ОБОСТРЕНИЕ КРИЗИСА БРИТАНСКОЙ ПОЛИТИКИ В ИРАНЕ И НОВЫЕ ТЕНДЕНЦИИ ВО ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКЕ ИРАНСКИХ КАБИНЕТОВ (1920 —ФЕВРАЛЬ 1921 г.)

Основную движущую силу освободительной борьбы составляли рабочие, городская беднота, ремесленники, мелкая городская торгово-ремесленная буржуазия и отчасти крестьянство. Во главе движения стояли национальная торговая буржуазия, мелкие и средние помещики, интеллигенция. Основными лозунгами восставших были: изгнание англичан, ликвидация англо-иранского соглашения 1919 г., установление торговых и дипломатических отношений с Советской Россией, отставка правительства Восуга од-Доуле, создание сильной центральной власти, способной вести борьбу с иностранным империализмом, ограничение прав шаха и феодальной аристократии, реформирование в буржуазном духе существующего политического строя, ликвидация экономиче- ской разрухи и проведение некоторых демократических реформ в области просвещения, здравоохранения и т. д.

Таким образом, программа буржуазно-помещичьего руководства движением по своему характеру была программой буржуазно-национальной. Требование разрешения аграрного вопроса либо вообще не выдвигалось,, либо ограничивалось передачей крестьянам государственных земель (Азербайджан). Характерно, что некоторые представители тегеранского правительства благоже- лательно относились к Кучек-хану, считая его программу умеренной [80, стр. 244—245].

В самом Тегеране и других крупных городах Центрального и Южного Ирана происходили митинги, собрания, манифестации, на которых выдвигались требования расторжения англо-иранского соглашения, вывода из страны английских оккупационных войск и установления дружественных отношений с Советской Россией. По свидетельству К- Скрайна, на базарах и в чайханах из рук в руки передавались переводы статей из большевистской прессы [146, стр. 63].

В этих условиях националистически настроенные помещики-феодалы и примкнувшие на первых порах к Во- сугу од-Доуле буржуазно-похмещичьи круги стали отходить от поддержки правительства. Сообщая Керзону в телеграмме от 24 мая о появлении в местной прессе «не- желательных» статей, английский посланник в Тегеране П. Кокс писал, что даже газета «Раад», которая, по его словам, всегда была сторонницей англо-иранского соглашения и политики нынешнего кабинета, отказалась опубликовать предложенные корреспондентом «Таймс» и английской миссией контрстатьи [1086, стр. 481]. Будучи чрезвычайным послом Ирана в Закавказье, Сеид Зия эд-Дин в апреле 1920 г. в заявлении, опубликованном в газете «Азербайджан» (Баку), высказался за дружбу с РСФСР [64, стр. 168].

С весны 1920 г. большинство тегеранских газет стало высказываться за установление дипломатических отношений с Советской Россией. 13 апреля газета «Иран» в большой статье, посвященной значению для Ирана экономических связей с Россией, поддержала идею развития торговли между государствами с различным общественным и политическим строем [80, стр. 226]. Даже та часть крупной буржуазии северных провинций, которая поддерживала в 1919 г. английских империалистов, начиная с 1920 г. стала требовать восстановления торговых связей с Советской Россией. Отдельные круги иранского купечества и раньше делали попытки самочинным порядком наладить советско-иранские торговые связи (84, стр. 40; 32, т. II, стр. 623, 625; 80, стр. 226].

Однако некоторые тегеранские газеты, выступая за аннулирование англо-иранского соглашения, не нашли ничего лучшего, как выдвинуть предложения о заключении аналогичного соглашения с США. Американский посланник в Тегеране сообщал в госдепартамент, что его буквально осаждают просьбами узнать, согласятся ли США на это в случае, если англо-иранское соглашение будет аннулировано (134а, стр. 701]. Таким образом по- мещичье-буржуазные круги центральных провинций стремились привлечь в страну в качестве союзника по борьбе с освободительным движением собственного народа другую империалистическую державу — Соединенные Штаты Америки.

Оказавшись перед угрозой полной изоляции, правительство Восуга од-Доуле не могло уже больше проводить политику непризнания Советского государства. В начале апреля 1920 г. Носрет од-Доуле в заявлении газете «Таймс» дал высокую оценку дружественной политике Советского правительства в отношении Ирана, объяснив задержку в проведении иранским правительством новой политики в отношении России неопределенностью ее внутреннего положения [162, 6.1 V. 1920]. Спустя два дня в беседе с Керзоном министр иностранных дел Ирана сделал запрос об отношении английского правительства к идее установления Ираном дипломатических отношений с Советской Россией. Однако в ответ на выраженное Керзоном недовольство Восуг од-Доуле поспешил заверить П. Кокса, что посылку иранских представителей в Москву его кабинет собирается осуществить с целью предупредить «большевистское вторжение» в Иран [1086, стр. 466—467, 470—471]9.

В середине мая правительство Восуга од-Доуле на правило командиру находившегося на бакинском рейде крейсера «Роза Люксембург» радиограмму с текстом ноты для передачи Советскому правительству. В ноте сообщалось о желании иранской стороны возобновить почтово-телеграфные связи, восстановить и расширить торговые отношения и заключить договор с правительствами Советского Азербайджана и РСФСР. «С этой целью на днях две миссии выедут из Тегерана, направляясь одна в Баку, другая — в Москву»,— сообщалось в радиограмме.

В ответной ноте НКИД РСФСР, приветствуя эти намерения иранского правительства, заявил, что «Советское правительство желало бы получить от него определенные гарантии, что новое Российское представительство в Тегеране и наши консульские представители в Персии будут обеспечены надлежащей защитой и избавлены от насилия иностранных войск, все еще находящихся на территории Персии» [32, т. II, стр. 535—538].

Однако правительство Восуга од-Доуле не предпринимало никаких шагов, которые могли бы помешать дальнейшим антисоветским проискам англичан в Иране. Именно с его ведома после разгрома деникинцев на Каспии большая часть каспийского флота была уведена в иранский порт Энзели. Превращенный в главную базу английских интервентов на Каспии, он в любое время мог быть использован для возобновления антисоветской интервенции. 18—19 мая по инициативе командования XI Красной Армии силами Каспийской флотилии была проведена операция по возвращению принадлежащих России кораблей и имущества.

Воспользовавшись этим в качестве предлога, правительство Восуга од-Доуле фактически дезавуировало собственное заявление о предстоящей посылке иранских миссий в Советский Азербайджан и РСФСР. Стремясь направить общественное мнение в нужное ему русло, оно обратилось за поддержкой в Лигу наций. Последняя, однако, отказала ему в этом со ссылкой на отсутствие в ее распоряжении военных сил и высказалась фактически за непосредственные переговоры между Тегераном и Москвой {137, стр. 151]. Рассчитывать на военную поддержку Англии правительство Восуга од-Доуле также не могло, не только потому, что Керзон еще в конце марта 1920 г. предупредил, что англо-иранское согла шение не предусматривает обязательств Англии по за- шїїте^Трана от «внешних врагов» п. но тштому; Зто ашшпшО'ШскГ"сами отступили из Энзели в Решт\ ‘а оттуда к Казвину. Как отмечалось в годовом отчете наркома иностранных дел РСФСР VIII Всероссийскому съезду Советов, «военному престижу Англии на Востоке был нанесен непоправимый удар» [32, т. II, стр. 666].

Подъем национально-освободительного движения иранского народа, энзелийская операция советского флота, прорвавшая враждебный барьер между Советской Россией и Ираном, и растущая изоляция правительства Восуга од-Доуле способствовали дальнейшему углублению кризиса британской колониальной политики в стране. Под давлением этих обстоятельств, а также мощного подъема антиимпериалистического движения в Египте, Ираке и Индии, усилившихся финансовых трудностей и растущего недовольства английских налогоплательщиков содержанием больших контингентов войск за рубежом военное министерство Англии стало склоняться к мысли о необходимости вывода войск из Ирана. Еще в апреле 1920

г. оно подняло вопрос об эвакуации всех сил Багдадской команды, за исключением 500 солдат («для защиты Азербайджана»). В мае был поднят вопрос об отводе английских войск из ряда районов Северо-Западного Ирана к Керманшаху. В дни энзелийской операции советского флота, 20 мая 1920 г., военный министр У. Черчилль писал Керзону, что в создавшейся обстановке он считает невозможным «предотвратить полную потерю британского влияния на всем Кавказе, в Закас- пии и в Персии» и отказывается разделять ответственность за продолжение керзоновской политики [146, стр. 62; 133, стр. 143; 1086, стр. 487].

Противоречия внутри английского кабинета также свидетельствовали об углублении кризиса британской политики в Иране. Керзон и его заместитель Гардинг писали: «Нам теперь совершенно ясно, что в[оенное]

министерство] наплевательски относится к Персии. Разумеется, отступление от Энзели и Решта было идиотской ошибкой... Более того, весьма вероятно, что оно предложит уйти и из Казвина» [1086, стр. 567]. Хотя такое предложение пока и не последовало, но в начале июля английский кабинет принял решение о выводе войск из Восточного Ирана, несмотря на предупреждения тегеранского посланника, что в таком случае в Хорасане и Сеистане также не удастся избежать подъема народного движения [1086, стр. 557—558, 562, 565—566].

Вероятность полного вывода британских войск из страны побуждала английских империалистов форсировать проведение в жизнь предусмотренной англо-иранским соглашением реорганизации иранской армии. Однако попытка англичан в апреле 1920 г. установить контроль над казачьей дивизией, заменив русских офицеров английскими инструкторами, встретила резкое противодействие казаков. Расквартированные в Тегеране казачьи части (численностью 3 тыс. человек) отказались выполнить требование англичан подчиниться реорганизации и заняли даже боевую позицию [80, стр. 229]. В резолюции, принятой на одном из митингов, казаки потребовали изгнания англичан из страны и заключения союза с Советской Россией [75, стр. 90].

Неповиновение правительству целых частей иранской армии явилось новым звеном складывающейся в стране революционной ситуации. В Иранском Азербайджане казаки, не желая выступать против правительства Хиа- бани, целыми группами покидали свои части, однако эти настроения не были использованы восставшими [75, стр. 115]. Во время энзелийской операции советского флота гилянский отряд иранских казаков (тысяча бойцов) добровольно сдался в плен советским войскам. В то же время русские офицеры казачьей дивизии, недовольные действиями англичан, пытались установить контакт с советским командованием, что свидетельствовало «о сильных антианглийских настроениях офицеров иранской казачьей бригады и тех групп правящих кругов Ирана, с которыми они были связаны» [80, стр. 234]12. 12

Интересно отметить, что еще накануне подписания англо- иранского соглашения 1919 г. командующий казачьей дивизией полковник Старосельский, ссылаясь на антианглийские настроения среди казаков, угрожающе заявил правительству, что казачья дивизия никогда не согласится служить под началом офицеров другой национальности, а в случае насильственных действий англичан перейдет на сторону Деникина или даже большевиков [108а, стр. 1145— 1146].

Лишенное последней опоры внутри страны, правительство Восуга од-Доуле, по существу, было обречено на бездействие. Доклад англо-иранской комиссии военных экспертов так и не был утвержден правительством. Рекомендации английских финансовых советников во главе с Эрмитейдж-Смитом фактически не осуществлялись. Хотя выборы в меджлис приближались к концу, правительство постоянно откладывало созыв меджлиса из опасения получить вотум недоверия [1086, стр. 505, 512—516, 525, 589].

Таким образом, уже к лету 1920 г. определился провал английской политики в Иране. «Со времени большевистской высадки (в Энзели. — С. А.) соглашение можно считать мертвым, — писал Дж. Бальфур, — по британскому военному престижу был нанесен такой удар, что я не думаю, чтобы какой-либо персидский министр мог после этого обеспечить ратификацию англоперсидского соглашения. Это было настолько очевидно, что даже заключившие его министры не сделали никакой попытки к этому» [98, стр. 131, 188—189].

Тем не менее правящие круги Великобритании не собирались отказываться ни от прежней политики, ни от старых методов ее проведения. В меморандуме чиновника «Форин-Оффиса» Овея от 25 июня 1920 г. констатировалось, что англо-иранское соглашение все еще остается «краеугольным камнем» английской политики [1086, стр. 541—542]. Возглавляемые Керзоном руководители британской политики в Иране по-прежнему ориентировались на помещичье-феодальные силы страны и настаивали на сильной абсолютистской власти.

Представители же британского империализма в Иране (финансовый советник Эрмитейдж-Смит, его заместитель Дж. Бальфур, глава англо-иранской комиссии военных экспертов генерал Диксон и др.) пришли к выводу о необходимости изменения методов английской политики в стране, переориентации на более либеральные, националистические силы и создания «конституционного» правительства. Это направление английской политики в Иране возглавил новый британский посланник в Тегеране Герман Норман, назначенный на эту должность еще в феврале в связи с переводом П. Кокса на должность верховного комиссара Англии в Ираке, но прибывший в страну лишь в июне 1920 г. [1086, стр. 522, 585—587, 593—595]. Возникшие среди правящих кругов Англии расхождения по вопросу о дальнейшем направлении британской политики в Иране явились новым проявлением кризиса английской колониальной политики в этой стране.

Новый британский посланник сразу же поставил перед Керзоном вопрос о замене Восуга од-Доуле (правительство которого фактически было уже сметено волной национально-освободительного движения) популярным в националистических кругах деятелем. 25 июня, использовав колебания Керзона, Г. Норман, действуя фактически без инструкций [1086, стр. 545, 611], побудил правительство Восуга од-Доуле выйти в отставку. Новым премьером был назначен вопреки желанию Керзона [1086, стр. 535] Мошир од-Доуле, популярный в националистических кругах деятель либерального крыла феодально-помещичьего лагеря. В состав нового кабинета вошли и другие видные националисты: Мостоуфи оль Мамалек, Мотамен оль-Мольк, Мохбер ос-Салтане, Мо саддык ос-Салтане.

Между Г. Норманом и Моширом од-Доуле была до стигнута следующая договоренность относительно политики нового кабинета: с целью подготовить «общественное мнение» к принятию соглашения 1919 г. правительство должно было издать официальную декларацию о временной приостановке всех мероприятий по его осуществлению; провести новые выборы в меджлис, поскольку незаконный порядок избрания депутатов при Восуге од-Доуле вызвал повсеместное недовольство общественности; послать миссию в Москву для нормализации советско-иранских отношений. После этого Мошир од-Доуле считал возможным добиться ратификации меджлисом соглашения 1919 г. Для осуществления этой политики он требовал продолжения английской финансовой помощи 10.

«Либерализация» британской политики в Иране была предпринята Г. Норманом с целью предотвратить дальнейший рост революционного движения. В то же время приостановка мероприятий по осуществлению англо иранского соглашения давала правящим кругам Ирана и английским империалистам возможность маневрировать, прикрывать вооруженную борьбу с освободительным движением необходимостью единства действий националистов.

Поставленный перед свершившимся фактом, Керзон после некоторых колебаний вынужден был частично согласиться с действиями своего посланника. В телеграмме от 1 июля он сообщил Г. Норману о согласии Англии продлить срок выплаты субсидий на четыре месяца, начиная с июля, с тем чтобы за этот период меджлис утвердил соглашение. На содержание казачьей дивизии и другие военные цели предлагалось начать выплату обусловленного соглашением 1919 г. займа в 2 млн. ф. ст. Одновременно Керзон категорически возражал против отправки иранской правительственной миссии в Москву. В заключение он писал: «Правительство Его Величества не намерено отказываться от общей линии политики, которой оно неизменно следовало на всем протяжении администрации Восуга од-Доуле» [1086, стр. 553—554].

Правительство Мошира од-Доуле отказалось от получения займа, сославшись на то, что этот шаг противоречил бы его собственной декларации. А через некоторое время после прихода к власти, несмотря на недовольство Керзона, оно начало переговоры о восстановлении отношений с Советской Россией. В ноте министра иностранных дел Ирана Мошар ос-Салтане от 2 августа 1920 г., переданной Советскому правительству через поверенного в делах Ирана в Лондоне, сообщалось о назначении иранского посла в Стамбуле Мошавер оль-Мамалека чрезвычайным послом при Советском правительстве для ведения переговоров [32, То III, стр. 153]. В конце октября Мошавер оль-Мамалек прибыл в Москву.

Однако правительство Мошира од-Доуле не стремилось к последовательному использованию дружественного содействия Советского правительства против засилья английского империализма в стране. В восстановлении отношений с Советской Россией, являвшемся одним из основных требований национально-освободительного движения, оно искало прежде всего возможность ослабить это движение в целях сохранения позиций правящей верхушки. Кроме того, нормализацией отношений с Советским правительством и проведением тактики затяжек и проволочек в отношении к англо-иранскому соглашению 1919 г. правительство Мошира од-Доуле, по существу, стремилось вернуться к традиционной линии внешнеполитической ориентации господствующих классов Ирана — лавированию между Россией и Англией, использованию в интересах правящей верхушки противоречий между этими державами.

В то же время, отражая интересы широких националистических КруГОВ, НеДОВОДЬШіЕІаЇЇЕДИИСКОЙ политикой в Иране, Мошир од-Доуле сделал попытку привлечь в страну америкащхкий~-к^йит^. Решено" было пригласить американских советников для работы в военном министерстве, министерствах финансов, общественных работ, департаменте здравоохранения: создать национальный

банк под руководством американского эксперта; предоставить американским компаниям концессии на строительство железных и шоссейных дорог, а также эксплуатацию нефтяных ресурсов Северного Ирана [114, стр. 100—101].

Выдвинутая таким образом правительством Мошира од-Доуле «программа экономического возрождения» Ирана фактически была первой крупной после войны попыткой националистических кругов, ориентировавшихся в годы войны на германский империализм, опереться на другую «нейтральную» державу в целях предотвращения экономического и политического поглощения ^страны английским капиталом.

Американский империализм, активно добивавшийся ь послевоенные годы «равных возможностей» в деле эксплуатации природных ресурсов стран Азии, в том числе и Ирана, и приступивший к расширению своего контроля над мировыми ресурсами нефти, особый интерес проявил к получению нефтяной концессии в Северном Иране Компания «Стандард ойл оф Нью-Джерси» сразу же изъявила готовность взять на себя эксплуатацию североиранских нефтяных месторождений, хотя это и грозило ей крупными осложнениями с Англо-персидской нефтяной компанией. Дело в том, что весной 1920 г АПНК без санкции иранского правительства приобрела у русского подданного Хоштария полученную им в годы войны концессию на добычу нефти в северных провинциях Ирана и создала на этой основе совместно с «Бирма ойл компани» общество «Норт ПершеН ойлс» [192, стр. 331].

С целью укрепить «Стандард ойл» в ее решении иранский посланник в Вашингтоне заявил в августе 1920

г. государственному секретарю США, что его правительство предпочитает предоставить концессию в cej верных провинциях американской, нежели другой иностранной, компании. В начале сентября министр иностран-* ных дел Ирана прямо заявил американскому посланнику в Тегеране Колдуэллу, что нынешнее иранское правительство считает концессию Хоштария незаконной и что меджлис непременно аннулирует ее. Однако до созыва меджлиса правительство Мошира од-Доуле не считало возможным разрешить «Стандард ойл» начать поисковые работы в СевернОхМ Иране [1346, стр. 352—355] и. Попытка же Керзона заставить премьера признать законность концессии Хоштария не увенчалась успехом [1086, стр. 600—601, 614].

Одновременно кабинет Мошира од-Доуле активно проводил в жизнь решение о приостановке всех мероприятий по осуществлению англо-иранского соглашения. Финансовая и военная миссии, не имея возможности продолжать работу, находились в стране в весьма двусмысленном положении. Эрмитейдж-Смит решил было уйти в отставку, но в августе 1920 г. был послан в Лондон для переговоров с АПНК и проверки ее расчетов с иранским правительством [1086, стр. 570—571, 593—595; 179,

стр. 99]. Были вынуждены выехать из Ирана («до ратификации соглашения») и два военных советника [1086, стр. 591]. Генералу Диксону и другим оставшимся английским специалистам, по свидетельству Дж. Бальфура, также «не дали возможности показать себя на деле» [98, стр. 132].

Более того, Мошир од-Доуле, к явному неудовольствию англичан, назначил командира казачьей дивизии полковника Старосельского главнокомандующим армией, поручив ему объединить усилия казачьей дивизии, жандармерии и других частей в борьбе с национально-освободительным движением в северных провинциях [98, стр. 197; 58, стр. 176, 188]. К сентябрю 1920 г. революционное движение в Иранском Азербайджане было подавлено, а единый антиимпериалистический фронт в Гиляне был расколот путем переговоров с Кучек-ханом.

Хотя проводимая правительством Мошира од-Доуле политика подавления национально-освободительного движения отвечала интересам английского империализма, однако приостановка мер по осуществлению соглашения 1919 г. и одновременные просьбы финансовой и военной помощи вызывали подозрения Керзона. В телеграммах Г. Норману от 19 и 31 июля министр иностранных дел Англии выражал сомнение в искренности заявлений Мошира од-Доуле о его конечном намерении ратифицировать соглашение. Керзон упрекал Г. Нормана в том, что действия премьера находятся в полном противоречии с его обещаниями, что премьер использует выгоды соглашения, но игнорирует обязательства [1086, стр. 567—568, 581—582]. Тем не менее Керзон не считал необходимым заменять кабинет Мошира од-Доуле Другим и только выражал желание, чтобы он до конца октября, т. е. до истечения четырехмесячного срока выплаты субсидий, решил судьбу соглашения 1919 г. [1086, стр. 592, 595—596].

Однако уже 25 сентября Г. Норман в телеграмме Керзону писал, что падение правительства Мошира од-Доуле теперь не вызовет его сожаления, как это было два месяца назад, так как в результате принятых им мер в значительной степени удалось рассеять имевшееся среди господствующих классов недоверие к английской политике в Иране и настолько сильно увеличить шансы прохождения англо-иранского соглашения через меджлис, что этого можно достичь и с другим правительством [1086, стр. 611—612]. В действительности Г. Норман сам убедился к этому времени в том, что проводимый им курс не даст желаемых результатов, тем более что предоставленный английским правительством четырехмесячный срок для ратификации соглашения был уже на исходе. «Подобно многим другим,— пишет Дж. Бальфур,— я никогда не придавал ни малейшего значения заявлениям правительства о желании довести дело до конца. Если в действительности такие намерения все же имелись, абсолютно ничего не было сделано, чтобы их осуществить» [98, стр. 195].

Еще 20 июля Г. Норман потребовал от Мошира од- Доуле созыва меджлиса, на что премьер заявил, что необходимо провести хотя бы переизбрание тех депутатов, которые не пользуются доверием населения [1086, стр. 569; 172, стр. 60—61]. В середине сентября Г. Норман узнал, что выборы не только не закончились, но в некоторых местах и не проводились в связи с боязнью местных властей вызвать против себя недовольство населения. Хотя можно было составить кворум из депутатов, избранных при Восуге од-Доуле, правительство не решалось созывать меджлис [1086, стр. 606—607, 617].

К тому же сложившаяся ситуация на севере не только уменьшила шансы на утверждение соглашения 1919 г. меджлисом, но и создала угрозу всем английским позициям в стране. Несмотря на раскол единого антиимпериалистического фронта в Гиляне, революционные силы этой провинции продолжали успешно сдерживать наступление правительственных войск и даже перешли в контрнаступление, выдвинув план похода на Тегеран. В это же время по просьбе правительства Гилянской республики правительство Советского Азербайджана, обеспокоенное английской угрозой своим границам, направило в Гилян войска.

Неудачам на гилянском фронте в значительной мере способствовал рост антианглийских настроений среди казаков. В августе—октябре 1920 г. казаки дважды сдавали столицу Гиляна — Решт, не оказывая фактического сопротивления повстанцам, причем оставляли даже позиции, которые занимали английские войска вблизи города. Вторичная эвакуация Решта, по мнению британского командования, не была вызвана какой-либо военной необходимостью, поскольку казаки не были даже атакованы и сдали город без боя [1086, стр. 598— 599, 618; 39, стр. 109—110]. Ссылаясь на эти факты, английское командование переложило Вину за неудачи на гилянском фронте на русских офицеров казачьей дивизии. В середине сентября между английским командованием в Иране и полковником Старосельским произошел крупный конфликт. Последний без обиняков заявил, что окажет сопротивление всяким планам реорганизации дивизии, и в первую очередь перережет английские коммуникации, связывающие британские войска в Иране с их базой в Месопотамии [1086, стр. 605].

Английское правительство было вынуждено принять срочные меры для защиты центральных провинций от наступления гилянских отрядов. 26 сентября командующий британскими войсками в Иране генерал Чампейн, весьма скептически относившийся к возможности обороны столицы, был заменен генералом Айронсайдом. В начале октября английский кабинет, несмотря на сопротивление военного министерства, настаивавшего на выводе войск из Ирана до наступления зимы, принял решение (с целью помочь иранскому правительству в борьбе «против внутренних и внешних врагов») оставить войска в стране до весны 1921 г. [1086, стр. 614—615, 670—671].

Когда же 21 октября казаки вторично оставили Решт, Г. Норман и Айронсайд потребовали у премьера и шаха немедленного смещения русских офицеров и замены их британскими инструкторами с целью реорганизации дивизии. В случае отказа они угрожали прекращением выплаты субсидий и выводом английских войск из Северного Ирана. Мошир од-Доуле согласился сместить Старосельского, но категорически отказался допустить английских офицеров в дивизию, сославшись на то, что эта мера будет противоречить политике его кабинета и ослабит перспективы ратификации соглашения [1086, стр. 618—621].

Предпринятая Г. Норманом акция привела 27 октября 1920 г. к отставке правительства Мошира од-Доуле. Г. Норман и в этот раз действовал без инструкций Керзона и только постфактум просил санкционировать свои действия. При этом он ссылался на то, что пребывание русских офицеров во главе казачьей дивизии и их противодействие реорганизации вооруженных сил Ирана не позволили бы осуществить англо-иранское соглашение в случае его ратификации, что он был вынужден действовать самостоятельно, поскольку неожиданно появившаяся возможность их смещения могла быстро исчезнуть [1086, стр. 619—620, 633—634; 98, стр. 203].

Одновременно Г. Норман решил привести к власти одного из крупнейших иранских феодалов — Сепехдара, рассчитывая, что тот установит полицейскую диктатуру в стране и продолжит проводимую Восугом од-Доуле политику арестов и репрессий.

Изменение в проводимом английским посланником курсе было вызвано тем, что в сложившихся к этому времени условиях продолжение политики опоры на националистические элементы либерального крыла феодально-помещичьего лагеря не могло больше оправдать себя. Логика дальнейших уступок национально-освободительному движению требовала теперь отказа от соглашения 1919 г. И Г. Норман был вынужден склониться к установлению «сильной власти» в Иране, т. е., по существу, вернуться к проведению первоначального курса Керзона 11.

Несмотря на просьбы Г. Нормана, английский кабинет отказался от дальнейшей выплаты субсидий, согласившись лишь на авансирование иранского правительства Шахиншахским банком. Вместе с тем Керзон настаивал на созыве меджлиса и окончательном решении до конца года судьбы англо-иранского соглашения [1086, стр. 627, 632—633, 637; 152, стр. 289—291].

В начале ноября 1920 г. был сформирован новый иранский кабинет во главе с Сепехдаром. Однако расчеты английской дипломатии с помощью реакционной феодальной верхушки укрепить свои позиции в Иране в создавшихся условиях были обречены на провал. Новый премьер, по существу, был вынужден следовать политике предшествующего кабинета.

Правительство Сепехдара продолжило начатые Мо- широм од-Доуле переговоры в Москве по заключению ирано-советского договора, хотя также занимало в этом вопросе двойственную позицию. Так, согласившись вначале принять в Тегеране Ф. А. Ротштейна в качестве полпреда РСФСР в Иране, оно спустя некоторое время отказалось от этого впредь до подписания договора [1086, стр. 685, 695, 729; 146, стр. 64]. Переговоры с Советским правительством Сепехдар стремился главным образом использовать с целью ослабить национально- освободительное движение в стране и предотвратить мерещившуюся ему, как и многим другим представителям господствующих классов, опасность «большевистского вторжения» в Иран 12. Тем не менее продолжение ирано-советских переговоров являлось крупной уступкой правящих кругов национально-освободительному движению.

Кабинет Сепехдара фактически продолжал политику Мошира од-Доуле и в отношении англо-иранского соглашения. С согласия английского посланника новый премьер, подобно своему предшественнику, издал декларацию, в которой заявил, что до утверждения соглашения меджлисом не предпримет никаких шагов по его выполнению, но одновременно, в отличие от него, принял меры для созыва меджлиса. 17 ноября губернаторам провинций был направлен циркуляр, требовавший прибытия избранных депутатов в Тегеран [178, стр. 46—47, 51]. Однако эта мера ничего не дала. Провинциальные власти, по существу, не выполняли распоряжений правительства. Многие депутаты под различными предлогами по нескольку раз откладывали поездку, часть столичных же депутатов, опасаясь народного возмущения, покинули Тегеран [1086, стр. 643, 651]. Сепехдар предложил англичанам раздать в качестве взяток депутатам 100 тыс. ф. ст., но Керзон отказался от этого шага [1086, стр. 649, 656—657].

Новый кабинет уволил из казачьей дивизии всех русских офицеров, однако не решился заменить их англичанами, хотя при вступлении в должность премьера Сепехдар согласился ввести британских офицеров в казачью дивизию «независимо от соглашения». В телеграмме Керзону от 11 декабря Г. Норман писал, что «отказ нанять британских офицеров был не частью какого-либо детально разработанного плана, а лишь результатом той робости, которая характеризует все персидские кабинеты» [1086, стр. 661]. Только нескольким английским офицерам, приглашенным ранее для организации жандармерии в Азербайджане, была предоставлена возможность неофициально работать среди казакоб в «йекоем неопределенном», «квазисовещательном качестве» [98, стр. 132, 207—208, 219]13. Таким образом, командование казачьей дивизией неожиданно оказалось в руках иранских офицеров.

21 ноября английский посланник вручил Сепехдару ноту (а 24 ноября — устный ультиматум) с требованием разрешить британским инструкторам «независимо от соглашения» начать реорганизацию казачьей дивизии, слив ее лучшие части с другими воинскими формированиями, с тем чтобы до вывода английских войск подготовить самостоятельную иранскую армию, способную противостоять «большевистскому вторжению» [1086, стр. 641—642].

Созванный 27 ноября для рассмотрения английских требований чрезвычайный Верховный совет из представителей светских и духовных феодалов рекомендовал воздержаться от принятия решения до созыва меджлиса под тем предлогом, что он некомпетентен решать столь важный вопрос.

Однако среди части господствующих классов и даже националистических кругов, опасавшихся, что с выводом английских войск иранские вооруженные силы окажутся неспособными самостоятельно противостоять продвиже- нйю гилянской Красной Армии, были сторонники прй^ нятия английских требований. Сеид Зия эд-Дин Таба- табаи, тайный советник правительства Сепехдара, и Сардар Моаззам (Теймурташ), один из видных представителей националистических кругов феодально-помещичьего лагеря, в начале декабря предложили Сепехдару изменить свое решение. Под их влиянием премьер выразил согласие на реорганизацию иранских вооруженных сил британскими офицерами, нанятыми по годовому контракту независимо от англо-иранского соглашения, но при условии предоставления Англией финансовой и военной помощи в сумме 1 млн. ф. ст. Для контроля над расходованием этих денег предполагалось привлечь английских финансовых экспертов.

Убеждая Керзона принять этот план, Г. Норман заявлял, что его осуществление позволит немедленно реализовать наиболее важную часть соглашения 1919 г. и облегчит принятие оставшейся части. Изменение позиции премьера, писал Г. Норман, может вызвать отставку некоторых членов правительства, что позволит ввести в кабинет Сеид Зия эд-Дина и Сардара Моаззама [1086, стр. 653—654, 657; 98, стр. 209]. Позже Г. Норман отмечал, что наличие в распоряжении иранского правительства эффективной вооруженной силы даст возможность созвать меджлис, так как только в этом случае депутаты будут высказываться без страха [1086, стр. 663, 665— 666].

В ответной телеграмме от 9 декабря Керзон писал, что подобная политика не вызывает у него доверия и не должна поощряться, что в сложившейся ситуации единственным путем осуществления соглашения может быть «законная парламентская мера» [1086, стр. 658]. Несмотря на неоднократные попытки Г. Нормана переубедить Керзона, последний 19 декабря вновь подтвердил свою точку зрения [1086, стр. 665].

Неожиданно появившаяся у Керзона приверженность к «законным парламентским мерам» и его отмежевание от действий, совсем недавно составлявших основную черту английской дипломатии, были всего лишь выражением новой ориентации британской колониальной политики в Иране, принятой в конце 1920 г. под давлением ряда обстоятельств. Усиление антиимпериалистического, национально-освободительного движения, ставшего определяющим фактором внутриполитической жизни Ирана, и в особенности успехи гилянской Красной Армии в борьбе с британскими войсками и правительственными отрядами заставили правящие круги Великобритании начать подготовку к эвакуации своих войск из страны. 13 декабря была издана инструкция о немедленном роспуске Хорасанского и Сеистанского корпусов на востоке Ирана [1086, стр. 663]. Был предусмотрен также роспуск Корпуса южноперсидских стрелков к концу года. Кабинет Сепехдара был официально уведомлен о решении английского правительства вывести из Ирана весной 1921

г. британские войска. 15 декабря военный министр Англии У. Черчилль официально заявил об этом решении в палате общин; 4 января английский кабинет установил точную дату начала вывода войск — 1 апреля 1921

г., а к этому времени было решено вывезти из Ирана все британские войсковые обозы [152, стр. 289—290; 153, т. 136, стр. 537; 162, 16.XII.1920; 1086, стр. 682— 683]14.

Ослаблению позиций английского империализма в Иране способствовал также успешный ход советско- иранских переговоров. Разработанный в начале декабря 1920

г. проект советско-иранского договора был одобрен созванным вторично 1 января 1921 г. Верховным советом, который постановил внести на обсуждение будущего меджлиса одновременно этот проект и английские требования. В ходе обсуждения поднятого в начале ноября 1920 г. иранским правительством вопроса о 'выводе азербайджанских советских войск из Гиляна правительство Азербайджанской ССР, вынужденное держать войска в районе Энзели и Решта в целях самообороны и недопущения к своим границам английских войск, находившихся в Казвине, предложило вьивести с иранской территории одновременно азербайджанские и английские войска под контролем смешанной ирано-англо-азербайджанской комиссии [32, т. III, стр. 491—493]. Это предложение, поддержанное правительством РСФСР, в ходе дальнейших переговоров было принято и иранской стороной.

Дружественная позиция Советского правительства

по отношению к Ирану и его стремление оказать иранскому народу морально-политическую поддержку в восстановлении независимости страны, в освобождении от английского ига воспринимались британскими империалистами как стремление ввести советские войска в Иран. При этом весьма характерно, что англичан беспокоила угроза не только вооруженного «вторжения», но и «средствами пропаганды» (как отмечалось в меморандуме одного из высокопоставленных чиновников «Форин-Оф- фиса», Дж. Черчилля, от 20 декабря 1920 г.) [1086,

стр. 666—667]. Более того, генерал Айронсайд 19 января 1921

г. на собрании глав иностранных дипломатических миссий в Тегеране заявил, что, несомненно, вслед за «большевистским вторжением» в столице начнется революция [1086, стр. 700].

Представителей иностранных государств в Иране охватила паника и растерянность. Еще в начале декабря 1920 г. все иностранные подданные и консульства ' эвакуировались из Тебриза. Со второй половины декабря командование английской армии в Иране начало подготовку к эвакуации из страны гражданских лиц. 6 января Г. Норман объявил на собрании в британской миссии глав английских предприятий об эвакуации женщин и детей. Шахиншахский банк был вынужден принять решение о прекращении всех операций и закрыл свои отделения в Тебризе, Мешхеде, Кермане, а 24 декабря объявил о возможности полной эвакуации [1086, стр. 647, 664, 679—680, 688, 703, 708, 716; 88, № 61, 1921, стр. 12; 98, стр. 210; 32, т. IV, стр. 12, 661].

В этих условиях правящие круги Англии были вынуждены встать на путь пересмотра своей политики в стране. Столкнувшись с невозможностью сохранить свое господство над всем Ираном, Керзон и другие руководители английской политики, стремясь сохранить позиции Англии хотя бы в центральной и южной частях страны, решили пойти на раскол Ирана и создание так называемой Южноперсидской федерации, зависимой от Англии.

Весьма характерен в этом отношении упоминавшийся выше меморандум Дж. Черчилля от 20 декабря 1920

г., содержащий конкретные рекомендации относительно дальнейшей линии политики. Меморандум исходит из того, что вывод британских войск неизбежно при ведет к «большевистскому вторжению» в Иран и установлению в северной части страны «разновидности Советов». Исходя из этих предпосылок, Дж. Черчилль предлагал составить правительство из «сильных личностей» вроде известного реакционера Эйн од-Доуле, перевести столицу в Исфаган, заручиться поддержкой бахти- арских племен, сохранить Корпус южноперсидских стрелков, а также оставить всякие попытки ратификации соглашения 1919 г. и реорганизации казачьей дивизии британскими офицерами, как бесполезные и даже вредные. Эти меры, по мнению Дж. Черчилля, позволили бы «спасти от большевизма» Центральный и Южный Иран и сохранить Англо-персидскую нефтяную компанию [1Q86, стр. 666—669].

Основные пункты этого меморандума были положены в основу иранской политики английского кабинета. Они почти полностью повторяются в инструкциях Керзона Г. Норману. Начиная с 23 декабря министр иностранных дел несколько раз предостерегал своего посланника от поощрения всякого рода планов в духе предложений Сеида Зия эд-Дина и Сардара Моаззама с мотивировкой, слово в слово совпадающей с положениями меморандума. 3 января 1921 г. Керзон писал: «В этих условиях мы рассматриваем ситуацию с точки зрения британских интересов в Персии, с целью защиты последних в центре и на юге и спасения по возможности большей части страны от опустошения большевизмом» [1086, стр. 680]. Вместе с тем Керзон проявил безразличие к ратификации соглашения и предложил Г. Норману рассмотреть возможности достижения соглашения с главами бахтиарских племен и использования южноперсидских стрелков в целях сохранения английского влияния в Южном Иране и защиты нефтепромыслов [1086, стр. 670—671, 679—680, 682]. В середине января Керзон добился санкции английского казначейства на сохранение Корпуса южноперсидских стрелков до 31 марта 1921

г. [1086, стр. 693, 697].

Новая ориентация английской политики в Иране получила дальнейшее развитие в меморандуме британского верховного комиссара в Ираке П. Кокса от 29 января 1921

г., получившем высокую оценку Керзона. В меморандуме предлагалось продолжать держаться за Тегеран, но в случае необходимости перейти на юг. В этом

случае предполагалось склонить феодальных правителей Поште-Куха и Мохаммеры, вождей бахтиарских и каш- кайских племен объявить о своей независимости от тегеранского правительства и заключить между собой пакт

о союзе. Такая конфедерация, по мнению П. Кокса, стала бы «непреодолимым бастионом против большевистской агрессии» и лучшей защитой британских интересов в Иране [1086, стр. 712—714].

Таким образом, новая ориентация в иранской политике Великобритании была направлена на сохранение английского господства в зависимости от обстоятельств либо во всем Иране, либо в южной части страны. Отсюда вытекала двойственная, выжидательная позиция британской дипломатии, особенно ярко проявившаяся в отношении к соглашению 1919 г. С начала 1921 г. Англия фактически отказалась от соглашения. Это должно было обеспечить ей в случае надобности свободу действий на юге, поскольку его заключение сопровождалось отказом от соглашения 1907 г. о разделе Ирана на сферы влияния; возвращение же к этому соглашению было облегчено тем, что Англия в свое время предусмотрительно воздержалась от его формальной денонсации. Точно так же теперь английское правительство заняло выжидательную позицию в отношении денонсации соглашения 1919 г. Как и в случае с соглашением 1907 г., это сохраняло за правящими кругами Великобритании возможность вновь* вернуться к нему при благоприятных условиях [подробнее см.: 9, 11]15.

Приступив к осуществлению нового курса политики в Иране, британские дипломаты с конца 1920 г. начали обсуждать с правящими кругами планы перевода столицы на юг. Хотя Сепехдар сразу же выразил готовность переехать с правительством в Исфаган, его кабинет в ситуации, вызванной приближающимся выводом британских войск, уже не устраивал. Англию. Г. Норман писал 13 января: «Вывод из страны единственной защиты против большевиков побудил его в последнее время искать поддержки демагогов, которые открыто признают, что видят спасение Персии в соглашении с Российским Советским Правительством» [1086, стр. 689, 693—694].

В середине января Г. Норман предложил Керзону два варианта «сильного» правительства. Первый из них предусматривал создание кабинета во главе с Носретом од-Доуле, который в это время после длительного пребывания в Европе прибыл в Иран и находился в Керман- шахе; второй — во главе с известным националистом Мостоуфи оль-Мамалеком, однако в правительство должны были войти и такие реакционеры, как Фарман- Фарма и Эйн од-Доуле. Считая Носрета од-Доуле наиболее подходящей фигурой на случай перевода столицы на юг, Керзон одобрил первое предложение Г. Нормана [1086, стр. 694, 697—699]16.

Для обеспечения поддержки бахтиарских ханов Керзон направил в Иран в помощь Норману известного английского агента майора Ноэля [1086, стр. 699, 714], который еще в годы войны действовал среди бахтиарских и других племен, будучи английским консулом в Ахвазе [109, стр. 34]. Спустя полгода после приезда в Иран Ноэль писал верховному комиссару Англии в Ираке П. Коксу: «Я был послан в Персию... в январе, когда казалось, что за уходом наших войск последует большевистское вторжение и создание советского правительства, вследствие чего у нас развязались бы руки на юге. Этот прогноз оказался неверным. Вместо того чтобы двигаться вперед, большевики ушли... Их политика состоит в том, чтобы сохранить целостность Персии и предупредить во что бы то ни стало образование нами южной федерации» 17.

Таким образом, в целях сохранения и упрочения своих позиций на юге правящие круги Англии взяли курс на усиление децентрализации Ирана и поощрение гражданской войны в стране18. На карту было поставлено само существование иранской государственности. Как реакция на империалистическую политику Англии, действующей по принципу «разделяй и властвуй», как выход из того глубокого и затяжного экономического и политического кризиса, в который ввергли страну британские империалисты, 21 февраля 1921 г. (по иранскому календарю—3 хута 1299 г.) в Тегеране был совершен государственный переворот.

ПРЕДПОСЫЛКИ И ПОДГОТОВКА ГОСУДАРСТВЕННОГО ПЕРЕВОРОТА 1921 г.

«Переворот 3 хута», как принято называть в иранской литературе государственный переворот 1921 г., хотя и был верхушечным по форме, отражал глубокие внутренние процессы. При этом в программе заговорщиков явственно прослеживаются две противоречивые тенденции, одна из которых соответствовала интересам помещичье-феодаль- ных кругов столицы, другая — буржуазно-помещичьих кругов северных провинций.

Приближавшийся вывод британских войск в условиях продолжавшегося демократического движения побуждал имущие классы искать новые пути и методы сохранения своего господства. Проанглийские круги Тегерана — помещики-феодалы и особенно верхушка купечества, связанные торговыми операциями с Англией, видели в британском империализме естественного союзника в борьбе с национально-освободительным движением. Интересы этих кругов заключались в том, чтобы, с одной стороны, предотвратить назревший революционный взрыв и, с другой — сохранить основные позиции Англии в стране.

Однако сохранение английских позиций в создавшейся в Иране ситуации в прежней форме было невозможно. В телеграмме от И февраля Г. Норман писал Керзону: «Наши друзья единодушно просят нас спасти их от увеличивающихся затруднений отказом от него (согла шения 1919 г.— С. А.). Группа, состоящая из 55 хорошо расположенных к нам депутатов (меджлиса.— С. Д.), сейчас публично заявила, что будет противодействовать ему с целью опровергнуть обвинения, выдвинутые против них в получении от нас взяток для его поддержки» [1086, стр. 720—721]19. Эти круги стремились к сохранению английских позиций в стране в замаскированной форме.

Об этом же свидетельствует встреча 39 депутатов меджлиса с Г. Норманом, состоявшаяся на квартире Теймурташа. Депутаты убеждали английского посланника в необходимости отказаться от соглашения 1919 г. и согласиться на нормализацию отношений Ирана с Советской Россией, что, по их мнению, помогло бы справиться с революционным движением в стране. Вместе с тем депутаты заверили Г. Нормана, что с открытием меджлиса приложат все усилия для «защиты политических интересов Англии» и путем проведения финансовых и военных реформ будут добиваться того, чтобы «коммунизм никогда не мог найти себе дорогу на территорию этой страны». На следующий день эта группа депутатов опубликовала открытое письмо, в котором потребовала аннулирования соглашения 1919 г. [193, стр. 57; 107,

стр. 138].

К этому времени большую популярность среди тегеранских аристократов и купцов приобрел Сеид Зия эд- Дин. Тесно связанный с английской миссией в период правления Восуга од-Доуле, Сеид Зия эд-Дин, как указывалось выше, после начавшегося провала соглашения 1919

г. вынужден был отказаться от проявления своей англофильской ориентации. Вращаясь в националистических кругах, Сеид Зия эд-Дин сумел расположить к себе ряд националистически настроенных деятелей, в том числе известных демократическими убеждениями поэтов Эшки, Арефа, полковника жандармерии Мохаммед Таги- хана и др. Связи Сеид Зия эд-Дина с националистами при его приверженности к Англии были особенно заман чивы для помещичье-компрадореких кругов Тегерана. Свертывание деятельности Шахиншахского банка, принявшего решение оплачивать чеки иранских держателей только через английскую миссию 20, еще больше подняло авторитет Сеид Зия эд-Дина среди этих кругов, поскольку он был одним из немногих лиц, имевших доступ в миссию. «Банковские ограничения,— пишет П. Эвери,— случайно сделали на время Сеид Зия эд-Дина ключевой фигурой, к которой шах и богачи вынуждены были обращаться, чтобы обеспечить оплату их чеков» (97 стр. 222]. Характерно, что вышеупомянутые 39 депутатов меджлиса опубликовали свое письмо в издаваемой Сеид Зия эд- Дином газете «Раад» [193, стр. 30, 57, 119, 350].

В этих условиях Сеид Зия эд-Дин возродил тегеранский филиал «Комите-йе ахан» («Железного комитета»), созданного еще в начале 1919 г. в Исфагане при активном участии английского консула с целью обеспечить правительству Восуга од-Доуле опору среди государственных служащих21. С комитетом Сеид Зия эд-Дина тесно сотрудничала группа «демократов», входившая ранее в состав правого крыла партии [197, стр. 114—115, 150—151]. Кроме того, в комитет вошло несколько высших офицеров казачьей дивизии [178, стр. 96—97].

Будучи советником правительства Сепехдара и под- I

держивая тесные связи с английской миссией, Сеид Зия эд-Дин в тончайших деталях знал сложившуюся в стране обстановку. Фактический отказ Англии от соглашения 1919

г. и прекращение ею финансовой помощи правительству были использованы Сеид Зия эд-Дином и членами возрожденного им тайного «Комите-йе ахан» для выработки программы захвата власти, основное место в которой занимали формальное аннулирование соглашения 1919 г. и аресты ряда вельмож и сановников с целью получения денежных средств. Правда, в условиях роста демократического движения Сеид Зия эд-Дин считал необходимым проведение ряда реформ в интересах буржу азно-помещичьих кругов22. Вместе с тем проведение этих мероприятий было призвано создать впечатление прихода к власти «независимого от Англии» и «революционного» правительства.

Таким образом, выход из кризиса, в котором оказалась проанглийская политика правящих кругов, Сеид Зия эд-Дин в условиях приближающегося вывода британских войск стремился найти на той же проанглийской внешнеполитической платформе, что и Восуг од-Доуле, но замаскированной псевдореволюционной формой. Еще в декабре 1920 г. свое согласие войти в кабинет Сепех- дара Сеид Зия эд-Дин обусловил созданием 15-тысячной вооруженной армии. Английский отказ побудил его действовать самостоятельно. П. Эвери полагает, что он мог договориться с Мохаммед Таги-ханом, назначенным еще Моширом од-Доуле командующим войсками и жандармерией Хорасана, однако этому препятствовала отдаленность этой провинции от центра [97, стр. 225, 231].

Дж. Бальфур по этому поводу писал: «Он (Сеид Зия эд-Дин.— С. А.) был вынужден, таким образом, обдумывать, может ли достаточная группа людей быть завербована среди армянских и кавказских жителей столицы, но, насколько мне известно, никакая акция в этом направлении не была предпринята к тому времени, когда были получены предложения от другой группы» [98, стр. 218— 219].

Национальная буржуазия и помещики на севере страны к этому времени уже отошли от национально-освободительной борьбы. Представляемые Кучек-ханом буржуазно-помещичьи круги Гиляна еще в конце июля 1920

г. пошли на раскол единого антиимпериалистического фронта. Начавшийся переход руководства движением в руки полупролетарских и пролетарских элементов и обнаружившаяся тенденция перерастания антиимпериалистического, национально-освободительного движения в аграрную революцию напугали тесно связанную с феодальным землевладением национальную буржуазию. Вместе с тем в результате допущенных молодой Иран- ской коммунистической партией ошибок тактического, левосектантского порядка «национальная буржуазия отошла от движения, не исчерпав своих революционных возможностей» [39, стр. 156].

Опасаясь углубления революционного движения, бур- жуазно-помещичьи круги были вынуждены искать иные пути осуществления своих требований (покончить с господством британского империализма и восстановить политическую независимость страны, ограничить власть и привилегии феодальной аристократии, ханов, Каджар- ской династии, обеспечить при помощи реформ условия для развития национального капитализма). В сложившейся ситуации наиболее приемлемым для буржуазно- помещичьих кругов средством осуществления их требований являлось проведение реформ сверху, путем овладения государственным аппаратом, что вместе с тем дало бы возможность усилить его сопротивляемость возросшей экспансии империализма.

Эти настроения не могли не захватить иранскую армию. Среди офицеров, бывших в основном выходцами из купечества, помещиков и зажиточных крестьян, часто имели место самоубийства в знак протеста против соглашения 1919 г. и англофильской политики иранских кабинетов [193, стр. 40]. В условиях начавшегося отхода буржуазно-помещичьих кругов от национально-освободительного движения и отсутствия в Иране каких-либо устойчивых политических организаций армия являлась единственной организованной силой в стране, способной осуществить требования этих кругов. Наиболее боеспособной и дисциплинированной частью иранской армии была казачья дивизия.

В советской исторической литературе справедливо указывается, что казачьи части являлись наиболее верной опорой шахского правительства, проводником влияния царской России и вообще оплотом реакции. В борьбе с развернувшимся в Иране после первой мировой войны национально-освободительным движением казачья дивизия, руководимая русскими офицерами, также играла главную роль. Однако контрреволюционность вовсе не являлась чертой, имманентно присущей казачьим частям. Находясь на переднем крае борьбы с национально-освободительным движением, казачья дивизия более других частей иранской армии подвергалась разлог жению. Систематическая неуплата жалованья тяжело отражалась на благосостоянии рядовых чинов. Приведенные выше факты усиления революционного брожения среди казаков могут быть дополнены показаниями самих англичан.

Спустя две недели после подписания соглашения 1919

г. П. Кокс сообщал Керзону о недовольстве соглашением со стороны «русских и персидских офицеров казачьей дивизии» [108а, стр. 1138]. В середине июня 1920

г. генерал Диксон писал в военное министерство: «Казаки обучены несколько лучше (жандармов.— С. Л.), но их дисциплина является притчей во языцех, и позиция их русских офицеров такова, что .представляется необходимым содержать другие войска, чтобы следить за ними. Только особые обстоятельства вынуждают использовать их против Кучек-хана в Гиляне, но это не влияет на главный вопрос их лояльности» [1086, стр. 524]. Случаи перехода казаков на сторону азербайджанских и гилянских революционеров побудили правящие круги Англии и Ирана задуматься над планом переброски отряда южноперсидских стрелков из Кермана к Тебризу [1086, стр. 524, 534]. О ненадежности казаков писал и Овей в цитированном выше меморандуме от 25 июня 1920 г. [1086, стр. 543], и Керзон в телеграмме Норману от 31 июля [1086, стр. 581]. В меморандуме Эрмитейдж- Смита от 14 февраля 1921 г. отмечалось: «Единственная иолудисциплинированная сила на севере, казачья дивизия, стала деморализованной толпой; она лишилась своих русских офицеров, и трусость тегеранского правительства помешала поставить британских офицеров на их место» [1086, стр. 722].

Прекрасно были осведомлены о настроениях казачьей дивизии и правящие круги Ирана. В конце июня 1920 г Мошир од-Доуле в беседе с Г. Норманом выразил опасение, что дивизия из-за неуплаты жалованья может поднять «флаг революции» [1086, стр. 550]. Шах также опасался, что казаки могут перейти на сторону повстанцев ка севере и двинуться на столицу [1086, стр. 622—623].

Значительную часть командного состава казачьей_ди- визии составляло патриотически настроенное иран-< скбГтгфтщёрство, выступавшее"'как притинГзасилья в ар- їїии русских офицеров, так и против передачи ее под контроль английских инструкторов. Однако в условиях

усиления антианглийскнх настроений среди рядовых казаков иранские офицеры противодействовали английским попыткам добиться смещения русских офицеров, поддерживая все антибританские выступления полковника Старосельского.

Наряду с Масуд-ханом и Казем-ханом, молодыми офицерами жандармерии, получившими европейское образование и служившими тогда в штабе дивизии, среди казачьих офицеров особенно выделялся полковник Реза- хан,^омандир^хамаданского отряда казачьей дивизтти, переброшенного послё~воины на сёверГ^Именно благодаря Реза-хану была сорвана в последние дни премьерства Мошира од-Доуле предпринятая генералом Айронсайдом попытка использовать иранских офицеров казачьей дивизии для замены русских инструкторов англичанами [подробнее см.: 178, стр. 100—101]. В дни подготовки к перевороту и после него Реза-хан связывал улучшение внутриполитического положения Ирана с необходимостью покончить с господством в стране «недостойных внутренних правителей» и «иностранцев» [см.: 178,

стр. 107—108; 178а, стр. 25— 26], под которыми в тог период могли подразумеваться лишь англичане. На банкете в тегеранском офицерском училище по случаю четвертой годовщины переворота Реза-хан говорил: «Освобождение армии из рук иностранцев и обеспечение ее независимости — вот в чем заключалась философия 3 хута 1299 г. ...И эту старую заветную нашу мечту мы осуществили в ту памятную ночь, когда с небольшим отрядом казаков вступили в Тегеран»23.

Идея государственного переворота ^.лазачью дивизию была привнесена в значительной мере русскими офицерами. Перед англичанами и правящими кругами

Ирана призрак государственного переворота со стороны русского командования дивизией стоял со времени подписания соглашения 1919 г. [108а, стр. 1189, 1241; 98,

стр. 194]. Даже смещение Старосельского и других русских офицеров было проведено правительством Сепехда- ра и англичанами таким образом, чтобы предотвратить всякую попытку с их стороны произвести переворот [58, стр. 190]. Командующему английскими вооруженными силами в Иране генералу Айронсайду стоило немалых усилий помешать казачьей дивизии «дрейфовать», по выражению П. Эвери, в сторону столицы [97, стр. 224—225]J

Таким образом, не только среди рядовой казачьей массы, но и среди офицерской верхушки созревало глубокое недовольство существующим положением I Не исключена вероятность, что иранские Офицеры казачьей дивизии, оказавшись после смещения русского командования во главе дивизии, установили связь с буржуазнопомещичьими кругами северных провинций. Во всяком /случае, углубление революционного движения на севере и неспособность англичан и правительства справиться с ним вооруженным путем наводили казачью верхушку на мысль, что предотвратить назревший революционный взрыв можно лишь путем создания сильного центрального правительства, способного подавить народное движение и в то же время провести сверху некоторые реформы и восстановить независимость страны. В своих целях офицерская верхушка использовала растущее среди рядовых казаков недовольство.

Общность основной цели (предотвращение, назревавшего революцио н до г с>_в.з ры в а), которую ставили перед собой казачьи офицеры и группа Сеид Зия эд-Дина, способствовала их сближению. ([По предложению Казем-ха- на, служившего под началом Сеид Зия эд-Дина в период его дипломатической миссии в Закавказье в начале 1920

г., между обеими группами были начаты переговоры [98, стр. 220—221]. На заседаниях «Комите-йе ахан», которые посещал вместе с другими офицерами и Реза- хан [185, стр. 33], была достигнута договоренность о совместных действиях^

Объединение усилий военной и гражданской партий было обусловлено также существовавшей между ними обоюдной зависимостью. Если Сеид Зия эд-Дину в лице казаков нужна была сила, способная осуществить переворот, то он офицерству нужен был как человек, способный благодаря своим связям с англичанами и знанию государственных дел обеспечить успех переворота. После обсуждения ряда кандидатур руководство движением казачьих частей на Тегеран было возложено на Ре- за-хана, имевшего уже опыт осуществления переворота 24. С целью предотвратить возможность сопротивления вооруженных отрядов, находившихся в столице, Реза-хан достиг соответствующей договоренности с казачьими силами, а Сеид Зия эд-Дин — с жандармскими [178, стр. 84, 102—103, 108—109]25. 13 февраля Сеид

Зия эд-Дин выехал в Казвин, к месту расположения казачьих частей. Уже тогда между обоими лидерами была достигнута договоренность о распределении постов в случае успеха переворота: Сеид Зия эд-Дин должен был стать премьер-министром, а Реза-хан — командиром казачьей дивизии [178, стр. 114—115; 185, стр. 29]. Вскоре представился и подходящий предлог для движения казаков на столицу. В феврале 1921 г. правительство решило заменить ввиду низкой дисциплины дислоцированный в Тегеране отряд из 700 казаков казачьим отрядом из Казвина. Получив приказ, заговорщики двинулись на Тегеран, хотя в последний момент правительство свой приказ отменило [98, стр. 221. Ср. 178, стр. 103].

Благоприятствовало заговорщикам и сложившееся ко времени переворота соотношение английских и иранских военных сил. В 1919—1920 гг., убеждая правящие круги Ирана в бесперспективности возможных со стороны русского командования казачьей дивизии попыток совершить государственный переворот, англичане ссылались на рассредоточенность сил дивизии по отрядам в 1—1,5 тыс. человек и расположение в их фронте и тыле британских войск [108а, стр. 1189, 1241; 1086, стр. 622— 623]. К концу 1920—началу 1921 г., однако, положение существенно изменилось. Назначение Моширом од-Доуле полковника Старосельского командующим всеми вооруженными силами Ирана позволило последнему сконцентрировать в Азербайджане и Гиляне не только всю казачью дивизию, насчитывавшую более 8 тыс. человек [98, стр. 168; 193, стр. 47], но и другие части иранской армии. Численность же английского отряда, дислоцированного в районе Казвина, составляла к ноябрю 1920 г. всего лишь 3,6 тыс. человек. Керзон называл его «единственной защитой Тегерана» [152, стр. 274, 287]26.

Тем не менее накануне выхода из Казвина заговорщики сочли необходимым заручиться согласием английского командования во главе с генералом Айронсайдом. Полковник Смит, один из тех немногих британских инструкторов, которым Сепехдар разрешил неофициально работать в казачьей дивизии, признавал: «Меня просили дать военный совет, и как инструктор я его дал» [159, стр. 35]. Благожелательное отношение английского командования в Иране к заговорщикам помимо хорошо известной им англофильской ориентации Сеид Зия эд- Дина объясняется также поддержкой ими его плана реорганизации иранских вооруженных сил, выдвинутого еще в декабре 1920 г. и отвергнутого Керзоном.

Иранские мемуаристы отмечают вместе с тем факт возникновения разногласий среди английской агентуры в Иране по вопросу о поддержке Сеид Зия эд-Дина. М. Бахар пишет, что генерал Диксон, считавший поддержку заговорщиков изменой, и все сотрудники британской дипломатической миссии в Тегеране были против переворота [193, стр. 109—110]. Можно предполагать, что втелеграмме №107 от 16 февраля 1921г. (день выступления казаков из Казвина), сообщающей о беседе с Носретом од-Доуле и опущенной составителями сборника документов британской внешней политики, Г. Норман сообщил Керзону о возможности переворота27. Однако в последний момент, как пишет А. Бозорг Омид, английские дипломаты капитулировали перед военными [164, стр. 286].

Решившись на этот акт отчаяния, английская агентура одновременно предприняла меры предосторожности на случай каких-либо насильственных действий заговорщиков в отношении иностранцев. Как только казаки двинулись на Тегеран, английские войска передвинулись из Казвина к Кереджу, поближе к столице [178, стр. 106]28. Эту же цель преследовало, по словам Дж. Бальфура, участие представителей британской дипломатической миссии в правительственной делегации, высланной навстречу казакам в окрестности Тегерана. Впоследствии, как отмечает английский историк и дипломат Г. Никольсон, Г. Норман «был несправедливо сделан козлом отпущения за провал (керзоновской политики.— С. Л.), который последовал» [133, стр. 143].

«Переворот 3 хута» свидетельствовал о глубочайшем кризисе британской колониальной политики в Иране, ибо английская агентура в своих действиях руководствовалась пониманием того, что завоеванные Англией в годы войны и первые послевоенные годы позиции уже не могут быть сохранены во всей своей полноте.

33

49