И. В. Блауберг Из истории системных исследований в СССР: попытка ситуационного анализа

Справка

Постановлением Пленума Верховного Суда СССР от 18 июля 1989 года приговор Томского областного суда от 22 марта 1957 года и все последующие судебные решения в отношении Юдина Эрика Григорьевича, 1930 года рождения, отменены, и дело производством прекращено за отсутствием в его действиях состава преступления.

Юдин Э.Г. по настоящему делу реабилитирован.

По материалам данного дела Юдин Э.Г. до ареста 30 декабря 1956 года работал старшим преподавателем философии Томского государственного педагогического института.

Секретарь Пленума,

член Верховного Суда СССР Р.К.Бризе Надо сказать, что это обстоятельство — то, что Эрик Григорьевич Юдин в свое время стал жертвой политических репрессий, было известно многим окружавшим его, во всяком случае — всем его близким друзьям. Очень интересно, что оно не оказало непосредственного негативного воздействия на его жизнь, на его деятельность, но, конечно, мешало ему, главным образом, в научной карьере (он, например, ни разу не был за рубежом)1. Если же говорить о каких-то конкретных фактах, то я вспоми- наю лишь один. При представлении его на звание старшего научного сотрудника по специальности «История науки и техники» бдительный помощник вице-президента Академии наук Петра Николаевича Федосеева счел необходимым сообщить об этом факте, и кандидатура Эрика Григорьевича была снята с обсуждения.

С другой стороны, нельзя было, конечно, предполагать, что это обстоятельство не оказало какого-то влияния на все, что было связано с развитием научной деятельности Эрика Григорьевича и нашего, тогда еще небольшого, коллектива.

И вот я хочу повести речь о двух эпизодах из истории развития системных исследований в нашей стране, связанных с деятельностью нашей группы и Эрика Григорьевича.

При этом я хотел бы оговориться: я буду, может быть, говорить чаще о себе, чем о других, и это понятно — мне это известнее. Но все, что мы делали, все предпринятые нами шаги, конечно, согласовывались внутри нас, тогда уже группы, получившей название БСЮ, с легкой руки одесских шутников, «Блауберг — Садовский — Юдин», — и, конечно, вся дальнейшая деятельность, не только тактическая, но и научно-стратегическая, проходила под непосредственным руководством Эрика Григорьевича Юдина, прошедшего большую жизненную школу, которую нам, к счастью, не пришлось пройти.

Итак, речь будет идти о проблеме отношений системного подхода и философии и о двух эпизодах из истории этих отношений.

Однако начало истории не имело никакого отношения к проблеме системных исследований. Примерно в конце 1964 или начале 1965 года на редколлегии «Вопросов философии» обсуждалась рецензия Александра Петровича Шептулина на собрание сочинений Тодора Павлова2 в нескольких томах. Сочинения эти недавно появились, рецензия составляла примерно полтора печатных листа и представляла собой набор достаточно известных вещей, что, видимо, было связано и с текстом самого Собрания сочинений. Я, будучи тогда молодым ответственным секретарем и членом редколлегии «Вопросов философии», выступил против такого объема рецензии и настаивал на том, что рецензия должна быть не больше чем на поллиста, при этом обязательное условие — выделение тех новых моментов, которые содержатся в данном собрании трудов. Редколлегия приняла это решение, по-моему, примерно в таком объеме и вышла рецензия, и на этом вроде бы все и закончилось.

В 1965 году, в июле, по дороге в Международный Дом журналистов в Варне я встретился в Софии с двумя болгарскими коллегами — Крыстю Горановым и Азарей Поликаровым, и они в разговоре в Софийском доме журналистов сообщили мне, что в Институте философии Болгарской Академии наук, директором которого, естественно, был Тодор Павлов, он выяснял у своего окружения, кто такой советский философ Блауберг, который высказал такое непочтительное мнение о его работах и рецензии на них. Они дали понять, что это проблема не только информационно-личного порядка.

После, уже в Москве, я слышал, что эта проблема обсуждалась и в других кругах — среди наших сотрудников в Болгарии, связанных, скорее, с некоторой политической, чем научной деятельностью, где пытались выяснить характеристики на меня. По счастью, человек, который эти характеристики давал, оказался моим давнишним знакомым по работе в комсомоле, и все, вроде бы, было благополучно и на этом закончилось. Это был 1965 год. И поэтому, действительно, громом среди ясного неба была для меня публикация в журнале «Коммунист», № 15, октябрь 1969 года, письма в редакцию То- дора Павлова под названием «Марксистско-ленинская философия и системно-структурный анализ».

Что говорилось в этой публикации? Цитирую: «Одной из важных задач, стоящих перед марксистско- ленинской философией, является исследование природы и сущности тех многообразных методических средств и приемов, которыми постоянно обогащается современная наука, в частности системно-структурного анализа. Вместе с тем нельзя не видеть, что при решении этого вопроса подчас допускаются серьезные ошибки философского характера, о чем свидетельствуют, например, некоторые выступления на Всесоюзной конференции, посвященной методологическим вопросам системно-структурного исследования, организованной философским факультетом МГУ (см. "Вестник Московского университета", философия, 1969, № 3). Так, И.В.Блауберг в своем выступлении утверждал, что возникновение системно-структурных представлений есть якобы переход к новому научно- му мировоззрению, требующему нового подхода к традиционным проблемам. Следует со всей решительностью и определенностью заявить, что такая позиция глубоко чужда принципам диалектического и исторического материализма, основана на неправомерной абсолютизации роли системно-структурного анализа в познании. Марксизм* ленинизм не отрицает, что макротела и микротела, Вселенная и нейтрино, вещество и антивещество, пространство и время, общество и человек, организм и сознание и т.д. имеют свою структуру, и требует исследования структур и структурных закономерностей. Это, безусловно, верно. Но столь же верно и то, что изучение структур и структурных закономерностей составляет задачу частных, специальных наук. Философская же наука занимается отношением бытия и сознания, общественного бытия и общественного сознания. Установление того факта, что бесструктурного бытия и бесструктурного сознания не существует, не может, естественно, повлечь за собой пересмотр коренных мировоззренческих выводов, сделанных диалектическим и историческим материализмом на основе философского обобщения всей истории познания и социальной практики. Несомненно, что философские исследования можно и нужно конкретизировать при помощи частно-научных, специально-научных исследований, но это не означает, что марксистско-ленинское научное мировоззрение можно и нужно заменить каким-то "новым" мировоззрением на основе "системно-структурного подхода" к традиционным проблемам. Системно-структурный подход, понятно, необходим в частно-научных исследованиях, в языковедении, геологии, социологии, математике, кибернетике, бионике, физике и т.д., но он не может упразднить или подменить собой необходимость философских исследований бытия и сознания в свете основного или главного вопроса философии, а в связи с этим и научного ленинского определения философского понятия материи».

Я сейчас не хочу заниматься анализом содержательной стороны высказывания Тодора Павлова. Это его известная концепция об отношениях философии и частных наук, устаревшая, видимо, уже и в то время. Меня интересует другая сторона дела: как этот материал появился в «Коммунисте»? Насколько можно восстановить события, материал был получен непосредственно в секретариате М.А.Суслова, оттуда быстро был направлен в «Коммунист», там готовился тоже почти мгновенно, при этом подготовкой занимался Андрей Филиппович Полторацкий, у которого в то время, видимо, чувство партийности и классовости сильно превалировало над общечеловеческими и религиозными соображениями. Он даже не сообщил нам об этом событии, хотя был с нами достаточно близко связан, и вот мы «попали», стали перед фактом. Нужно еще добавить, что буквально на следующий день после того, как был опубликован этот материал, мы должны были своей «командой» лететь на очередной системный семинар в Одессу.

И здесь возникла проблема: как тут быть, как реагировать, что делать? Надо сказать, что большую роль сыграли два человека. Во-первых, Семен Романович Ми- кулинский, который в те времена нас достаточно основательно поддерживал, он был членом редколлегии ежегодника «Системные исследования» с 1969 по 1972 год, а в то время был и заместителем директора Института истории естествознания и техники, естественно, человеком, заинтересованным в том, чтобы на институт не падало какое-то темное пятно. Мы с ним срочно поехали к Всеволоду Петровичу Кузьмину, который в то время работал в секторе философии ЦК КПСС. Его предложение было определенным и категоричным: нужно немедленно писать письмо на имя заведующего отделом науки ЦК КПСС. Немедленно!

И вот, собирая одной рукой чемодан для поездки в Одессу, я писал это письмо. В нем говорилось: «Целиком разделяя критическую направленность выступления академика Тодора Павлова против попыток заменить марксистско-ленинское мировоззрение системно-структурным подходом, я должен со всей определенностью заявить, что не могу считать себя в какой бы то ни было мере причастным к этим попыткам. Безусловно, попытки отождествить системный подход с философским мировоззрением или, более того, противопоставить системные исследования и диалектический материализм способны принести лишь вред как нашему мировоззрению, так и развитию системных исследований. Именно эта мысль была одним из основных тезисов моего выступления на указанной конференции. А тот факт, что это выступление получило в обзоре столь неверное освещение, я могу объяснить лишь тем, что при подготовке обзора были нарушены элементарные правила публикации материалов подобного рода. Выступления на конференции не стенографировались и не представлялись в письменном виде, были предварительно опубликованы лишь тезисы докладов. Очевидно, авторы обзора не должны были полагаться на собственное восприятие и понимание содержания выступлений, а обязаны были завизировать у выступавших содержание их выступлений, тем более, что им приписывались столь ответственные высказывания. Но это не было сделано. Во всяком случае, о существовании этого обзора я впервые узнал из письма академика Тодо- ра Павлова в журнале "Коммунист". Следует добавить, что обзор этой же конференции за подписью тех же авторов был опубликован значительно раньше в журнале "Философские науки", 1968, № 5, а там смысл моего выступления передан совсем по-иному. Что же касается моего понимания отношения философии диалектического материализма и системного подхода, то оно состоит в следующем: системный подход, системные исследования, общая теория систем — эти термины в науке еще окончательно не устоялись — представляет собой общенаучное направление, подобное кибернетике, теории информации и т.п., которое в его настоящем виде вызвано к жизни развитием современной науки и техники и которое имеет своей задачей разработку специальных средств исследования и проектирования сложно организованных объектов — систем. Как и кибернетика, системный подход не может претендовать на статус философского мировоззрения, хотя, разумеется, полученные с его помощью позитивные научные результаты могут способствовать обогащению и дальнейшему развитию как научного мировоззрения в целом, так и его философской сердцевины. С другой стороны, существо системного подхода, пути его разработки, его место в современном научном знании могут получить адекватную оценку и с позиций диалектического материализма, и на основе использования тех принципов исследования сложных систем, которые были сформулированы классиками марксизма. Эта точка зрения была выражена в ряде работ по проблемам системных исследований, в написании которых я принимал участие, в частности, в брошюре "Системный подход: предпосылки, проблемы, трудности", М., Знание, 1969, одним из авторов которой я являюсь. Полностью присоединяясь к призыву академика Тодора Павлова углубить анализ теоретических проблем системно-структурного ис- следования с позиций марксистско-ленинской методологии, я в то же время вынужден констатировать, что в части, касающейся оценки моего выступления, письмо академика Тодора Павлова основано на досадном недоразумении, вызванном недостаточно ответственным подходом авторов обзора к его подготовке. Именно это недоразумение и побудило меня обратиться к Вам с этим письмом».

Оставив это письмо для отправки в ЦК, я утром улетел в Одессу. Там уже было известно о тексте в «Коммунисте», и, конечно, это было предметом многочисленных обсуждений, тем более, что трудно было заранее предвидеть возможные последствия этого дела не только для нас, но и для системных исследований в широком смысле слова. Я сейчас не помню подробности этих обсуждений, могу лишь сказать, что они, видимо, превалировали над официальной темой системного семинара.

Возвратившись в Москву, я довольно скоро узнал, что вопрос о письме Тодора Павлова и моем ответе разбирался в отделе науки ЦК и никаких претензий ко мне не было, то есть вопрос был закрыт. Об этом я скоро получил и официальное извещение, правда, в своеобразной форме. В чем состояло это официальное извещение?

В Институте истории естествознания и техники, в коридоре, наш тогдашний куратор из отдела науки ЦК Николай Васильевич Марков отвел меня в сторону и сообщил об этом, т.е. не было не только каких-то письменных сообщений, но даже публичных, даже в присутствии хотя бы одного свидетеля. Тем не менее, я мог быть удовлетворен.

Ясно, что такой конфиденциальный ответ на фоне публикации в «Коммунисте», который в том номере имел тираж 730 тыс. экземпляров, не мог не подвигнуть кого-то из «заинтересованных» людей к тому, чтобы все- таки воспользоваться этой ситуацией и перед всей страной высечь человека, виновного в умалении нашей философии. Ну, и такой человек, конечно, нашелся.

В начале 1970 года я получил из вузовской среды известие о том, что зам. министра высшего образования по общественным наукам Николай Иванович Мохов в своих поездках по стране и инструктивных докладах перед преподавателями общественных наук (видимо, это было в начале второго семестра), в общем, широко пользуется этим текстом, и фамилия Блауберга звучит по всей стране. Пользуясь опытом борьбы с отделом науки, мы с Вадимом Садовским и Эриком Юдиным решили, что здесь тоже очень важно применить метод быстрого реагирования, и я отправился в Министерство. С помощью Владимира Тиграновича Калтахчяна, который тогда был начальником управления преподавания общественных наук, довольно быстро я попал на прием к Мохову. Там был какой-то деятель из ЦК ВЛКСМ, перед которым зам. министра должен был вести себя соответственно; когда я изложил ему суть дела, он сказал, что, действительно, выступал с этим текстом, опираясь на «Коммунист», это вполне понятно. Я ответил, что это я понимаю, но, однако, произошло недоразумение, о чем в тех или иных формах известно. «Ну, откуда же известно?» — спросил он. Я сказал, что, во-первых, об этом было написано в журнале «Вестник Московского университета», серия философия, но этот журнал не вызвал у него никакого пиетета. Следующий ход был таким: я сказал, что предполагается публикация в «Вопросах философии» нашей с Э.Г.Юдиным статьи, где этот вопрос специально рассматривается, что и будет некоторым официальным обоснованием для дезавуирования этого текста.

Мы, действительно, в то время готовили статью «Философские проблемы исследования систем и структур», которая была опубликована в 5-м номере «Вопросов философии» за 1970 год, и мы договорились с редакцией, что в ней будет сделана следующая сноска: «В этой связи мы бы хотели воспользоваться случаем, чтобы рассеять недоразумение, возникшее в результате неверного изложения позиции одного из нас в обзоре конференции по методологическим проблемам системно-структурных исследований, опубликованном в журнале "Вестник Московского университета", серия философия, 1969, № 3. Текст обзора дает возможность сделать вывод о том, что мы якобы противопоставляем системный подход диалектике, хотя это совершенно не соответствует нашим взглядам и содержанию опубликованных нами работ».

Это заявление также не произвело впечатления на зам. министра, он сказал, что «Вопросы философии» публикуют разные материалы — и правильные, и неправильные, и на них ссылаться как-то не очень основатель- но в такой большой союзной преподавательской аудитории. Тогда у меня остался последний ход. Оглядевшись по сторонам, я сказал, что вопрос обсуждался на заседании отдела науки ЦК КПСС, и Сергей Павлович3 заявил, что ко мне нет претензий, что это недоразумение. Тут Николай Иванович уже несколько привстал, сказав, что об этом он, к сожалению, не знал, это важная информация, и ему нужно сделать какие-то выводы, но они могут быть только такие, что больше он мою фамилию в этом контексте упоминать не будет; но, конечно, и извиняться или каким-то образом дезавуировать сказанное до этого он вряд ли будет. На этом мы с ним и договорились, и вопрос как будто бы был закрыт.

Не считая индивидуальных всплесков, эта проблема действительно всерьез не поднималась до конца 1975 года. Я начну несколько с другой стороны. Будущий исследователь истории советской философии XX века, возможно, обратит внимание на некоторые загадочные обстоятельства: в 1977 году в целом ряде публикаций появились сообщения об обсуждении ежегодника «Системные исследования», причем шести номеров — с 1969 по 1974 год. Надо сказать, что такого обсужденйя не было ни до, ни после, хотя сегодня мы уже имеем 20 выпусков ежегодника. Опубликованы эти материалы были в «Вопросах философии», № 3, 1977, в сборнике «Вопросы истории естествознания и техники», в предисловии к ежегоднику «Системные исследования» 1976 года. В общем-то все это сопровождалось достаточно положительной оценкой ежегодника, смущало лишь то, что недостатки во всех этих текстах формулировались достаточно единообразно, как будто бы подсказанные, допустим, одним человеком. Но подчеркиваю, что, действительно, оценка была положительной, и даже было не очень понятно, почему нужна такая массовидная публикация этого обсуждения.

Во всех текстах было сказано, что на расширенном заседании Ученого совета Института истории естествознания и техники Академии наук СССР в мае 1976 года происходило обсуждение работы ежегодника «Системные исследования», содержания шести его выпусков, и были намечены меры дальнейшего улучшения издания. Вот, собственно, и все. Но что же стояло за этим обсуждением? И здесь мы переходим ко второму факту из истории системных ис- следований, связанному именно с этим мероприятием. Середина 70-х годов была периодом разгула идеологической дубинки в лице тогдашнего секретаря горкома партии по идеологии Владимира Николаевича Ягодкина. Расправившись в силу своего понимания — о компетентности я не говорю, ею там и не пахло — с такими академическими институтами, как Институт истории СССР, Институт экономики, ЦЭМИ, Институт философии, с журналом «Вопросы философии», он решил взяться за ежегодник «Системные исследования».

Это нашло свое выражение в том, что примерно летом 1975 года Семен Романович Микулинский, тогда уже директор Института истории естествознания и техники, сообщил мне, что он был на даче у Ягодкина.

Эта беседа не получила, видимо, непосредственного продолжения, но «запала в душу» по крайней мере одному из участников, и стали, похоже, продумываться какие-то организационные мероприятия. Во всяком случае, уже ближе к концу года мне было сообщено, что предполагается беседа в отделе, вернее, в секторе философии ЦК партии, которым тогда заведовал Н.П.Пили- пенко, и что я должен быть к этому готов.

Но этому предшествовали драматические события. 5 января 1976 года умер Эрик Григорьевич Юдин, и все наши дела показались мелкими дрязгами и отошли на второй план...

Однако жизнь в институте шла своим чередом, интрига раскручивалась, как ей положено, и Микулинский в начале января сообщил мне, что 14 января в секторе философии ЦК будет обсуждение ежегодника, куда приглашают и меня... Сказано было как-то мимоходом, без какой-то предварительной договоренности, и для всех, кто знал Микулинского и его отношения с этим партийным органом, было ясно, что там все уже предрешено и мое появление — это, скорее, чистая формальность.

Кульминация всего этого действия имела место," по- нидимому, 13 января, когда было 9 дней со дня смерти Эрика, у него на квартире на проспекте Вернадского. В разгар этого вечера, а точнее, уже к концу его В.П.Кузьмин, на которого, видимо, подействовала обстановка (а он не был на похоронах), сказал мне по секрету: «Я хочу проверить тебя на умение держать язык за зубами. Ягодкина снимают, но об этом не должен никто знать». И вот с этой информацией на следующий день утром я явился в ЦК КПСС, там уже были сотрудники сектора философии, а также Микулинский, Федоров4, Шухар- дин5. Видимо, все обсуждалось заранее, мне вручили некий текст без подписи, сказали, чтобы я отошел с ним ознакомиться и с его учетом рассказал о работе ежегодника.

Сидя в «предбаннике», на фоне прогуливающихся невдалеке Георгия Лукича Смирнова6, Виктора Григорьевича Афанасьева7, Ричарда Ивановича Косолапова8, я начал изучать этот текст. Текст был ужасный. Название его: «Справка о ежегоднике "Системные исследования", издаваемом Институтом истории естествознания и техники Академии наук СССР, Москва, "Наука", т. 1 — 6, 1969—1974 гг.». В 18-йтраничном объеме этой справки всего 2-3 фразы дают позитивную оценку, ежегодника. Звучат они так: «Особенно интересны те статьи, в которых применяется системный подход к анализу проблематики частных наук — биологии, географии, этнографии и др.». Заметим вскользь, что ни одной статьи по этнографии в ежегоднике опубликовано не было. «Каждый последующий выпуск "Системных исследований" в этом отношении может рассматриваться как шаг вперед» (стр. 3).

Вот и вся позитивная часть. Далее — анализ недостатков. Выводы, которые суммарно могут быть представлены в следующем виде. 1.

«В ряде статей ежегодника делается попытка противопоставить системные методы диалектики, подменить диалектику этими методами». Вспоминается текст Тодора Павлова. 2.

«Многие статьи отличаются схоластичностью, нарочито подчеркиваемым уходом в сферу формальной логики, отходом от диалектико-материалистичес- ких методов исследования». 3.

«Редколлегия ежегодника занимает ошибочные позиции в вопросе о публикации и оценке немарксистских авторов прошлого и настоящего». Как выяс- няется, самый главный автор прошлого — это А.А.Богданов. 4.

«Материал ежегодника не связан с задачами, которые вытекают из сегодняшней практики социального, культурного и научно-технического развития социализма в нашей стране и братских странах социалистического содружества». 5.

«Ежегодник стоит в стороне от идеологической борьбы против буржуазной идеологии и ревизионизма. Более того, в статьях ряда авторов — М.К.Петрова, Б.Г.Юдина, А.И.Каценелинбойгена (обратите внимание на перечень. — И.Б.) допущены политические ошибки». 6.

«В ежегоднике выступает одна и та же узкая группа авторов. Складывается впечатление, — говорится в "Справке", — что в "Системных исследованиях" сложилась замкнутая группа людей, занимающихся пересказами теорий Богданова, Берталанфи и др. и отнюдь не склонных к разработке и использованию методологии и мировоззрения диалектического и исторического материализма» (последняя, 18 страница).

Легко представить, каково было бы мне, если бы информацию о Ягодкине я не получил за день до этого обсуждения. Но сейчас, признаюсь, меня больше всего интересовал вопрос, кто же автор (или авторы) этого текста. Довольно быстро я его идентифицировал, и пару часов спустя в институте мою догадку подвердил Илья Семенович Тимофеев. Это был не кто иной, как Лев Николаевич Суворов. Тогда многое стало на свои места, это можно было понять и по отношению к Богданову, и по отношению к формальной логике, и по ряду других вещей.

После этого я был приглашен на обсуждение, оно было в принципе скомкано, сказано было, чтобы этот материал не брать за оценку, а его учитывать, и что после обсуждения нужно пойти в институт и там, так сказать, дождавшись возвращения наших товарищей, договориться о дальнейшей деятельности. Не успел я прийти в институт, уже был звонок «оттуда», чтобы не принимать во внимание этот текст, рассматривать его всего лишь как справочный материал. То есть фейерверка не получилось. Я думаю, можно вполне определенно сказать, что политическая смерть Владимира Николаевича Ягодкина и его присных в лице того же Суворова наступила имен- но в тот день, когда они решили обсуждать ежегодник «Системные исследования». Однако машина была запущена, никакого другого текста в секторе философии ЦК не было, видимо, обсуждение ежегодника было запланировано, и так оно и пошло. Оно было запланировано на май, в мае оно и состоялось.

Теперь на минутку представим себе, что агония еще не наступила и первоначальная цель обсуждения была достигнута. Очевидно, что здесь наиболее яркий пример должны были представить политические обвинения в адрес ежегодника, поскольку они по определению считались «неотбойными». Рассмотрим два примера. Первый касался статьи Каценелинбойгена, который в своей статье в ежегоднике, посвященной проблеме ценностей, писал: «По-видимому, нельзя отрицать тот факт, что "в открытом море нельзя без кормчего", но вряд ли допустимо те условия, которые порождают способ управления кораблем в открытом море, считать всеобщими для социально-экономической системы и пытаться на этом основании унифицировать механизмы его функционирования».

Комментарий авторов справки: «Каценелинбойген переходит к важнейшему вопросу марксизма, вопросу авторитета и централизованного управления общественными явлениями: и эта цитата показывает, что лежит под спудом нарочито усложненных и абстрактных рассуждений этой статьи».

Очевидно, здесь авторы (или автор) справки «подставились», поскольку широко известно, что тезис «в открытом море нельзя без кормчего» является одним из главных лозунгов маоистской пропаганды, призванным обосновать необходимость культа личности Мао Цзэдуна. Я писал в ответ на эту справку, что совершенно непонятно, как люди, выступающие от имени марксизма-ленинизма, смогли увидеть в этом тезисе адекватное выражение марксистского понимания авторитета или централизованного управления общественными явлениями.

Второй пример еще более показателен. Две страницы в тексте Суворова уделены статье Бориса Григорьевича Юдина «Процессы самоорганизации в малых группах». Главное, что вменяется в вину автору статьи, — это использование терминов формальной и неформальной организации, в чем усматривается проявление буржуазной идеологии. Недостаточное понимание сути различения формальной и неформальной организации в малых группах приводит к тому, что в качестве примера формальной организации в малой группе в «Справке» называется партия и другие массовые организации, а также государство. Это, естественно, не имеет никакого отношения к проблематике малых групп. Точно так же не имеет никакого отношения к неформальной организации и шайка расхитителей, фигурирующая в «Справке» в качестве примера.

Думаю, что нет необходимости сегодня говорить о возможности разработки понятия неформальной организации. Во всяком случае, и по поводу этой статьи и по поводу обвинений, которые касались статьи Петрова и были столь же неосновательными, мы имели возможность дать общий вывод: обвинение в том, что в ряде статей ежегодника допущены политические ошибки, фальсификация вопроса о роли партии и ее научного мировоззрения в развитии социалистического общества, следует категорически отмести как совершенно необоснованное и клеветническое. Это правильный вывод, но представьте себе, что эти обвинения произносятся с трибуны какого-то большого форума, чему часто мы были свидетелями. Думаю, что с такой нашей оценкой нас бы, конечно, близко к этой трибуне не допустили.

Общая же оценка текста Суворова звучала в моей объяснительной записке на 42-х страницах следующим образом: «В "Справке" о ежегоднике "Системные исследования" не дана объективная картина положения дел с этим изданием. Авторы "Справки" подошли к оценке ежегодника явно тенденциозно и прибегли к приему передержек, неточного цитирования, бездоказательных и необоснованных обвинений, что несовместимо с принятыми в нашей стране нормами научной критики. Содержание "Справки" фактически зачеркивает все, что сделано ежегодником, взявшим на себя сложную и трудную задачу содействовать развитию в нашей стране нового направления научных исследований. Сопоставление "Справки" с материалами ежегодника и другими публикациями сотрудников сектора системного исследования науки заставляет сделать вывод, что позиция авторов "Справки" продиктована не интересами дела, а узкогрупповыми соображениями. В этой связи хочется еще раз напомнить, о чем недавно говорилось в редакционной статье газеты "Правда", озаглавленной "Высокий долг советских философов": "С коммунистической научной этикой несовместимы хотя бы малейшие претензии на чью бы то ни было монополию и проявления групповщины, чем бы они ни оправдывались. Подчас необоснованно хлесткие оценки поисковых научных работ, ведущие к замораживанию мысли и удобные лишь для некомпетентных лиц, так же, как идейно-методологическая бесхребетность, размывание принципов, ведущих к теоретическим и политическим ошибкам, равно неприемлемы среди философов-марксистов, находятся в очевидном противоречии с их партийным и профессиональным долгом" ("Правда", 19 сентября 1975 года). Характер "Справки" подтверждает справедливость этих слов».

Это оценка, которой не стыдно и сегодня. Но и она носила кулуарный характер и не вышла практически за пределы Института. А между тем текст Суворова и какие-то дополнения стали достаточно широко распространяться по идеологическим учреждениям Москвы, в институтах Академии наук и дошли в конце концов до Леонида Федоровича Ильичева. Он в это время занимался объединением двух своих прежних работ — «Строительство коммунизма и общественные науки» и «Методологические проблемы науки» в общий текст под названием «Философия и научный прогресс», который вышел в свет в 1977 году. В этой книге нашли отражение некоторые отзвуки суворовских писаний, плюс к тому появились, видимо, какие-то новые доброхоты. Здесь были два момента, обращенные против Блауберга, Садовского и Юдина. Первый вопрос был связан с отношением методологии и теории, и у Ильичева было сказано, что в работе Блауберга и Юдина «Становление и сущность системного подхода» утверждается, что методология оторвана от теории и что процесс построения теории — чисто умозрительное движение. Приходится заметить, что, если бы у нас была такая формулировка, она заслуживала бы самой серьезной критики. Однако в книге Блауберга и Юдина сказано так: «Вместе с тем это — не чисто умозрительное движение. Формирование предмета исследования невозможно без формирования адекватного ему предметного содержания» (с. 82). То есть несерьезность по отношению к тексту, возможность некорректного цитирования объединяет Суворова и Ильичева.

И второй вопрос, который также в свое время поднимался в «Справке» Суворова. Я об этом не говорил, имея в виду возможность рассмотреть это теперь. Речь идет о проблемах статуса системного подхода и общей теории систем и проблеме метатеории. У Ильичева написано: «Хотят авторы этого или нет, но, поднимая значение системных методов до "метатеории", они, по сути дела, противопоставляют системный подход методологии диалектического материализма... Можно понять, когда на позициях фетишизации теории систем стоит Берта> ланфи, утверждая, что созданная им теория "систем" будет знаменовать собой "революционный переворот научной методологии", "рождение нового стиля мышления" и даже "новое мировоззрение и новую философию", но трудно понять, когда подобную точку зрения высказывают советские философы» (с. 117 — 118).

И вот Вадим Николаевич Садовский, как специалист по этому вопросу, отвечал ему так: «Весьма трудно понять смысл выражения "поднимая значение системных методов до "метатеории" (где к тому же этот термин почему-то взят в кавычки). Действительно, в работах Садовского и, в частности, в его монографии "Основания общей теории систем" (М.: Наука, 1974) на основе анализа различных вариантов общесистемных концепций, существующих в советской и зарубежной литературе, был сделан вывод о неплодотворности и противоречивости трактовки общей теории систем как общей (обобщенной) научно-технической теории, из которой можно было бы вывести особенности отдельных классов систем, и была предложена концепция общей теории систем как метатеории относительно специализированных... теорий систем и различных системных концепций и разработок. Метатеория понимается здесь как характеристика такого типа анализа, который направлен на исследование не объектов как таковых, а знаний об этих объектах (в этом смысле в качестве мета- теоретических дисциплин выступают, например, теория науки, методология науки и т.п.). Эта теория включает два аспекта: синтаксический и семантический. "Мы полагаем, — заключал Вадим Николаевич, — что после этого по необходимости пространного объяснения любой непредубежденный читатель согласится с тем, что выраже- ние "поднять значение системных методов до метатеории" не содержит никакого рационального смысла — а тем самым и выдвинутое на этом основании обвинение в противопоставлении системного подхода диалектическому материализму».

Свою позицию мы с Вадимом Николаевичем Садовским изложили в письме в редакцию «Вопросов философии», но факт оставался фактом. Книга Ильичева вышла, на нее готовилась рецензия Т.И.Ойзермана, и как-то нужно было выходить из положения и рецензенту, и редакции. И вот здесь проявил себя совершенно бесподобным диалектиком Бонифатий Михайлович Кедров. Он нашел такой способ, что все три стороны были, удовлетворены: и автор книги, и рецензент, и критикуемые в книге авторы-системники. Как это выглядело в тексте? Отмечалось, что очень важно, что в книге Ильичева идет речь о системно-структурном подходе, что он выступает против его универсализации и в то же время говорит о его важности. И дальше, «правильно критикуя Л.Берталанфи и других теоретиков, выдающих системный анализ "за новое мировоззрение и новую философию", автору книги следовало бы, на наш взгляд, отметить исследования советских философов (И.В.Блаубер- га, Д.М.Гвишиани, В.И.Кремянского, В.П.Кузьмина, В.Н.Садовского, Э.Г.Юдина), стремящихся с позиций марксизма-ленинизма разрабатывать теорию систем. Их научные результаты были отмечены философской общественностью»9. Итак, получалось — вроде бы и упоминаний об этих философах в книге нет. Благо, работа Ильичева была такого сорта, которую вряд ли кто-то специально бы стал читать, да еще и перечитывать. И все это осталось как некоторый курьез, на который я хочу обратить внимание.

В заключение следовало бы обобщить все сказанное. Та двухактная история борьбы идеологически-партийного аппарата против развития методологической проблематики системных исследований, о которой я говорил, имела свой карьеристский, личностный, связанный со сведением счетов и т.д. поспудный смысл и отнюдь не диктовалась чисто научными, пусть даже отработанными идеологическими соображениями типа борьбы «за чистоту», или «за широту», или «за полноту» марксизма. Конечно, вряд ли можно было ожидать от инициаторов этой кампании чего-либо иного, учитывая характер их карьеры, уровень профессиональной компетенции, тип используемых подручных (доносчики, они же «эксперты», как правило, анонимные).

Но мне хотелось бы закончить свое выступление на оптимистической ноте. Оглядываясь сейчас назад, нельзя не признать, что возникшая опасность заставила всех нас — и здесь невозможно переоценить быстроту реагирования Эрика Григорьевича Юдина, его умение просчитать ситуацию на несколько шагов вперед, способность быстро и безошибочно найти точки допустимых компромиссов, — заставила всех нас сформулировать основные принципы советской концепции системных исследований, уровни методологического анализа10, отношения системного подхода и диалектики, понимания общей теории систем как метатеории и т.п., короче говоря, тех проблем, которые (часто вопреки, а не по воле первоначальных «инициаторов») практически оказались в центре проводившихся научных обсуждений.

И в этом я вижу своеобразную апологию диалектики: «не было бы счастья, да несчастье помогло». И здесь вполне уместно привести маленькую выдержку из фельетона Ефима Смолина «Светлое будущее» («Юность», 1990. № 1. С. 95), где описывается гипотетическая картина грядущего изобилия у нас к двухтысячному году: «У нас потрясающий товарообмен и дружба со всеми странами. Израиль прислал тонну апельсинов в обмен на членов общества "Память". Их расселили в лесу как лесных санитаров. Как говорится, на то и "Память" в лесу, чтобы еврей не дремал...» Я думаю, одна из функций аппарата здесь хорошо описана, причем не только в переносной, но и в прямой форме.

Примечания 1

Автор, на мой взгляд, здесь не совсем точен. Было немало ситуаций, когда это непосредственное воздействие оказывалось если не в прямых, то в слегка завуалированных формах, отчего, впрочем, оно не становилось менее болезненным. 2

Тодор Павлов (1890—1977) — болгарский философ и крупный партийный деятель.

:t С.П.Трапезников — тогдашний заведующий отделом науки ЦК КПСС.

* С.А.Федоров — в то время — зам. директора Института истории естествознания и техники («ИИЕиТ»).

170

«ФИЛОСОФИЯ НЕ КОНЧАЕТСЯ...» Кн. II 5

С.В.Шухардин — в то время — секретарь партбюро «ИИЕиТ». 6

В то время — зам. заведующего отделом науки ЦК КПСС. 7

В то время — главный редактор «Правды». 8

В то время — главный редактор «Коммуниста». 9

Вопросы философии. 1978. № 2. С. 158. 10

С моей точки зрения, идея уровней методологического анализа, и прежде всего — различения философского и общенаучного уровней методологии, играла сугубо защитную роль.

«Вопросы философии*?, 1991