ШПЕНГЛЕР О ТЕНДЕНЦИЯХ РАЗВИТИЯ МИРОВОЙ ПОЛИТИКИ

Джон Фарренкопф, отмечая важность идей Шпенглера для интерпретации и формирования современной ему международной политики, пишет: «“Закат Европы”.,, является не только трудом, ломающим традиционные представления об истории.

Шпенглер видел в нем нетрадиционный учебник международной политики. Эта книга должна была воодушевить немецкую политическую элиту, сформулировать для нее жизненно важные политические задачи в эпоху глобальных войн и привести ее к экономической гегемонии»[262]. В особенности второй том «Заката Европы» дает интерпретацию новых внешнеполитических задач немецкой политической элите.
По мнению Шпенглера, международная политика должна основываться на универсальной философии истории и соответствовать империалистическому духу времени. Являясь видным представителем школы реализма в международных отношениях[263], Шпенглер не только внес важный вклад в развитие этого направления в рамках немецкой традиции, но и оказал влияние на формирование новой науки о международных отношениях. Какие идеи Шпенглера лежат в основе его подхода к анализу международных отношений? Что сформировало его представление о современной мировой политике?
Политику Шпенглер делит на «первоначальную политику» (Urpolitik) и политику времен «высоких культур» (Diplomatie)[264].

Первоначальная политика — это борьба за существование, происходящая в живой природе. В эпоху «высоких культур» она переходит в «высокую политику», которая «желает являться замещением меча более духовным оружием, и предмет тщеславия всякого политика на высоте всех культур состоит в том, чтобы в войне больше почти не возникало нужды»[265]. Таким образом, «высокая политика» означает для Шпенглера прежде всего дипломатию, которая способна, не прибегая к непосредственному применению насилия, разрешать кризисные ситуации. Немецкий исследователь Михаэль Тхондль полагает, что дипломатия является у Шпенглера основным методом преодоления конфликтов[266]. Особое внимание Шпенглер уделяет кабинетной дипломатии XVIII века, которая была своеобразной вершиной развития европейского политического искусства.
Государства эпохи «высоких культур» должны, по мнению Шпенглера, постоянно вести между собой скрытую или открытую войну, чтобы оставаться «в форме». При этом внутренняя политика должна целиком служить целям внешнеполитической борьбы, а война стать основным содержанием политики. К. А. Свасьян пишет: «Шпенглер провозглашает войну абсолютной формой человеческой истории. Мирные промежутки этой истории, по его мнению, составляют чистейшую иллюзию... Война, таким образом, оказывается тотальной войной, охватывающей все фазы истории и проявляющейся либо в непосредственной, «экологической» форме, либо через опосредованные духовные формы (дипломатия и т. д.)»
Вся политика для Шпенглера в конечном счете война. «Политика, — пишет он, — есть лишь временный эрзац войны в форме борьбы, осуществляемой более духовным оружием»[267]. Шпенглер не замечает, как, выступая апологетом природных процессов, он оправдывает империализм во всех его формах и проявлениях. Эгоизм наций является для него лишенным всякого морального начала незыблемым принципом, который не оставляет государствам ничего другого, как постоянно оскаливать зубы и хватать жертву при малейшей возможности. Этот своеобразный натурализм в интерпретации политики Шпенглер полностью оправдывает.

Считая современную эпоху переходом от демократии к цезаризму, Шпенглер был уверен в том, что эпоха демократии, основанная на английских либеральных ценностях, неуклонно движется к своему концу и будущее будет определять цезаризм, а немцы со своими политическими инстинктами смогут внести значительную лепту в развитие мировой политики. Эти надежды не были чужды и Гитлеру, когда он начинал войну с Советским Союзом. Но исход этой войны ясно показал, что надежды Германии на роль мировой державы неосновательны и будущего Цезаря нужно ждать не в Германии, а в Америке.
Шпенглер отмечает, что для демократии характерно исключительное внимание к внутренней политике в ущерб внешней. Любой внутренний раскол ослабляет единство нации и тем самым приводит к слабой внешней политике, а в условиях парламентаризма всегда имеются возможности внести раскол в общество при решении любой политической проблемы. Важным моментом в подходе Шпенглера к анализу политических проблем является его тезис о необходимости доминирования внешней политики над внутренней. «Высказывания Шпенглера о высокой политике показывают, — констатирует Михаэль Тхондль, — что внешняя политика для него обладает особой важностью... Внутренняя политика по отношению к примату внешней политики имеет подчиненное значение»[268]. Решение внутренних политических проблем должно служить, по мнению Шпенглера, исключительно разрешению внешнеполитических задач, а не наоборот: «Прусский стиль — это прежде всего безусловный приоритет внешней политики, необходимое государственное управление над внутренней политикой, имеющей задачу держать нацию в форме и становящейся бессмыслицей и преступлением, когда она, независи
мо от внешней политики, начинает преследовать свои собственные идеологические цели»
Особую значимость примат внешней политики приобретает в эпоху цивилизации, характеризующуюся империалистическими устремлениями стран. Шпенглер говорит о начавшейся эпохе мировых войн. Борьба за мировое лидерство ведущих европейских держав проявилась уже в Первой мировой войне. Увлечься внутренними проблемами в данной обстановке означало бы потерять влияние на международные дела и сделаться жертвой внешнего агрессора. В эпоху цивилизации, по мнению Шпенглера, остро встает вопрос о выживании наций, поскольку войны проходят в очень агрессивных формах и могут привести к полному их уничтожению. Нации в данных условиях должны быть постоянно готовы отразить внешнюю агрессию, и любые внутренние раздоры и неустройства могут послужить лишь поводом для подобной агрессии. «Народ не пребывает в мире в одиночестве, — пишет Шпенглер, — и вопрос о его будущем решается соотношением его сил с другими народами и силами, а не просто на основе внутренней упорядоченности»[269].
Шпенглер анализирует международное положение, рассматривая его главным образом через призму противостояния «белых» и «цветных» народов. Он считает, что Франция навсегда утратила свою стратегическую роль в мире. К самим французам Шпенглер относится с явным презрением, считая этот народ анархичным по своей природе. Последнюю черту отмечает он и у итальянцев. В Англии и англичанах Шпенглер видит главных врагов Германии. Особое международное положение имеет, по мнению Шпенглера, Япония, которая хорошо защищена морями и является конкурентом Америки. В своем анализе Шпенглер основывается на сопоставлении географических факторов, обращается к данным истории развития вооружения. Так, по его мнению, смена определенных видов вооружения всегда ведет к выигрышу одних стран и потерей былого стратегического положения других.
В своих работах Шпенглер уделяет особое внимание анализу стратегического положения Германии. Как консервативно настроенный

патриот и националист, он во многом абсолютизирует Германию, считая ее роль в современном мире очень важной. Фрэнсис Лантинк отмечает, что, по мнению Шпенглера, именно Германия должна определить будущую форму европейской цивилизации[270].
По мнению Шпенглера, Германия не остров, и в отличие от Англии в ней неприемлем либерализм, поскольку всегда остро стоит вопрос об обороне. Германия была полем битвы для столкновений как внутри Европы, так и с восточными соседями. «Срединное» положение Германии между Европой и Россией дает ей и немало выгод. Основной упрек Шпенглера немцам состоит в том, что они привыкли мыслить узкими категориями, их кругозор очень органичен, они провинциальны, тогда как в современных условиях борьбы за мировое господство необходимо мыслить шире, в глобальном масштабе.
Шпенглер не придавал большого значения Америке как прямой наследнице Англии в борьбе за мировое господство. Для него в качестве основного было противостояние Англии и Германии, причем Англия в своем могуществе опиралась на островные колонии, а Германия — на ресурсы Восточной Европы. В этом противостоянии перевес сил находился на стороне Германии, которая после ухода с исторической арены Франции стала представительницей всех континентальных государств Европы. Шпенглеру казалось, что если Англия и США не выступят единым фронтом, то материковые государства Европы не в состоянии выдержать напора Германии. Ошибка Шпенглера состояла в том, что он считал не Америку, а Германию наследницей Рима. Крах надежд Шпенглера на мировое господство Германии[271] заметен уже в его пессимистических оценках, касающихся некоторых тенденций во внутриполитическом развитии страны[272].
По мнению Антона Коктанека, Шпенглер следующим образом интерпретировал современную ему эпоху: «Берлин является новым Римом, Пруссия является зародышем мировой империи, Германия
соответствует античной Италии... Римской империи в конце XX века должна соответствовать Германская империя (Imperium Germanicum)»[273]. Если согласиться с такой интерпретацией идей Шпенглера, то ясно видно, что Шпенглер не смог последовательно применить свой исторический метод для оценки современного ему исторического момента. Сегодня, в начале XXI века, события политической истории показывают, что Пруссия соответствует в античном мире не Риму, а Спарте. Аналогичной с Римом может быть только Америка, которая по своему политическому влиянию в современном мире сопоставима с Римом. Именно Америка стремится сегодня так выстроить свою внешнюю и внутреннюю политику, что со стороны начинает напоминать мировую империю («одинокую сверхдержаву»),
Шпенглер ошибался, полагая, что немцы, а не американцы, создадут будущую окончательную империалистическую форму Европы. Завышенная оценка Шпенглером стратегического положения Германии объяснялась недооценкой огромного стратегического потенциала США. Джон Фарренкопф отмечает три причины для такой позиции Шпенглера: «Во-первых, он разделял распространенное в Европе мнение о культурной отсталости США. Европа является для него великолепным источником культурной энергии, создавшей основу для глобальной цивилизации и мирового господства. Общественные ценности США — эгалитарная демократия, индивидуализм и подчеркивание частной собственности — претили ему. Они были противоположностью идеализированным им прусским ценностям — иерархическому порядку и чувству сопричастности, примату социальных обязанностей и отказ от материализма. И наконец, у него отсутствовали знания из первых рук об обстоятельствах жизни в Америке»[274]. Макс Вебер придерживался другого мнения относительно роли США в мировой политике. Он писал: «Мировое господство Америки также неизбежно, как господство Рима в античном мире после Пунической войны»[275]. Другой современник Шпенглера, известный немецкий историк Эдуард Майер также сравнивал положение

США после Первой мировой войны с положением Рима в античном мире[276].
Видно, что Шпенглер в вопросе о будущем Германии был по отношению к своим современникам большим оптимистом. Говоря о господстве прусских ценностей в будущем, может быть, он имел в виду то, что и в Америке в конечном счете победят «цезаристские» ценности, а демократические идеи уйдут в прошлое. Поражение Германии в Первой мировой войне, крах монархии и разочарование Шпенглера в возможной глобальной гегемонии Германии показали неприемлемость модели «культура — цивилизация» для объяснения сложных процессов современной мировой политики. Его теория не могла объяснить формирование коалиций, не учитывала специфику отдельных регионов мира.

Тем не менее идеи Шпенглера повлияли на мировоззрение известных ученых и политиков[277].
В своих работах Шпенглер предсказывает феномен холодной войны, с особой полнотой развернувшейся после Второй мировой войны. Он сформулировал основные черты гонки вооружений, определившей политические судьбы XX века: «Со времени Наполеона сотни тысяч, а под конец и миллионы солдат постоянно готовы к выступлению, на рейдах стоят колоссальные флоты, обновляющиеся каждые десять лет. Это война без войны, война-аукцион по количеству вооружений и по боевой готовности, война чисел, скорости, техники, и дипломаты ведут переговоры не между дворами, но между ставками верховных главнокомандующих. Чем дольше отсрочка разрядки, тем чудовищнее средства, тем нестерпимее напряжение»^
Вот еще одно из предсказаний Шпенглера, которое было оправдано последующими событиями: «Постоянные армии будут впредь постепенно сменяться профессиональными армиями добровольных и бредящих войной солдат... В эти войны за наследство целого мира будут вовлечены континенты, мобилизованы Индия, Китай, Южная Африка, Россия, ислам. В дело будут введены новые и сверхновые
техника и тактика. Великие центры мировых столиц будут по собственному произволу распоряжаться меньшими государствами, их регионами, их экономикой и людьми»1. Здесь Шпенглер косвенно указывает не только на грядущую мировую войну, но и предсказывает события послевоенной истории, вплоть до наших дней2.
Шпенглер предсказал и холодную войну как противостояние Запада и России. Джон Фарренкопф пишет: «Холодная война, господствовавшая на международной политической сцене с 1947 по 1989 год, показала, насколько правильным был его тезис об огромном историческом значении борьбы между Западом и Советским Союзом. Борьба между Россией и Западом могла бы вновь возобновиться во всей своей трагичности, если бы провалились амбициозные планы Ельцина ввести в России рыночную экономику и демократическую систему»[278].
Важную роль в современной европейской цивилизации играет, по мнению Шпенглера, техника4. Технику Шпенглер понимает очень широко, как «тактику жизни»1’, как средство борьбы с природой. Особую роль техника играет в фаустовской культуре, поскольку фаустовский человек стремится подчинить себе природу, и машины выступают при этом главным его орудием. На поприще техники европейская культура, по мнению Шпенглера, не исчерпала еще все свои потенциальные возможности, поэтому в ближайшем будущем ей предстоит дальнейшее развитие. Шпенглер выстраивает сценарий
[ 1 Ibid. S. 1098.
f о
, Так, реформы 90-х годов России во многом были инспирированы из-за рубежа, в ходе которых экономика страны была отчасти разрушена, отчасти была интегрирована в мировую экономику. FanenkopfJ. Klio und Casar. Spenglers Philosophie der Weltgeschichte im Dienste de Staafskunst // Der Fall Spengler. Eine Jmtische Bilanz. — Koln, 1994. S. 68. Анализ этой проблемы уже встречается на страницах «Заката Европы», но ей посвящена и отдельная работа под названием «Человек и техника» (1931). Исследование взглядов Шпенглера на проблему техники содержится в работах Г. М. Тавризян (см.: Тавризян Г. М. Техника, культура, человек. Критический анализ концепций технического прогресса в буржуазной философии XX века. — М., 1986; Тавризян Г. М. О. Шпенглер, Й. Хейзинг: две концепции кризиса культуры. — М., 1989).
¦* См.: Spengler О. Der Mensch und die Technik: Beitrag zu einer Philosophie des Lebens. — Miinchen, 1931. S. 2.

грядущего кризиса технического развития на Западе. С одной стороны, он обращает внимание на недостатки излишней технизации жизни[279], когда «творение восстает против своего творца... Властелин мира становится рабом машины»[280]. С другой стороны, Шпенглер говорит
об опасности того, что с тайнами европейской техники знакомятся представители неевропейских народов-*, они начинают вытеснять европейцев из процесса создания и производства машин и своим дешевым трудом провоцируют в Европе безработицу^.
Различая «технику руководства» и «технику исполнения»-[281]*, Шпенглер приходит к мысли о естественном характере социального неравенства: «Общество покоится на неравенстве людей. Это естественный факт. Есть сильные и слабые, призванные руководить и не способные к руководству, творческие и неодаренные, честные, ленивые, жаждущие почестей и спокойные натуры. Каждый занимает свое место в порядке целого»(1. Идеи о неравенстве людей перерастают у Шпенглера в представления о неравенстве народов, когда европейские народы рассматриваются как представители высшей «белой» расы[282], которая создала фаустовскую культуру.
Сущность современного кризиса западной цивилизации состоит, по мнению Шпенглера, в том, что западный человек пресытился техникой, началось «бегство от машины». Результатом этого стал процесс

овладения неевропейскими, или, как говорит Шпенглер, «цветными», народами машинной техникой, «белый» же рабочий становится на производстве лишним. Такова основная причина безработицы в европейских странах, которая есть «не кризис, но начало катастрофы»[283]. Предотвратить эту катастрофу можно только остановив «цветную революцию» — борьбу колониальных народов за свою независимость[284].
Эта позиция привела Шпенглера, как и других представителей националистически настроенной немецкой интеллигенции, к культурному расизму, когда критерием оценки выступает не уровень развития народов, а факт их принадлежности к западноевропейской культуре[285]. В политической социологии Шпенглера пессимизм в отношении западной культуры переплетается с техническим оптимизмом и надеждами на то, что именно за счет развития новой техники европейским народам удастся удержать свое господствующее положение в мире.
Шпенглер уделяет внимание проблеме ислама в мировой политике. Он пишет: «Там где раньше стояла христианская школа, сегодня появляется мечеть. Воинственный, мужественный дух этой религии для негров понятнее, чем учение о сострадании, которое лишь ведет к презрению белых»[286]. Все это способствует распространению ислама во всем мире. После теракта 11 сентября 2001 года в Америке проблематика политической роли ислама в современной мировой политике стала одной из основных. Ислам проявляет большую активность не только в арабских странах, но и на Западе, где находит много своих сторонников. По мнению Шпенглера, росту влияния ислама способствовала Первая мировая война-’.
В конце холодной войны политическая наука встала перед проблемой новой трансформации всей системы международных отношений.

Дебаты о будущем мировой политики велись вокруг статей Фрэнсиса Фукуямы «Конец истории» (1989) и Самуэля Хантингтона «Столкновение цивилизаций» (1993). Эйфория по поводу распада Советского Союза привела Фукуяму к тезису о победе либеральной демократии в мировом масштабе. Во всем мире стала возможна победа демократических режимов, основанных на либеральных ценностях. Фукуяма делает вывод о «конце истории», ибо, достигнув либеральной демократии, человечество достигло последней цели своего развития.
Самуэль Хантингтон ответил на концепцию Фукуямы своей теорией «столкновения цивилизаций». По его мнению, могущество Западай его привлекательность в остальном мире будет постоянно снижаться. Подобные пессимистические сценарии будущего подтолкнули некоторых исследователей говорить о том, что Хантингтон во многом воспроизводит взгляды Шпенглера на мировую политику[287]. Хантингтон заменяет парадигму противостояния супердержав, характерную для холодной войны, на новую модель мира, состоящего из враждебных друг другу цивилизаций. Он не отождествляет модернизацию с усвоением западных ценностей[288], а рассматривает соотношение сил между цивилизациями и прогнозирует возможные сценарии будущего. На границах между цивилизациями возможно возникновение локальных кризисов, способных перерасти в войны большего масштаба. Важную роль в концепции Хантингтона играет понятие «центральных государств», которые призваны дисциплинировать более мелкие государства в рамках одной цивилизации. Этим государствам отводится основная роль в формировании отношений с центральными государствами других цивилизаций. От центральных государств, по мнению Хантингтона, будет зависеть мир в XXI веке.
Збигнев Бжезинский следующим образом характеризует взгляды Освальда Шпенглера на мировую политику: «Шпенглер видел будущее Запада как кульминацию процесса политического распада, в результате которого жизнеспособная национальная культура
перерождается в сверхамбициозную и все более автократическую цивилизацию. Здесь правят бал деньги, они создают условия, когда население, являющееся объектом манипуляций, “требует оружия и втягивает своих лидеров в конфликт, в который те хотят быть втянутыми”. В таких конфликтах “...за наследие всего мира на карту будут поставлены целые континенты, в них примут участие Индия, Китай, Южная Африка, Россия и исламские государства”. В результате “все человечество может оказаться под игом режима, насажденного несколькими сильными личностями, рвущимися к власти”»[289]. При этом Бжезинский очень озабочен тем, чтобы эти во многом неутешительные для Запада прогнозы Шпенглера не осуществились бы на практике, хотя часть из них уже была реализована в XX веке.
Известно, что министр иностранных дел США Генри Киссинджер находился под влиянием идей Шпенглера и даже подарил экземпляр «Заката Европы» президенту Никсону[290]. Все эти факты говорят об актуальности прогнозов Шпенглера для современной международной политики, однако, несмотря на множество интересных идей, Шпенглер не смог увидеть основную тенденцию мировой политики XX века — становление мировой империи с центром в Америке. Противостоять этой тенденции не смогли не только национальные государства Европы, но и Россия в лице Советского Союза, о чем свидетельствует распад Советского Союза и установление американской гегемонии во всем мире.
Шпенглер заметил, что некоторые современные тенденции развития мировой экономики способствуют уменьшению внимания к политической сфере, что приводит к снижению обороноспособности государств. Подобная пацифистская трактовка мировой политики характерна для многих современных либеральных теорий, которые полагают, что мировая политика должна уступить место мировой экономике. Шпенглер указывал на опасности этих иллюзий. Критикуя либеральный подход в международных отношениях, он отмечал, что невнимание к обороноспособности может привести любую нацию к гибели, поскольку империалистический характер современной эпохи для него был очевиден. Будущее цезаристское правление, по
мнению Шпенглера, будет не только не пацифистским, но и даже не либеральным, поскольку политическая инициатива перейдет в руки частных лиц, отдельных выдающихся личностей, которые будут свирепо бороться друг с другом, удовлетворяя свои личные амбиции.
Таким образом, можно констатировать, что Шпенглер не только повлиял на политические дискуссии своего времени, но и стал одним из классиков реалистической школы в международных отношениях. Его можно считать одним из основоположников современной науки
о международных отношениях. Несмотря на ряд неправильных прогнозов внешнеполитического развития (особенно это относится к непризнанию роли США как центра мировой империи), Шпенглер верно охарактеризовал основные черты современной эпохи, эпохи империалистической борьбы государств за мировое господство. Ему удалось сформулировать основные особенности развития международной политики XX века, такие как холодная война и гонка вооружений, развитие научно-технических достижений, повышение роли ислама и России в будущем мировом устройстве.

<< | >>

↑

Источник: Афанасьев В. В. Социология политики Освальда Шпенглера. 2009

Еще по теме ШПЕНГЛЕР О ТЕНДЕНЦИЯХ РАЗВИТИЯ МИРОВОЙ ПОЛИТИКИ:

- Внешняя политика и международные отношения - Вопросы политологии - Геополитика - Государственное управление. Власть - История международных отношений - История политических и правовых учений - Общие вопросы политологии - Политика - Политическая философия - Политические исследования - Политические режимы и партии - Политология в Украине - Социальная политика - Социология политики -