2.2. Россия и Европа в историософии Н.Я. Данилевского

Споры вызвал также двухтомный труд Н.Я. Данилевского «Дарвинизм. Критическое исследование» (1885). После смерти философа был опубликован «Сборник политических и экономических статей» (1890). Научные интересы Данилевского распространялись на целый ряд естественнонаучных и гуманитарных дисциплин: ботанику, зоологию, экономику, этнографию, статистику, историю и философию истории. Наибольшую известность принесла ему концепция культурно-исторических типов, воспринимавшаяся и как «катехизис славянофильства», и как манифест антилиберальной реакции и имперского экспансионизма.

Осознание противостояния России и Европы как геополитической и культурно-исторической проблемы приходится в отечественной культуре на век Просвещения, начиная с похвальных од М.В. Ломоносова. В XIX веке предметом критической рефлексии русских мыслителей стали анализ самоценности отечественного социокультурного опыта, поиск национально-культурной идентичности и «пути» России. Наиболее видным представителем этой мыслительной традиции, восходящей к историософским построениям славянофилов А.С. Хомякова, И.В. Киреевского, К.С. Аксакова и Ю.Ф. Самарина, является Николай Яковлевич Данилевский. Центральная проблема его основного труда «Россия и Европа» — выявление и обоснование специфики русской (и славянской) истории и культуры в мировом историческом процессе.

В конце 50-х годов XIX века проблема «Россия и Европа» перешла в сферу прагматической политики. Это было время, когда философская полемика славянофилов и западников все больше сменялась политическими баталиями либералов и консерваторов. В центре идеологической полемики оказался «славянский вопрос», широко обсуждавшийся сторонниками идеи панславизма в изданиях М.П. Погодина и М.Н. Каткова («Русский», «Московские ведомости»), События Крымской войны 1853-1856 годов недвусмысленно свидетельствовали, что дело шло не о простом разрешении вооруженного конфликта: Запад желал ослабления влияния России среди славян и противился идее их объединения (13: 43). В мае 1867 года состоялся Славянский съезд в Москве, на котором депутаты продемонстрировали разное отношение к идеям единства славянства и образованию федерации славянских государств с гегемонией России, к завоеванию Константинополя и превращению его в столицу «славянского мира».

Концептуальное осмысление «славянского вопроса» Данилевским оказалось настолько основательным, что современники называли его работу «катехизисом» славянофильства. Одни — с уважением (В.И. Ламанский, Н.Н. Страхов, К.Н. Бестужев-Рюмин, Ф.М. Достоевский), другие — резко критически (B.C. Соловьев, П.Н. Милюков). Либералы обвинили русского философа в «панславизме» и не нашли в его труде ничего заслуживающего внимания. Однако трудности реформирования России в конце XX - начале XXI века, понижение экономического потенциала, снижение уровня жизни и угроза вырождения русского народа, нарастание центробежных тенденций и сепаратизма теперь уже в постсоветской России вновь заставляют задуматься об «органичности» переносимых на русскую почву европейских моделей развития. Сегодня можно более взвешенно оценить социально-философские идеи Н.Я. Данилевского. Для этого рассмотрим сначала концепцию культурно-исторических типов в общетеоретическом плане, а затем выделим и проанализируем содержащиеся в ней основные аспекты и идеи.

1. Общетеоретическое содержание концепции культурно-исторических типов Н.Я. Данилевского

Н.Я. Данилевский разработал цивилизационную концепцию философии истории в книге «Россия и Европа». В этой работе русский философ выдвинул и обосновал свое понимание структуры и динамики «культурно-исторических типов» (далее — КИТ) с целью прояснить проблему враждебного отношения Европы (Запада) к России. «Европа признает Россию и Славянство, — писал он, — чем-то для себя чуждым и не только чуждым, но и враждебным» (7: 74). По мнению Данилевского, реальной причиной возникновения антагонизма является принадлежность Европы и России к различным КИТ.

Русский мыслитель отвергает гегелевскую линейно-прогрессист- скую концепцию философии истории в виде единой нити в развитии человечества, как прогресса некоторой общей цивилизации во главе с «германским миром». Гегель связывал духовные преимущества но- вого мира с «германским духом» и полагал, что «назначение германских народов состоит в том, чтобы быть носителями христианского принципа», как «принципа духовной свободы» (5: 361). Для России и славян в этой философии истории места не было. В Восточной Европе, отмечал Гегель, «мы находим огромную славянскую нацию ... и часть славян приобщилась к западному миру. Однако вся эта масса исключается из нашего обзора потому, что она до сих пор не выступала как самостоятельный момент в ряду обнаружений разума в мире» (там же: 368).

Вполне естественно, что русские мыслители не могли согласиться с признанием духовного ничтожества России и славянского мира в целом. В отличие от П.Я. Чаадаева, видевшего в России лишь «факт географический», «немоту лиц», «покорность перед властью» и всеобщее «рабство», Н.М. Карамзин, старшие славянофилы, Ф.И. Тютчев, В.И. Ламанский, Н.Я. Данилевский и их последователи стремились выявить те «начала» в отечественной культуре, наличие которых позволяло бы видеть в России не просто обширность территории, но, прежде всего, историческое значение и призвание, не замеченное иностранцами. Отсюда, как отмечает A.M. Песков, «ключевая для русской историософии оппозиция Россия - Запад и обнаружение в русской культуре иных, нежели на Западе, „начал"» (14: 8). Можно согласиться, что такие «начала» определялись отчасти «за счет подыскивания русских антитезисов тезисам немецкой историософии ..., отчасти - за счет перекодировки символов немецкой историософии». Однако определение русского историософского дискурса как «риторической конструкции» (там же) не бесспорно, особенно, по отношению к философии истории Н.Я. Данилевского, поскольку его концепция основывается на идее многообразия цивилизаций непременно с учетом полноправной роли России в мировом цивилизационном процессе. Не случайно наследие русского мыслителя привлекает сегодня внимание как ценный материал для острых дискуссий вокруг вопроса о возможности межцивилизаци- онных конфликтов, о месте России в современном мире, о путях развития российской цивилизации (9: 8-9).

Н.Я. Данилевский утверждал, что европоцентристское признание лишь одной - европейской - цивилизации в качестве эталонной и авангардной неверно и что наряду с европейской («германо-ро- манской») есть и другие самостоятельные цивилизации. Выделение в истории таких периодов как древний, средний и новый приемлемо лишь для Европы и не имеет отношения, например, к Китаю.

Отдельные народы, также как и отдельные животные виды, проходят естественные стадии: рождение, возмужание, старение и смерть. Поэтому прогресс «не составляет исключительной привилегии Запада, или Европы, а застой - исключительного клейма Востока, или Азии» (там же: 97). Общечеловеческой цивилизации, по Данилевскому, нет. Существуют только локальные цивилизации — отдельные культурно-исторические типы. Каждый такой КИТ представляет собою некоторую целостность религиозного, художественного, научного, политического, социального, бытового и промышленного развития. Таким образом, КИТ представляет собой интеграцию существенных признаков определенного социального организма.

Данилевский выделяет в составе КИТ четыре «общих разряда культурной деятельности»: 1) деятельность религиозная, объемлющая собой отношения человека к Богу; 2) деятельность культурная, включающая теоретическое (наука), эстетическое (искусство) и техническое (промышленность) отношения человека к внешнему миру; 3) деятельность политическая, включающая отношение членов одного народного целого между собой и отношения этого целого к другим народам; 4) деятельность общ ест вей и о-І кои о. ми- ческая, включающая отношения людей применительно к условиям пользования предметами внешнего мира (7: 507-508).

Каждый КИТ, утверждает Данилевский, имел свой древний, средневековый и современный периоды. Отсюда философ признавал существование множества КИТ — цивилизаций. Каждый КИТ проходит в своем развитии 3 стадии: 1) длительный период возникновения («этнографический период»); 2) период формирования государственности («государственный период» - около 1000-1200 лет); 3) краткий период цветения (период «культуры», «цивилизации»), а затем погибает и превращается в «этнографический материал» для другого КИТ.

Данилевский различает 3 группы исторических образований (7: 112-113): •

народы как «этнографический материал», т.е. народы, не способные стать ни созидательной, ни разрушительной силой в истории. Они либо сходят с исторической арены, либо становятся этнографическим материалом для других исторических организмов; •

«отрицательные деятели человечества», совершающие лишь «разрушительный подвиг» в истории (философ называет в качестве примера гуннов и монголов);

• «положительные деятели в истории», создавшие великие цивилизации. Народы лишь этой группы создали, как утверждает философ, 10 основных КИТ: 1) египетский; 2) китайский; 3) ассирий- ско-еаеилоно-финикийский, халдейский, или древнесемитическищ 4) индийский; 5) иранский; 6) еврейский; 7) греческий; 8) римский; 9) новосемитический, или аравийский и 10) германо-романский, или европейский (7: 111). К ним он относит также мексиканскую и перуанскую цивилизации, разрушенные в результате испанского вторжения раньше, чем они смогли окончательно сформироваться.

Особое место занимает славянский культурно-исторический тип, расцвет которого, по убеждению Данилевского, еще впереди. В результате, история понималась как циклический процесс чередования КИТ, а прогресс - как проявление «в разные времена и разными племенами, всех тех сторон, всех тех особенностей направления, которые лежат виртуально (в возможности, in potentia) в идее человечества» (7: 140).

Данилевский отвергает единообразие и однонаправленность истории, отрицает существование одинаковых для разных времен и народов форм общественно-политического устройства и духовно- практического освоения мира. Культурно-исторические типы эквивалентны в ценностном отношении и несравнимы между собой с точки зрения превосходства одних над другими. Ни один КИТ «не одарен привилегией бесконечного прогресса», каждый народ «изживается» (7: 112). Подобно живому организму КИТ находятся в борьбе с внешней средой и друг с другом.

По Данилевскому, существует 5 «основных законов» развития культурно-исторических типов: 1)

первый закон определяет критерий выделения самобытного культурного типа - языковое родство для племени или семейства народов, ощущающих внутреннее родство и способных к развитию; 2)

второй закон устанавливает, что условием развития КИТ является политическая независимость; 3)

третий закон формулирует положение о невозможности передачи «основных начал» одного КИТ другому. Каждый тип вырабатывает «начала цивилизации» для себя «при большем или меньшем влиянии чуждых, ему предшествовавших или современных цивилизаций»; 4)

в четвертом законе утверждается, что оптимальной политической формой для полного и всестороннего развития КИТ, включающего разнообразные этносы, является «федерация или политическая система государств»;

5) пятый закон устанавливает, что каждый КИТ проходит свой цикл развития от стадии формирования и первоначального роста ко времени расцвета цивилизации - периоду «цветения и плодоношения» - и затем к ее угасанию. Период роста («этнографический период») бывает «неопределенно продолжительным, но период цветения и плодоношения - относительно короток и истощает раз навсегда их жизненную силу» (7: 115-116).

Данилевский не проповедовал абсолютной недееспособности народов, свершивших свой предписанный свыше цикл развития. По его теории, они смогут вновь возвратиться к созидательному бытию, какое-то время ожидая, «пока новый формационный (образовательный) принцип опять не соединит их в смеси с другими элементами в новый исторический организм, не воззовет к самостоятельной исторической жизни в форме нового культурно-исторического типа» (1: 227; 7: 113).

Русский философ не отрицал исторической преемственности цивилизаций: с точки зрения соотношения традиций и новаций КИТ разделяются им не только на «уединенные», но и на «преемственные». В последнем случае плоды деятельности одного типа, отмечает Данилевский, «передавались от одного другому, как материалы для питания или как удобрение (то есть обогащение разными усвояемыми, ассимилируемыми веществами) той почвы, на которой должен был развиваться последующий тип» (7: 111). Философ даже разъясняет: «преемственные культурно-исторические типы имеют естественное преимущество перед уединенными» (там же: 122).

Данилевский выделяет три способа распространения цивилизаций (КИТ): 1) пересадка с одного места на другое посредством колонизации, в результате которой народы другого культурного типа превращаются в «этнографический материал» и поглощаются более сильным КИТ (кельты, например, были поглощены римлянами). Такой разрушительный путь насильственной передачи культуры философ не принимал; 2) прививка менее разрушительна, но также бесплодна, поскольку здесь самобытная культура обращается «в средство, в служебное орудие» для чужой цели, как это случилось с Александрией - крупнейшим очагом эллинистической культуры в Египте; 3) почвенное удобрение - наиболее предпочтительный вариант взаимодействия КИТ, при котором сохраняется самобытность принимающей культуры. Этим способом Египет и Финикия действовали на Грецию, Греция - на Рим, Рим и Греция - на гер- мано-романскую Европу. Воспринимающая культура сохраняет свою самобытность, усваивая то, что «стоит вне сферы народности, т.е. выводы и методы положительной науки, технические приемы и усовершенствования искусств и промышленности». Все же остальное, продолжает Данилевский, «в особенности все относящееся до познания человека и общества, а тем более до практического применения этого познания, вовсе не может быть предметом заимствования, а может быть только принимаемо к сведению как один из элементов сравнения» (7: 122-125).

КИТ эволюционируют от «этнографического состояния» к политическому (государственному) и от него - к краткому «цивили- зационному или культурному состоянию» - периоду плодоношения, завершающемуся концом культурного типа (там же: 135-136). Критикуя европоцентризм, отечественный мыслитель формулирует идею «одноосновных», «двуосновных» и «многоосновных цивилизаций». «Одноосновные» (еврейский, греческий, римский) КИТ проявили себя соответственно либо в религиозной сфере, либо в искусстве и науке, либо в политической сфере. «Двуосновной» германо-романский КИТ развил, по Данилевскому, преимущественно культурную и политическую сферы. Как пример качественно новой - «многоосновной» - цивилизации русский мыслитель называет славянский КИТ, наиболее сильно выраженный, по его мнению, в русском народе. Данилевский верит в возможность творческого развития славянского КИТ во всех четырех областях: религиозной (на основе Православия), культурной (после отмены крепостного права), политической (на основе самодержавия), экономической (на основе общинной собственности) и полагает, что все эти «небесные» и «земные» потоки сольются на обширных равнинах Славянства «в один обширный водоем» (там же: 546).

Данилевский убежден в необходимости сохранения основ Российского государства - самодержавия, Православия, поземельной общины и сословной иерархии. Причину враждебного отношения Европы к России и славянству в целом Данилевский усматривает в качественном различии и антагонистическом противостоянии всех «начал» и основных сфер жизнедеятельности германо-романского и славянского КИТ. Русский философ предсказывает неизбежность столкновения разнонаправленных культурных типов, выявляет и исследует основания типологических цивилизационных различий Европы и России.

2. Исследование оснований конфронтации Европы и России

Представители консервативной социальной философии, как было показано в предыдущих разделах, отстаивали ценности традиционных, сложившихся основ общественной жизни, оперируя такими ключевыми понятиями историософского дискурса XVIII - начала XIX века, как Бог, Промысел, Царь, Самодержавие, Православная вера, Отечество, Народ, Народность, Просвещение и другие. При этом в некоторых политических доктринах русского консерватизма последней трети XIX века (М.Н. Катков, К.П. Победоносцев) недооценивались демократические реформы, парламентаризм, конституционализм, народовластие, политические и гражданские свободы, независимое судопроизводство и развитое общественное мнение. Однако в чистом виде консервативная мысль, как стремление «подморозить» Россию, встречалась в истории русской политической мысли довольно редко. Чаще она сочеталась с либерализмом и противостояла реакционной охранительной идеологии.

К руслу идей этого «либерального консерватизма» примыкал и Н.Я. Данилевский. Он высоко оценивал значение крестьянской реформы 1861 года и последовательно выступал за осуществление основных гражданских свобод - свободы слова, печати, совести, за реформу судебной системы. Вместе с тем он полагал опасным и деструктивным ограничение самодержавия и введение парламентаризма в России, поскольку это «европейничанье», на его взгляд, могло нарушить традиционный уклад жизни народа. Россия никогда не станет Европой, отмечал Данилевский, но может перестать быть собой. Мыслитель отстаивал позицию, равно удаленную и от узкой реакции, пытающейся остановить естественный ход вещей, и от безоглядной устремленности вперед, отрывающейся от исторической почвы в преследовании теоретических целей.

Парадигме либерального консерватизма Н.Я. Данилевского одинаково не свойственно как стремление удержать то, что потеряло жизненную силу, так и посягательство на то, что еще прочно и может быть полезно для Отечества. Исследование германо-романского и славянского КИТ проводится по концептуальной сетке, включающей особенности «исторического воспитания» народов, своеобразие их экономической и политической жизнедеятельности, повседневного уклада жизни, особенности их религиозности и «психического строя». Наиболее явно консервативный стиль мышления русского философа обнаруживается в исследовании особенностей исторического формирования и сущности германо-романского КИТ; в выделении существенных параметров противостоящего ему славянского культурно-исторического типа и анализе религиозного аспекта концепции культурно-исторических типов Н.Я. Данилевского.

Данилевский не был склонен к упрощенным моделям понимания истории ни в материалистической, ни в религиозной версиях, хотя и не ставил под сомнение роль Провидения в историческом процессе. Не отрицая элементов преемственности в развитии культурно-исторических типов, мыслитель акцентирует их уникальность и своеобразие, коренящееся в конкретно-исторической конфигурации всех компонентов, составляющих КИТ. К факторам, определяющим «особенности воспитания» народов германо-романского КИТ, Н.Я. Данилевский относит: •

географическое местоположение в границах прежней Западной Римской империи; •

многообразие и смешение этносов, вызванное великим переселением народов; •

преобладающую роль материальных интересов, развитие промышленности и торговли «во все периоды европейской истории»; •

влияние римского государственного строя и традиций военной демократии, «первобытной племенной воли»; •

борьбу за «гражданские свободы» и «личные права» (7: 81, 283); •

роль рыцарства; •

принятие христианства «по римским формам» (там же: 269); •

«воспитательное воздействие схоластики» (там же: 81); •

собирание Европы церковной иерархией в X-XII веках (там же: 276); •

борьба с «гнетом схоластики» и с «гнетом религиозного деспотизма» (там же: 275, 515); •

усвоение культурного наследия Греции и Рима через соприкосновение с арабо-мусульманской цивилизацией, а также через византийских ученых, наводнивших Европу после захвата Константинополя турками в 1453 году; •

великие географические открытия конца XV - начала XVI века; •

развитие европейской науки с ее ориентацией на опыт.

Данилевский утверждает, что взаимодействие всех этих предпосылок и факторов определяет весь «ход исторического воспитания европейских народов» с их обостренным вниманием к личностному началу и защите индивидуальных прав и свобод (7: 282, 268). Следстви- ем «чрезмерного развития личности» стали, по его мнению, прогресс науки, промышленности, техники, революционное изменение государственности, права, цветение искусств и культуры. Обратной стороной этого прогресса стала, по его мнению, «троякая анархия»: «анархия религиозная» - протестантизм; «анархия философская» - нигилизм, материализм, атеизм и «анархия политико-социальная» - неразрешимое в германо-романском КИТ противоречие между «политическим демократизмом» и «экономическим феодализмом («экономическим илотизмом») низших слоев (там же: 515, 271). В горниле этого хода «исторического воспитания народа», утверждает философ, формируются основные черты его «образа жизни», «национального характера», «склада мыслей и чувств» (там же: 109, 205-206).

К общим всем народам романо-германского типа чертам Данилевский относит насилъстеенностъ; чрезмерно развитое чувство личности, индивидуальности; навязывание своего образа мыслей другим; подчинение всего своему интересу как высшему.

Таким образом, германо-романский КИТ, согласно Данилевскому, воспроизводит либерально ориентированного человека, ориентированного на республиканскую форму правления, конституционность, защиту своих прав и свобод. Вместе с тем здесь, как полагает отечественный мыслитель, не разрешается основное противоречие между политической свободой и социально-экономическим неравенством народа. Философ предсказывает, что Европа живет в «начале конца», финал предопределен: наступит либо «военный деспотизм», либо социальная революция и коммунизм с владычеством столиц и бюрократии, прикрывающейся лозунгом «воли народа» и заботящейся лишь о «приличном для себя содержании» (там же: 267-268, 271). В обоих вариантах Данилевский справедливо видит две личины одного и того же деспотизма. Современник революционных событий в Европе 1848 года пишет: «Наступили дни Мария; новые Кимвры и Тевтоны — у ворот Италии. Наступило начало кон- ца» (Рим в период консульства Гая Мария столкнулся с опасностью быть завоеванным кельтско-германскими племенами кимвров и тевтонов. -А.Е.) (6: 267).

Германо-романский КИТ не является для русского мыслителя венцом и финалом всемирной истории. Ни одна цивилизация, пишет он, «не может гордиться тем, чтоб она представляла высшую точку развития, в сравнении с ее предшественницами или современницами, во всех сторонах развития» (там же: 134). К тому же, добавляет он, «всемирное господство одной системы государств, одного культурно-исторического типа - одинаково вредны и опасны для прогрессивного хода истории», поскольку «это лишило бы человеческий род одного из необходимейших условий успеха и совершенствования - элемента разнообразия» (там же: 459, 460). Данилевский отмечает, что мы должны «усвоить за германо-романским культурно-историческим типом название двуосновного политико- культурного типа, с преимущественно научным и промышленным характером культуры, в тесном смысле этого слова» (там же: 516). Этот культурный тип, по мнению русского философа, «не может считаться успешным представителем ни религиозной, ни общественно- экономической стороны культурной деятельности» (там же: 515).

Вместе с тем, образованный русский мыслитель хорошо понимает, что возможности германо-романского КИТ велики и еще далеко не исчерпаны. Его взаимодействие с более молодым славянским КИТ, отделенным не столько географическим, сколько этнокультурным пространством, неизбежно и длительно. Но для России, утверждает Данилевский, экспансия германо-романского КИТ может оказаться, деструктивной. Чем Россия должна ответить на вызов Европы - на опасность западной «колониальной прививки»? Прежде всего, как полагает философ, необходимо освободиться от «всех форм европейничанья» и быть верными своему нравственному идеалу - Православию.

Данилевский рассматривает особенности славянского культурно-исторического типа и Россию с четырех точек зрения: религии, культуры, политики и общественно-экономического строя, чтобы уяснить в общих чертах, «чего вправе мы ожидать и надеяться от славянского культурно-исторического типа, в чем может заключаться особая славянская цивилизация, если она пойдет по пути самобытного развития?» (там же: 516). Стабильность, возможность «самобытного развития» и способность России противостоять натиску «германского мира» связываются философом со взаимообусловленностью и взаимодействием множества переменных. Среди них важнейшими, по его мнению, являются: •

верность Православию (там же); •

«сильный запас русской силы» на северо-востоке страны, наличие у славянских народов «задатков» и «способностей» для культурной деятельности (там же: 473-474, 537-538); •

«духовное и политическое здоровье» русского народа, хотя это «здоровье — неполное» из-за болезни «европейничанья» — насильственного «переворачивания» правителями России русской жизни «на иностранный лад» (там же: 293, 296-297); •

уровень экономического производства и социального неравенства; преимущественные условия «русского общественного строя» заключаются «в крестьянском наделе и в общинном землевладении»; в России «общественное здание зиждется не на нужде большинства граждан, не на необеспеченности их положения» (там же: 528-529); •

«быт и нравы», «склад мысли и чувств», «консервативные инстинкты», «черты русского народного характера», «настроение общественной среды» (там же: 124-125, 292, 524, 537); •

степень «органичности» политического устройства и «доза свободы», которую может вынести народ (там же: 91, 257, 292). Данилевский проницательно отмечает, что «политические формы, выработанные одним народом, собственно только для одного этого народа и годятся» (там же: 91). Формы национально-культурного развития и «соответственные им формы свободы равно национальны и обусловливают друг друга» (там же: 143); •

отсутствие «противоречия между идеалами политическими и экономическими» (там же: 528-529); •

географическое положение, протяженность границ и размер территории; численность народонаселения и степень этнической разобщенности; •

наличие внутренней и внешней угрозы, состояние обороноспособности страны.

Возможная направленность будущего развития России и ее историческая судьба зависят от взаимодействия всех этих внешних и внутренних факторов как переменных величин. Данилевский разъясняет, что переход «как из этнографического состояния в государственное, так и из государственного в цивилизационное или культурное обусловливается толчком или рядом толчков внешних событий, возбуж- дающих и поддерживающих деятельность народа в известном направлении» (7: 135-136). Нельзя ожидать, продолжает он, «чтоб это совершалось правильным образом по известной схеме. Явления перепутываются, усложняются; часто явления ... дополняют друг друга» (там же: 136). Изменение величин переменных вызывает в каждой из этих «точек» целый ряд процессов, действующих, как отмечает философ, «возбудительно» на все другие переменные в составе КИТ, а также и на «самую культуру» (там же: 532).

Не следует упрощать понимание Данилевским динамики восточнославянского КИТ и исторического развития России, сводя это развитие лишь к божественному Промыслу, хотя сам православный мыслитель немало писал о «богоизбранности» русского и «большинства прочих славянских народов» (там же: 516-517). Стабильность исторического развития России понимается им как сложная аддитивная функция всех переменных. Он хорошо понимает, что возрастание величин одних переменных и понижение других может привести Отечество к дезинтеграции и коллапсу, быстрому или растянутому во времени. Данилевский предостерегал правителей России от втягивания в «среднеазиатские степи» и конструирования «восточно-европейских, или западно-азиатских ... соединенных штатов» (там же: 84-85).

Россия с ее огромными территориями и протяженными границами, низким уровнем развития промышленности, общинным укладом жизни и этническим многообразием также мало, на его взгляд, приспособлена к парламентаризму и конституционализму — этим проявлениям «демократического европейничанья» (там же: 321). Данилевский вслед за М.В. Ломоносовым, Н.М. Карамзиным и славянофилами придерживается идеи «органичности» монархии для России, необходимости «дозирования» свободы народу и постепенности введения начал самоуправления. Модель свободы «германского мира» отвергается, обосновывается идея множественности моделей свободы: для каждого КИТ органичен свой диапазон свободы человека.

Механическое перенесение моделей свободы из германо-романского в славянский КИТ может, по утверждению Данилевского, вызвать в последнем необратимые деструктивные изменения - «метаморфозы», способные превратить славянский мир в придаток мира германо-романского. Поэтому философ так внимательно исследует и критикует феномен «европейничанья». Эта «болезнь русской жизни» проявляется, по его мнению, во-первых, в «искажениях народ- ного быта и замене форм его формами чуждыми, иностранными»; во-вторых, в заимствовании разных иностранных учреждений и «пересадке их на русскую почву с мыслью, что хорошее в одном месте должно быть и везде хорошо» и, в-третьих, в рассмотрении явлений русской жизни с европейской точки зрения (там же: 297-298).

Было бы неверно видеть в этом призыв к изоляции России от Европы. Данилевский лишь акцентирует тот очевидный факт, что некритическое и бездумное перенесение западных ценностей и институтов на отечественную почву ведет к «оскудению духа» и утрате национальной самобытности русского народа. Для России, подчеркивает он, полезны только те «заимствования», которые «не унижают народный дух» и вытекают из внутренних потребностей народа. К таковым Данилевский относил отмену крепостного права, судебную реформу и отмену цензуры. Почему же «русский народный дух» не приемлет возможность конституционного порядка для России? Почему ограничение власти монарха, верховенство народа, всеобщее избирательное право и парламент останутся в России, как он полагал, фикцией, абсурдом и нелепостью? Почему, наконец, для народа «политический строй Русского государства представляет предмет настоящей политической веры»? Для ответа на эти вопросы необходимо прояснить религиозный аспект концепции Н.Я. Данилевского.

На первый взгляд, обсуждение Данилевским религиозной темы в концепции культурно-исторических типов противоречиво. С одной стороны, он утверждает, что в структуре КИТ на первом месте всегда находится религия, что «основу народной жизни» дают «религия (как нравственная основа деятельности), политическое, экономическое и общественное устройство». С другой стороны, философ пишет, что религия - один из элементов культуры (7: 153-154). Итак, религия есть основа КИТ и понятие, подчиненное КИТ. Эта антиномия разрешается Данилевским путем исторического анализа роли и места религии в разных КИТ: в первых пяти «первичных, или аутохтонных» КИТ религия еще не выделилась из «смешения» основных «разрядов деятельности» в особую форму деятельности. Религия в «одноосновных» КИТ выделилась «как нечто особенное и вместе высшее только в цивилизации еврейской и была всепроница- ющим ее началом» (там же: 508-509). Религия греков была поклонением «самодовлеющей красоте», а религия римлян, «соответственно основным свойствам их мировоззрения и культуры, получила характер политический» (там же: 512-514).

После распада Западной Римской империи на историческую дорогу выступил европейский, или германо-романский КИТ — первый «двухосновной» КИТ. Развив культурную (научную и промышленную) и политическую формы деятельности, «германский мир» в силу особенностей своего национального характера, сформированного историческими особенностями его «воспитания», исказил, по мнению Данилевского, «христианскую истину» и утвердил «религиозно-политический деспотизм католицизма». Ответной реакцией на этот «церковный деспотизм», продолжает он, стала Реформация, породившая уже известную нам «троякую анархию»: религиозную - протестантизм с множеством «произвольных ортодоксий»; философскую - «всеотрицающий материализм» и «рационализм» с его неизбежными деизмом и «нигилизмом» и политико-социальную — все более разрастающееся противоречие между «политическим демократизмом - и экономическим феодализмом» (там же: 515, 230, 246).

Деформации «христианской истины», утверждает Данилевский, содействовали также особенности национальной психологии составляющих германо-романский КИТ народов: индивидуализм, «чрезмерное чувство личности»; рационализм, дух свободного исследования и доминирование естественноисторического плана бытия над метаисторическим; эгоизм, преобладание материальных интересов и личного интереса над общественным; индивидуальная состязательность и «свободное соперничество»; насильственность, обостренное до крайности чувство свободы, «навязывание своего образа мыслей другим». Все это дает Данилевскому основание для вывода: «Христианство как в протестантском, так и в католическом сознании подпилено под самый корень» (там же: 242). А без христианства, по его мнению, «нет и истинной цивилизации» (там же: 247). Поэтому «политические формы, выработанные одним народом, собственно только для одного этого народа и годятся» (там же: 91).

В отличие от германо-романского КИТ, в древнерусской жизни, отмечает философ, религия составляла «самое существенное, господствующее (почти исключительно) содержание». И в настоящее время, продолжает он, «в ней же заключается преобладающий духовный интерес простых русских людей». При этом Православие, в отличие от протестантизма, основывается, по убеждению Данилевского, «на авторитете», а не на «произволе личного толкования». Особенность либерального консерватизма Данилевского состоит и в том, что правомерность охранительно-консервативной деятельности признается им в отношении религиозной деятельности русского на- рода, ибо религиозная деятельность, отмечает отечественный православный мыслитель, «есть охранительная по самому существу своему». Только в таком качестве она достигает своей цели - «быть твердой, незыблемой основой практической нравственности, сущность которой состоит не в ином чем, как в самоотверженности, в самопожертвовании, возможных лишь при полной достоверности тех начал, во имя которых они требуются» (там же: 516-518).

Данилевский обосновывает также справедливость «богоизбранности» русского народа и «большинства прочих славянских народов», которым достался исторический жребий быть «продолжателями великого дела, выпавшего на долю Израиля и Византии», анализом национального характера русских. Этот характер, как утверждает православный мыслитель, имеет следующие основные черты, максимально «соответственные» с христианским идеалом: •

чуждость насильственности, мягкость, почтительность (там же: 517); •

отсутствие властолюбия и жертвенность; •

доверие к власти, «настойчивая охранительность»; •

«огромный перевес, который принадлежит в русском человеке общенародному русскому элементу над элементом личным, индивидуальным» (там же: 223-224); •

«главную пружину, главную двигательную силу русского народа» составляет «не интерес ... , а внутреннее нравственное сознание» (там же: 222); •

чувство общинности и общности, «народное начало» (там же: 86); •

«прирожденная гуманность» (там же: 215); •

доминирование метаисторического плана бытия и «способность к религиозно-философскому мышлению»; •

одаренность «жаждой религиозной истины» и стремление «к возвращению к духовной истине» (там же: 517).

В контексте анализа основных параметров русского и славянского народного характера становится понятной мысль Данилевского о том, что «русское общество во всех слоях своих способно принять и выдержать всякую дозу свободы» (там же: 528). Надежда философа на возможность построения первого полного четырехосновного восточнославянского КИТ связана, прежде всего, с «удовлетворительным решением общественно-экономической задачи» — с установлением на Русской земле «справедливо обеспечивающего народные массы общественно-экономического устройства» (там же: 545, 546). В этом аспекте своей концепции Данилевский выступил прямым наследни- ком социально-философских утопий В.Ф. Малиновского и старших славянофилов, озабоченных судьбами России и славянства и мечтавших о том, чтобы никто не был «чужим в своем отечестве».

Как видим, Данилевский выдвигает реальную проблему иерархии и субординации прав и свобод в России. На первый план он выводит право человека на достойный уровень жизни (ст. 25 «Всеобщей Декларации прав человека» от 10. XII. 1948 г.) и вполне справедливо критикует либералистскую фетишизацию политических прав и свобод за ее неспособность увидеть за разговорами о верховенстве народа, всеобщем избирательном праве и конституционализме «внутренних потребностей народных» (там же: 309). Философ был убежден, что в отличие от Запада, где «главной двигательной силой народа» выступает «интерес», реализующийся через борьбу партий, «главной двигательной силой» русского народа выступает «внутреннее нравственное сознание». Поэтому он и полагал, что слова о «партиях» в России - «это одни пустые слова, за которыми не скрывается никакого содержания» (там же: 222). Для народа, писал Данилевский в 1881 году, «политический строй Русского государства представляет предмет настоящей политической веры». Русский парламент, продолжал он, «заведомо никакого серьезного значения не может иметь; ничем, кроме мистификации, комедии, фарса или шутовства и быть не может. <...> Придать серьезное значение конституционному порядку вещей в России — это ни в чьей, решительно ни в чьей власти не находится» (6: 284, 286).

Выводы

1. Социальная философия Н.Я. Данилевского, несомненно, отмечена консервативным осмыслением отечественной действительности и романтическим утопизмом: общественный прогресс понимается как, прежде всего, «нравственное совершенствование человека»; явственно обнаруживаются политико-правовой нигилизм и стремление опереться лишь на «внутреннее нравственное сознание» народа; утверждается идея обособления России и славянства от Запада и борьбы с ним; расхождение путей цивилизационного развития Европы и России выводится под знаком абсолютизации различий западного и восточного христианства; восточнославянская самобытность понимается как сохранение самодержавия, поземельной общины, сословной иерархии и православных основ жизни. Вместе с тем, Данилевский обратил внимание на значение национального фактора как движущей силы истории; отстаивал право каждого на- рода на историческое творчество; сумел остро поставить и наметить основные контуры решения проблемы русской национально-культурной идентичности в социально-экономическом, политическом, этнокультурном и религиозном аспектах. 2.

Н.Я. Данилевский, в отличие от славянофилов, не предполагал, что Россия может указать Западу «спасительный выход» из культурно-исторического «тупика» или предложить «общечеловеческие» ценности и идеалы, достойные подражания. Социально-философская концепция русского мыслителя интересна основательной критикой плоского эволюционизма, однолинейных и финалистских схем исторического процесса, попытками структурно-функционального анализа социальных организмов, элементами теории аккультурации, социологии знания и этносоциологии. 3.

Миросистемные исследования О. Шпенглера, А. Тойнби, С. Хантингтона, И. Валлерстайна и других отмечены неоспоримым влиянием философских интуиций Н.Я. Данилевского7. Концепция культурно-исторических типов русского мыслителя - интересный документ отечественной социально-философской мысли XIX века и одновременно важный этап ее развития, отразивший потребность русского общества в самопознании и самоидентификации. Это учение, безусловно, отличается от «официозного охранительства» и идеологии национализма. Дальнейшая разработка концепции культурно-исторических типов была предпринята К.Н. Леонтьевым.

Вопросы и задания для самопроверки 1.

В чем Вы видите основные моменты расхождения философии истории Гегеля и концепции культурно-исторических типов Н.Я. Данилевского? 2.

Выделите и проанализируйте основные структурные элементы («разряды деятельности») культурно-исторических типов и основные законы их исторического развития. 3.

Допускает ли Н.Я. Данилевский связь и преемственность между культурными типами? 4.

В чем позитивные моменты и историческая ограниченность концепции Н.Я. Данилевского? 5.

Выделите аргументы B.C. Соловьева против концепции культурно- исторических типов Н.Я. Данилевского (16-18). Как Вы их оцениваете?

Библиографический список 1.

Авдеева Л.Р. Учение о культурно-исторических типах Н.Я. Данилевского // История русской философии: учеб. для вузов - М., 2001. - С. 225-229. 2.

Аршин А.Н., Михеев В.М. Самобытные идеи Н.Я. Данилевского. - М.: ИФРАН, 1996. 3.

Бажов С.Н. Философия истории Н.Я. Данилевского. - М.: ИФРАН, 1997.-215 с. 4.

Балуев Б.П. Споры о судьбах России: Н.Я. Данилевский и его книга «Россия и Европа». - Тверь, 2001. - 415 с. 5.

Гегель Г.В.Ф. Философия истории. - СПб.: Наука, 1993. - 479 с. 6.

Данилевский Н.Я. Горе победителям. - М.: АЛИР, 1998. - 416 с. 7.

Данилевский Н.Я. Россия и Европа. Взгляд на культурные и политические отношения славянского мира к германо-романскому. - М.: Известия, 2003.-607 с. 8.

Есюков А.Н. Россия и Запад в похвальных одах М.В. Ломоносова // Человек и мир в культуре России XVIII века. - Архангельск: Поморский университет, 1997. - С. 64-72. 9.

Кисилев С.Г., Маслин М.А. Н.Я. Данилевский о будущем российской цивилизации // Данилевский Н.Я. Россия и Европа. Взгляд на культурные и политические отношения славянского мира к германо-романскому. - М.: Известия, 2003. - С. 7-24. 10.

Ламанский В.И. Об историческом изучении Греко-славянского мира в Европе. - СПб., 1871. 11.

Лещиловская И.Н. Концепции славянской общности в конце XVTII - первой половине XIX века // Вопросы истории. - 1976. - № 12. - С. 75-92. 12.

Милюков И.Н. Разложение славянофильства. Данилевский, Леонтьев, Вл. Соловьев. -М., 1893. 13.

Новикова Л.И., Сиземская И.Н. Очерк русской философии истории // Русская историософия. Антология. - М.: РОССПЭН, 2006. - С. 5-108. 14.

Песков A.M. «Русская идея» и «русская душа»: очерки русской историософии. - М: ОГИ, 2007. - 104 с. 15.

Пушкин С.Н. Историософия русского консерватизма XIX века. - Н. Новгород: Изд-во Волго-Вятской академии гос. службы, 1998. - 252 с. 16.

Соловьев В.С. Данилевский // Сочинения: В 2 т. - Т. 2. - М.: Правда, 1988.-С. 406-414. 17.

Соловьев B.C. Немецкий подлинник и русский список // Сочинения: В 2 т. Т. 1. Философская публицистика. - М.: Правда, 1989. - С. 561-591. 18.

Соловьев В. С. Россия и Европа // Сочинения: В 2 т. - Т. 1: Философская публицистика. -М.: Правда, 1989. - С. 333-396. 19.

Хачатурян В.М. Теория культурно-исторических типов Н. Данилевского: логика и противоречия // Общественные науки и современность. - 2003. - № 2. - С. 96-109.