Огюст Конт

Вначале он пытался объяснить человека, исходя из свойств мира. Впоследствии он стал, наоборот, объяснять мир, взяв за отправную точку человека. Само познание он свел к субъективной, только субъективной потребности. От объективного метода он переходит к субъективному и та- *Ким образом подготовляет основные теоретические и методологические предпосылки для создания будущего бесплодного для науки «субъективного метода» в социологии.

С огромной силой убеждения Копт обосновал тезис, по которому истинная философия может быть и должна быть только научной, в его понимании, философией, т. е. наукой, чуждой не только всякой умозрительной отвлеченности, но, кроме того, наукой, основывающейся исключительно на результатах современных «положительных наук». Надстройка над положительными науками — такая философия. но Копту, сама есть «положительная наука». В соединении с политикой, поднятой до уровня наук, основывающихся на наблюдении, она есть учение «позитивизма», творил Копт. ПОЗИТИВИЗМ Кон та в ряде существенных для пего идей был систематизацией и развитием учения Сен- Симона.

Идею научно познаваемой закономерности и всех явлений в своей трактовке Конт перенес с процессов природы также и на процессы общественной жизни. Наука об обществе характеризуется им как «социальная физика», т. е. как наука, обнаруживающая в жизни общества законы столь же необходимые и естественные, сколь необходимы и естественны законы физических явлений. Отстаивание этой идеи самой по себе было весьма прогрессивным делом.

Однако в контовской трактовке, в контексте его учения содержание этой идеи было далеким от материализма. Позитивизм, по Копту, третья и окончательная стадия в развитии познания. Ему предшествуют две донаучные стадии: теологическая, в эпоху которой явления объясняются деятельностью фантастических сверхъестественных существ, и метафизическая, когда явления объясняются деятельностью абстрактных сущностей.

Однако, вознеся так высоко идею научной философии. Конт отнимает у философии самый ее предмет: философия, согласно его мысли, не* есть наука, определяемая собственным объектом, особым по сравнению с объектами всех специальных наук. Философия — только обобщающая сводка всех частных результатов, добытых специальными науками, иначе — обобщенная классификация всех наук.

В этой классификации науки располагаются в последовательности разделов — математики, астрономии, физики, химии, биологии и социологии.

Задача классификации наук следует, но Копту, из основной задачи позитивной философии, цель которой — нахождение и приведение в порядок законов, выведенных из изучения фактов. Ни одна из специальных наук не может усмотреть общности и связи знаний, выходящих за пределы ее собственной области. Принцип развития отдельных наук — специализация, разделение труда, и только позитивная философия, исследующая в классификации наук отношения между науками н их связи, способна преодолеть отрицательные следствия разделения труда — разрыв знания на ничем не связанные между собой области изучения.

Однако доступное для классификации наук объединение и связывание знания не может, но Конту, идти дальше известного предела: своеобразие каждой предметной области делает невозможной полную унификацию наук: сведение всех специальных законов, открытых отдельными науками, к одному общему для всех них и всеохватывающему закону недостижимо. И хотя задача эта. говорил Конт, не раз возникала — на теологической и метафизической стадиях эволюции, однако все попытки решить ее потерпели полное крушение.

Несводимость наук друг к другу нисколько не исключает однородности специфических явлений, а эта однородность не только составляет основу для отдельной в каждом случае науки, но также делает возможной классификацию наук, основывающуюся на исследовании однородных связей.

Копт располагает науки по убывающим степеням простоты и абстрактности. Первой основной наукой является математика — паука о самых простых объектах и вместе с тем наиболее абстрактная из всех наук. За ней следуют астрономия, почти полностью совпадающая с небесной механикой, физика, химия, биология и, наконец, «социальная физика», или социология. Содержание каждой из этих основных наук в значительной мере базируется на результатах наук, ей предшествующих: без математики невозможна ни астрономия, ни физика, ни химия, ни биология, ни даже социология. И точно так же без физики невозможна химия, без математики, физики и химии — биология и т. д.

Однако, опираясь на все предшествующие ей основные науки, каждая следующая за ними основная наука не может быть просто выведена, или дедуцирована, из своих предшественниц. Будучи менее абстрактной, чем ее предшественницы, она в сравнении с ним всегда более сложна. Кроме законов, общих для нее с законами всех пред- шествующих ой наук, она заключает в составе своих истин также и специальные законы собственной области.

Систематический порядок классификации Копта соответствует естественному порядку явлений; как этот последний, он определяется степенью общности самих явлений и их взаимной зависимостью. В то же время последняя основная наука — социология, будучи са.мой сложной и конкретной, представляет наибольший непосредственный интерес для человека.

Воспроизводя естественный порядок самих явлений, поскольку он отражается в науках, классификация наук должна по замыслу автора воспроизводить также и исторический порядок развития позитивных знаний. Математика занимает первое место в ряду основных наук классификации Копта не только потому, что она наиболее простая и абстрактная паука, но также и потому, что математика первая из всех наук сложилась в качестве науки позитивной. И точно так же социология — последняя из фундаментальных паук классификации Конта по признакам наибольшей своей сложности и конкретности — есть в то же время наука, исторически сложившаяся в позитивную науку позже всех остальных. При этом Конт далек от мысли. будто его классификация просто повторяет эмпирическую последовательность развития отдельных наук. Схема Копта не утверждает ни того, будто основные пауки возникли каждая непременно после всех других, ей предшествующих, ни того, будто каждый период развития науки достаточно объясняется непосредственно предшествующим ему периодом. Классификация Конта предполагает, что различные науки развивались одновременно. Она предполагает, что науки и философия уже возникли, и распределяет классифицируемый ею материал с точки зрения логических отношений между науками, определяемых естественным порядком или отношениями общности между самими явлениями, которые составляют предмет изучения различных наук.

Для всей классификации наук в целом, составляющей ядро позитивной философии, Конт провозглашает требование «реализма», т. е. соответствия независимым от нас типам явлений. Такая классификация — не спонтанная конструкция ума, а распределение наук, основанное на изучении самих предметов, их сродства и их объективных связей. Но в то же время в философии истории Конт — в полном противоречии с отмеченным выше утверждаемым им самим естественным характером законов общественной жизни — резко выраженный идеалист: миром, по Копту, правит идеи, прогресс мира есті, прежде всего прогресс интеллектуальный и умственное движение не только всегда идет впереди социального, но и обусловливает его. «В конечном счете,— говорит Конт,— всякий общественный механизм покоится на мнениях» (37. /. 40—41). А в четвертом томе «Курса» Конт «общую историю человеческого духа» признает «естественным и постоянным руководителем во всяком историческом изучении человечества» (там же, 4, 460). Этим идеалистическим воззрением Конт приглашает руководствоваться как основой при разработке плана реорганизации современного ему общества, а также плана выведения общества из состояния интеллектуальной и политической анархии, в которой оно пребывает после французской буржуазной революции. По Конту, необходимо «преобразовать сначала мнения, чтобы затем перейти к (преобразованию.— И. А.) нравов и — наконец — учреждений» (там же, 6. 521).

Учение это, с одной стороны, самый решительный познавательный оптимизм и рационализм. В вопросе о познании Конт отметает всякую мистику, всякую недооценку научной мощи человеческого ума. С другой же стороны, эту мощь он, не отдаляясь от мысли Д. Юма, ограничивает познанием одних только явлений и их закономерных связей. Отсюда борьба Конта со всякими учениями, которые, как диалектика Гегеля, в явлении видят явление сущности. Отсюда многократные возражения Конта против понятия причинности, которое он заменяет понятием о законе необходимой постоянной последовательности явлений. Отсюда пробелы классификации наук Конта и принципиальное отрицание возможности ряда наук: логики, которая, но Конту, целиком сводится к математике; психологии, которую он заменяет произвольными измышлениями френологии Галля; политической экономии, в которой, кроме нескольких положений Адама Смита, он не видит никакого научно значимого и научно обоснованного содержания.

Для эпохи Конта ценной была развитая в «Курсе положительной философии» мысль о происхождении теоретических задач в последнем счете из задач повседневной жизни, а также тезис о необходимости известной самостоятельности научного исследования, не связанного непременно непосредственной утилитарной целью.

Конт ясно понимал, что прекраснейшие научные тео- рии. которые по своей форме и обоснованию кажутся совершенно не зависящими от внушений и запросов жизни, в последнем счете восходит к задачам, какие она поставила перед наукой. Неоднократно Конт указывает, что. например. Дскартову систему координат нельзя рассматривать совершенно изолированно от таких понятий, как географическая широта и долгота; само же зто понятие уже неотделимо от практических задач мореплавания, точного определения местонахождения корабля в открытом море И т. д.

С другой стороны, условием практического успеха науки, предпосылкой ее способности служить непосредственным задачам жизни Конт- признавал необходимость временного забвении исследователем практических задач, способность науки ставить теоретическую проблему как таковую. Без этой способности наука не могла бы, fro Копту, даже обобщать, извлекать из наблюдаемых явлений элементы, общие для всего их класса.

По Конту. в науке всегда речь идет о том. что «видеть» необходимо для того, чтобы «предвидеть», а «предвидеть» — для того, чтобы «действовать». При этом, однако, Конт в самом «предвидении» находил преимущество науки перед обыденным опытом, освобождающее ее от непосредственного эмпирического исследования явлений во всех случаях, когда уже познан их общий закон и когда его формула позволяет не прибегать к повторному исследованию того, что предрешено в обобщающем результате и что укалывает на необходимую последовательность явлений.

Этим взглядом на науку как на деятельность, коренящуюся в практических потребностях, но возвышающуюся — в уже развившейся науке — над узким горизонтом непосредственного утилитаризма, обусловлено отрицательное отношение Конта как*к эмпиризму, так п к мистике. В «Системе позитивной политики» (38, 3, 25) Конт прямо противопоставил науку «эмпиризму»: «эмпиризм» не идет и не способен идти дальше простой констатации факта; даже самое обильное накопление фактов лишено теоретического значения, и даже простое наблюдение невозможно без предшествующей ему теории. Этими положениями определяется и отношение Конта к роли гипотез в науке. По Конту, знание никогда не сложилось бы в положительную науку, если бы развивающаяся наука была лишена гипотез (см. там же. 2. 298 — 319). Контовская защита необходимости гипотез в противовес индуктивизму и эмпиризму.

которые отстаивались многими естествоиспытателями и философами, сыграла положительную ролі, в развитии естествознания. Однако теоретическую задачу науки, и в частности гипотезы, он свел к одному лишь выяснению неизменных законов сосуществования явлений и неизменных законов их последовательности. Область предметов науки есть, по Копту, только область являющегося, феноменального. Научные формулы и законы, как их понимает Конт, ничего не объясняют. Позитивная наука отказывается от объяснения каких бы то ни было причин, каких бы то ни было сущностей, обнаружения которых называются явлениями.

Во всяком объяснении Копт находит «теологическую» точку зрения. В отличие от объясняющего построения, ищущего позади явления его мифического деятеля, позитивная наука, но Копту, лишь раскрывает точные отношения между наблюдаемыми фактами. Задача науки, считал он, не «объяснять», а вывести из возможно меньшего числа основных явлений возможно более обширный ряд явлений вторичных, безусловно отказавшись от тщетных попыток исследовать причины и сущности.

Во всех подобных утверждениях Конт — несомненный единомышленник, если не прямой последователь. Д. Юма и столь же несомненный предшественник развившегося к концу XIX в. махистского отрицания причинности и субстанциальности. Так же как и Э. Маху, категории причины и сущности представляются Копту понятиями архаическими. пережитками теологической и метафизической стадий развития, чертами мышления, еще не достигшего уровня положительной науки. Мотивировка зтих утверждений у Конта явно агностическая. Конт любит повторять мысль о слабости человеческого ума. о неспособности его проникать в глубину явлений, постигать их сущность.

Интересно, богато верными мыслями воззрение Конта на относительность научного знания. У Копта зта проблема разрабатывается не только с точки зрения общих вопросов психологии или теории познания. Характеристика научного знания как относительного у пего тесно связывается не только с несовершенством органов чувств и функций нашего мышления, по прежде всего со свойством знания развиваться, переходить от понятий менее совершенных к понятиям более и более совершенным. Но зная диалектики и будучи вовсе чуждым ей по всему складу своего мышления, Конт высказывает суждения об относительно- сти научного знания не только далекие от плоского релятивизма субъективных идеалистов, но и чрезвычайно близкие к диалектическому пониманию момента относительности, необходимо присущего научному знанию. К этому Конта ведет его проницательный анализ процесса научного исследования и взгляд на науку как на развивающийся процесс.

Но именно поэтому, утверждал Конт, любая научная истина и даже любой закон относительны. Наблюдение удостоверяет, что наше знание ни в одном вопросе не безусловно полно: оно даст лишь более или менее несовершенные приближения к реальности. Эти приближения могут становиться и становятся все более и более точными, но никогда не достигают и не могут достигнуть абсолютного предела. Не иначе обстоит дело и с законами науки. И законы — этот высший вид теоретического знания — истинны не в безусловном смысле. Они истинны лишь при известных условиях, которые непрерывно уточняются по мере развития науки. В свете новых фактов полученная ранее формулировка закона может оказаться неточной, недостаточной. Опыт всегда может обнаружить факты, требующие изменения наших понятий о явлениях и о законах, управляющих ходом явлений. Поэтому, считал Конт, наука имеет историю, не отделимую от истории общества, в котором наука развивается. Наука изменяется в содержании своих утверждений по определенным законам. Нет таких истин, которые, будучи однажды найденными, оказались бы абсолютно тождественными во всем дальнейшем развитии науки.

Относительность научных истин, по Конту, другое выражение своеобразной природы знания, которое не есть исключительный продукт ни познаваемого предмета, ни познающего свой предмет субъекта. Философия, слишком много в познании приписывающая субъекту, впадает, по Конту. в «мистицизм». Но и философия, приписывающая все только объекту и игнорирующая, что знание есть не «состояние», а развивающаяся деятельность, впадает в «эмпиризм ».

Однако правильно понять и характеризовать диалектику объекта и субъекта в развитии познания, а также связанную с нею относительность знания Конт не мог. Исключив из ведения науки какое бы то ни было познание «сущности», «субстанции» и т. д., Конт остался только при понятии об объективном и субъективном факторах науки и при понятии об относительности знания как об условии равновесия между этими факторами. Конт далек от мысли, что. будучи объективным результатом субъективной (в широком общественном смысле) деятельности людей, знание определяется в этом своем объективном результате прежде всего свойствами самих познаваемых объектов. То, в чем уже возникшее знание зависит от субъекта. Конт понимает не как общественную практику, определяющую возможную для всякой эпохи степень проникновения в природу объекта, а как психофизиологическую организацию человека. В этом смысле он утверждает, будто относительность знания зависит не только от исторической ситуации, к которой принадлежит познающий, но также н от нашей физиологической организации.

Конт не заметил, как феноменализм ведет его к противоречию с его же собственными взглядами. Конт написал много прекрасных страниц, на которых убедительно продемонстрировал способность научного познания к совершенствованию, свойство научных понятий и формулируемых наукой законов не только непрерывно изменяться, но и, изменяясь, все больше и больше приближаться к реальности, охватываемой этими понятиями и законами. Но в то же время в противоречии со сказанным Конт отказывается видеть в неустанном приближении знания к реальности нечто большее, чем познание одних явлений. Больше того, в ряде случаев вследствие своего феноменализма и агностицизма, недоверия к познавательному аппарату человека и к возможностям технического прогресса науки Конт приходит к мысли, что якобы навеки недоступные пределы знания лежат даже не в области «сущности», а б области «явлений». Общеизвестна не лишенная печального комизма судьба предсказания Конта, объявившего запредельным для пауки вопрос о химическом составе звезд. Уже в 1859 г., спустя только два года после смерти О. Конта, Р. Бунзен и Г. Кирхгоф открыли спектральный анализ, положивший научное основание всей астрофизике...

Сам Конт и его последователи считали главной и лучшей, наиболее оригинальной частью системы позитивной философии ее социологию. Трудно представить большую ошибку в оценке и большую степень самообольщения. Социология Конта не только теоретически самая слабая, но и политически наиболее реакционная часть его учения.

Коптом начинается длинный ряд буржуазных социологов, пытавшихся построить науку об обществе, основываясь на некоторых понятиях, выводимых не из изучения реальной истории общества, а из совершенно априорных принципов. Методологическая порочность построений этого типа вскрыта с наибольшей силой в работе В. И. Ленина «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?». Ленин показал, что «начинать с вопросов, что такое общество, что такое прогресс? — значит начинать с конца. Откуда,— спрашивает Ленин,— возьмете вы понятие об обществе и прогрессе вообще, когда вы не изучили еще ни одной общественной формации в частности, не сумели даже установить этого понятия, не сумели даже подойти к серьезному фактическому изучению, к объективному анализу каких бы то ни было общественных отношений? Это самый наглядный признак метафизики, с которой начинала всякая наука: пока не умели приняться за изучение фактов, всегда сочиняли a priori общие теории, всегда остававшиеся бесплодными» (2, /, 126).

Основным порочным априорным понятием социологии Конта был взгляд на общество как на «социальный организм». Из этой априорной аналогии Конт вывел, не вдаваясь в доказательства, глубоко ошибочный тезис, будто «между всеми возможными аспектами общественного организма» существует «фундаментальная солидарность» (37, 4, 237). По признанию самого Конта, «всеобщая социальная солидарность» стала для него «первичной идеей учения об обществе». Между целым и частями социальной системы Конт видит лишь «очевидную спонтанную гармонию» (там же, 252; 242).

Разделяя п этом вопросе заблуждение своего учителя

Сон-Симона, Конт. свидетель и современник французских революций 1830 и 1848 гг., современник французских ученых-историков эпохи Реставрации, проглядел фундаментальнейший факт истории французского общества первой половины XIX в.— нарастание классовой борьбы между пролетариями и капиталистами. Для Конта, как и для Сен-Симона в его «Параболе», предприниматели-капиталисты и пролетарии-рабочие — не два антагонистических класса, а один класс. Так же как и Сен-Симон, в этом вопросе Копт оказался позади не только современных ему историков, изучавших становление буржуазного общества во Франции, но и многих философов, политиков и публицистов XVIII в.—таких, как К. Л. Гельвеций, отлично видевший деление современного ему общества на «угнетателей и угнетенных», «воров и обворованных», или как Неккер, ясно различавший борьбу между трудом и капиталом, или как Лэнге, обрисовавший сильными и мрачными штрихами положение рабочего класса и проводивший параллель между рабством античным и капиталистическим рабством.

Нельзя поудивляться политической наивности и слепо- то Конта. вообразившего, будто позитивная философия заставит капиталистов, едва они усвоят ее, видеть в самих себе, т. е. в богачах, только «необходимых хранителей общественных капиталов». При таком благодушии и при таком «оптимизме» в отношении совестливости капиталистов не приходится уже удивляться тому, что политическая власть, по воззрениям Конта. должна принадлежать главарям промышленности (chefs industrieles), а именно банкирам, как классу, облеченному более общими и абстрактными общественными функциями (там же, 6, 511, 495).

Конт справедливо находил, что французская революция конца XVIII в. даже в лице якобинцев, которых он весьма почитал, оказалась неспособной органически решить великую задачу переустройства общества на разумных началах, соответствующих науке. Однако из неспособности буржу- а.топ революции решить эту задачу Конт вывел отрицание всякой революции как процесса, будто принципиально враждебного «порядку», а также вывел отрицание великих революционных и материалистических идей и учений, теоретически подготовивших французскую буржуазную революцию. Он отверг не только понятие всеобщего равенства. но и понятие народовластия, по его выражению, «догматическое освящение народного суверенитета о. В подобной «метафизической концепции» он видел лишь «роковую анархическую тенденцию» (37, 4. 55). Признав за рабочим классом только пассивную способность к восприятию учений позитивной философии, Конт не только отказал ему в способности к целесообразной политической деятельности, но и считал непреложным долгом рабочих во всем подчиняться капиталистическим предпринимателям. Действительный ход развития общества и обусловленное этим ходом развитие передовой науки об обществе давно опровергли эти ошибки и заблуждения Конта. Но вместе с тем тот же ход развития общества и социальных теорий показал, какой вред приносили — и теперь приносят — эти ошибки, когда на них опирались последующие учения об обществе. Поэтому, воздавая должное заслугам Конта и прогрессивным идеям, рассыпанным в его трактатах, мы должны четко очертить линию, за которой начинается критика несостоятельных, теоретически и политически вредных сторон и положений его философии.

Почему мы все же считаем Конта одним из крупнейших мыслителей Франции? Несмотря на все ошибки и противоречия, Конту удалось в поразительно широком построении, охватившем всю почти совокупность знания, выработать круг плодотворных и передовых идей. Конт исходил из убеждения, что жизнь человеческого общества есть развитие и что развитие это — не вечное повторение по сути одного и того же содержания, как думал современник Конта А. Шопенгауэр. Развитие общества в целом, по Конту, является прогрессивным и представляет собой последовательный переход с низших ступеней на высшие. Конт полагал, что условием прогресса должна быть деятельность, опирающаяся не на ложные или хотя бы сомнительные основания, но только на достоверный фундамент научного знания. Лишь при этом условии может быть достигнута гуманитарная цель знания — основанное на научном предвидении изменение природы, подчинение природы власти человека и усовершенствование самой человеческой природы. В контовской критике великих философских и политических учений XVI11 в., так же как в его критике общественной и интеллектуальной «анархии», слышен голос не только реакционного отрицателя французской революции, но и ученика Сен-Симона, который понимает недостаточность и неспособность этих учений разрешить поставлен- ныс п них великие попроси рационального устроения общественной жизни.

Даже в концепциях Конта. наиболее чуждых современной передовой общественной мысли, часто можно найти преодолевающую их тенденцию, неожиданно прорывающуюся верную мысль, предварение того, что независимо от Конта было впоследствии добыто наукой об обществе. Так. сквозь превратное и необоснованное отрицание прав рабочего класса на политическую власть пробивается глубокое убеждение Конта в том. что из всех классов современного общества только пролетариат есть класс, действительно способный к усвоению положительной науки и научной философии. В ряде мест Копт оттеняет моральное превосходство пролетарского типа, доказывает, что пролетарская среда представляет максимум условий, благоприятных для развития социальных чувств и для бескорыстного теоретического мышления. Само жизненное положение рабочих — их экономическое состояние, их свобода от интеллектуальных предрассудков — естественно предопределяет способность пролетариев к «теоретической власти» и склоняет их к поддержке научной философии. «Никакой другой современный класс,— писал Копт,— не мог бы быть столь хорошо подготовлен, как подготовлен парод,— в силу инстинктивного влияния его естественного положения, к тому, чтобы идти прямым путем к конечному возрождению». Конт не сомневался, что, когда положительная философия «сможет достаточно проникнуть в мысль наших пролетариев... она быстро найдет там прием наиболее счастливый, чем где бы то ни было в другом месте». И Конт полагал, что лучшие умы. в том числе даже наиболее склонные к умозрению, будут приведены своим прогрессивным чутьем «ко взгляду на народное дело в собственном смысле этого слова, как на существенную цель истинной революционной политики» (там же, 6, 518).

Кабинетный теоретик, трезвый систематизатор. Конт все же порой живо чувствовал биение пульса современной эпохи. Один из первых в Европе он понял, что общество, особенно современное, не механическая сумма индивидов. Для его учения об обществе всеопред ел я ющее значение получила мысль, что в общественной жизни единственная конкретная реальность — коллектив. Напротив, индивид — только абстракция (см. там же, 590). Какой бы спонтанной ни представлялась деятельность личности, личность — всего лишь орудие высшего надындивидуаль- ного закона. Интенсивное сознание первенства коллектива над личностью привело Конта к убеждению, что в будущем рационально организованном обществе на первый план выдвинутся не столько отвлеченные права каждого отдельного лица, сколько его конкретные обязанности относительно общества в целом. В таком обществе единственным правом личности будет право на исполнение долга.

Совершенное своеобразие общественной формы человеческой жизни сделало в глазах Конта недопустимым сведение ее непосредственно к биологическим законам. В отличие от последующих позитивистов, не раз прибегавших к биологнзации общественных явлений и отношений, Конт решительно отклонил такое подчинение социологии биологической науке. Хоти «социальная физика» и история цивилизации суть, по Конту, продолжение и дополнение естественной истории человека и — в этом смысле — представляют отрасль «физиологии», или изучения человека, взятого во всем объеме, тем не менее Конт настаивает на резком отделении социологии от биологии. В противовес антиисторизму биологической тенденции в социологии Конт указывал, что в каждом поколении состояние цивилизации непосредственно зависит только от состояния цивилизации предшествующего поколения. В этой связи мыслей Конт подчеркивал, что роль культурной традиции в развитии общества должна все возрастать, по мерс того как объем исторического опыта становится все более значительным. Только в этом, но отнюдь не в мистическом смысле Конт говорил, что мертвые управляют живыми и что в каждом современном явлении предшественники участвуют больше, чем современники.

Идеи Конта интересны для историка научной и общественной мысли. Ценной была его мысль о необходимости систематически разработан його синтеза всех научных знаний, добытых развитием науки, и попытка осуществления этой идеи в «Курсе положительной философии». Слабо разбираясь в явлениях политической жизни, в поведении и в мотивах поведения правительств крупнейших промышленных стран первой половины XIX в., Конт чутко уловил важные тенденции в интеллектуальном и моральном развитии западноевропейского мира — еще до того, как эти тенденции достигли своего полного выражения.