Подобная критика постфордистских концепций имеет основания, но она всегда может быть отвергнута, во всяком случае последователями школы регулирования, тем доводом, что рассматривается не вся система в целом, а скорее, мутация капиталистического режима накопления.
Можно возражать против неточности и неопределенности их анализа — какова конкретно преемственность? как велики перемены? каково соотношение между преемственностью и переменами? — но, поскольку большинство этих теоретиков исходят в своих взглядах из широкой марксистской перспективы и интерес для них представляет динамика капитализма, у них всегда остается последнее оборонительное оружие: в ответ на аргумент, что капиталистические отношения продолжают свое существование, эти авторы могут возразить, что они только выявили иной способ капиталистического предпринимательства. Однако существует другая влиятельная школа, для которой отправной точкой служит более сфокусированная позиция и которая представляет другой вариант постфордизма, где предусматривается еше более решительный разрыве прошлым. Труды Майкла Пайора и Чарльза Сейбла (Piore and Sabel, 1984), в центр которых поставлена работа (выражаясь более академически, трудовые процессы), предполагают, что распространение гибкой специализации и гибкого производства повлечет за собой существенные преимущества для различных образов жизни. Поскольку эти теоретические построения особо подчеркивают роль информации (знания) в постфордистских трудовых процессах, они заслуживают рассмотрения отдельно от более общей теории школы регулирования. Посылка такова: во времена фордизма, когда доминировало массовое производство, его большие объемы стандартизованной продукции требовали специализации оборудования и как следствие специализации труда, что неизбежно приводило к низкому уровню трудовых навыков. Если представить конвейер на большом заводе, то сразу понимаешь, о чем идет речь. Тогда нормой была тейлоровская система (жесткий хронометраж движений, иерархический надсмотр, сведение операций до рутинных движений, расписанных менеджерами), а необходимым условием — малоквалифицированный или неквалицированный труд. По причинам, о которых я скажу далее, Пайор и Сейбл считают, что «мы переживаем второй индустриальный раздел», сравнимый с тем, что происходил в конце XIX в. и привел к массовому производству. Второй разрыв возвещает «гибкую специализацию», радикальный разрыв с монотонным и неквалифицированным трудом эпохи фордизма, в результате которого повысится квалификация наемных работников и возрастет разнообразие производимых товаров. Подобная гибкость задает тон новому веку, она уже существует в итальянской области Эмилия-Романья11 (Sabel, 1982) и призвана покончить с отупляющим трудом и вернуть нас к ремесленному способу производства — Пайор и Сейбл мечтают даже о возрождении «демократии йоменов» — в маленьких кооперативных предприятиях, которые способны быстро отвечать на изменчивые потребности рынка. Чтобы объяснить возникновение гибкой специализации, приводятся три основные причины. Во-первых, предполагается, что неспокойная обстановка в сфере труда в 1960-х и начале 1970-х годов побудила корпорации децентрализовать свою деятельность посредством, скажем, увеличения числа субконтрактов и ухода с отечественных производственных мощностей. Это дало толчок распространению небольших, технически оснащенных фирм, очень часто учреждаемых теми, кто был уволен с реорганизумых производств, но имел желание работать, квалификацию и способности к адаптации. Во-вторых, перемены в рыночном спросе стали очевидными, определилась дифференциация вкусов потребителей. Это создало возможности для производства небольших объемов продукции и высококачественных рыночных ниш, к чему гибкая специа лизация была хорошо адаптирована. В-третьих, новые технологии позволили маленьким фирмам производить конкурентоспособную продукцию, поскольку преимущества масштабного производства уменьшились, когда высокопрофессиональные фирмы стали более подвижными благодаря гибкости современных компьютерных технологий. Более того, новые технологии, чрезвычайно гибкие благодаря соответствующему программированию, одновременно и увеличивают конкурентоспособность малых фирм, и повышают квалификацию, потому что они «возрождают контроль человека за производственным процессом» (Piore and Sabel, 1984, с. 261). Это упрощенный вариант теории гибкой специализации, который имеет мало общего с японской системой кап-Ьап («точно в срок»). Я остановлюсь на двух основных соображениях относительно гибкой специализации. Во-первых, озабоченность вызывает удивительное разнообразие точек зрения, которые сходятся на этой концепции. Некогда многими разделяемая уверенность Гарри Брейвермана (Braverman, 1974) в том, что прогресс капитализма требует все более неквалифицированного труда (ср. Penn, 1990), сменилась убежденностью интеллектуальных кругов в том, что гибкая специализация, которая станет знаком наступающего века, может поднять квалификацию наемных работников. В Великобритании в число этих интеллектуалов входят многие — от Джона Аткинсона (Atkinson, 1984), чьи ранние исследования «гибких фирм» устраивали политических и бизнес-лидеров, требующих гибкой рабочей силы для противостояния конкурентным вызовам и рецессии (Atkinson and Meager, 1986) , до Пола Хирста и Джонатана Цейтлина (Hirst and Zeitlin, 1991) , которые, опираясь на марксистскую традицию, утверждали, что гибкая специализация может быть сформирована всюду, где существуют благоприятные условия для «сотрудничества и координации», которые обеспечивают необходимый «несократимый минимум доверия» между рабочей силой и нанимателями (с. 447). За Атлантическим океаном также существует большое число сторонников этой идеи, от радикалов, как Фред Блок (Block, 1990), который считает, что «постиндустриальные возможности» поднимут «уровень квалификации» (с. 103), до профессора Гарвардской школы бизнеса Ш. Зубофф (Zuboff, 1988), которая усматривает в развитии последних лет перспективу «серьезных перемен в трудовых навыках» (с. 57). Во-вторых, информация, которой отводится главная роль в гибкой специализации, рассматривается с различных точек зрения. Согласно одной из них, которую разделяют многие авторы, сосредоточившие свое внимание на производительном труде, ИКТ служат главным признаком гибкой специализации и обеспечивают ее.
Новые технологии — это умные технологии, их отличительная черта — инкорпорирование больших объемов сложной информации. Таким образом, программы, по которым они работают, являются их более значительной составляющей, чем любая другая функция, которую они исполняют. Именно эти встроенные в них информационные блоки определяют степень их гибкости, позволяя, например, выпускать рентабельную мелкосерийную продукцию, осуществлять кастомизацию товара и быстро менять операции. Кроме того, именно этот информационный элемент обеспечивает гибкость самого трудового процесса, так как для работы тут требуется владение различными навыками и адаптивность, а значит, и гибкость (что само по себе выдвигает информацию на первый план). Если раньше работник выучивал некий набор приемов «раз и навсегда», то в информационном веке он должен быть постоянно готов к овладению новыми навыками по мере внедрения новых (или перепрограммированных) технологий. Такая «широта навыков» (Block, 1990, с. 96) означает, что работник будет обучаться и переобучаться в постоянном режиме, а это в первую очередь информационная задача. Другой способ объяснения главной роли информации также основывается на том, что в производство внедряется все больше программируемых технологий. Само наличие такого сложного оборудования требует от работника владения информацией (знанием) обо всей системе в целом для того, чтобы справляться с неизбежными сбоями в работе этой системы. Таким образом, информационные технологии не только стимулируют постоянное переобучение, но и нуждаются в работнике, который мог бы овладеть сведениями о внутреннем устройстве системы. По терминологии Ларри Хирш- хорна (Hirschhorn, 1984), это «постиндустриальные рабочие», которые «должны уметь наблюдать за всем производственным процессом и понимать его настолько, чтобы ликвидировать любую неполадку» (с. 2). Информационные технологии на производстве — это «постиндустриальные технологии» (с. 15), которые снимают значительную часть физических нагрузок и монотонность работы на конвейере, однако требуют «большей мобилизованности и наблюдательности, что необходимо из-за несовершенства кибернетических технологий и сбоев в их работе». Поэтому «обучение должно быть организовано так, чтобы оно готовило рабочих к вмешательству во время неожиданных неполадок системы», т.е. им необходимо понимание работы всей системы в целом и постоянные «переподготовка и обучение». Таким образом, мы можем предвидеть, что «рабочий, который был контролируемым элементом производственного процесса, станет сам осуществлять контроль, контролируя контроль» (с. 72—73). Таким образом, труд рабочего будет «образованным» (Block and Hirschhorn, 1979, с. 369), а сам рабочий, вынуждаемый к тому информационными технологиями, будет вести «подвижный, гибкий образ жизни» (с. 379). Более того, гибкая специализация побуждает работника к участию в планировании работы. То есть компьютеризация производства обеспечивает оператору «петлю обратной связи», «кибернетическую обратную связь» (Hirschhorn, 1984, с. 40), что дает ему возможность перепрограммирования системы. Здесь рабочий предстает как человек, информационно восприимчивый, осведомленный благодаря передовым технологиям обо всем, что происходит в производственном процессе, и способный умственным усилием .совершенствовать систему в целом. Зубофф (Zuboff, 1988) называет это рефлексивностью, которая возникает из самой работы с ИКТ как «информирующего» (с. 10) процесса, который, как она полагает, порождает «интеллектуальные навыки». Скотт Лэш и Джон Юрри (Lash and Urry, 1994) элемент рефлексивности поднимают на еще большую высоту, перенося акцент с ИКТ на информацию как таковую и принимая во внимание не только процессы производства, но и другие виды труда. По их мнению, мы живем в эпоху «рефлексивного накопления», когда экономическая деятельность все больше зависит от работников (и от нанимателей), поскольку она становится все более самоконтролируемой, способной отвечать на запросы потребителей, рынков сбыта и — что немаловажно — быстро и эффективно реагирует на технические инновации. Тут информация занимает центральное место, так как она одновременно является элементом важнейшего рефлексивного процесса, который направляет все, и исходным материалом для постоянного процесса принятия решений и совершенствования на основе мониторинга продукции и рынков сбыта. Символы проникли в производство товаров настолько, что во многих отраслях дизайн выходит на первое место, причем одновременно наблюдается взрывной рост отраслей, в которых символ является первичным и доминирующим (например, индустрия культуры). Эти перемены особенно наглядны, доказывают Лэш и Юрри, в автомобилестроении (где огромная часть новизны касается дизайна, а не технических усовершенствований), но еще сильнее они проникли в музыкальный бизнес, на телевидение и в издательское дело — быстро развивающуюся индустрию культуры, где информацией пропитаны все аспекты работы (с. 220—222). Утверждается, что по мере увеличения информационной составляющей возрастает «дизайн-интенсивность» работы, либо в производстве «стильной» одежды и мебели, либо в сфере туризма и досуга. Возражая против представления, что труд — это монотонное фабричное производство, Лэш и Юрри рассуждают, каким образом даже в производстве товаров оказываются задействованы процессы, требующие от продукта «эстетизации», т.е. отражения культурных тенденций, что влияет и на трудовые отношения, в которые, особенно в области ИКТ, внедряется этика, «подобная университетской». С учетом этих тенденций Лэш и Юрри полагают, что труд может принимать одну из двух форм: либо инновации передаются в производственную сферу и операторы выполняют большую роль в процессе производства (по Хиршхорну), либо производственная сфера будет оставлена в стороне, а ее функции примут на себя «профессионалы-менеджеры» (с. 122), которые уже заняты в области высоких технологий и передовых производственных и потребительских услуг. В любом случае в эру гибкой специализации будущее остается за высокопрофессиональным трудом.