, то уже в Древнем Риме уважение к отцу стало частным делом каждого. Общество в целом это уже не интересовало.
Но, выйдя из-под коллективного контроля, семейная жизнь уже изменялась от дома к дому; семейные чувства потеряли свое однообразие и определенность, полагает Дюркгейм.

Из коллективной жизни постепенно выделяется новая сфера — частная жизнь. В развитом типе современного общества неприкосновенность частной жизни гарантируется всеми его институтами. Напротив, в менее развитых обществах, особенно тоталитарных, частная жизнь индивидов не защищена от насилия со стороны коллектива.
В простых обществах регламентированы все стороны экономической и социальной жизни. Дюркгейм ссылается при этом на Фюстеля де Куланжа, который писал, что прежде государство сохраняло свою тиранию до мелочей. «Одежда обыкновенно утверждалась неизменно законами каждой общины: законодательство Спарты регулировало прическу женщин, а афинское запрещало им приданое больше трех платьев. В Родосе закон запрещал брить бороду... В Спарте, наоборот, он требовал, чтобы брили усы»21.
Вместе с тем при излишней регламентации бытовых мелочей архаическое законодательство не способно было решить более важные вопросы. Например, редко где однозначно разделялись проступок и преступление соответствующим определением. Все это предоставляло огромный простор личному мнению судей и произволу правителей. Допустим, в Афинах малейшее нарушение религиозных ритуалов квалифицировалось не как проступок, а как преступление, наказываемое смертью.
Там, где коллективное сознание достаточно примитивно, диктуемые им нормы поведения мало способствуют прогрессу разделения труда. У славян община, или задруга, говорит Дюркгейм, «увеличивается часто в мелких размерах, что нищета там бывает велика; однако так как семейный дух очень силен, то вообще продолжают жить сообща вместо того, чтобы взяться за какие-нибудь посторонние занятия, как занятия моряка, купца»22. Замечание Дюркгейма в известной мере верное. Так называемое отходни
чество, т.е. посторонние промыслы, зародилось в российском крестьянстве довольно поздно. И то оно оставалось временным занятием, связь с землей русских полукрестьян-полурабочих не прерывалась никогда. Отходничество (или вторичная занятость, выражаясь словами Дюркгейма) — «отречение от непрочного и все более оспариваемого существования»23, существования в качестве земледельца. Кроме отходничества к таким формам отречения Дюркгейм относит эмиграцию, колонизацию, специализацию и самоубийство. Все они возможные формы исхода в борьбе за существование.
Исходной клеточкой всеобщего коллективизма служит орда. Совершенный образец такой социальной организации можно найти у индейцев Северной Америки. Все взрослые обоих полов ирокезского племени равны между собой. Даже родство, говорит Дюркгейм, здесь еще не организовано, «ибо нельзя дать этого имени распределению масс по поколениям»24. В понятие «организация» Дюркгейм, видимо, вкладывает наличие кровнородственной связи людей, механизма распределения и закрепления социальных функций между ними.
Обширный естественный коллектив — орда — распадается на частные сегменты. Это первобытная семья, т.е. сообщество единокровных родственников. Подобный сегмент социального целого французский ученый называет кланом. Социальные чувства, объединяющие людей в такую ячейку, — это коллективная месть, коллективная ответственность и взаимное наследование собственности. По существу, первобытный клан отличается и от современного клана, и от собственно семьи, ибо представляет достаточно многочисленный ареал — до нескольких тысяч человек.
Внутренняя организация клана — Дюркгейм называет ее политико-фамильной — еще достаточно слаба. Каждый взрослый держится по отношению к вождю совершенно независимо, влияние каждого основано на личных заслугах, межличностные отношения строятся на взаимном доверии и терпении, но не на социальной зависимости и неравенстве. Каждый клан, иногда это отдельное население, ведет свое происхождение от одного предка. В принципе, никто еще не отличает себя от других как самостоятельную личность. Существует только одна коллективная личность и общая собственность. Такой тип неразвитых межличностных и собственнических отношений, где индивид поглощен группой, Дюркгейм называет коммунизмом25.
Нераздельная собственность примитивного общества над индивидами тесно корреспондирует с поглощением личности коллективом. Однако там, где «индивиды суть простые принадлежности коллективного типа, они вполне естественно становятся принадлежностями воплощающей его центральной власти»26.

Управляющая власть здесь целиком продукт простоты коллективного сознания как демиурга общественной жизни. Простота же всегда абстрактна, поэтому нужен конкретный орган или индивид, выступающий глашатаем этой простоты. Верховный орган или вождь в первобытном клане вовсе не узурпирует коллективную власть. Он естественный выразитель коллективной воли, добровольно ему переданной. Наличие сильного коллективного сознания обязательно предполагает наличие сильной личности. К ней переходит и в ней сосредоточивается право нераздельной собственности общества над вещами.
В отличие от примитивных стадий в эпоху органической солидарности индивиды группируются уже не по отношению своего происхождения, но по конкретной природе своей социальной деятельности. Их первичная среда не род или племя, а профессия. Место индивида в общественной пирамиде определяет не реальная или фиктивная единокровность, а выполняемая им функция. Зарождающиеся еще только классы и уходящие с исторической сцены касты теперь формируются в результате смешения «профессиональной организации с предшествовавшей семейной»27.
Усиление профессионального начала в производственной и социальной жизни соответствует усилению территориального разделения в структуре населения. Вместо кланов, родов и племен появляются территориальные округа (марка, община, сотня, село, графство, провинция, департамент). Принцип совместного проживания замещает признак совместного происхождения. Возникают новые формы группировки населения, организации коллективной жизни. С одной стороны, город и село, с другой — профессиональные союзы и трудовые (производственные) организации. Новые формы коллективной организации более гетерогенны и открыты. Оседлость и закрепленность уступают место экономической и социальной мобильности — перемещению товаров и движению рабочей силы.
Прогресс общества, по Дюркгейму, происходит по мере того, как сокращается доля наследуемого и возрастает доля индивидуально приобретаемого в судьбе отдельного человека. Наследственность и закрепление индивида за данным видом труда приводят к тому, что профессиональные типы людей различаются между собой и социальным положением, и образом жизни, и одеждой, и манерой поведения. В примитивном обществе носители различных общественных функций разнились также анатомически: на фиджийских островах вожди хорошо сложены, высокого роста, мускулисты, а «люди низшего сословия» очень худые вследствие чрезмерного труда и плохого питания. В современном же обществе эти различия в значительной мере исчезли28.

Чем шире контакты между людьми, в том числе и профессиональные, чем многочисленнее население, тем выше плотность социальных связей и интенсивность взаимодействия людей, «но эта интенсификация и составляет цивилизацию»29. В этой связи Дюркгейм вводит в оборот понятие «закон тяготения социального мира», под которым понимает динамику социальной массы, рост плотности населения как следствие разделения труда и прогресса цивилизации30. Разделяющие народы социальные слои и профессиональные перегородки все более исчезают, и последние притягиваются с силой, пропорциональной плотности населения и уровню развитости специализации труда.
Итак, цивилизация развивается у Дюркгейма в сторону сокращения тирании коллективного сознания и возрастания суверенитета индивидуального. 

Еще по теме От механической к органической солидарности:

1. Солидарное поручительство как разновидность солидарных обязательств
2. §8 Механическое движение (миграция)населения
3. 8.3. Механический перевод
4. 4.3. Механические взаимодействияв географической оболочке
5. Хирургические и механические методы лечения ХСН
6. Квантово -механическая модель сознания
7. § 8. Численность населения Земли, его естественное и механическое движение
8. Проблемы необходимости и свободы, всеобщего и индивидуального, материального и духовного в рамках механического и метафизическогопонимания мира
9. ИСЧИСЛЕНИЕ НАСЕЛЕНИЙ РОССИИ ЗА 1897—1914 гг. ПО ДАННЫМ О ЕСТЕСТВЕННОМ И МЕХАНИЧЕСКОМ ДВИЖЕНИИ
10. Ответственность по солидарному обязательству
11. § 4. ПРЕСТУПЛЕНИЯ В СФЕРЕ БЕЗОПАСНОГО ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ ВСЕХ ВИДОВ МЕХАНИЧЕСКИХ ТРАНСПОРТНЫХ СРЕДСТВ