НОВАЯ КРИТИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ С КОСМОПОЛИТИЧЕСКОЙ НАПРАВЛЕННОСТЬЮ

Ни в коем случае нельзя смешивать методологический национализм с нормативным национализмом. Если первый связан с социально-научной перспективой наблюдателя, то второй — с перспективой действия политических акторов. Первый модерн позволяет установить характерное слияние национального взгляда на политико-государственную деятельность и метологического национализма социальных наук. При этом речь, в духе Макса Вебера, идет об отношении к национальным ценностям, которое имело и имеет силу как для предметной сферы социальных исследований, так и для самого этого отношения^.

Эта скрытая и потому сверхстабильная гармония социальных и научных точек зрения на ценности и закулисные гипотезы эпохи перехода ко Второму модерну, очевидно, больше не имеет силы. Здесь следует различать две констелляции: отдельные выходы к космополитическому взгляду на вещи, методологическому космополитизму как в поле политических игроков (НПО, политические партии, наднацио-

with the universal essence of man, the thought of which is supposedly produced in some way in the philosophy of that people of that nation» («Требования, выдвигаемые одной страной или нацией, о том, что она наделена привилегией “представлять”, “воплощать” или отождествляться с универсальной сутью человека, идея которой, как предполагается, возникает каким-то образом в философии этого народа или нации») (1992, 17). Еще дальше идет Майкл Уолцер, устанавливая в качестве центрального элемента национального философизма диалектику государственного суверенитета и прав человека: «The recognition of sovereignty is the only way we have of establishing an arena in which freedom can Ьу fought for... It is this arena and the activities that can go on within it that we want to protect, and we protect them as much as we protect individual integrity, by making out boundaries that cannot be crossed, rights that can not be violatеd. As with individuals, so with sovereign states, there are things that we cannot do to them, even for their ostensible good» («Признание суверенитета — это единственный способ создать арену, на которой можно бороться за свободу... Именно эту арену и те действия, которые разворачиваются на ней, нам и хочется защищать; и мы защищаем их так же, как мы защищаем индивидуальную целостность, прочерчивая границы, которые нельзя пересекать, закрепляя права, которые нельзя нарушать. Как в случае с индивидами, так и в случае с суверенными государствами есть определенные вещи, которых с ними делать нельзя, пусть даже во благо им») [Walzer 1977, 89]. Этот национальный философизм лежит в основе теории справедливости Джона Роулза [Rawls], что находит выражение уже в заглавии — «The Law of Peoples» («Право народов») (1999). Единство теории составляют peoples, народы, а не государства или отдельные граждане; в народах Роулз видел основу структуры либерального внутреннего общества. У национального философизма есть интернациональная сторона. Под народами подразумевается единство государства, территориальности, морали и памяти. Только так, по Роулзу, возможна справедливость. Наблюдателя философских дискуссий нашего времени охватывает, так сказать, философское пра-изумление, настолько глубоко засело в национальном взгляде на вещи предрасположение к универсалистскому мышлению. Иногда кажется, что слышишь Карла Шмитта: «Центральным понятием демократии является народ, а не человечество. Существует, если демократия вообще выступает как форма политического правления, только народная демократия, демократии общече-

нальные организации, концерны), так и в сфере социальных наук. Но большинство — это главное направление — на аренах национальной политики и национальной политической науки непоколебимо действует и занимается исследованиями в аксиоматике национального взгляда.

ловеческой не бывает» [Schmitt, 1983, 234]. О критике см., например, Habermas 1996, гл. 5; Kuper 2000; Gilroy 1993; McCarthy 1999; Held 2000, a, b; Baumann 2000; Levy /Sznaider 1998; Cheah / Robbins 1998; Boyarin /Boyarin 1993.

В то время как термин «национальная культура» понимается в территориальном и гомогенном (в крайнем случае в экзистенциалистском) духе, подобные представления (если вообще соглашаться с этим термином) не применимы к космополитическим культурам. Постнациональные, транснациональные или космополитические культуры не могут мыслиться как некая целостность. Неверно представлять себе космополитические и национальные культуры отдельно друг от друга, как более или менее самостоятельные, самодостаточные, до известной степени даже автономные и в любом случае как интегрированные.

Здесь диссонансы переходят в разделение перспективы действия и перспективы наблюдателя, политики и политологии, которые вообще могут восприниматься только вне рамок национального взгляда, а лишь вместе с разработкой и усвоением космополитической перспективы. Зомбированная наука национального взгляда, которая мыслит и исследует в категориях интернационального действия, интернациональных общностей, интернационального диалога, национального суверенитета, «государственного народа» и т. д., становится призрачной наукой национальной социологии; подобно национальной экономии, национальная социология окончательно зашла в тупик. Она не видит и не исследует то, в какой мере транснациональные формы жизни, трансмигранты, глобальные элиты, наднациональные организации и динамики определяют отношения внутри национально-государственных держателей власти и между ними.

Не менее важно различать шансы на успех (и неуспех) методологического космополитизма и космополитического режима. По крайней мере с точки зрения возможности, вполне допустимо, что смена горизонта методологического национализма на горизонт методологического космополитизма обретет силу убеждения, не высказываясь прямо о шансах космополитизации государств и обществ. Это значит, что оптимист относительно смены взгляда может быть пессимистом относительно смены политики. Было бы до смешного наивно ожидать от смены научной парадигмы космополитической открытости государств.

Таким образом, если делать различие между политическим действием и политологией и, с другой стороны, между национальным и космополитическим взглядом, а также между методологическим национализмом и методологическим космополитизмом, то получается таблица, поделенная на четыре поля: 1)

ориентированные на национальное государство общество и социология; 2)

зомбированная национальная наука; 3)

космополитическая критика ориентированных на национальное государство общества, политики, социологии и политологии, т. е. Новая критическая теория; 4)

космополитическое государство; космополитический режим и т. д. (табл. 1).

Однако вероятность развития этих вариантов политики и политологии можно рассматривать по-разному. К примеру, допустимо (по крайней мере в ближайшей исторической перспективе) то и другое: считать невозможным как смену политической перспективы, так и смену научной парадигмы. Но чтобы считать оба варианта веро-

Таблица 1. Смена национального взгляда и парадигмы на космополитический модерн и социальную науку Политическая деятельность Национальный

взгляд Космополитический

взгляд Политология Методологический

национализм Ориентированное на национальное государство понимание общества и политики в политической практике и политологии Зомбирующая наука о нации: национальная социология упускает из виду транснационализацию Методологический

космополитизм Космополитическая критика ориентированных на национальное государство общества и политики, социологии и политики: Новая критическая теория Космополитическое общество и его враги: что имеется в виду под космополитическим государством, космополитическим режимом, транснациональным надзорным государ ством? ятными, т. е. надеяться на непосредственный прорыв космополитического государства и космополитической социологии или бояться этого прорыва, понадобилось бы предъявить слишком высокие требования к способности большинства верить в оптимистический исход. Но даже скептику остается в качестве задачи на обозримое будущее вера в продвижение методологического космополитизма без реально-политического прорыва в эру космополитического государства. Но это, собственно, и означает рождение Новой критической теории с космополитической направленностью. 11.