Задним числом легко понять, почему концепция перехода к рыночной демократии вначале преобладала в рассуждениях о постсоветской России. «Холодная война» представляла собой столкновение двух мировых систем, двух философий человека и социальной организации.
Ядерная гонка двух сверхдержав грозила всему миру атомным Армагеддоном, но при этом всегда считалось, что, если исключить Армагеддон, победа будет принадлежать наиболее продуктивной и внутренне динамичной системе. Проводилось четкое соответствие между внутренним строем страны и ее мировой ролью. Естественно, Соединенные Штаты в годы «холодной войны» были крайне заинтересованы во внутренней эволюции Советского Союза. Политика сдерживания, может быть, и имела целью не допускать советской экспансии за рубеж, но, как сказал ее автор Джордж Кеннан в своей знаменитой статье за подписью «М-р X»: «США вполне могли бы влиять своими действиями на процессы внутреннего развития в России и во всем международном коммунистическом движении, для чего, собственно, в основном и предназначена наша политика в отношении России». По мнению Кеннана, чтобы выиграть, Соединенным Штатам нужно было продемонстрировать, что их система более жизнеспособна, лучше справляется с внутренними проблемами и с ответственностью, которую налагает звание мирового лидера*. Неудивительно, что реформы М.С.Горбачева вызвали огромный интерес и обратили на себя пристальное внимание Запада, ибо призваны были реанимировать советский строй и продлить ему жизнь. Немногие наблюдатели ожидали, что эти реформы провалятся с таким треском, и очень немногие могли предвидеть, что столкновение из-за реформ приведет к ликвидации КПСС и распаду самого Советского Союза. Тем не менее это произошло, и с неизбежностью встал вопрос о том, какой путь изберет Россия, пытаясь воссоздать себя на обломках советской системы. Путь к демократии и рыночной экономике представлял собой самый очевидный выбор, и было много причин полагать, что Россия по нему и пойдет. Прежде всего, российское руководство во главе с президентом Б.Н.Ельциным настаивало на том, что выберет именно этот путь и будет стремиться превратить Россию в «нормальную страну», способную интегрироваться с Западом. Да и логика подсказывала, что Россия должна перенять и принять основные черты западного мира, одержавшего победу в «холодной войне». На протяжении всей истории человечества потерпевшие поражение великие державы подражали победителям, стараясь возродить собственное величие. Одновременно три взаимосвязанные темы интеллектуального дискурса в США укрепляли мнение, что Россия пойдет к демократии и рыночной экономике: • «Конец истории». Эта теория (наиболее четко сформулированная известным американским социальным философом Фрэнсисом Фукуямой в смелой статье, опубликованной в 1989 г.) гласила, что XX в. закончился «победой экономического и политического либерализма». «Триумф Запада, западной идеи со всей очевидностью доказан тем фактом, что жизнеспособные системные альтернативы западному либерализму полностью исчерпались», - писал Фукуяма\ • «Третья волна». Один из ведущих американских политологов Сэмюэл Хантингтон в своих работах 1989- 1990 гг. утверждал, что в 1974 г. с падением португальской диктатуры началась третья глобальная волна демократизации, распространившаяся затем по Европе, Азии и Латинской Америке. В конце 1980-х гг., по его словам, «демократическая волна захлестнула коммунистический мир»6. • Глобализация. Начиная с середины 1970-х гг. стремительное развитие новых технологий обусловливает всё более тесную взаимозависимость, или глобализацию, которая всё больше ассоциируется с миром, демократией и открытыми рынками. К 1990-м гг. возобладало мнение, что экономические и технологические силы глобализации «сделают государства практически единообразными по своим политическим и экономическим формам и функциям»7. Теоретики были достаточно осторожны в суждениях - особенно когда речь заходила о том, в какие сроки и насколько легко эти представления будут претворяться в жизнь. Но политиков, стремящихся найти схему, которая позволила бы осмыслить мир после «холодной войны», дала бы их политике рациональное основание и руководящие ориентиры, подобные нюансы не волновали.
«Транзитология», изучение перехода от авторитарных систем к рыночной демократии, стала дисциплиной номер один в колледжах и университетах по всем Соединенным Штатам. Организации по оказанию помощи ухватились за положения транзитологии, обосновывая собственную деятельность и борьбу за миллионы долларов, выделяемые правительствами западных государств на содействие демократическому транзиту в России и других республиках бывшего СССР, странах Центральной и Восточной Европы. В числе наиболее видных - и ревностных - приверженцев транзитологии, разумеется, была администрация Клинтона, когда она приступила к исполнению своих обязанностей. Она не только была уверена, что Россия пойдет к демократии и рыночной экономике, - она была готова сделать для этого всё, самым тесным образом сотрудничая с теми российскими лидерами, которых считала реформаторами, например с президентом Ельциным и либеральными экономистами из окружения ЕЛТайдара и А.Б.Чубайса. Клинтоновская администрация с энтузиазмом говорила о «стратегическом альянсе с российской реформой» и ставила перед собой задачу работать с российскими реформаторами, чтобы помочь им преобразовать Россию в «нормальное современное государство». Самое удивительное - она была убеждена, что такое преобразование можно сделать необратимым за короткое время: первоначальная программа помощи была рассчитана на пять лет. В первые же месяцы администрация Клинтона возглавила выработку общей позиции ведущих западных держав по отношению к переходному процессу в России и политики, призванной облегчить этот переход. Она поддерживала и пропагандировала так называемый Вашингтонский консенсус (относительно приоритетности финансовых и фискальных мер, обеспечивающих макроэкономическую стабилизацию), которым стал руководствоваться Запад, добиваясь экономической реформы в России. Она составила программу помощи более чем на 40 млрд долларов, включавшую списание долгов, займы в международных финансовых учреждениях и двухстороннюю помощь западных государств. Она уговорила Международный валютный фонд (МВФ) создать новый вид кредита - «на системные преобразования», с менее строгими условиями, чтобы МВФ имел право давать России кредиты, не дожидаясь, пока та станет соответствовать условиям традиционного кредитного соглашения8. Благодаря политике администрации Клинтона в США начало формироваться стремительно разрастающееся сообщество, посвятившее себя делу помощи реформам в России и на остальном постсоветском пространстве. Американское Агентство международного развития переориентировало свои ресурсы и свой персонал с развивающегося мира на Центральную Европу, а затем на Россию и прочие республики бывшего СССР. Другие государственные структуры наперебой рвались поучаствовать в деле. В первые годы организацией помощи России занимались до 35 правительственных агентств. Из-за отсутствия у них необходимого опыта и специалистов большая часть реальной работы была отдана на откуп «спонсорам», которых частенько неприязненно именовали «разбойниками с большой дороги»9. Помимо правительства, два типа структур больше всех постарались внедрить в сознание широкой американской общественности идею демократического, рыночно-ориентированного транзита в России: банки и брокерские фирмы с одной стороны, средства массовой информации - с другой. В середине 1990-х гг., когда в России началась приватизация и внутренний рынок ценных бумаг был открыт для иностранных инвесторов, американские банки и брокерские фирмы, имевшие там свои интересы, принялись расхваливать Россию как один из самых многообещающих новых рынков в мире. И действительно, в 1996-1997 гг. этот рынок функционировал наилучшим образом. А средства массовой информации - особенно корреспонденты крупнейших американских газет, таких, как «Нью-Йорк тайме», «Вашингтон пост» и «Уолл-стрит джорнэл», - тем временем сосредоточили все внимание на успехах реформаторов в борьбе с коммунистами (национальная политическая проблема номер один), приватизации и реструктуризации государственных предприятий, развитии частного бизнесаи.