1.3. «Новая» политическая география: истоки, проблематика, теория

Истоки и проблематика Очередной виток в развитии ми-

ровой политической географии в значительной мере стал ответом на беспрецедентную интенсификацию потоков товаров, людей, капиталов, информации, энергии, загрязнителей природной среды между странами.

Кризис коммунистической идеи, распад сначала социалиста-ческой системы, а затем ее основы — Советского Союза и пос-

Раздел II. Политическая география

258

за ними всплеск конфликтов и

сепаратизма вызвал огромный интерес к проблеме идентичности (самосознания) населения и легитимности произошедших геополитических изменений в его глазах. Самоликвидация СССР — одного из двух главных полюсов глобальной геополитической системы — поставила острый вопрос: захотят ли и смогут ли США воспользоваться своим положением единственной сверхдержавы и эффективно реализовать (если не сказать — диктовать) свои интересы? В условиях нынешних быстротечных изменений объективно сильно вырос «социальный заказ» на территориально-политические исследования. Меняется и сама политическая география, которая становится более разнообразной, междисциплинарной и эклектичной.

Прорыв политической географии на новый уровень, пред-( принятый в конце 1970-х группой преимущественно английских и американских географов, в целом удался.

Об этом, в частности, говорят количественные и «организационные» показатели.

В 1982 г. был основан международный журнал Political Geography Quaterly, ныне — просто Political Geography, долгое время выходивший под редакцией П. Тейлора и Дж. О'Локлина (ныне — Д. Слсйтсра и Дж. О'Локлина). Опыт издания этого журнала оказался вполне удачным, о чем свидетельствует его неизменно высокая цитнруемость не только среди географов, но и политологов. С четырех до десяти в год выросло число его номеров и увеличился их объем.

В 1983 г. на международной конференции в Оксфорде группа географов, призвавшая к разработке теории «новой» политической географии, выступила с инициативой повышения ее статуса в Международном Географическом союзе (МГС).

В 1984 г. на Международном Географическом конгрессе в Париже была образована исследовательская группа, в названии которой по настоянию советской делегации, опасавшейся термина «политическая география* из-за ассоциаций с «буржуазной» геополитикой, был использован эвфемизм «политическая карта мира». В 1988 г. группа была преобразована в полноправную комиссию, успешно действу-юшую и поныне (в Международной Ассоциации политических наук комитет по политической географии под руководством Ж. Лапонса и Ж. Готгманна начал работать еще раньше). В комиссии МГС состоит более 500 членов-корреспондентов почти из 80 стран. Несколько позже по инициативе Р. Беннетта была образована комиссия МГС

/, Развитие мировой политической географии...

по общественной администрации (public administration), в которой работают в основном занимающиеся пробле-

мами государственного устройства и управления.

С 1996 г. выходит международный журнал Geopolitics and International Boundaries (с 1998 г. — Geopolitics). Много политико-географических статей публикуется в международных журналах Environment and Planning серий С и D. В журнале Progress in Human Geography с 1977 г. практически ежегодно печатаются написанные известными авторами теоретические обзоры по политической географии. Регулярно появляются политико-географические статьи в таких международных журналах, как Urban Geography и Applied Geography, в наиболее авторитетных национальных журналах — Annals of the Association of American Geographers и Transactions of the Institute of British Geographers, Во Франции с 1976 г. издается широко известный журнал имеющий подзаголовок

«Журнал по географии и геополитике». В Румынии начат выпуск журнала «Политическая география». Б Польше ежегодно издаются на английском языке материалы общеевропейских тематических конференций, организуемых кафедрой политической географии университета в Лодзи, и т.д. Одним словом, во многом благодаря импульсу конца 1970-х — начала 1980-х годов политическая география приобрела за рубежом устойчивую репутацию респектабельной научной дисциплины.

Во многих странах за пределами Северной Америки и Западной Европы уже сформировались или успешно складываются политико-географические школы — например, в Китае, Индии, Японии, Корее, Бразилии, в большинстве стран Центральной и Восточной Европы и даже в Бенине. Комиссии МГС прилагают усилия по расширению «географии политической В ней явно доминируют англоязычные географы из США, Великобритании и Канады. 78% статей, опубликованных за 1982-1996 гг. в наиболее профильном политико-географическом журнале — Political Geography и посвященных конкретному региону, касались проблем только наиболее развитых регионов мира — США, Канады и Западной Европы.

Формирование «новой» политической географии неразрывно связано с существенными изменениями в ее проблематике.

Расширение сферы политико-географических исследований происходило как в результате изучения явлений, которыми традиционно занималась политология, так и «полисобственно географических проблем.

259

Раздел 11. Политическая география

1 Понятие дискурса было разработано М. Фуко еще в 1960-х годах и включает в себя общественно принятые способы видения и интерпретации окружающего мира, а также действия людей и институциональные формы организации общества, ввггекающие из такого видения (см : Миллер А. О дискурсивной природе национализма/УРго et Contra, 1997. Т. 2 № 4. С. 141-151).

260

Важное место принадлежит проблемам районов расселения этнических и религиозных меньшинств, «городской» политической географии — эволюции крупных агломераций и социально-территориальных контрастов в них во взаимосвязи с территориальной расстановкой политических сил и деятельностью местных властей.

Новый импульс получили исследования по такой традиционной теме, как воздействие государственных границ на хозяйство, расселение, жизнь людей в приграничных районах.

Среди «политических» тем, которыми географы начали заниматься сравнительно недавно, — конфликты между претендентами на различные виды использования природных ресурсов, экологические конфликты, расстановка сил, выступающих за альтернативные решения по вопросам охраны окружающей среды, региональной политики, распределения и пополнения государственного бюджета.

В начале 1980-х годов в связи с процессами глобализации вновь увеличилось число исследований по макрорегиональной и глобальной проблематике. Особенно ярко это проявилось в публикации целой серии специальных мировых атласов политико-географической направленности. Родилось новое научное направление — политическая картография. Одно из ее прингдапиальньгх свойств — стремление создать модель политико-географического пространства и его восприятия политическими деятелями и другими людьми, выражением которого обычно служат анаморфозы и выбор специальных проекций,

Основой «новой» политической географии стало изучение взаимосвязей между «классической триадой* «территория (границы) — государство — идентичность». К основным теоретическим достижениям современного этапа развития дисциплины относятся:

• теория «мировых систем» Валлерстайна-Тейлора;

• критическое переосмысление функций и роли современного государства, в том числе на основе теории государства Э. Гидденса;

• постмодернистские концепции и в особенности теория «конструирования» пространства в ходе общественного развития и роль в этом процессе политического дискурса1;

/. Развитие мировой политической географии...

• концепция территориальности Р. Сакка и теории национальной и политической идентичности, развитые Ф. Бартом, Э. Гелл-нером и Э. Хобсбаумом,

• концепция географического места и контекстуальный подход, развитый Дж. Эгню и другими авторами; решение проблемы масштаба в политической

Рассмотрим каждое из этих достижений по отдельности.

Теория «мировых систем» Занимаясь политическими причи-

и политическая география нами социально-территориального

неравенства и придя в этой связи к проблеме интернационализации производства и капитала, поли-начали изучать взаимосвязи между глобальным и национальным масштабом в политике. Одним из главных результатов этом направлении стала политико-географическая интерпретация теории «мировых систем», предложенной американским историком и экономистом И. и основывающейся

на теории «длинньгх волн» русского экономиста Н. Д. Кондратьева [Wallerstein, 1979; Taylor, 1993].

В соответствии с этой теорией уже к XVI в. сформировалась единая капиталистическая экономика, под влиянием которой развивались отдельные страны. В ней Валлерстайн выделил три главных элемента: (1) единый мировой рынок, (2) наличие по крайней мере нескольких экономически мощных стран, ни одна из которых не могла его политически контролировать в одиночку. Формирование мирового рынка стало возможным именно благодаря ренции товаров множества стран; (3) трехзвенная иерархическая структура: ядро — полупериферия — периферия. Она обеспечивает, с одной стороны, господство стран «ядра» над странами «периферии», с другой — гибкость всей конструкции за счет среднего звена, амортизирующего противостояние между и «пери-

ферией», комбинирующего в себе признаки того и другого. В периоды структурной перестройки мирового хозяйства и связанной с ней перекройки политической карты мира изменения происходят именно за счет «полупериферии»: одни, принадлежащие к этой категории страны, переходят на верхнюю ступень их иерархии, другие, наоборот, деградируют до состояния «периферии».

Пропорции между звеньями этой трехчленной структуры, характерной и для других социальных и территориальных систем, Валлерстайн проследил на разных фазах «длинных

261

Раздел II Политическая география

тьева, что позволило выявить перемещение мирового «ядра». В период господства западноевропейских стран, охвативший прошлое столетие, центр тяжести мировой экономики сместился из Великобритании в Германию, а затем, в наступившем в XX в. периоде «глобальной цивилизации», — на восток США. Ныне мировое «ядро» «дрейфует» по направлению к Азиатско-Тихоокеанскому региону, на запад США.

Теория ввела в научный оборот

идею о существовании структурных и исторических ограничений развития мировой экономики, препятствующих в пределах каждой фазы «длинных волн» преодолению обширной периферией своего зависимого статуса.

Эта теория прежде всего экономическая: отношения господства и подчинения в мировых системах основываются на территориальном разделении труда и специализации стран каждого из звеньев иерархии на производстве товаров определенной сложности и специфическом сочетании его факторов (в частности, цене рабочей силы).

Однако теория справедливо получила

высокую оценку и политико-географов, поскольку она:

• впервые органически связала все пространственные уровни политики: (1) глобальный, определяющий основные тенденции развития мирового хозяйства; (2) национально-государственный, или идеологический, опосредующий восприятие человеком действительности, осознание им реального мира, развивающегося по универсальным глобальным закономерностям, (3) локальный уровень непосредственного опыта человека, на котором он живет и работает;

• способствует теоретизации геополитики, делает ранее сугубо описательную категорию «политическая карта мира» научной;

• применима для всех уровней исследования, ибо трехзвенная пространственная структура, детально проанализированная Вал-лерстайном и его последователями, носит всеобщий характер

Важный вывод из теории — доказа-

тельство ошибочности взгляда на мировое развитие как на некую единую траекторию, которую рано или поздно должны пройти все страны и районы.

Распространение теории Валлерстайна—Тейлора среди географов устранило в политической географии крен в сторону исследо

262

1, Развитие мировой политической географии...

ваний на уровне отдельных стран, явно обозначившийся в 1970-е годы. Вдохновляющие перспективы открывает соединение теории «мировых систем» с географического места —

лектическая связка глобального и локального.

Джонстон и Тейлор предприняли попытку вписать в широкий контекст теории «мировых систем» электоральную географию и органически интегрировать ее в политическую географию. Вслед за многими политологами, социологами и философами Тейлор задается вопросом: почему демократические страны, где проводятся свободные выборы, ограничены почти исключительно мировым «ядром»*7 Почему в странах «полупериферии» и «периферии» режимы, законно избранные на основе свободного явления избирателей, если и приходят к власти, то, как правило, на короткий период, деградируя затем в авторитарные режимы или уступая им власть в результате переворотов? (Taylor, 1993].

Политико-географы и политологи пытаются отвечать на этот вопрос, рассчитывая корреляции критериев демократического режима (возможность соревновательности политических партий, высокая степень политической мобилизации ими населения, свобода действий для оппозиционных сил, стабильность) с экономическими и географическими переменными. Такие корреляции объяснили относительную ограниченность распространения демократических режимов лишь отчасти. В отдельных странах выявлялось несоответствие между сравнительно высоким уровнем социально-экономического развития и отсутствием свободы выражения политических взглядов. Тем не менее Тейлор утверждает, что в нынешних западных государствах реализованы основные принципы программы социал-демократов. Для нормального функционирования и обеспечения массовой поддержки государство перераспределяет между социальными группами значительную часть национального дохода. Естественно, продолжает Тейлор, большой эффект от этого может быть достигнут лишь в странах, находящихся на достаточно высоком уровне экономического развития, т.е. в странах мирового «ядра*.

В странах «периферии» и в условиях

ки средств для активной социальной политики, соревнование политических партий в борьбе за власть — лишь один из путей ее завоевания и контроля, и часто единственной практической возможностью для удержания власти остается подавление и преследование политических противников или же проведение клиенте-

263

Раздел II. Политическая география

политики подкармливания определенных социальных или территориальных групп населения.

Концепция Тейлора, несомненно, интересна и полезна, но все же несколько преувеличивает значимость экономических факторов и недооценивает роль политико-культурных и исторических. В самом деле, на государственном строе сильнейшим образом сказываются различия между индивидуалистской и коллективистской культурами — наиболее общие различия, характеризующие дихотомию между демократическим Западом и авторитарным Югом и отчасти Востоком.

Характерные черты индивидуалистской культуры — упор на личную инициативу, убеждение в том, что каждый должен сам заботиться о своем благополучии и благосостоянии семьи, чувство независимости от общественных институтов, вера в право на собственное мнение и независимую частную жизнь, в превосходство и универсальность этих ценностей.

Напротив, коллективистская культура предполагает убеждение в том, что сила человека — в принадлежности к определенным социальным группам или организациям: родственным кланам, этносам, партиям и др., вера в справедливость господствующих в обществе взглядов и авторитетов лидеров, стоящих во главе этих групп, законность права группы на контроль над частной жизнью человека и его взглядами, в обмен на лояльность тех, кто обеспечивает ему свою опеку.

Естественно, индивидуалистская и коллективистская культуры обусловливают и отношение человека к власти и государству — к допустимости и пределам социального неравенства, способам завоевания и удержания власти, формам политической борьбы и т.д. Важные политико-культурные рубежи основываются на отношении людей к неопределенности и риску в жизни. У жителей западных стран сформирована готовность к постоянным изменениям в конъюнктуре, сочетающаяся с определенной терпимостью и верой в силу законов, ограничивающих столкновение интересов установленными рамками. В других регионах, в частности на Востоке, распространены убежденность в незыблемости и рациональности существующих порядков, меньшая готовность к изменениям и нетерпимость к инакомыслию.

Таким образом, очевидно, что глубинные черты общественного сознания определяют значимость и сущность выборов в представительные учреждения по крайней мере не в меньшей степени, чем экономические факторы.

264

Развитие мировой политической географии...

265

Концепции государства Один из создателей геополити-

в политической подхода к анализу функ-

ций государства крупный английский политолог Э. Гидденс сравнил государство с ром власти». Государство регулирует внутри своих границ все сферы деятельности, и если масштаб проблем выходит за эти территориальные рамки, то оно стремится расширить свое влияние и продемонстрировать его за своими пределами. Тейлор [Taylor, 1994] развил эту аналогию.

На раннем этапе развития современные государства были действительно преимущественно власти», обеспечивавшими военную безопасность своего населения. Затем они превратились еще и в «экономические контейнеры», во все большей степени регулируя хозяйство, а позже, став национальными очагами формирующейся современной нации, — «контейнерами наций». В XIX в. государства приобрели также и роль «культурного обеспечивая себе легитимность в глазах населения и культивируя для этого определенную систему социальных представлений об общности исторического прошлого и современных интересов всех жителей.

Кризис городов во второй половине 1970-х годов заставил географов обратиться к причинам усиления социальных Изучая городские проблемы, они «вышли» на анализ регулирования государством и местными властями конкуренции между разными субъектами хозяйственной деятельности, крупными городскими, многозаводскими фирмами, мелкими предприятиями, государственными учреждениями и т.п. в борьбе за городские ресурсы — землю, благоприятную социальную среду и др. Это привело к растянувшейся на целое десятилетие дискуссии роли дарства в обществе и в территориальных системах, в ходе которой политическая география осваивала, с одной стороны, теории неоклассической политэкономии и политико-философские концепции либерализма, с другой — марксизм.

Принципиальным водоразделом, предопределившим методологию и позиции стало отношение к основным теоретическим концепциям, трактующим роль государства в современном западном обществе.

Согласно первой главная задача государ-

ства — предоставление гражданам услуг, которые не могут быть эффективно организованы на рыночных принципах. Сторонники этой

Раздел II. Политическая география

концепции полагают, что географы должны анализировать, во-первых, территориальные различия в потребностях людей в предоставляемых государством услугах в зависимости от социальной и возрастной структуры населения и других факторов. Во-вторых, географы призваны выявить доступность услуг государства и эффективность его деятельности по их обеспечению.

На практике многие из работ, написанных в русле этой теории, носили технократический характер, сводили вопрос лишь к оптимизации размещения государственных служб, тогда как он тесно соприкасался с гораздо более глубокими проблемами соотношения социального равенства, социальной справедливости и эффективности хозяйства — извечной дилеммы любого общества.

^Вторая концепция — неолиберализм. Он особенно оживился в начале 1980-х годов, когда появилось множество работ, критически оценивающих экономическую деятельность государства как неоправданно скованную политическими мотивациями и потому неэффективную (например, об обусловленности государственных заказов, подрядов и инвестиций заинтересованностью находящихся у власти партий и политических деятелей в сохранении статус-кво или укреплении своих позиций).

В соответствии с третьей концепцией государство прежде всего регулятор социальных конфликтов и распределения общественных благ. Поэтому оптимизация размещения государственных служб, предоставляющих социальные услуги, и их приближение к местам, где в них существует наибольшая потребность, — важное средство ослабления напряженности в обществе. Для сторонников этой концепции местные органы власти играют особо важную роль, поскольку нередко выступают в качестве буфера, гасящего социальные противоречия еше «внизу». Особый акцент делается на поиск способов разрешения конфликтов через механизмы представительной демократии на разных уровнях — от локального до общенационального. Разрабатываются рецепты ликвидации социальных перекосов, возникающих в результате реализации крупных проектов и частных инициатив, с помощью государственных институтов.

Среди сторонников точки зрения на государство как активного участника социальных конфликтов выделяется позиция радикальных географов, в основе взглядов которой — положения марксизма. Анализируя те же проблемы городской политики и социального неравенства в городах, приверженцы радикальной географии до-

266

/. Развитие мировой политической географии...

что социальная дифференциация в расселении глубоко отражается в общественном сознании и способствует воспроизводству неравенства в интересах капитала, взвинчивающего цены на землю и жилье при надежно обеспеченной защите этих интересов в центральных и местных органах власти. Важнейшей стала категория доступности ресурсов и услуг как функция не только времени и расстояния, но и социальных ограничений, в свою очередь, зависящих от распределения власти внутри общества. Большое внимание сторонники неомарксистских подходов уделили пространственно-отраслевой перестройке мирового хозяйства, ее обусловленности процессами интернационализации производства и капитала и ее политико-географическим последствиям.

Радикальные географы верно увидели в политизации географии путь к тому, чтобы придать ей практическую, конструктивную направленность. Так, французские географы, объединяющиеся вокруг журнала «Геродот», считают одним из главных принципов общественной значимости географии учет классового характера использования пространства на разных территориальных уровнях, различий в соотношении политических сил. Лакост подчеркивал, что

в течение столетий география была по сути политической наукой, поскольку географы служили прямыми помощниками и консультантами правителей и политических деятелей, ибо практически всякое политическое решение имеет пространственное выражение,

Вместе с тем в некоторых работах географов, придерживавшихся неомарксистских взглядов, капиталистическое государство упрощенно трактуется лишь как орудие в руках монополий, а любое правительственное решение — как акция в их интересах. С такой позиции выполнены работы, в частности, о политической мотивировке размещения государственных инвестиций, взаимосвязи региональной политики и расстановки политических сил.

Постмодернизм и теории Согласно постмодернистским кон-

«конструирования» цепциям в географии, основываю-

пространства щимся на трудах французского фи-

лософа М. Фуко и английского географа Д. Харви [Harvey, 1989], значимость, характер восприятия и использование человеком или социальной группой пространства не зафиксированы раз и навсегда, а меняются в зависимости от социальной практики. Последняя состоит не только из действий,

267

Раздел II. Политическая география

но и из политического дискурса в понимании Фуко, в ходе которого распространяются или укрепляются определенные социальные представления. Когда во время августовского путча 1991 г. защитники Белого дома строили баррикады, они прекрасно понимали, что собранные по окрестным дворам кучи металлолома не станут препятствием для бронетехники и вряд ли спасут их от пуль. Им было важно обозначить символическое пространство сопротивления — территорию, которую войска должны были атаковать.

Работами последних лет доказано, что дискурс играет огромную роль в формировании политической карты и, в более широком смысле, территориальности. Имеет значение даже использование определенных терминов. Если приводить примеры из опыта нашей страны, можно вспомнить, как в конце 1970-х годов из директивных органов поступило указание применять термин «развивающиеся страны», а не Третий мир. Тем самым подчеркивалось, что эти страны — не второстепенная часть глобальной геополитической системы, а самостоятельная структура, имеющая благоприятные перспективы. Позже, после распада СССР, украинское руководство всерьез настаивало, что нужно употреблять выражение «в Украине», а не «на Украине», и только так якобы правильно говорить о суверенной стране (тогда уж надо бы присоединиться к этим требованиям и Кубе).

Трудно переоценить символическое социально-психологическое и геополитическое значение топонимов. Так, по окончании войны немецкие названия городов, деревень, рек и т.п. в бывшей Восточной Пруссии в одночасье были заменены на русские. Переименованием занимались офицеры Генштаба. В начале 1970-х годов, после советско-китайских пограничных конфликтов, когда Китай претендовал на обширные территории в Сибири и на Дальнем Востоке, все топонимы там были русифицированы: Иман стал Дальнереченском, Тетюхе —Дальнегорском и т.п.

Символом особости Эстонии в позднеперестроечный период, когда дискутировался «региональный хозрасчет» — провозвестник близкой независимости, стало бессмысленное в русском языке второе «н» в конце слова «Таллинн». Тогда же предпринимались попытки внедрить в русский язык транслитерацию самоназваний республик и их столиц (например, Ашгабад или Хальмг-Танч). Не было резона спрашивать ратующих за это блюстителей правильно-ста русского языка, почему бы тогда не писать «Пари» вместо привычного Парижа или «Ляйпцишь» вместо Лейпцига и почему бы России не возмутиться тем, что французы называют ее столицу

268

/. Развитие мировой политической географии...

«Моску», а итальянцы — «Моска». Ответ ясен — таков дискурс и императив формирования новой территориальности, государственности и границ.

В наше время, когда унаследованные от прошлого политические традиции постепенно теряют почву и общественное мнение повсеместно становится все более подверженным резким колебаниям, характер мирового геополитического порядка во многом определяют средства массовой информации (СМИ), способствующие его легитимизации в глазах избирателей. Так, именно СМ И, уделяя весной г. огромное внимание трагедии сотен тысяч албанских беженцев, сумели убедить общественное мнение западных стран в необходимости военной акции НАТО против Югославии. Например, во Франции в начале бомбардировок ее одобряли только 37—38% населения, тогда как к концу апреля — уже почти 70%.

Картина мира, которую рисуют СМИ, сильно отличается от реальной. Они отражают интересы политических и экономических элит своих стран, их внешнеполитические ориентации, восприятие потенциальных союзников и источников внешних угроз национальной безопасности. Решая, какое место уделить тому ли иному региону мира, стране, «горячей точке», СМИ вольно или невольно учитывают приоритеты государственной внешней политики, особенности восприятия и субъективные интересы читательской аудитории. То же наблюдается и на внутригосударственном уровне. Частота публикаций общенациональных российских газет о регионах России и их образ лишь отчасти коррелируют с объективной значимостью (численностью населения и экономическим потенциалом). Они в значительной степени определяется субъективными факторами, в том числе личностью и активностью губернатора, особенно если он рассчитывает на большое политическое будущее и ищет возможности для пропаганды своей деятельности в увязке с положительным имиджем своего региона [см.: Петров, Титков, 1998].

Таким образом, в каждой крупной стране, социальном и/или идеологическом сегменте ее общества складывается своя собственная, во многом мифологизированная картина мира. Иногда эти картины не только значительно разнятся, но и находятся в остром конфликте.

Вполне закономерно, что теория конструирования пространства способствовала возрождению интереса к геополитике, но на новой основе. Современная геополитика в принципе отличается от традиционной геополитики силы и тесно связана с политической географией. Широкую известность приобрела критическая геополитика, концепция которой предложена Дж.

269

Раздел II. Политическая география

Термин «критическая» означает признание ангажированности всей традиционной геополитики, обслуживавшей интересы определенных государств или политических сил, и невозможности полной беспристрастности исследователя. О'Тоал с позиций постмодернизма рассматривает геополитику как политический дискурс, в котором доминируют государственные деятели, заинтересованные в формировании служащего их целям специфического и упрощенного геополитического видения мира. Современная геополитика понимает национальную безопасность не только как военную, но и экономическую, экологическую, культурную и т.д. В отличие от традиционной геополитики силы, ее можно назвать геополитикой взаимозависимости. Государство более не воспринимается как единственный или бесспорно главный субъект политической деятельности на всех уровнях анализа.

О'Тоал выделяет «высокую» и «низкую» геополитику. Высо-геополитика, называемая также практической или формальной, создается дипломатами, государственными деятелями, политиками, экспертами всех уровней. или геополитика складывается из набора мифов и социальных представлений о месте страны в мире, распространяемых системой образования, средствами массовой информации и официальной пропагандой, составляющих неотъемлемый элемент государственного строительства. Геополитическую нагрузку несут невинные, на первый взгляд, мультфильмы, карикатуры, мелькающие на экране телевизора картинки и даже поп-музыка [Dobbs, 2000]. Геополитика и формируемая в том числе на ее основе внешняя политика, еще недавно удел сильных мира сего, становятся элементами национального самосознания, и общественное мнение задает для нее все более жесткие рамки [Dijkink, 1998; O'Loughlin, 1999]. И «высокая», и геополитика способствуют динамике территориальности людей и социальных и изменениям на политической карте мира.

Политико-географы признали, что они сами способствуют формированию политического дискурса и несут за него ответственность. Согласно современной теории познания, принципы которой внедрялись, хотя и с разных позиций, представителями радикальной и гуманистической географии, а ныне разделяются большинством географов, специалисты в области общественных наук не могут быть беспристрастными: каждый из них — продукт своего времени и своей социальной среды. Географ не имеет права

270

/. Развитие мировой политической географии...

271

считать результаты своей работы универсальным, объективным знанием — это всего лишь отражение его личного опыта.

Следовательно, и понятия, которыми он оперирует, представляют собой не объективные и извечные данности, а всего лишь средства для классификации предметов и явлений, меняющиеся в зависимости от обстоятельств, в том числе географических. Вовсе не абсолютны такие понятия, как общество, государство, народ, нация, раса, страна. Взять, например, черную и белую расы. Это совершенно разные понятия в Северной Америке и Бразилии, где метисов относят к «белым».

Создание и использование подобных категорий имеет вполне осязаемые и политически значимые пространственные последствия. Они — одна из основ идентичности человека, его представлений о том, что именно отличает социальную группу, с которой он себя отождествляет (своих), от других людей (чужих). На таких представлениях основывается отношение к национальным, религиозным, культурным, сексуальным и иным меньшинствам, маргиналам и т.п. Эти представления отражают диалектику самооценки и отношения к окружающему миру, в том числе отношение к вполне реальным географическим границам, например политическим и административным.

Постмодернистские подходы, по своей природе междисциплинарные, приводят к пересмотру многих традиционных понятий политической географии. Согласно постмодернистским взглядам в мире нет ничего жестко-исключительного, черно-белого, а существует неисчерпаемое разнообразие сочетаний и переходов от одного явления, процесса, периода к другому.

Политическое пространство Одно из ярких проявлений такого и геополитическое положение подхода — дискуссия о понятии

политического пространства и геополитического положения. Еще с 1950-х годов политико-географы подчеркивают, что с появлением дальней бомбардировочной авиации, затем ядерного оружия, баллистических ракет и атомных подводных лодок с неограниченным радиусом плавания как средств его доставки ни одно государство мира не могло считаться неуязвимым. Геополитическое положение многих стран, расположенных вдали от традиционных театров военных действий, значительно изменилось. Пространство и время «сжалось», поскольку высокая скорость ракет оставляет вовлеченным в конфликт сторонам крайне мало времени для принятия решений.

Раздел П. Политическая география

В силу процессов глобализации значение государства как главного уровня территориально-политической организации общества продолжало снижаться и дальше. Ни одно государство фактически не обладает абсолютным суверенитетом над своей территорией2, так как согласно нормам международного права оно должно пользоваться и распоряжаться ею так,1 чтобы не нанести ущерба соседям, другим странам и окружающей среде в глобальном масштабе.

Все большую роль в процессах глобализации играют нематериальные факторы — изменения в самосознании населения, в свою очередь, во многом объясняющиеся объективными экономическими причинами (см. ниже).

С появлением спутников связи и Интернета стало почти невозможно оградить какую-либо территорию от поступающей извне ин^ формации и идеологического воздействия. Виртуальное пространство становится политически осязаемым. Многие специфические в этническом и культурном отношении районы хотят большей самостоятельности и даже отделения. Вместе с тем состав населения многих регионов мира становится или и раньше был смешанным, и это не дает возможности провести жесткие, труднопроницаемые границы.

Требуется новая, гибкая территориально-политическая организация: лозунг «Жить вместе порознь.1» стал знамением времени. Происходящие в мире процессы описываются терминами «глокализа-ция», «глокальный» — от глобального и локального. Иными словами, для каждого человека одновременно повышается роль глобальных (макро) и локальных (микро) факторов, определяющих условия его деятельности. Как полагает видный политолог Д. Элазар, в постиндустриальном мире для этого будут все более широко использоваться процедуры федерализма (см. гл. 3), и произойдет сдвиг от концепции суверенитета к концепции юрисдикции [см.: Elazar, 1999].

Концепции постмодернизмом тесно связано

использование в политической географии концепции мультикульту-рализма. Ее суть в том, что ни одна культура даже в рамках одного общества и одной этнической группы не бывает однородна. Всегда

2 Государственная территория — это часть территории и акватории, находящаяся под суверенитетом определенного государства Это означает, что в пределах государственной территории государство является высшей по отношению ко всем лицам и организациям властью, обеспеченной системой государственных органов. Государство владеет, пользуется и распоряжается своей территорией.

272

Развитие мировой географии...

есть субкультуры разных социальных слоев, мужчин и женщин, национальных и сексуальных меньшинств и т.п. Доминирование какой-либо одной субкультуры, рассматриваемой как стандартная, нормативная, есть результат целенаправленных действий ее носителей, облеченных политической властью, по искоренению или подавлению всего, что не вписывается в установленные ими Навязывая обществу свой дискурс, господствующие в обществе группы осуществляют свои властные стратегии.

Иными словами, понятие культуры относительно. На результат исследования влияет не только выбор объекта — конкретной версии культуры, но и восприятие мира самим исследователем, сформированным в определенной культуре. Действительно, современная политическая география— это в основном дисциплина белых мужчин англосаксонского происхождения. Сторонники концепции мультикультурализма в политической географии считают необходимым выявить подлинное многообразие общества, общие для разных групп угрозы и проблемы, связанные с единой природной и социальной средой обитания, жесткость социальных и территориальных границ и степень конкуренции между ними за экономические и социальные блага. Ставится задача определить истинную культуру прежде безгласных социальных групп, выявить политические и иные факторы, мешающие им выразить свое подлинное мнение, способствующие их дискриминации де-факто (даже если формально они имеют равные с другими группами гражданские права) и мешающие им участвовать в управлении.

Мультикультурализм на практике — это параллельное и независимое существование разных социальных групп и меньшинств, не препятствующее им свои особые культурные цели, составляющее одну из основ так называемой СО-общественной (co-societal) демократии [Лейпхарт, 1992].

В этом его коренное отличие от традиционных стратегий «плавильного котла», направленных на интеграцию всех групп в единую политическую нацию, объединенную единой культурой. Беда, однако, в том, что благородные устремления сторонников муль-тикультурализма часто приводят к углублению социальных границ между группами, усилению сегрегации, укреплению чувства национальной исключительности и повышению значимости коллективных прав за счет индивидуальных.

273

Раздел II. Политическая география

Концепция мультикультурализма привлекла особое внимание политико-географов, поскольку население многих крупных городов и районов мира становится все более разнородным в этническом и культурном отношении. Один из подходов состоит в определении расселения и способов сосуществования различных социальных групп на территории, другой — в изучении различии в образе жизни. Часто эти исследования связаны с анализом перспектив местного самоуправления на разных уровнях и его перестройкой на основе элементов со-общественной демократии и федерализма. В странах с переходной экономикой социальное многообразие общества только начинает проявляться и формы демократического представительства различных социальных групп лишь формируются. Так, в Польше предметом исследований стала реализация на политической сцене интересов национальных меньшинств (украинцев, белорусов, литовцев, немцев, евреев) и субэтнических групп (кашубов, мазурцев, силез-цев и др.), многочисленных религиозных объединений, в том числе православных и особенно протестантских, молодежных и специфических профессиональных групп (духовенства, деятелей искусства и др.), сконцентрированных в определенных регионах.

Концепция территориальности Каждый из нас живет в определен-и теории этнической ном пространстве, времени и куль-

и политической идентичности туре. При этом пространство, в котором человек живет и действует, организовано по иерархическому принципу. «Первичная» ячейка, которую мы занимаем, — это пространство, окружающее наше тело. Его размеры зависят от национальной культуры: известно, например, что в нашей стране люди, ведя деловой или доверительный разговор, приближаются друг к другу гораздо ближе, чем это принято в других странах. Каждый из нас живет также в одном из городских кварталов или в каком-либо селении, где обычно приобретаются продовольствие и другие товары повседневного спроса, расположена школа, в которой учатся дети, медицинское учреждение, оказывающее первичную помощь, и т.д. В других кварталах города или района могут располагаться место работы, предприятия торговли и услуг периодического пользования, живут родственники и друзья.

Подобным же образом можно определить и более высокие территориальные уровни:

• область(регион);

274

1. Развитие мировой политической географии...

• ареал проживания этнической группы;

• страна, государственные органы которой определяют законы, регулирующие основные сферы нашей деятельности;

• макрорегион, включающий несколько соседних и/или дружественных стран, континент;

• весьмир.

Таким образом, каждый человек в той или иной степени осваивает в течение своей жизни определенные иерархически организованные пространства, размеры и особенности которых зависят от его социального статуса, местной культуры и других факторов. Иными словами, отдельный человек и социальные группы людей обладают территориальностью. Американский географ Р. Саккдал уже ставшее классическим ее определение: «попытка индивида или социальной группы контролировать или оказать влияние на людей, явления и взаимосвязи путем делимитации и контроля над географическим ареалом» [Sack, 1986, с. 19].

Пространство — не нейтральная для человека категория. Человек по-разному относится к разным территориям, и самоидентификация со многими из них играет важную роль в его сознании и поведении. Эти территории обозначались маркерами-символами еще в «примитивных» обществах. Сохранение природных памятников и исторических ландшафтов стало в эпоху глобализации элементом сопротивления нивелирующему воздействию массовой культуры. Поэтому разрушение этих маркеров идентичности посторонними силами (например, колониальными властями, переселенцами-колонами) исключительно болезненно воспринимается местными сообществами. Многие люди остро переживают отсутствие привычного ландшафта и его символов: они с трудом адаптируются к переезду в иную местность, испытывая настоящий кризис идентичности, особенно — в результате насильственной депортации. Этим проблемам посвящено уже немало географических исследований. Анализ терри-ториальпой идентичности человека (самоидентификации с определенной территорией) стал одним из важнейших направлений политической и социальной географии.

Идентичность человека всегда многообразна. Каждый из нас отождествляет себя, например, с людьми своего пола, своей профессии, уроженцами своей местности или города. Территориальная идентичность — лишь один из видов самоидентификации людей с социальными группами. Она имеет все более сложную организацию: ее главные виды — политическая (или национальная,

275

Раздел!]. Политическая география

если использовать термины, принятые в западной литературе) и этническая идентичности. Теории этнической и политической идентичности ныне широко используются в самых разных областях политической географии — в исследованиях государственной территории и границ, этнотерриториальных конфликтов и миграций, итогов выборов и политического дискурса. Имеется, например, уже много работ о символическом значении территории или географических мест как краеугольного камня территориальной идентичности [Newman and Paasi, 1998], политических границ как территориальных и социально-психологических маркеров разграничения «своих» и «чужих».

В исследованиях по территориальной идентичности можно различать два подхода:

П е р в ы й из них сфокусирован на изучении ключевых признаков, определяющих сущность идентичности и, следовательно, позволяющих выявить ее территориальное ядро, по мере удаления от которого эти признаки ослабевают. В пределах полосы, в которой признаки разных идентичностей выражены одинаково, проходит граница между этническими или культурно-географическими группами.

Второй подход, наоборот, нацелен на изучение функций установленной границы как демаркационной линии между ареалами идентичностей, способствующей их ослаблению или укреплению.

Проблема масштаба Крупнейший советский экономи-

в политической географии, ко-географ Н. Н. Баранский писал

концепция места о том, что «игра масштабами» —

и контекстуальный подход привилегия географии. Однако на

более ранних этапах развития политической географии преобладал только один или два уровня анализа — глобальный и отдельного государства. Теперь уже можно с полным основанием утверждать, что изучение взаимосвязи между глобальным, {мащю)региональным, национальным (государственным), районным и локальными уровнями и взаимодействия между происходящими на них разнообразными процессами действительно стало привилегией политической географии. Только «игра масштабами» позволяет правильно понять систему факторов, влияющих на политическую деятельность на разных уровнях, условия, мотивы и контекст, в котором принимаются политические решения. В качестве иллюстрации этого тезиса приведем пример урегулирования ситуации в Приднестровье.

276

/. Развитие мировой политической географии...

Еще в 1990 г. поддержанные населением лидеры районов Молдавии вдоль левого берега Днестра, а также города Бендеры объявили о выходе из состава республики и образовании Приднестровской Молдавской республики (ПМР). Причиной стало принципиальное несогласие жителей левобережья с языковой политикой тогдашнего руководства Молдовы и его линии на объединение с Румынией. Конфликт далек от разрешения и через 10 лет после его начала. Его будущее зависит от локальных, нальных и глобальных факторов.

В числе локальных факторов — прежде всего тяжелый экономический кризис, который переживает Молдова, отодвигающий в глазах людей приднестровский кризис на задний план в с проблемами поиска работы и заработков. Кроме того, успех переговоров между Кишиневом и столицей ПМР Тирасполем о создании «общего государства» зависит от позиции другой специфичной в этническом и культурном отношении части Молдовы — Гагаузии. Она может потребовать в «общем государстве» тот же статус, что и Тирасполь, если, конечно, власти Республики Молдова согласятся на создание федеративного государства или конфедерации. Наконец, многое определяется внутриполитической ситуацией в Кишиневе. Летом 2000 г. Молдова превратилась из президентской республики в парламентскую. Поскольку соотношение сил между фракциями парламента неустойчиво, на переговорах встал вопрос о надежном партнере и предсказуемости молдавской стороны.

На региональном уровне решение определяется ролью России и Украины как посредников и гарантов, а отчасти также и позицией Румынии, с которой Молдова установила особые отношения. Важно, что около 10% населения Приднестровья имеют российское гражданство. Россия остается главным внешнеторговым партнером и Молдовы, и Приднестровья.

В макрорегиональном (общеевропейском) и глобальном контексте решение конфликта зависит от отношений в геополитическом треугольнике Россия — страны СНГ — США (НАТО); проблемы расширения НАТО на восток, реализации программы «Партнерство во имя мира», давления на Россию Запада. Он требует вывести российские войска и эвакуировать склады боеприпасов бывшей советской 14-й армии с территории Приднестровья. Проблема заключается в том, чтобы избежать превращения Молдовы и некоторых других бывших советских республик в «серую» зону конфронтации между Россией и НАТО (Западом). Новая реальная или мифическая конфронтация вынудила бы страны Восточной Европы занять в ней жестко предопределенное место (за или против), вместо того чтобы всем вместе становиться полноправными участниками европейской интеграции.

Таким образом, только рассмотрение в совокупности и взаимодействии процессов на всех трех уровнях помогает реалистически оценить события в регионе.

277

Раздел Политическая география

278

Доказано, что масштаб — это не только методологически удобный прием политико-географического анализа и не данность, а продукт деятельности общества.

Тейлор выделяет три основных масштаба в политической географии:

называемый также местом, под которым понимается поселение, близко расположенная группа поселений в пределах муниципалитета, город или его квартал. По Тейлору, локальный масштаб — это сфера личного опыта каждого человека;

• промежуточный уровень —государство, стремящееся смягчить глобальные воздействие на локальный уровень — среду повседневной жизни — и адаптировать население к мировым процессам;

масштаб. Именно на глобальном уровне, по мнению Тейлора, и происходят главные экономические процессы, предопределяющие жизнь людей, поэтому его можно определить как «масштаб реальности».

Например, в эпоху «холодной войны» гонка вооружений между США и СССР способствовала созданию рабочих мест в городах США, в которых размещались предприятия, получавшие военные заказы. Государство стремилось распределять их по территории таким образом, чтобы сократить безработицу в проблемных городах и районах. После ослабления, а затем и прекращения глобального военного противостояния государство пыталось смягчить последствия сокращений в военной промышленности для отдельных поселений, распределяя субсидии предприятиям и социальные пособия. Тейлор также назвал этот масштаб государства идеологическим, поскольку оно отвлекает людей от глобального уровня, от которого в действительности все зависит, переключая их внимание на местные проблемы. Поэтому политическая самоорганизация людей (создание партий и общественных движений) происходит до сих пор почти исключительно на уровне государства, не выходя на более высокие уровни [см.: Flint, 1999; Taylor and Flint, 2000].

Занимаясь проблемой масштаба в политической географии, американский географ Джон Этю разработал концепцию места [см.: Agnew, 1987] и так называемый контекстуальный подход. Его суть составляют две главные идеи.

ервая идея состоит в том, что место как первичная ячейка политического пространства служит ареной взаимодействия процес

1. Развитие мировой политической географии.. ,

сов, протекающих на разных уровнях— от глобального до локального. Действующие там общественные институты (церковные приходы, профсоюзные организации, местные СМИ и др.) способствуют формированию в сознании людей определенных представлений о мире, на которые они опираются, пытаясь приспособиться к внешним импульсам, исходящим от глобального, национального или районного уровня.

^Вторая идея заключается в том, что пространственное распределение политических процессов — от хода и итогов выборных кампаний до всплесков национализма и особенностей муниципальной политики— можно объяснить эффектом места (пространственным контекстом). Контекст — это отражение исторических, экономических и иных особенностей места и его взаимосвязей с миром (например, положения данного места в системах рия» на разных уровнях — глобальном, национальном, районном, городской агломерации). Депрессивные районы Великобритании расположены в стране, входящей в мировое «ядро», но на экономической и политической «периферии* своего государства. текст также объясняет, каким образом географическое пространство модифицирует политическую деятельность и, в частности, как оно опосредует воздействие высоких территориальных уровней на локальный уровень — место.

Концепции контекста и места получили наиболее широкое применение в работах по электоральной географии. Традиционный подход — объяснение пространственной вариации в результатах голосования каким-либо фактором. При этом делается допущение, что он одинаково влияет на решение избирателей по всей территории страны. В этом случае ячейки территории выступают только как условная сетка для сортировки информации и расчетов. При подходе, предложенном Эгню, пространство, преобразующее воздействие общенациональных факторов в соответствии с историей и социальными особенностями каждого места, само выступает в качестве переменной, учитываемой при анализе. Поясним это на примере.

Воздействие общенационального фактора — кризиса в угольной промышленности и постепенного закрытия правительством Великобритании большинства шахт в 1970-х — начале 1980-х годов в некоторых шахтерских поселках привело к усилению влияния лейбористов, тогда тесно связанных с настроенным на непримиримую борьбу профсоюзом горняков. В других поселках такого эффекта не наблюдалось, несмотря на

279

Раздел Политическая география

280

сходство структуры. Объяснить эти

чия можно, лишь углубившись в историю мест: шахты в первой и второй группе поселков возникли в разное время, в них по-разному набирали рабочих и складывались разные традиции.

Хрестоматийный пример воздействия контекста на результаты голосования — так называемый эффект соседства (neighborhood effect), наблюдающийся и в России и впервые детально описанный в Великобритании. Его суть в том, что в районах традиционной поддержки той или иной партии часто наблюдается усиление голосования за нее по сравнению с ожидаемым при данной социальной структуре результатом [Весна-89, 1991]. Так, избиратели в лейбористских районах Великобритании, которые в других условиях обычно голосуют за консерваторов, следуют примеру своих соседей (откуда и название явления), и наоборот. Это объясняется и традициями, и социальной мобильностью (к примеру, дети шахтеров, ставшие мелкими собственниками или лицами свободных профессий, нередко сохраняли солидарность со своими ми), и доминированием в общественной жизни поселения организаций, связанных с шахтерами и лейбористской партией и формирующих соответствующее общественное мнение. В России это также административное давление, понуждающее избирателей голосовать за нужную партию и ее кандидатов.

Контекстуальный подход разрешает извечное противоречие между двумя методологиями электоральной географии:

• между упором в объяснении пространственной вариации результатов голосования социально-экономическими факторами,, а это чревато риском впасть в экономический детерминизм и слишком упростить действительную картину, и увлечением этнокультурными факторами, что также ведет к редукционизму;

• между использованием статистических и социологическихметодов. В первом случае результаты голосования сопоставляются с агрегированной по территориальным единицам социально-экономической статистикой, и следовательно, акцент делается на условия, в которых избиратели принимали решение отдать свой голос за определенную партию или кандидата. Во втором случае пространственная картина голосования объясняется социально-психологическими и индивидуальными особенностями избирателей с упором на процесс и мотивы принятия ими решений, для чего обычно нужна социологическая информация.

1. Развитие мировой политической географии...

281

Каждый из этих путей имеет свои достоинства и Но только контекстуальный подход позволяет одновременно рассматривать факторы, влияющие на избирателя на всех уровнях — от глобального до локального, от крупных социальных и территориальных общностей (народ, социально-профессиональная группа, население района) до конкретного человека. Результаты исследований с применением контекстуального подхода доказывают, что политическая дифференциация территории это не только географический результат непространственных по сути процессов.

Политическая деятельность это пространственный процесс, разворачивающийся в особом политическом пространстве. Поэтому политическая география несводима лишь к географическим аспектам политологии, но представляет собой отдельную дисциплину, способную получать оригинальные результаты, а не только конкретизировать выводы политологов

Политические особенности места — это эф-

фект экономической деятельности и политико-культурных условий, в которых она протекала в разные исторические эпохи. Эгню выделяет следующие элементы территориального контекста (см.: Agnew, 1996]:

• меняющееся территориальное разделение труда, которое выражается в пространственном распределении инвестиций, рабочей силы и средств производства. Каждый новый виток в его развитии оставляет на территории очередной экономический и культурный слой, создавая индивидуальную историю каждого места;

• доступность места или, в других терминах, его положение в сетях, по которым циркулирует информация и распространяются нововведения. В свою очередь, оно зависит от положения места в иерархии системы расселения, по отношению к государственным границам, лингвистическим рубежам, сетям коммуникаций, а также от уровня развития их технологии. Все эти факторы облегчают или затрудняют взаимодействие между местами;

• напряженность в отношениях между местом ицентром,, перераспределение государством средств между местами с целью поддержания доверия избирателей и легитимности режима;

• различия между местами в половозрастной структуре населения, а также социальные и этнические различия, их относительная

Раздел II. Политическая география

важность для данного места, роль в зарождении и деятельности местных политических движений и популярности лидеров;

• требования местных политических движений по вопросам развития страны, района и местности, а также касающиеся перспектив социальных и этнических групп;

• «микрогеография повседневной жизни», определяющая каналы взаимодействия между людьми и социальными группами, связанные с решением проблем жилья, школ, досуга и т.п., и чувство привязанности к своему месту (локальную идентичность) — «общность судьбы».

Таким образом, географический контекст и особенности места задают направление политической активности избирателей. Для количественной оценки значения контекста предложены статистические модели, позволяющие определить вклад особенностей региона в общее изменение распределения голосов между партиями от выборов к выборам.