веокровные жертвоприношения

Под влиянием ли буддизма или джайнизма, ритуально-богослужебные действия которых совершенно исключают пролитие крови и любое нанесение вреда жизни какого-либо существа, или под воздействием новых жизненных обстоятельств и природных условий, вынуждающих беречь скот, но только в поздневедической литературе, особенно в той, что связана с вишнуизмом, прослеживаются запреты на принесение богам кровавых жертв.

Во время бескровных жертвоприношений в храмы к подножиям изображений божеств люди возлагают, а иногда передают жрецам цветы, плоды, листья священных деревьев, ароматические палочки (причем красный порошок считается символической заменой крови), а также деньги и драгоценности. Приносят, как это до сих пор делают и славяне, вышитые или узорнотканые вещи, гирлянды и другие подобные предметы. И индусы, и все индоевропейцы безоговорочно признают необходимость возжигания огня перед изображениями богов, но в западных краях зажигают свечи и лампады, а в Индии затепливают ароматические палочки, видимые в помещениях храмов или домов как светящиеся угольки. Подношение продуктов монастырям и храмам —
необходимая, всеми признаваемая акция. В Индии в любом храме или при проведении любой богослужебной церемонии можно видеть, как молящиеся подносят божеству тарелку, на которой лежит немного риса, сластей, несколько плодов и т. п., и жрец, трижды сделав этой тарелкой круговое движение, отделяет часть принесенного («для бога»), а остальное возвращает молящемуся как освященное. Вариант такого обряда мы можем и сегодня наблюдать у нас при освящении вербы, яблок, меда, пасхальных яиц и куличей.
У всех народов мира и священнослужители, и прихожане обращают к небу свои голоса при звучании музыкальных инструментов. Всем известно, что только в славянском православии исполнение молитв не сопровождается музыкой, — возможно, раньше так проходили и богослужебные церемонии арьев, нам это неизвестно. У православных нет ни органной музыки, ни барабанов и бубнов, из музыкальных инструментов повсеместно используется лишь колокол. Звучание колокола является тоже одной из разновидностей бескровных жертвоприношений, такой же, как и пение молитв. Но не тех молитв, которые сводятся к обращению к богу (богам) с просьбами, а тех, что поются во имя прославления божества. Много веков назад родилась удивительная красота подобных хоровых и сольных песнопений, известны и имена великих композиторов — их создателей. В Индии больше, чем в других странах, развит этот вид ритуально осмысленного принесения богам в жертву голосов и слов человеческой речи. Можно полагать, что множество вариантов такого рода бескровных жертвоприношений сложилось в результате сочетания арийских и доарийских молитвенных служений, проводимых и без сопровождения музыки, и под игру на разных народных инструментах.

Рис. 45. Русская колокольня

В этой стране отмечается очень много праздников, и в их ряду наиболее, пожалуй, заметное место занимают праздники — как большие, так и мелкие, почти ежедневные, — посвященные богу Кришне. И постоянно к нему обращают свои песни-воспевания женщины: девушки видят в нем своего возлюбленного жениха, замужние — своего мужа и, главное, сына, а вдовы воспринимают его как невидимое, но присутствующее всегда рядом с ними воплощение своего покойного мужа. Именно эти формы его восприятия положили основу той ветви индийской литературы, которая известна под названием религиозно-эротической лирики, о чем уже говорилось выше.

Произнесение имени бога вслух или про себя тоже считается жертвоприношением слова, и особенно ценным является многократное (тысячекратное) его повторение.
(О том, что танец тоже воспринимается как вид принесения бескровной жертвы, мы уже упоминали, но его корни уходят в глубину доарийской цивилизации Индии. Они связаны с почитанием бога Шивы и культом богинь-матерей и в некоторых течениях индуизма неотделимы от сексуальных контактов, тоже воспринимаемых как форма служения богу.)
Возвращаясь к разговору о роли слова, скажем, что немалый интерес вызывает возможность сопоставить славянские и санскритские термины, относящиеся к богослужебной речи (и пению). Есть основания включать производные от санскритского глагольного корня -рк/рч/рг- и от славянского корня -рк/рч/рц- в семантический круг древней лексики, связанной с понятием жертвенной жреческой возбужденной речи. В ведическом и классическом санскрите есть ряд образований от корня и основ рич-, арч-, обозначающих сакральные действия и предметы почитания: «арка» — молитва, гимн, певец; «арчака, арчана» — прославляющий, молящийся, «арча» — изображение бога, идол. Не исключено, что в свете этих сопоставлений будет правомочной постановка вопроса и о названии Аркона — места славянских храмов на прибалтийском острове Рюген как места для произнесения «арка» — прославительных гимнов перед изображениями языческих богов. Возможно, что аналогичным происхождением обладает и название открытого на Южном Урале круглого поселения (протогорода?) ираноязычных арьев-андронов- цев — Аркаим; так же называется и близлежащая гора, на вершине которой были обнаружены следы зольника (жертвенника?).

Здесь небезынтересно упомянуть о богатстве словообразований от этих корней, соотносимом в русском языке именно с возбужденной речью, как бы подсказанной эмоциональным напряжением. Такой процесс исконно неотделим от вознесения слова к богу (хотя в приводимых ниже примерах он с таким вознесением и не связан): «аркать» — крикливо говорить, вздорить (Урал); «аракать» — кричать, шуметь (Тобольск), крикливо говорить, браниться (Свердловск); «аркаться» — браниться (Вятская губерния).

Рис. 46. Нага-садху (нагой аскет) проповедует на улице города. Северная Индия

Весь прогресс человеческого общества не мог и не может искоренить из веропредставлений, свойственных всем народам, глубокого убеждения в том, что богам необходимо приносить хоть какие-нибудь пожертвования, привлекающие к молящимся их внимание и заботу. В число жертвоприносительных действий вошло и добровольное наложение на себя разных запретов, принятие обетов, длительные или краткие посты, отказы от тех или иных радостей жизни, обязательность участия в крестных ходах и паломничествах, отказ от ношения того или иного вида одежды или вообще от одежды, разные виды самоистязания и т. п.
Одно из ведущих мест в этой категории действий занимает отшельничество. В славянских преданиях есть описания ухода в монастыри, в уединенные скиты и т. п. В индуизме отказ от социальной жизни считается последней стадией жизни (так называемым четвертым «ашрамом»), В Индии, как и в среде славян, считается важным поднесение пищи или возлияний (на землю, в очаг или на могилу) душам предков как форма жертвоприношения. Одной из этих форм издревле признается оказание гостеприимства и подача милостыни. Отказ от таких действий считается грехом, как и отказ в помощи вдовам и сиротам. Известны слова, что «за это бог накажет».
Действиями, которые издревле считались богоугодными, а значит, тоже играли роль жертвоприношений, были проявления заботы о природе и обо всем, что считалось носителем жизни, включая животных, насекомых и растения. Первое место здесь занимало почитание матери-земли, с чем было связано (связано и сейчас, особенно в среде индусов) много обрядовых действий. Перечисление таких действий, в Индии носящих открыто жертвоприносительный характер, заняло бы здесь много страниц. Вспомним еще раз, что в русской среде

Рис. 47. Садху просит подаяние у царя. Традиционный рисунок

и сейчас сохраняется празднование дня именин земли, когда не следует копать и пахать; Духов день — это тоже почитание земли; древнее почитание «скотьего бога» Велеса сохранилось как Власьев день; день святых Фрола и Лавра — это именины лошадей; день Зосимы
и Савватия — это именины пчел, есть праздники освящения меда и яблок и т. п. Все это — пережитки древних видов бескровных жертвоприношений.
Выше мы упомянули о случаях жертвенного возлияния напитков. Остановимся на этом более подробно, обратив внимание прежде всего на близость в славянских языках (в частности, в русском) и в санскрите лексики, которая семантически связана с процессом питья.
Для начала приведем несколько примеров из словарей в качестве наглядных иллюстраций (поставим здесь вначале санскритские слова, а за ними их переводы на русский язык):
па, пи — пить              пейя — то, что пьют
пита — (было) пито              пиюша — пьянящий
пити — глоток              питух — пьющий
пиба — пьющий              пива — вода, напиток
Этому краткому списку нельзя отказать в наглядности, тем более что в текстах он значительно расширяется, порождая новые варианты.
Останавливаясь на этом вопросе, необходимо уделить побольше внимания значимости упоминавшегося выше «напитка бессмертия», известного в ведической литературе как сома. Что мы о нем знаем? То, что в Ведах его воспевают как главный вид принесения жертвы богу Индре, а равно и то, что его предназначали для пития не только богу, но и жрецам и общинникам-жер- твователям. Приготовляли этот напиток в больших количествах и многословно воспевали его опьяняющую силу. Из чего приготовляли? Что придавало ему опьяняющую силу? Окончательных ответов на эти вопросы пока нет. Есть догадки, и только.
Представительница российской науки, наша современница санскритолог Т. Я. Елизаренкова, издавшая
все десять мандал Ригведы на русском языке [64-66], не только сопроводила тексты гимнов подробными сносками и комментариями, но и включила в последний том свою статью о соме. В статье приведены сведения о накопившихся в науке попытках решить эту задачу, особо важную еще и потому, что соме посвящена отдельная, девятая, мандала Ригведы, да и в других главах упоминается этот напиток. В указанной статье перечислены почти все имена ученых, пытавшихся решить эту древнюю задачу. Почти все считали, что основную роль играло какое-то растение, упоминаемое в гимнах тоже под названием сома. Но какое? Почти все западные переводчики Ригведы дают картину извлечения из этого растения сока путем выдавливания его из стеблей (ветвей) с помощью камней (жерновов). Многие сходятся на том, что это должна быть эфедра, другие полагают, что использовались зерна горчицы, дикая рута, разные виды акаций, а в Америке даже высказали мнение, что это были мухоморы, потому что сибирские шаманы впадают от их сока в галлюцинаторное состояние (которое, кстати, в Ригведе и не описывается). В этой статье совершенно правильно подчеркивается, что сома была напитком опьяняющим, и приводятся многие подтверждающие примеры. Но тут же говорится, что она придавала состояние бодрости и творческого возбуждения. Собраны по многим местам текстов описания выжимки сока и очищения его через цедилку из овечьей шерсти. Исследовательница тщательно собрала некоторые подробности в описании процесса, в том числе указания на шум, издаваемый приготовленным напитком, разливание его по деревянным сосудам или кувшинам, — словом, отмечено многое, чего читатель сам и не заметил бы при чтении Ригведы. Но снова нет ответа на вопрос: а что такое эта сома?

К сожалению, мимо внимания исследовательницы прошли изредка встречавшиеся в научных трудах догадки о том, что бесконечно повторяемое слово «сома» может означать «хмель». Заметим, что данные слова совпадают по своим коренным согласным: «см» — «хм». Нет, это не эфедра, сок которой в минимальных дозах используется в медицине, а в максимальных может нанести человеку тяжелейший вред, вплоть до летального исхода, и не грибы, вообще не входящие в число растений. С наибольшей вероятностью, это хмель, от которого производятся в славянских языках такие слова, как «хмельной», «хмелеть», «опохмелиться» и т. п.
Все искатели смысла в растении под названием сома даже не заметили, что уже в XIX веке один из ведущих санскритологов Макс Мюллер и его современник индийский ученый Раджендралала Митра упоминали о том, что в Ригведе имеется в виду хмель. Эту их точку зрения подчеркивали и английские авторы двухтомного «Указателя ведических имен и предметов» [89, т. И, с. 475].
Если мы займемся простым количественным подсчетом указаний в Ригведе на то, сома действует на бога Индру и на человека, то увидим, что ведущее место занимают упоминания об опьянении — свыше 70 гимнов лишь девятой мандалы воспевают именно это его качество. Приведем из этого множества лишь несколько эпитетов: «самый пьянящий», «возбуждающий опьянение», «сок для радостного опьянения», «очищайся для опьянения», «желанный пьянящий», «наливайте сому, опьяняющего Индру», «к Индре пусть пойдет это опьянение» и т. д. и т. п.
Во многих гимнах указывается на то, что пьют отнюдь не чистый сок растения сомы, а проводят долгий процесс изготовления напитка из него. Говорится, что

доводят до набухания то ли это растение, то ли нечто другое, — и вот тут надо заметить, что проскальзывают упоминания о ячмене. Затем затирают его камнями, заливают водой, цедят, отстаивают, смешивают с сомой; в этом процессе напиток «рычит, мычит и ходит кругами по чану», что можно воспринять лишь как рассказ о шуме брожения. Указание на набухание некоего исходного материала напитка сомы упорно наводит на мысль о зерне, из которого таким путем добывается солод. Спросим: о каком зерне? Вспомнив о теплом климате областей древнейшего расселения арьев и обратившись к В. Далю, увидим, что ячмень определяется как «самый северный колосовой хлеб». А в 23-м гимне первой мандалы говорится и о пахоте, и о том, что бога Пушана, покровителя хозяйства, просят помочь вспахать на быках поле для посева ячменя. И в книге «Ведическая Индия» указывается, что одна из разновидностей напитка сомы (а их вообще-то упоминается три) изготовлялась из смеси с ячменем [92, с. 396] и что у древних арьев сома была крайне популярным напитком. (В скобках следует согласиться, что такое замечание довольно заметно снижает воспеваемую святость ведической сомы!)
Запомним эти данные о ячмене и поговорим о соме как о хмеле.
Древние арьи и другие уже не раз упоминавшиеся здесь предки индоевропейцев знали на своих землях не только «густой злаково-травянистый покров почвы», но и леса. В лесах вполне мог произрастать и хорошо известный нашим северянам хмель — вьющееся растение, поднимающееся по стволам и ветвям на очень высокие деревья. Глагол «хмелевать» означает в русском словаре «идти в лес собирать шишки хмеля» (для приготовления пьянящего напитка нужны именно шишки, где на тычинках содержится «цветень» — пыльца: «хмелевой цве
тень одуряет» [29, т. IV]). За шишками на высокие деревья нелегко залезать, поэтому собирают на земле шишки, сброшенные птицами (по легенде Вед, сому-растение принес людям орел или сокол — видимо, это просто мифологизированный образ птиц, невольно помогающих людям).

Иногда исследователи буквально понимают слова Вед о том, что сому приносят птицы с высоты гор или неба, но, заглянув в санскритский словарь, можно увидеть, что также словом «парват» обозначается и любое высокое место, любая высота, а значит, и высота дерева.
О том, что хмель был хорошо знаком арьям и они его использовали для приготовления напитков, говорится в некоторых памятниках древнеиндийской литературы, где прямо указываются условия выращивания и сохранения этого растения. Так, в великом своде законов, в «Артхашастре» (III в. до н. э.), это растение перечисляется в составе «ценных деревьев» [8, с. 105], и названием его служит слово сомавалка [8, с. 608]. Там говорится, что «царь должен предоставлять брахманам леса для... разведения сомы» [с. 65], и сообщается, что на равнинах, «на высоких местах» есть «рощи растений сома» [с. 183]. Это можно понимать только как рощи деревьев, обвивая которые вызревает хмель. Следует процитировать также и комментарий к «Артхашастре»: «Сома — весьма древнее, очевидно вьющееся растение... Сомой называется и сок этого растения, хмельной напиток, который употребляется при жертвенных возлияниях и почитается священным. Его выжимают жрецы из стеблей растения сомы, затем омывают водой и процеживают через сито...» [с. 583].
Итак, выстраивается некий смысловой ряд: ячмень... хмель... и слово «пива». Есть и еще слова, наводящие на ту же мысль: а действительно, не была ли эта сома пивом?

Есть в санскрите и такие слова, как «сома-па» — пьющий сому, а есть и другое в том же значении — «сома-пивон». Но есть даже и такое, которое довольно точно указывает на избыточную любовь к соме: «сома- вамин» — перепивший сомы до рвоты. (Тут, как кажется, пояснений не требуется.)
Если мы остановимся на мысли о том, что в той глубочайшей древности арьи (а значит, и прочие предки индоевропейцев, бывшие их соседями, а возможно, частично и родней) знали сому как пиво, то проверим себя еще раз насчет ячменя. В самом полном словаре санскрита [90] мы обнаруживаем ряд слов, употребляемых в Ригведе, которые указывают на использование ячменя: «ява» — ячмень, «явамат» — выращивающий ячмень, «ява-ад» — поедающий ячмень, «явайю» — жаждущий этого зерна, «ява- ашир» ¦— смешанный с ячменем, «яванала» — ячменная солома, и, наконец, следует прямо подчеркнуть слово «явья», бывшее именем группы ведических риши, которое напрямую связывает их смысл с процессом производства сомы именно с применением ячменя.
А как готовят пиво в нашей стране? Оказывается, есть разные способы — более просто делают деревенское пиво, более сложно — фабричное.
Судя по письменным указаниям, замачивают ячмень (можно рожь, пшеницу, овес), чтобы проросли зерна и образовался солод. Подсушенные затем зерна «затирают» — перетирают, дробят камнями, смешивают с водой, причем осахаривается крахмал, отфильтровывают сусло, кипятят с хмелем, добавляют дрожжи для брожения, снова очищают и разливают по сосудам. Есть уточнения, что можно обойтись и без дрожжей, их роль может играть естественно забродивший с сахарами солода крахмал зерна.
В Ригведе восхваляется лишь та группа жрецов, которая занималась замешиванием солодового затира, про
цеживанием сусла и наблюдением за бродильным процессом с последующим разливанием напитка по чанам. Но упоминается постоянно и некая работа по дроблению затира камнями — это был нелегкий труд, и занимались им, видимо, жрецы более низкой категории. Музыка же грохочущих камней воспевается не раз. Выявляется аналогия между описанным затиранием солодового зерна и деревенским затиранием. В Ригведе упоминается о том, что размол камнями проводился в больших кожаных мешках из бычьих шкур, и этим якобы поясняется «выдавливание сомы» из растения, а на деле добывался солод из зерна: «Выжимайте же сому камнями, полощите его в воде» [VIII, I]. При изготовлении деревенского пива проросшее зерно туго набивают в грубые мешки и тоже дробят камнями.
В новом интересном исследовании о варке пива Т. Андреевой [6] приводятся ценные материалы, собранные исследовательницей на русском Севере и полученные от стариков информаторов, хранящих старые рецепты. Пиво в больших количествах варили ко многим праздникам. И тот факт, что это считалось ритуально обязательным, говорит о большой древности традиции. Именно в этой статье описано это дробление проросшего зерна в мешках. В четвертой манда- ле (гимн 24) говорится о варке сомы, что и совпадает с привычным понятием пивоварения. И большой разницы в процессе не прослеживается (возвращаясь к вероятному отсутствию в древности дрожжей, скажем еще, что и в наше время иногда закваской служит настоянная в тепле смесь сусла, меда и муки, а о добавке именно меда к готовящейся соме вспоминается в Ригведе множество раз).
Обычно исследователи Ригведы не сосредоточивают своего внимания на частых упоминаниях в текстах соломы и воспринимают ее в качестве подстилки из жертвен

ной соломы. А речь-то, вероятно, идет о другом — о том, что не только цедилка из овечьей шерсти (как почти все переводят указания на фильтровальное устройство) использовалась для очистки сусла от дробленого зерна, а впоследствии, после того, как забродит, и от остатков хмелевых шишек. Использовалась для фильтрации также и солома: дно смесительного чана и сейчас устилается соломой, придавленной грузилами через ткань. Солому же кладут на палочки, положенные на венчик сосуда, в который сливается сусло. Через соломенную затычку в отверстии чана выпускается напиток. Так что солома не зря упоминается в Ригведе.
Вот процесс варки в древности неясен. Нет указаний на металлические сосуды, но постоянно — свыше 40 раз — в описаниях упоминаются емкости из дерева. Как в них прогревали смесь, как варили? Не от тех ли далеких времен сохранился широко применяемый у нас метод прогрева и даже доведения пива до кипения путем опускания в раствор раскаленных камней? Ведь в Ригведе постоянно восхищаются ревущими камнями — только ли теми, которыми дробят проросшее зерно?
Необходимо провести строгий технологический анализ гимнов, связанных с процессом приготовления «загадочной сомы».
В одном из новых изданных в Индии словарей, а именно у Апте [91], приводится слово «явасура», которое переводится как «пиво» и поясняется как «пьянящий напиток из ячменного зерна». Ничего нам не удалось больше обнаружить о нагревании и кипячении. Но нельзя молча проходить мимо, скажем, 89-го гимна восьмой мандалы, в котором жертвенный напиток, подносимый богу, определяется словом «гхарма» — теплый, нагретый, горячий, да еще в 83-м гимне девятой мандалы указывается, что «достигнуть этого» может лишь нечто «вареное», а «сырое» не может.

Рис. 48. Перегонный аппарат из Пенджаба.
Рубеж н. э. Реконструкция

Необходимо всегда помнить о том, что под названием «сома» в Ведах упоминаются (или, по первому впечатлению, как-то вразнобой описываются) три вида напитка, носящего это название. Да и словарь санскрита указывает, что известны три вида сомы, различавшихся по исходным (или использованным частично?) материалам. Отдельно от приготовленной на ячмене сомы упоминаются и ее смеси с обычным или кислым молоком.
О чем можно думать, когда встречаются в гимнах слова о разных названиях этих смесей? Упомянутый выше «Указатель ведических имен и предметов» приводит эти названия: «гавашир» — смесь с молоком, «дад- хьяшир» — смесь с кислым молоком и уже известное нам слово «явашир» — ячменная смесь [89, с. 11]. Часто упоминается и смесь с медом, или добавка меда, или просто поименование сомы медом (в последнем нет ничего удивительного, ибо в Индии медом часто называют все, что мило для глаз или приятно на вкус, на слух и т. д.). А вот молоко с пивом как-то не вяжется. Но если это был отдельный молочный напиток, то по логи-
8 - 5227

ке вещей он должен был бы соответствовать основным качествам сомы, и прежде всего быть опьяняющим. Тут на мысль приходит молочный самогон, известный всем кочевым народам, а стало быть, и кочевникам-арьям, имевшим достаточное количество молока в результате занятий скотоводством.
В гимне 103 седьмой мандалы довольно ясно говорится о длительном кипячении молока при изготовлении сомы. Спросите: какой сомы? И если это возгонка молока, заброженного сомой-хмелем, то легко понять, что и брахманы сидят вокруг в испарине, и, более того, становится понятным и многократное упоминание в разных гимнах сияющей кати — «Для Индры, о капля, растекайся вокруг». Эта капля не похожа на описываемую сому, которая бурным потоком льется сквозь цедилку. Только ли о цедилке надо думать, когда речь идет об очистке сомы? И о какой именно очистке в том или другом случае? Об очистке через сито или о возгонке? Автором данной книги уже была опубликована статья с догадкой на эту тему [26], но здесь уместно будет повторить ту же мысль. Мы знаем, что и без хмеля любой, даже слегка прокисший, молочный продукт начинает бродить, и в должной степени закисания его можно подвергнуть возгонке и получить спиртной напиток. Поэтому напрашивается вывод, что слова в гимнах об «одевании сомы молоком» относятся не к приготовлению ячменного пива-сомы, а к возгонке, то есть к бесконечно повторяемой в гимнах некой его «очистке», не связанной с обильным проливанием сквозь фильтрующую цедилку. Не надо бы забывать, что слова «капля» и «поток» означают разные понятия.
Крупный индийский историк Д. Д. Косамби в своей книге [46] писал об арьях так: «Индра, напоминающий земного военачальника... свирепых патриархальных варваров бронзового века, каким, очевидно, были арьи

во время первой волны миграции... Не раз в гимнах мы находим обращение к Индре с призывом выпить крепкой опьяняющей сомы (точно неизвестный, очень крепкий напиток) и вести своих верных арьев к победе... Арьи до своего прихода в Индию уничтожили не одну городскую цивилизацию». Слова этого ученого прекрасно иллюстрируются указанием в 63-м гимне девятой мандалы на то, что соки сомы — «усиливающие Инд- ру... делающие все арийским, разбивающие недоброжелателей», а также строками 61-го гимна той же мандалы: «С его помощью мы хотим получить все великолепие у чужого, у людей (вообще), стремясь к захвату».
В гимнах как бы обрисовывается упомянутая выше картина трех видов опьянения сомой — да в том числе еще и сомой-сурой, то есть водкой какой-то разновидности (в Индии так стали называть уже пальмовую водку). В этой связи интересно обратить внимание на работу английского исследователя Ф. Оллчина [88], в которой говорится о давнем знании индийцами способов возгонки спиртных напитков. Автор справедливо замечает, что производство алкогольных напитков знакомо, очевидно, всему человечеству с очень давних времен, но изучался этот вопрос чрезвычайно мало. Первые же иноземцы, попавшие в Индию, обнаружили, что там умеют готовить спиртной напиток из риса (как замены ячменя?), не говоря о соках плодов и растений. В дальнейшем были обнаружены методы добывания спирта, и в том числе возгонка в аппарате, устроенном по типу всем известного самогонного куба, а также оригинальный способ возгонки в трех сосудах, поставленных один на другой: в нижний наливался приготовленный состав (под ним разводили огонь), в средний через перфорированное его дно поднимались пары, и на это же дно ставили внутрь небольшой сосудик для сбора капель, а капли эти падали с конического дна верхнего сосуда, в
который наливали холодную воду (рис. 49).

Оллчин ссылается на утверждение некоторых знатоков Аюрведы, что в санскрите возгонка по каплям определяется словами «париш- рут» и «паришравана» [88, с. 62]. Но оставим это и вспомним, что сомой в Индии стали называть любой пьянящий напиток. Воины, возводящие свое сословие к арийским кшатриям, сохраняют явную или скрываемую склонность к алкоголю. Арийские брахманы осознали, видимо, после прихода в Индию губительное действие алкоголя в новых социальных и природ- Рис. 49. Трехчастное уст- ных условиях и ввели стро- ройство для возгонки жайшие запреты на его
употребление. Но отвыкнуть трудно. «Три тысячи лет назад первые арьи наслаждались пьянящими напитками», — пишут индийские авторы книги «Индуизм» [45].
И при проведении молитвенных обращений к тому же Индре, которому, судя по Ригведе, возливали большое количество сомы со словами, наиболее четко вошедшими в гимны девятой мандалы («силы мрака... разбей, добудь солнце», «соки сомы сдувают прочь ненавистную Индре черную кожу с земли и с неба», «ведь ты породил солнце» и т. п.), жрецы постепенно прекратили питие сомы, как прекратили и процесс его изготовления в больших коли
чествах, и стали фигурально вкушать нечто, именуемое сомой (нам довелось присутствовать при одном домашнем богослужении, когда сомой называли пепси-колу). Деревенские же жители, относящиеся к средним и особенно к низким кастам, пили и пьют самодельную суру, хотя изготовление этого напитка преследуется по закону.
Пили и пьют и все славяне, несмотря на запреты и уговоры. Первые упоминания о массовом питии пьянящих напитков (не будем здесь углубляться в производство, скажем, эля на Британских островах — мы не знаем о нем почти ничего) появляются в письменных источниках начиная с X века. И в дальнейших описаниях постепенно вырисовывается картина употребления и изготовления пива и медка (хмельного меда). Чешский исследователь Л. Нидерле указывает, что в грамотах X века славянам предписывалось включать пиво в состав дани, выплачиваемой властвующим князьям [58, с. 202]. В Лаврентьевской летописи под 985 годом упоминается и варка пива с хмелем. Нидерле напоминает, что рецептура этой варки была уже давно и широко известна индоевропейцам: «Пили славяне, как и другие окружающие их народы — скифы, кельты, пруссы и германцы, — много, особенно на праздничных пирах, древнее славянское название которых пиръ происходит от слова пити» [58, с. 203]. (Нам тут попутно не мешает вспомнить и вышеприведенные примеры из санскрита.)
Пиво, в основном ячменное, употреблялось неограниченно, наряду с перебродившим медом и еще каким- то напитком, упоминающимся как «комина». (Следует сообщить, что в санскритском словаре нам удалось найти некий, видимо, аналог его — это «каминиприя» — вид спиртного напитка.) Этот «комина» тоже изготовляли из ячменя, но рецепт утрачен.
В летописных указаниях и книгах подчеркивается, что такое питие, особенно в собраниях, сопровождалось

молитвами и после каждой завершенной — жрецом или хором — молитвы выпивали по чаре.
С начала введения христианства священники стали активно бороться с такими ритуальными возлияниями большого количества пьянящих напитков. Но о непременном сопровождении выпивкой каждого нашего праздничного мероприятия мы здесь говорить не будем.
И в завершение укажем еще раз на то, как наглядна картина протекания, или, если хотите, просачивания, сомы-хмеля сквозь тысячелетия.

<< | >>

↑

Источник: Гусева Н. Р.. Славяне и арьи. Путь богов и слов. 2002

Еще по теме веокровные жертвоприношения:

- Альтернативная история - Античная история - Архивоведение - Военная история - Всемирная история (учебники) - Деятели России - Деятели Украины - Древняя Русь - Историческая литература - Историческое краеведение - История Востока - История древнего мира - История Казахстана - История наук - История науки и техники - История России (учебники) - История России в начале XX века - История советской России (1917 - 1941 гг.) - История средних веков - История стран Азии и Африки - История стран Европы и Америки - История стран СНГ - История Украины (учебники) - История Франции - Методика преподавания истории - Научно-популярная история - Новая история России (вторая половина ХVI в. - 1917 г.) - Периодика по историческим дисциплинам - Публицистика - Современная российская история - Этнография и этнология -