Расцвет древних цивилизаций

Окончательный удар слабеющей ахеменидской державе был нанесен греко-македонской армией. Начавшаяся еще при Дарии I борьба Греции и ахеменидского Ирана закончилась полным поражением персов. Заключительная битва произошла 1 октября 331 г.

2 Зак. № 819

нялась также на Арею и Дрангиану. Пытался он утвердить свое влияние и в Парфии. Однако Александр, считая себя естественным наследником Ахеменидов, не желал получать державу в урезанном виде и в 330 г. до н. э. двинулся в Арею. Там он первоначально был с почетом встречен местным сатрапом Сатибарзаном, но едва основные силы Александра прошли дальше на юг, как тот же Сатибарзан поднял восстание и перебил оставленный в г. Артакаване, столице Ареи, греко-македонский гарнизон. Александр вернулся и жестоко расправился с восставшими, которые частью были умерщвлены, а частью обращены в рабство.

В Дрангиане греко-македонцы не встретили особого сопротивления. Ее сатрап Барзаент бежал в соседнюю область, но был выдан и убит. В столице Дрангианы Александр столкнулся с заговором в своем собственном окружении: как оказалось, не все разделяли его ориентальную восточную политику. Александр казнил ряд военачальников, в том числе одного из своих ближайших друзей — Филота. Затем армия двинулась далее на восток, сравнительно легко подчинив Арахосию. После этого греко-македонцы повернули на север, к Бактрии. Бесс не сумел ни сдержать противника на дальних подступах, ни подготовить сильное, боеспособное войско. Придерживаясь пассивной тактики, он разорил районы, лежавшие на пути продвижения вражеской армии. Но это не остановило великого македонца. Его войска быстрым броском преодолели Гиндукуш и появились на бактрийской равнине. Бесс бежал за Амударью и сжег суда, служившие для переправы. Однако там незадачливого «царя Азии» постигла судьба преданного им Дария III — собственное окружение выдало его Александру.

После длительного отсутствия (в среднеазиатском междуречье пришлось бороться со свободолюбивыми согдийцами) греко-македонцы вернулись на зимовку 329/328 г. до н. э. в Бактрию. Здесь они столкнулись с новым взрывом антимакедонского движения, в ходе подавления которого был разрушен ряд городов. Придерживаясь политики привлечения на свою сторону местного населения, Александр приступил к формированию отрядов бактрийских и согдийских всадников. Впечатляющим эпизодом этой политики была и женитьба следующей зимой греко-македонского царя на Роксане, дочери знатного бактрийца Оксиарта. Хотя источники единогласно говорят о красоте прекрасной бактрийки, чье имя в переводе с бактрийского означает «светлая, лучезарная» (ср. Светлана), во многом это был политический шаг. Из Бактрии весной 327 г. до н. э. усиленная местными контингентами армия двинулась на юг через Гиндукуш и достигла района Кабула, покоряя горные племена — аспасиев, гуреев и ассакенов. В битве за один из городов Александр был ранен, что послужило поводом для полного разрушения города и истребления его жителей. Правителем горной области Паропамисад был назначен Оксиарт, отец Роксаны. После не очень успешного похода в долину Инда Александр вернулся в Вавилон, где умер в 323 г. до н. э. в возрасте 33 лет.

Значение греко-македонского завоевания ахеменид- ской державы было огромно. В значительной мере это была победа более развитых форм рабовладельческой экономики над отсталыми. Политическая организация ахеменидской империи уже не отвечала интересам правящего класса стран, входивших в ее состав и заинтересованных в дальнейшем развитии рабовладельческого хозяйства, особенно торговли и развернутого товарообращения, и соответственно в политике широкого градостроительства 21. На развалинах низвергнутой державы вырастало новое государство.

Александр и его окружение видели внутреннюю разнородность создаваемой монархии и своей политикой привлечения восточной знати к управлению страной пытались любым способом, вплоть до поощрявшихся смешанных браков, ее сгладить. Началось активное строительство новых городов и поселений. Такие города, именуемые Александриями, создавались почти в каждой сатрапии22. Так, на территории Афганистана были основаны Александрии в Арее, Дрангиане, Арахосии (видимо, в районе Газни); имелись также Александрия Кавказская у подножия Гиндукуша (предположительно в районе Чарикара) и Александрополь в той же Арахосии (вероятно, в районе Кандагара). Одновременно новый толчок получило развитие торговли: за македонскими фалангами шли греческие и финикийские купцы. Обращение в рабство населения сопротивлявшихся городов не могло не вести к укреплению рабовладельческого строя. Вместе с тем для жителей восточных сатрапий Ахеменидов поход Александра Македонского при вел лишь к смене иноземных завоевателей. Разрушение городов, убийство жителей только стимулировали борьбу за достижение политической независимости, фактически начавшуюся уже в ахеменидский период.

Со смертью Александра вырвались на поверхность силы, раздиравшие на части вновь создаваемую, мировую державу: начались восстания в порабощенных странах, греко-македонские гарнизоны требовали возвращения на родину, сподвижники великого македонца схватились в ожесточенной междоусобной борьбе.

Постепенно за пестрой картиной походов, битв, заговоров и убийств стали вырисовываться контуры новых крупных государств. Одним из них стало государство полководца Александра Селевка, который в 312 г. до н. э. захватил с тысячью воинов Вавилон и постепенно создал державу, простиравшуюся от Средиземного моря до Индии. Бактрия была присоединена к новому государству в 306 или 305 г. до н. э., а затем Селевк двинулся на юг, где вступил в борьбу с Чандрагуптой, основателем могущественной индийской империи Маурьев. Столкновение это было, видимо, не очень удачным для Селевка, и он, заключив «дружбу и брачный союз», удовольствовался 500 боевыми слонами, уступив за это ряд областей, ранее входивших в состав греко-македонских владений, в частности Арахосию. Это подтверждается тем, что в этой области недавно была найдена надпись одного из наследников Чандрагупты — Ашоки (273— 236 гг. до н. э.).

В обширной державе Селевкидов отчетливо наблюдается возрождение местных традиций в различных областях политической и культурной жизни. Новое государство пыталось опереться на верхушку населения завоеванных им территорий, способствуя развитию местной культуры. В Вавилонии наблюдается расцвет клинописной литературы, восстановление местных храмов. Ту же политику Селевкиды проводили и на востоке, где с 293 г. до н, э. официальным соправителем Селевка стал его сын Антиох, резиденция которого находилась в Бактрах. Антиох предпринял ряд военных походов. Вместе с тем он построил новые города и укрепил старые, в частности столицу Ареи Артакавану. При нем выпускалась, серебряная монета по греческим номиналам с изображением на оборотной стороне Афины на колеснице, запряженной двумя или четырьмя слонами. При выпуске

монет был использован и местный весовой стандарт, вероятно с целью привлечения на сторону правительства верхушки местного населения, связанной с торговлей. После смерти отца Антиох стал полновластным царем всей империи (280—262 гг. до н. э.). Основное внимание Селевкиды все более уделяли западу, втянувшись в про- должйтельную войну с птолемеевским Египтом за господство в Восточном Средиземноморье. Одно время Бактрия еще поставляла центральному правительству боевых слонов, но вскоре и эти непрочные связи были прерваны.

Около 250 г. до н. э. бактрийский сатрап Диодот отделился от Селевкидов и стал именовать себя царем. Новое государство получило у историков наименование Греко-Бактрийского царства. В состав Греко-Бактрии помимо самой Бактрии входили также Арея и, по-видимому, Согд и Маргиана. Первоначально на выпускавшихся в Бактрии селевкидских монетах вместо портрета главы династии появилось изображение бактрийского наместника, а затем его официальный портрет сопровождала официальная надпись: «царь Диодот». Одновременно произошло отпадение от Селевкидов и Парфии, также ставшей независимым государством. Диодот пытался распространить свою власть и на Парфию, но потерпел неудачу. Наследником Диодота был его сын, носивший то же имя. Однако новоявленной династии не удалось удержать престол. Около 230 г. до н. э. Диодота II сверг и истребил все его семейство Евтидем. Монеты Евтидема особенно многочисленны в находках на древних поселениях и в музейных собраниях, что указывает на длительность его правления и относительную стабильность. При нем новому государству пришлось выдержать натиск со стороны Селевкидов.

Последний выдающийся представитель этой династии, Антиох III, сделал отчаянную попытку восстановить былое могущество своей державы. Одним из важных мероприятий в этой программе был восточный поход. Одержав победу над парфянами, Антиох III заставил их признать селевкидский суверенитет и в 208 г. до н. э. появился на границах Бактрии. Произошло ожесточенное пограничное сражение в районе Герата, за которым последовала двухлетняя осада Бактр. Начались длительные переговоры; от имени Антиоха III их вел некто Тел ей. Сохранилось яркое изложение доводов Евти* дема, которые он выдвигал в ходе переговоров, видимо Е ответ на упреки об измене Селевкидам. «Не он первый,— продолжал Евтидем, — восстал на царя; напротив, он достиг владычества над Бактрианою тем, что истребил потомство нескольких других изменников. Долго так говорил Евтидем и наконец просил Телея оказать ему услугу в мирном посредничестве и убедить Антиоха оставить за ним царское имя и сан; если Антиох не исполнит его просьбы, то положение их становится небезопасным. На границе, говорил он, стоят огромные полчища кочевников, угрожающие им обоим, и если только варвары перейдут границу, то страна наверное будет завоевана ими»23.

Затянувшаяся осада Бактр не оставляла Антиоху III иного выхода, кроме подписания мирного договора. В результате царский титул Евтидема был признан, его сын Деметрий получил руку селевкидской принцессы, а Антиоху было передано продовольствие и боевые слоны, после чего он направился на юг, в Индию. В итоге реальные успехи Антиоха III были не столь уж велики: и Парфия, и Греко-Бактрия сохранили свою независимость, а вскоре началось их дальнейшее усиление.

Главное внимание Греко-Бактрии было направлено на юг, где сразу же за Гиндукушем начинались владения постепенно слабеющей империи Маурьев. Поскольку около 190 г. до н. э. Антиох III был разбит при Магнесии римскими легионами, договоры, заключенные им на востоке, стали еще более эфемерными. В это время и был начат индийский поход сына Евтидема Деметрия. Он завоевал Арахосию, где был основан город Деметрия, а также Гандхару. О наличии среди подданных Деметрия индоязычного населения свидетельствует выпуск им монет на двух языках — с греческим текстом на лицевой стороне и с индийской надписью письмом кхароштхи на оборотной. Деметрий, гордясь своими военными успехами, принял титул «непобедимого царя», а на монетах изображался в боевом шлеме в виде головы слона.

Однако расширение границ отнюдь не означало еще политической стабилизации Греко-Бактрии. Во время индийского похода Деметрия в Бактрии захватил власть Евкратид, видимо военачальник, наделенный энергией и честолюбием. Монеты его весьма многочисленны, причем представлены как выпуски с одной греческой надписью, так и двуязычные монеты, что указывает на распространение власти Евкратида достаточно да- леко в южном направлении. Евкратид вел энергичную борьбу с Деметрием, выдерживал натиск парфян, которым все-таки вынужден был сделать территориальные уступки. Но его бурная деятельность не принесла спокойствия стране. Более того, Евкратид, возвращаясь из очередного похода, был убит своим сыном, которого он сам же сделал соправителем. Этим сыном, судя по монетам, был Гелиокл. Как сообщают древние авторы, он проехал на колеснице по отцовской крови, приказал бросить его труп непогребенным, а затем принял титул «справедливого царя».

В таких условиях о политической стабильности не могло быть и речи. Действительно, известны монеты по крайней мере 20 правителей и правительниц, которые нумизматы именуют греко-бактрийскими, если на них имеются одни греческие надписи, или греко-индийскими, если легенды эти двуязычны. Многие из этих правителей, неизменно именующих себя царями, были скорее всего просто удачливыми военачальниками или политическими авантюристами, власть которых была эфемерна. Соответственно и монеты их единичны. К числу таких греко-бактрийских правителей относятся, вероятно, Антимах I и Платон.

Более многочисленны монеты греко-индийских правителей Антиалкида, Антимаха II, Аполлодота и Менандра. Они в изобилии найдены в Арахосии, которая, по- видимому, входила в состав их владений. Известно, что Менандр родился в селении неподалеку от Александрии Кавказской. Он проявил себя дальновидным политиком. Объединив под своей властью значительную территорию, вплоть до низовий Инда, Менандр стремился опираться не только на греко-бактрийские вооруженные силы, но и на определенные слои местного населения. Вероятно, с этой целью он принял буддизм. Однако противоречия между греко-македонской верхушкой и местным населением оставались одним из источников внутренней слабости Греко-Бактрии. Не смогли греко-бактрийские правители создать и устойчивую государственную систему, обеспечивающую внутриполитическую стабильность. Усиливающееся давление кочевников, не сдерживаемое едиными и могущественными вооруженными силами, привело к неизбежному результату: между 140 и 130 гг. до н. э. Гелиокл был свергнут и кочевники покорили

Греко-Бактрию. Основные массы их на первых порах расположились на левом берегу Амударьи, где раскопаны многочисленные могильники. Правда, имеются сведения о наличии курганов и в Южной Бактрии.

Просуществовав немногим более 100 лет, Греко-Бак- трийское царство тем не менее оставило яркий след в истории Бактрии и ряда соседних стран. Это был период дальнейшего подъема городской жизни, денежного обращения, явственно наметившегося еще при Селев- кидах. В источниках упоминается целый ряд городов, построенных при греко-бактрийских правителях и носящих их имена. Жителями городов зачастую являлись колонисты как из самой Эллады, так и из эллинизированного населения стран Восточного Средиземноморья. Шел активный процесс культурной ассимиляции и местного населения, во всяком случае его верхушки, столь эффектно начатый женитьбой Александра на Роксане. Роль греческой культуры и греческого языка была весьма велика. Показательно, что Ашока, высекая надпись для жителей Арахосии, использовал для нее два вида письменности — арамейскую, распространенную в ахеменидской канцелярии, и греческую, внедренную Александром и Селевкидами.

Французские археологи на берегу Амударьи, в месте впадения в нее реки Кундуз24, раскопали руины города, когда-то населенного греко-македонскими колонистами. Развалины городища сейчас носят наименование Ай- ханум, а в древности город назывался, видимо, Алек- сандрия-Оксиана (по древнему названию Амударьи — Оке). Окруженный с трех сторон крутыми обрывами, город по существу представлял собой крепость-убежище. Его эллинский характер не вызывает сомнений. Так, здесь имелась гимнасия, центр по физической и духовной подготовке юношества. При раскопках найдены надписи, посвященные Гермесу и Гераклу. Основателем города считался некто Киней, погребенный в специальной гробнице. Эта гробница (теменос Кинея) неоднократно перестраивалась, и к саркофагу основателя позднее были прихоронены какие-то, вероятно достаточно влиятельные, лица.

Важнейшей частью города был административный центр. Здесь раскопан обширный перистильный двор размером 137x108 м, четыре портика, которые имели 116 каменных колонн с капителями, выполненными в сти ле, близком коринфскому ордеру. Рядом находился «южный ансамбль», являвшийся скорее всего резиденцией правителя. В одном из его парадных помещений в нишах по стенам стояло не менее 15 статуй высотой от 1 до 1,

5 м. В другом помещении находилась целая скульптурная группа, статуи которой в 2—3 раза превышали человеческий рост. Имелся в составе административного иентра и 18-колонный зал, построенный в традициях ахе- менидской дворцовой архитектуры. В конце главной город-» ской улицы располагался храм, в котором стояла огромная статуя мужского божества, скорее всего Зевса. Чисто греческие черты этой культуры бесспорны. Это и архитектурный декор, и греческие надписи, в том числе копии дельфийских афоризмов, и характерный стиль скульптуры, и бытовые предметы — от бронзовой фигуры Геракла до рельефа со сценами из «Илиады». С другой стороны, мощные крепостные стены из сырцового кирпича продолжают традиции местной монументальной архитектуры. Огромный перистильный двор административного центра хотя и принадлежит к числу построек родосского стиля, но сами перистильные дворы, правда с иным архитектурным декором, были известны еще в ахеменид- ской Бактрии (Алтын 10).

Помимо мраморных скульптур в Ай-хануме были найдены также статуи, сделанные из гипса и глины, части фигур, нередко изготовленные из разных материалов. Некоторые исследователи не без основания считают, что глиняная скульптура — это уже не греческое, а чисто восточное явление. Взаимодействие традиций местной бактрийской цивилизации и эллинской культуры было характерной чертой селевкидского и греко-бак- трийского периодов. Замечательными произведениями портретного медальонного искусства античности являются монеты греко-бактрийских царей.

Упадок Греко-Бактрийского царства явился началом нового периода в истории Бактрии и соседних стран. То было время, когда на территории Бактрии, Арахосии, Дрангианы и Гандхары начинают проникать многочисленные кочевые племена. Их вожди не только становятся владетелями земледельческих оазисов, но и продолжают политические традиции греко-бактрийских и греко-индийских правителей. Есть основания считать, что взаимодействие кочевых племен, особенно сакского происхождения, с населением оседлых оазисов имело большое значение для этногенеза народов Афганистана. Эти сложные вопросы бесспорно еще нуждаются в дальнейшем исследовании.

Античные источники ясно свидетельствуют, что падение Греко-Бактрии было тесно связано с вторжением на территорию Парфии кочевников, которых именуют собирательным термином скифы. Парфянский царь Фра- ат II пытался использовать кочевые племена в военных операциях, но, поскольку он не выполнил данных им обещаний, в 128 г. до н. э. они его убили. Его наследник Артабан I пытался захватить инициативу в борьбе с вторгшимися в страну племенами и нанести им ответный удар, однако потерпел поражение, а в 124 г. до н. э. погиб в сражении. Лишь сыну Артабана Митридату II (124—97 гг. до н. э.), подлинному основателю парфянского могущества, удалось справиться с нависшей над страной опасностью.

Античные авторы перечисляют племена асиев, пайса* нов, тохаров и сакаравалов как ниспровергателей греческого господства в Бактрии. В настоящее время делаются попытки сопоставить племенные группы, перечисляемые в различных источниках. В целом же можно заключить, что широкое перемещение кочевников затронуло самые различные племенные образования, в основном говорившие на языках восточноиранской группы. Главенствующую роль при этом играло объединение юечжей, занявшее территорию Бактрии. В более южные области, в Дрангиану, Арахосию и Гандхару, проникли сакские племена. При этом занятая кочевниками большая часть Дрангианы стала называться Сакастаном, что сохранилось в современном наименовании как Систана.

На первых порах вторжение кочевых племен сопровождалось пожарами и разрушениями. Особенно ярко это видно по раскопкам Ай-ханума, где значительная часть административного центра погибла в огне. В заброшенных руинах окрестные жители стали добывать строительный материал — обтесанные каменные плиты, безжалостно разрушая при этом изящные колоннады. Кроме того, на руинах ранее почитавшейся гробницы основателя начали возводить рядовые жилые строения. Но, судя по всему, этот период был непродолжительным, и вскоре наступила определенная стабилизация. Аристократическая верхушка вторгшихся кочевников убедилась, что выгоднее поддерживать богатые города и по лучать с них немалые доходы, чем предавать их огню и мечу. В результате в ряде завоеванных областей основываются новые городские центры, разрастаются ранее существовавшие, проводятся каналы, создаются земледельческие оазисы25. Для поддержания денежного обращения производится выпуск монет, чекан которых — подражание чекану последних греко-бактрийских царей. В Северной Бактрии особенно популярны были крупные бронзовые монеты, чеканенные по образцу тетрадрахм Гелиокла. Постепенно искаженный портрет Гелиокла на них заменяется изображением местного, видимо юеч- жийского, правителя, а на оборотной стороне вместо Зевса помещается изображение верного спутника кочевников — коня.

Общую ситуацию, сложившуюся в Бактрии да и в соседних странах, ярко характеризуют могилы юечжий- ской знати, открытые советско-афганской экспедицией на Тилля-тепе в Северном Афганистане26. Сама конструкция этих могил предельно проста: в прямоугольную яму глубиной 1,5—2 м помещался деревянный гроб на ножках и поверх него набрасывались покрывала, расшитые золотыми и серебряными бляхами. Таким образом, здесь нет ни огромных надмогильных насыпей, ни сложных архитектурных сооружений, подобных мавзолею Кинея. Однако сами усопшие были помещены в узкие гробы в богатейших одеждах, расшитых золотыми украшениями с поистине варварским великолепием. Тисненые и литые золотые застежки, бляшки, ножны кинжалов были разнообразно и щедро украшены вставками из жемчуга, бирюзы и лазурита. В некоторых случаях можно говорить о наличии трех слоев одежды, причем каждое одеяние было украшено на свой манер. Захоронения могут быть датированы I в. до н. э. — первой половиной I в. н. э., т. е. как раз временем юечжийского владычества в Бактрии.

Набор предметов свидетельствует о наличии нескольких художественных традиций культуры того времени. Так, сюжеты и манера исполнения сцен терзания зверей, сцепившихся в неразрывном клубке, животные, полные напряженной экспрессии, крылатые драконы — все это явно уводит в мир художественной культуры кочевых племен Азии, стоит близко к произведениям сарматского искусства. Об этом же говорит и подчеркнутое стремление к многоцветным инкрустациям. Другая группа сю жетов представляет чисто античную линию. Таковы фигуры воина в парадных доспехах македонского типа, женщин, сидящих на льве, веселящийся силен с ритоном в руке. Многие изображения сложны и еще должным образом не интерпретированы; возможно, они отражают местные, бактрийские образы, выступающие в сочетании с эллинистическими и индийскими воздействиями. Таковы первоклассные подвески, изображающие государя с двумя драконами по сторонам. Но в этом великолепии, соединившем многие начала, нет стилистического разнобоя, нет эклектики. Это был уже ранний этап культурной интеграции, которая затем дала замечательную культуру кушанской эпохи. Начинался новый, пожалуй наиболее впечатляющий, период расцвета древних цивилизаций Афганистана и соседних стран.

События, происходившие в это же время на юге Афганистана и в сопредельных областях, менее изучены, но общая тенденция и здесь та же: кочевники постепенно усваивают местные государственные традиции; одновременно начинается активный процесс культурной интеграции. При этом конкретно-историческая ситуация в разных областях была различной. В то время как на юго-востоке, в Дрангиане и Гандхаре, отчетливая линия преемственности восходит к греко-индийским традициям, на юго-западе, особенно в Сакастане, сильно ощущается парфянское воздействие, также достигающее в конечном итоге, хотя и в ослабленной форме, Дрангианы и Ганд- хары. Проникшие в эти области кочевые племена первоначально не создавали, как это было и в Бактрии, сколько-нибудь прочных политических образований. Видимо, к этому периоду относится серия парфянских монет с надчеканами, воспроизводящими голову правителя в шлеме. При этом надчекан сделан так, чтобы не затронуть голову парфянского царя, изображенную на лицевой стороне этих монет. Предполагается, что эти монеты могли выпускаться в Арее или Сакастане (хотя Сакастан формально входил в состав Парфянской империи, он пользовался относительной самостоятельностью). В этом отношении особенно показательно, что один из городских центров этой области, Сигал, именуется «царским городом саков».

В первой половине I в. до н. э. в Кашмир и Гандхару (одновременно с юечжами, вторгшимися в Бактрию) проникли сакские племена. Вскоре один из предводите лей саков (шака в индийской традиции) основывает независимое владение и выпускает монету от своего имени. На монетах он именуется Мауэсом (в индийских надписях Мога), что в равной мере передает сакское имя Мавак. Первоначально Мауэс скромно именует себя просто царем, но затем принимает более претенциозный титул «великий царь царей». Чекан Мауэса в основном следует различным типам монет греко-индийских правителей. Однако постепенно появляется и собственная символика: сначала на оборотной стороне воспроизводится, как на северобактрийских подражаниях тетрадрахмам Гелиокла, изображение коня, а затем — конного государя с копьем наперевес. Это изображение, весьма характерное для правителей, происходящих из среды вчерашних кочевников, сохраняется впоследствии и у других индо-сакских царей. Судя по разнообразию монет Мауэса, основатель индо-сакской державы правил достаточно длительное время. Если исходить из этого признака (а монеты пока являются нашим основным источником), то расцвет государства следует относить ко времени правления Аза, наследника Мауэса, царствовавшего во второй половине I в. до н. э. Его монеты обнаружены в огромном количестве — около 1500 штук в столице Гандхары — Таксиле и около 4000 на дне священного озера в Мир-Захаке (Дрангиана). На лицевой стороне этих монет изображен сам царь в тяжелых доспехах с копьем или боевым топором типа клевца в руках на боевом коне. Владения индо-саков в это время были несколько расширены за счет Арахосии и, возможно, даже восточной части Сакастана. Видимо, уже при жизни Аза его соправителем был назначен Азилис, затем ставший самостоятельным царем. Хотя Азилис сохранил претенциозный титул «царя царей», число его монет невелико. Вероятно, индо-сакская держава начала клониться к упадку. Последним ее правителем был Аз II, греческая надпись на монетах которого груба и часто искажена.

Западная экспансия индо-сакских правителей вызвала ответную реакцию со стороны парфянских династов Сакастаны. В результате индо-сакская династия Мауэса была вынуждена уступить Гандхару и Дрангиану представителям другой фамилии, возможно состоящей в родстве с парфянскими Аршакидами. Первым представителем этой новой династии был Гондофар, который чеканил монеты двух групп. Одни из них по весу и типу полностью следуют парфянским традициям и, возможно, предназначались для Дрангианы. Другие, с индо-сакски- ми типами и индийской надписью на оборотной стороне, явно рассчитаны на население Гандхары и соседних областей. Гондофар находился у власти довольно долго. Имеется сделанная от его имени надпись, которая датирована 26 г. его правления и 103 г. некой эры. Предполагается, что эта эра началась не ранее 80 и не позднее 55 г. до н. э.27, что указывает на первую половину I в. н. э. как на время правления этого царя, основателя династии, именуемой индо-парфянской.

Гондофар — лицо, хорошо известное и христианской традиции, согласно которой именно к этому царю в Индию апостол Фома совершил поездку, датируемую 29 г. н. э. В 42 г. н. э. в Таксиле побывал греческий философ Аполлоний Тианский. Он посетил там парфянского царя, которого именует Фраатом, что, возможно, является искажением имени того же Гондофара. Сам Гондофар, подобно Мауэсу и Азу, называет себя «великим царем царей», а наличие этого же титула на монетах, выпущенных по парфянскому образцу, заставляет задуматься, не претендовал ли он в смутное для Парфии время и на аршакидский трон. Наследовавшие ему лица, видимо, не обладали уже таким могуществом, хотя по- прежнему поддерживали и даже рекламировали свои парфянские связи. В одном из древних источников сообщается, что над областями к северу от низовий Инда властвуют парфянские цари, постоянно изгоняющие друг друга. Нумизматам известны монеты ряда индо-парфян-» ских владетелей, которые вполне могли принимать участие в этой междоусобной войне. Таков прежде всего Абдагас. На его монетах появляется третий вид письменности— знаки парфянского письма, так называемого пехлеви *.

Другими правителями были Пакор и Ортагн (греческая передача иранского имени Веретрагна). Кто-то принял даже династийное имя Арсан (Аршак), но монеты *

Поскольку в Парфии первые надписи пехлевийской письменности появляются на монетах Вологеза I (51—77 гг. н. э.), предполагается, что Абдагас был его современником. Предложенная датировка правления Гондофара подтверждается наличием монет, для выпуска которых использовались драхмы, выпущенные в 27—28 гг.

этого правителя или правителей буквально единичны. Наблюдается и резкое ухудшение качества серебряных монет. Судя по всему, государство переживает политическую смуту и экономические трудности. Это во многом способствовало его подчинению новой могущественной державе, возникшей на основе соединения кочевнических и оседлых традиций, на этот раз на землях древней Бактрии. Этой державой было Кушанское государство. Хотя ему посвящена значительная литература, многое в истории Кушанской империи остается неясным и запутанным, особенно в области хронологии 4.

Начальный период кушанской истории характеризуется междоусобной борьбой небольших юечжийских владений Северной Бактрии, в ходе которой постепенно преобладание получило владение кушан. Возможно, что монеты чекана по типу тетрадрахм Гелиокла с изображением лошади на оборотной стороне выпускались именно этим владением. Во всяком случае, в середине или второй половине I в. до н. э. это владение чеканило монеты, где на оборотной стороне, как и на позднем чекане Мауэса, уже изображен конный государь. Хотя правитель Герай, от лица которого выпущены эти монеты, и именуется кушанцем, но он еще не имеет царского титула.

Один из преемников Герая подчинил остальные четыре юечжийских владения и направил свои войска на юг, где, видимо, без особого труда покорил Индо-Парфянскую державу. Имя этого основателя нового крупного государства в китайских источниках передается как Киоцзюкю, а на монетах в греческой передаче — как Куджула Кадфиз или Кадфиз I. Возвышение Кадфиза было постепенным. Так, известны монеты, на лицевой стороне которых помещен портрет греко-индийского царька Гермея, а имя кушанского правителя проставлено лишь на оборотной стороне с довольно скромной титу- латурой: «Куджула Кадфиз, ябгу кушан, стойкий в вере» (ябгу — титул вождей-князьков юечжийского объединен ния). Затем, расширив свои владения, Кадфиз принял традиционный для индо-саков и индо-парфян титул «царь царей». Правда, количество монет с этим титулом невелико. Но предполагается, что Кадфизу I принадлежит многочисленный чекан так называемого «безымянного царя», представлявший собой типичную кушанскую эмиссию с всадником на оборотной стороне и с надписью, в которой указан лишь громкий титул «великий царь царей, освободитель». Видимо, эти монеты относятся к тому периоду, когда под эгидой Кадфиза I уже была создана могущественная империя, объединившая Бак- трию, Арахосию, Гандхару, Паропамисады, а возможно, и ряд других областей. Сообщается, что Кадфиз I прожил более 80 лет. Наиболее вероятной датой его правления следует считать 40—90 гг. н. э., учитывая, что по крайней мере в конце правления он сместил в Гандхаре наследников Гондофара, из которых Абдагас правил в 50—70-х годах.

Новая империя неуклонно стремилась к расширению своих границ. Однако на западе ее соперником была Парфянская держава, несколько окрепшая с приходом к власти младших Аршакидов. Сообщается, что в 40-х годах Вардан, один из парфянских царей, перенес свой лагерь в Бактрию, что может быть глухим свидетельством кушано-парфянских столкновений. Во всяком случае, основное внимание Кушаны направили на юго-восток, где политическая разобщенность Северо-Западной Индии сулила особенно богатые перспективы. Эти завоевания осуществил сын основателя империи Вима Кадфиз, или Кадфиз II, после чего Кушаны стали богатейшей и сильнейшей державой. Не исключено, что именно при Кадфизе II границы кушанских владений на юге проходили в низовьях Инда и у Бенареса. В состав государства Кушан входила почти вся территория современного Афганистана, по крайней мере юг Средней Азии и вся Северо-Западная Индия. Наряду с Парфией и Римом это было крупнейшее государство древнего мира.

Кадфиз II провел ряд мероприятий по укреплению своей державы. Одним из них была реформа денежного обращения, подорванного при индо-парфянских правителях, выпускавших на рынок неполноценную серебряную монету. При Кадфизе II основой денежного обраще ния стали золото и медь. Изображения на оборотной стороне монет свидетельствуют о его стремлении прочнее связать с новой империей включенные в ее состав территории. Там, как правило, изображено индуистское божество Шива, иногда вместе с быком Нанди. В пышную титулатуру Кадфиза II включено также одно из имен Шивы — Махишвара. Декларируя свою склонность к индуизму, Кадфиз II, вероятно, рассчитывал тем самым укрепить положение Кушанской державы в индийских областях. Видимо, при Кадфизе II произошло и столкновение с китайскими войсками в Восточном Туркестане28. Хотя китайские летописи описывают происходившие события в благожелательном для Китая виде, однако в конечном счете Восточный Туркестан остался в кушанской сфере влияния, а ханьская агрессия в западном направлении была приостановлена.

Наиболее известным из кушанских правителей является Канишка. В целом ряде надписей вместе с его именем приведены даты со 2 по 23 г. установленной им эры. Если принимать за первый год этой эры 128-й и считать, что новое летосчисление началось сразу же с начала его правления, то царствование Канишки можно относить к 128—151 гг. В исторической традиции Канишка известен как приверженец буддизма. С его именем связывают созыв большого буддийского собора. Ему приписываются строительство религиозных сооружений, покровительство монастырям и буддийским философам. На оборотной стороне монет, выпускавшихся Канишкой, действительно встречается изображение сидящего или стоящего Будды. Но там много и других божеств в сопровождении надписей, приводящих их имена. Здесь и боги античной мифологии — Гелиос, Селена и Гефест, и древние иранские божества — Митра, Веретрагна и, вероятно, Анахита, чей культ слился с культом переднеазиатской Нанайи, под именем которой она и выступает на кушанских монетах. Очевидно, поскольку соответствующие культы имели достаточно широкое распространение в различных областях обширной Кушанской державы, именно ко всем своим подданным обращался Канишка, декларируя подобным образом широкую веротерпимость. Вместе с тем на монетах при Канишке произошла замена греческих надписей кушанскими, сделанными слегка модифицированным греческим алфавитом, но на кушанском, а точнее бактрийском языке, официальном в новом государстве.

Если судить по именам кушанских правителей, упоминаемым в индийских надписях, то наследником Ка- нишки следует считать лицо по имени Васишка, правившее в 24—28 гг. эры Канишки, или в 152—156 гг. по принятой в нашем изложении хронологии. Однако монеты с именем Васишки пока неизвестны. Возможно, это был представитель династии, управлявший южной частью империи без права выпуска собственной монеты. Крупным кушанским правителем был Хувишка, имя которого приведено в надписях, датированных 28—60 гг. эры Канишки (156—188 гг. н. э.). Монеты Хувишки встречаются почти в таком же изобилии, что и монеты Канишки, и также имеют на оборотной стороне изображения самых различных божеств.

Следующим правителем, упоминаемым в датированных надписях, является Васудэва (64—98 гг., или 192— 226 гг., по принятой хронологии). Правда, надписи каких-либо лет правления могли и не сохраниться. Судя по монетам, в период царствования Васудэвы происходит как бы возрождение идеологической политики Кад- физа II: на оборотной стороне монет изображен Шива со священным быком. В 230 г. посольство от кушанского царя, обозначенного в китайской передаче как Бо Дюо, побывало в Китае. Большинство исследователей склонны отождествлять этого царя именно с Васудэвой. По сути дела на этом заканчивается наиболее блестящий период в истории Кушанского государства и начинается его постепенное угасание. Даже качество монет все более ухудшается, хотя они сохраняют общий тип, установившийся при Васудэве. Предполагается, что по монетам можно выделить чекан еще двух правителей, носивших то же имя, — Васудэвы II и Васудэвы III, но надписи этих правителей неизвестны. На протяжении второй половины III и, вероятно, первой половины IV в. н. э. в Бактрии выпускаются бронзовые подражания монете Васудэвы, образующие несколько последовательно меняющихся серий29.

Постепенному упадку государства кушан безусловно способствовали и неудачи в столкновении с новым крупным государственным образованием — с державой Са- санидов. Хотя средневековая традиция приписывает покорение Бактрии уже основателю династии Арташиру I (227—243 гг.), это не подтверждается другими источниками. В сферу сасанидского влияния в это время вошли скорее всего лишь Маргиана и Сакастан, да и то управляемые на первых порах представителями местных династий. Судя по всему, первый сильный удар по поздним Кушанам нанес Шапур I (243—273 гг.). В его большой надписи на Кааба- и Зардушт среди царств и провинций, чьи владетели или подчинялись ему, или приносили дань, помимо Сакастана и Герата (древней Ареи) названа также страна кушан — Кушаншахр. Наместником Са- санидов на востоке в это время становится сын Шапу- ра I — Нарсе с титулом «царя Сакастана, Туркестана и Индии до побережья моря». Трактовке надписи на Каа- ба- и Зардушт посвящена немалая литература30. Большинство исследователей сомневается в реальности подчинения Шапуру I большей части страны Кушан. Однако какое-то поражение кушаны все-таки потерпели, что могло сопровождаться как территориальными потерями, так и формальным признанием одной из форм политической зависимости.

Вероятнее всего, к этому времени относятся первые выпуски так называемых кушано-сасанидских монет, чеканившихся сасанидскими наместниками на востоке, бывшими, как правило, членами правящей династии. Эти монеты весьма разнообразны и неоднократно были предметом пристального внимания исследователей. Их трактовка до сих пор вызывает большие разногласия в связи с разными позициями в решении вопроса о хронологии Кушан31.

Сами монеты могут быть подразделены на две группы. Монеты первой группы следуют типу, принятому при Васудэве, однако выпускавшие их правители с титулом кушан-шахов имеют сасанидские имена — Варахран и Хормизд. Другая группа монет чеканена по сасанидско- му образцу и с сасанидскими же надписями, но титулы правителей такие же — «царь Кушан» или «великий царь Кушан». Иногда и на монетах второй группы имеется кушанская надпись. Правителей, выпускавших монеты этой группы, значительно больше. Это помимо Варахрана и Хормизда Шапур, Арташир и Пероз, при* чем, судя по различным коронам и другим признакам, одинаковые имена нередко носили разные лица.

Совершенно ясно историческое значение этих монет: сасанидские наместники восточных областей государства стремились поддержать свой авторитет использованием культурных традиций тех территорий, которыми они правили или на которые претендовали. Из числа этих лиц Хормизд на некоторых монетах имеет титул не просто царя, а «великого царя царей», т. е. по существу такой же, как и у главы сасанидского государства. Возможно, это был Хормизд, брат Варахрана II, поднявший в 80-х годах восстание на востоке с целью захвата сасанидского престола. С аналогичной ситуацией мы сталкивались уже в эпоху Ахеменидов, когда члены правящей династии в Бактрии считали себя достаточно могущественными для общеимперских устремлений.

С течением времени давление Сасанидов на востоке все более усиливается. При Шапуре II (309—379 гг.) в конце 60-х — начале 70-х годов развернулась длительная кушано-сасанидская война, о которой сообщают различные источники. В конечном счете в этой войне Кушаны потерпели поражение, и сасанидские войска захватили Бактрию.

Наступил закат былого кушанского могущества. В конце IV — начале V в. усиливается давление на сасанидов— азиатских кочевников, повторяющих движение саков, и юечжей, и на какое-то время древние кушан- ские земли вновь обретают независимость. Но здесь уже нет прежнего единства и могущества. Политическая раздробленность, облегчавшая успехи иноземных завоевателей, во многом объяснялась и социально-экономической ситуацией — возвышением земледельческой аристократии, знаменующим становление новых, феодальных отношений.

Кушанский период был временем наивысшего подъема древней цивилизации, политической стабильности, сопровождавшейся подъемом хозяйства, в основе которого повсеместно лежали ирригационное земледелие и высокоспециализированные ремесла. Наиболее ярким свидетельством достигнутого прогресса был расцвет посалений городского типа. Уже Греко-Бактрийское государство по античной традиции именовалось страной тысячи городов. Этого не говорится о державе Кушан, которая вообще была плохо известна греко-римским авторам. Но целый ряд данных, и прежде всего археологические материалы, показывает, что именно кушанский период был временем подлинного расцвета городской жизни в Бактрии, Арахосии, Гандхаре и других областях. К сере- дине II в. н. э. относится составленная Клавдием Птолемеем сводка географических сведений, известных античному миру. В одной Бактрии он называет 18 городов, хотя эта сводка неполна и в значительной мере условна. Считалось, что уже во II в. до н. э. Бактрию населяло около 1

млн. человек, а за 200—300 лет численность населения, безусловно, значительно возросла. Древние Бактры, вероятно, какое-то время играли роль столицы всей Ку- шанской державы и, уж во всяком случае, были административным, экономическим и культурным центром одной из двух составных частей этого огромного государственного образования. В кушанское время вокруг Бактр была возведена новая стена, но и за ней имелся целый ряд строений, в частности развалины грандиозной ступы, ныне известные под названием Топи-Рустам. Важнейшим центром Северной Бактрии был Термез, в окрестностях которого также открыт ряд буддийских центров с первоклассными памятниками искусства (Кара-тепе, Фаяз-тепе).

Однако, пожалуй, наиболее характерны для кушанского времени города правильной прямоугольной или подквадратной планировки. Вся структура их указывает на то, что создание этих городов явилось результатом направляющей деятельности центральных властей. Это были заранее спланированные и регулярно застраиваемые городские центры, укрепленные крепостными стенами с башнями, поставленными друг от друга на точно повторяющемся расстоянии, согласно требованиям кушанского фортификационного канона. В Северной Бактрии из числа таких городских центров хорошо изучены Кей-кобад-шах, Дальверзин-тепе и Зар-тепе.

Немало таких городов и городков правильной планировки имеется и на территории современного Афганистана. К их числу принадлежит, в частности, городище Беграм, расположенное в 60 км к северу от Кабула у подножия величественных отрогов Гиндукуша. Возможно, это остатки древнего города Каписы. Лучше других участков здесь изучено городище, существовавшее в I в. до н. э. — IV в. н. э., построенное еще в начальный период становления Кушанской державы. Прямоугольник городских стен охватывает площадь 25 га, а раскопки, выделившие три последовательных периода, позволяют проследить эволюцию городской культуры Паропамисад32. Центральная магистраль разделяла го род на две части. В примыкающие к уличным артериям жилые массивы входили небольшие «квартиры», состоящие из трех и более комнат, в числе которых имелось и домашнее святилище. В центре города находился дворец правителя, где была обнаружена превосходная коллекция художественных предметов, вероятно остатки дворцовой сокровищницы. Набор произведений древнего искусства ярко иллюстрирует широкие торговые и культурные связи Кушанской державы. Из ханьского Китая были доставлены миниатюрные чернолаковые чашечки. Из восточных провинций Римской империи ведут свое происхождение стеклянные сосуды с сюжетной росписью, великолепные бронзовые статуэтки, изображающие Гиппократа, Геракла, всадника и выполненного в манере гротеска философа-стоика. Особенно богатой и разно-, образной оказалась коллекция изделий из резной слоновой кости, включающая главным образом плакетки и накладки на шкатулки и деревянную мебель. Часто эти накладки украшают изображения танцовщиц, выполненные в изысканно манерном стиле, близком произведениям матхурской школы Северной Индии.

Советско-афганской экспедицией под руководством И. Т. Кругликовой на землях Бактрии тщательно изучен другой город кушанского времени — городище Дильбер- джин, расположенное в 40 км к северо-западу от Ма- зари-Шарифа. Первое поселение здесь возникло еще в середине I тыс. до н. э., но как крупный центр оно складывается в основном после юечжийского завоевания Бактрии33. Центральная часть Дильберджина представляет собой квадрат, окруженный крепостными стенами, и занимает площадь около 15 га. Обширные застроенные участки тянутся к югу и востоку от этого укрепленного ядра, что позволяет определить площадь городской застройки почти в 40 га. Посередине города, в цитадели, находится монументальный храм, где в первый период его существования имелись красочные фрески, изображающие юношей, стоящих около коней. Видимо, это воспроизведение божественных близнецов, известных в античной мифологии под именем Диоскуров. Иконографически фрески имеют несомненные эллинистические черты. Позднее, но, вероятно, не ранее правления Кадфиза II происходит «смена богов» — во втором периоде стену этого храма украшает многоцветное панно, изображающее сидящих на быке индуистское божество Шиву и его жену Парвати. При раскопках найдены и части каменных плит с надписью, сделанной кушанским алфавитом и сообщающей сведения о какой-то перестройке. Но пока не ясно, имелся в виду центральный храм или какое-либо иное сооружение. В другом храме обнаружены три сидящие статуи. Предполагается, что он был посвящен правящей Кушанской династии. За пределами ну- клеарной части города располагался квартал ремесленников, которые жили в небольших домах, теснившихся вдоль улиц.

Совершенно иной характер имеет другое строение — «большой дом», где многочисленные жилые и хозяйственные помещения группируются вокруг просторного внутреннего двора. В целом дом имел вид правильного прямоугольника и принадлежал скорее всего представителям городского патрициата. В пригородах находились буддийское святилище и водохранилище — сардоба. Пережив расцвет в пору правления крупных кушанских монархов, Дильберджин в V в. приходит в упадок и постепенно полностью забрасывается. Такова была в то время судьба подавляющего числа изученных кушанских городов, в том числе и Беграма.

Для кушанского времени характерно широкое развитие торговли, которой, судя по всему, так же как и строительству новых городов, всячески покровительствовали кушанские правители. На первом месте стояли торговые связи с Римской империей, главным образом с ее восточными провинциями. Традиционный путь сухопутной торговли шел через Парфию в район Герата, где разветвлялся. Одна дорога поворачивала прямо на юг, в Дрангиану — Сакастан, другая — через горные перевалы и ущелья спускалась к Каписе — Беграму. Далее, из Беграма путь шел в Ортоспану, приблизительно соответствующую современному Кабулу, и оттуда уже прямо в цветущие города Гандхары. Расстояния между отдельными пунктами на этих торговых трассах были тщательно промерены; существовали специальные дорожники, отмечавшие места остановок торговых караванов и местные достопримечательности.

Наряду с этим традиционным сухопутным путем в I в. н. э. все большее значение приобретает южный морской путь из Египта, через Красное море, вдоль Аравийского полуострова и далее на восток, к пристаням Индии. Так, важным портом, расположенным в низовьях

Инда, был Барбарикон, а в низовьях Нарбады — Бари- газы. Из Баригаз сухопутный тракт вел на север, прямо в Бактры. Из Бактрии по этому тракту доставлялись в Индию китайские товары, поскольку именно через Бак- трию в Китай шел так называемый «великий шелковый путь», связывавший Запад и Восток тогдашнего цивилизованного мира. Объем торговли с Римом был особенно значителен: по свидетельству древних авторов, ежегодно в Индию из римских владений вывозилось различных изделий на сумму не менее 55 млн. сестерций. Несомненно, значительная часть этих сумм приходилась на долю Кушанской державы, что подтверждается сравнительно широким распространением на кушанских памятниках римских изделий. Значительно меньше данных имеется о внутренней торговле. Однако тут сами за себя говорят сотни и тысячи мелких медных монет, найденных при раскопках как кушанских городов, так и поселений сельского типа. Это были денежные знаки мелких номиналов, свидетельствующие о проникновении денежных отношений и в сферу мелкого, вероятно даже розничного, оборота.

Образование могущественной Кушанской державы тесным образом связано с развитием внутренних процессов в Бактрии, Арахосии, Гандхаре и других районах. Недостаток материалов не позволяет широко раскрыть эти процессы в области социально-экономических отношений. О них можно говорить лишь в самых общих чертах. Значительный прогресс, наблюдаемый в ремесленных производствах, в городской жизни, в денежном обращении, свидетельствует о том, что система производственных отношений рабовладельческого общества продолжала развиваться. Наличие сильной власти, укрепившей внутреннее и внешнее положение государства, отвечало интересам рабовладельческой верхушки общества и торгового капитала Бактрии и Гандхары. Интересные данные об аграрных отношениях получены из материалов сельских поселений кушанского времени, исследованных советскими археологами в Северной Бактрии. Здесь обнаружены поселения двух типов. Один из них — это небольшие поселки аморфной и хаотичной планировки, состоявшие из многокомнатных домов, объединявших жилые и хозяйственные строения и бывших, судя по размерам, жилищами многосемейных коллективов. Более значительный и лучше отделанный дом, вероятно, принадлежал сельскому старосте. Крепостные стены отсутствуют. Скорее всего перед нами места обитания сельских общин, в которых интересы центральной власти представлял местный старейшина.

Преобладают же поселки иного типа. Они имеют форму правильного квадрата или прямоугольника, обнесены стеной (иногда даже с башнями) и планировочно аналогичны городам, хотя и резко отличны от них размерами, как правило не превышающими 0,5—1 га. На раскопанных поселениях этого типа обнаружены огромные хранилища для вина и зерновых продуктов, напоминающие государственные склады древневосточных деспотий, например Урарту. Вероятно, эти поселения были храмовыми или царскими хозяйствами, в которых трудились подневольные работники (типа рабов), а также теми искусственно сконструированными хозяйственными организмами, которые древневосточные государства часто создавали из военнопленных и других неполноправных лиц.

Раскопки городских центров Бактрии свидетельствуют о значительной социальной дифференциации населения, отразившейся на сословно-престижном членении городской территории. Наряду с огромными домами городской знати, открытыми на Дальверзине и в Диль* берджине, основную застройку города составляли блоки из 6—12 комнат с общим хозяйственным двориком, принадлежавшие своего рода домовым общинам. Как показывают документы из хорезмийского архива III в. н. э., найденного в топраккалинском дворце, почти половину, а иногда и больше половины населения таких общин составляли рабы. Вместе с тем в недрах общества уже происходили значительные перемены. По данным индийских источников, первые века нашей эры были началом развития института земельных пожалований отдельным лицам. О повышении политической роли земледельческой аристократии свидетельствует и археологический материал. В V—VI вв. одновременно с упадком городских центров на первый план все более выдвигаются отдельные усадьбы и замки. Последние имеют мощную платформу многометровой высоты и все более превращаются в неприступные крепости, символизирующие независимое положение их владельцев. Скорее всего это симптомы наступления новой, феодальной эпохи. Параллельно с запустением городов происходит упадок ремесленных про- нзводств, грубее становится глиняная посуда, все чаще изготовлявшаяся примитивным способом ручной лепки. Едва ли эти явления можно объяснить одними вторжениями кочевых племен. Ведь инфильтрация кочевников во II в. до н. э. не остановила прогрессивного развития местных структур, не исчерпавших возможностей существующего способа производства. Теперь ситуация коренным образом меняется, и есть основания связывать ее с кризисом определенной формы общественных отношений, а именно с кризисом рабовладельческого общества 34.

Едва ли не наиболее замечательным достижением Кушанской цивилизации является высокий уровень развития культуры. В кушанской культуре при всех ее локальных и временных различиях в творческом единстве были сплавлены достижения местной цивилизации древневосточного типа, животворные начала эллинизма, утонченность искусства Индии и порывистый стиль, принесенный кочевыми племенами из степных просторов Азии. Начальный этап этого синтетического, но стилистически единого кушанского искусства хорошо представлен материалами Тилля-тепе. Носителями и фундаментом культуры нового типа были бесспорно кушанские города, дающие устойчивый набор культурных эталонов от образцов бытовой посуды до предметов культа. Эта своего рода урбанизированная культура проникает, так же как и денежные отношения, в сельские поселения. Единство массовой, традиционной культуры, ярко выступающее при раскопках кушанских памятников, просто поразительно.

Как уже отмечалось, в кушанскую эпоху широкое распространение получил буддизм, памятники которого известны во всех уголках обширного государства. Они, как правило, богато декорированы скульптурой, рельефами и живописью, что делает их подлинной сокровищницей искусства. Особую известность получили буддийские древности района Хадды, расположенные неподалеку от Джелалабада. Здесь исследованы остатки буддийских ступ, монастырей и некоторых других сооружений. При этом статуи Будды и бодисатв в соответствии с религиозными канонами воспроизводят идеально прекрасный образ, застывший во внутреннем самоуглублении. Однако в изображениях других лиц, образ которых не был связан с консервативными рамками предвзятых канонов, реализм скульпторов Хадды проявился с осо* бой силой. Таковы фигуры так называемых донаторов, лиц, сделавших материальный вклад в развитие и поддержание буддийского культа. Они изображают мужчин с волевыми лицами, густыми усами, в легких туниках. Большой внутренней силой отличается так называемая «голова аскета», пожилого изможденного человека с резкими складками у рта и упрямо сдвинутыми бровями. Скульптура Хадды с ее реализмом, вниманием к индивидуальным чертам воспроизводимых персонажей, проникновением в их психологию является одним из выдающихся достижений кушанского искусства, которое творчески восприняло достижения психологического портрета эпохи эллинизма.

Кушанские правители, покровительствуя буддизму, вместе с тем стремились утвердить авторитет светской власти. Об этом свидетельствуют их усилия по установлению династийного культа, одним из замечательных памятников которого являются святилища Сурх-Котала в Северном Афганистане, в 15 км к югу от Пули-Хумри. Раскопки показали, что здесь, на высоком холме, укрепленном стеной с башнями, находился целый ряд сооружений, в том числе главный храм с алтарем огня в центре. В ходе раскопок найдены и каменные статуи кушанских правителей. К храму вела многоступенчатая лестница, начинавшаяся у самого подножия холма. Интереснейшей находкой, сделанной при этих раскопках, является многострочная надпись, выполненная, как и надпись Дильберджина, греческим алфавитом на кушан- ском, а точнее, бактрийском языке. В ней сообщается о ремонтных работах, упоминаются вельможи, руководившие этими перестройками, назван и сам комплекс — «Храм Канишки Победителя». Не исключено, что именно при этом царе и было возведено все грандиозное сооружение.

Наряду с официальными культами и религиями существовали верования народных масс, интереснейшими памятниками которых являются многочисленные терракотовые статуэтки, найденные как в городах, так и на сельских поселениях. Среди них не так уж много буддийских образков. Предпочтение отдавалось фигуркам женских божеств в одеждах, ниспадающих тяжелыми складками, и с культовым сосудом или каким-либо фруктом в руке. Скорее всего это один из вариантов женского божества, покровительницы плодородия и хранительницы домашнего очага. Недаром подобные фигурки встречаются почти в каждом доме. Другой характерной чертой массовой, народной культуры является значительное число фигурок всадников, а то и просто оседланных коней — своеобразная память об основателях Кушанской державы и об одной из основ ее вооруженных сил. Кушан- ская культура, тесно связанная с социально-экономическим базисом и политической ситуацией государства, убедительно подтверждает расцвет древних цивилизаций, существовавших на территории Афганистана, причем этот расцвет был во многом обусловлен тесным взаимодействием различных культурных традиций, широкими культурными связями и общением, всегда определявшими генеральную линию исторического прогресса.