2. Необходимость кардинального методологического переворота и переоценки философских ценностей

Возникает вопрос: а не попали ли мы в цивилизационную ловушку? Не обрекли ли мы себя на «вечное возвращение», о котором пророчествовал Фридрих Ницше?

Специфическим символом круговращения российского духа становится Храм Христа Спасителя.

Тогда встает вопрос и о природе истин, которым придавался высокий научный статус. Это затрагивает те основания, на которых выстраивалась стратегия решения ключевых проблем общественной жизни, влиявших на судьбы миллионов людей. Посмотрим на факты. В конце 20-х - начале 30-х годов в общественной науке развернулась дискуссия о путях развития сельского хозяйства в стране. Были приведены убедительные экономические и научно-технические аргументы, согласно которым коллективное ведение сельского хозяйства имеет неоспоримые преимущества перед частным, а именно: возможности специализации, разделения труда, применения мощной техники и рационального ее использования, эффективного внедрения научно-технических достижений. И вместе с тем сплошная коллективизация, казалось бы, имеющая столь сильную теоретическую предпосылку, привела к резкому падению сельскохозяйственного производства.

В 90-е годы в стране вновь развернулась дискуссия о путях развития сельского хозяйства. И теперь было убедительно доказано, что индивидуальное ведение сельского хозяйства имеет неоспоримые преимущества перед коллективным, а именно: личная заинтересованность, гибкость в использовании технических и иных средств, при этом приводились ссылки на мировой опыт, прежде всего на опыт фермерских хозяйств США, которые наглядно демонстрировали свое превосходство. Однако массированное внедрение идеи частного хозяйства, вытесняющего коллективные формы производства, вновь привело к резкому спаду производства сельскохозяйственной продукции. И в первом, и во втором случаях реформы мотивировались определяющей ролью экономического детерминизма. Однако странным образом экономический детерминизм придавал прямо противоположную направленность политической стратегии. И в этой связи следует отметить, что отставание противоположных позиций можно проследить не только в эволюции взглядов эпигонов, но и вполне самостоятельных российских теоретиков. Это значит, что цивилизационная ловушка действует на уровне методологии, порождая круговое движение теоретической мысли.

Для того чтобы выбраться из этой ловушки, необходимо разобраться с методологией научного знания, сделать переоценку философских ценностей.

К настоящему времени Россия прошла две фазы большого историко-культурного (цивилизационного) цикла: антирыночную (социалистическую) и рыночную. Для того чтобы прогнозировать грядущее, нужно оценить то новое, чем нагружена новейшая рыночная фаза. Основатели рыночной теории постоянно подчеркивали, что рынок есть процедура открытия экономически эффективного поведения в условиях редкости благ, не являющихся бесплатным даром природы. Судя по всему, сегодня рынок работает в каком-то новом историко-культурном контексте, сообщающем рыночному отбору совсем не тот смысл, какой ему придавали классики политической экономики. Речь идет уже не об относительной редкости благ, создаваемых трудом, а об абсолютной редкости планетарных ресурсов, которых — в этом и состоит новое прозрение века — «на всех не хватит». Иными словами, понятие «рынок» несет новый социал-дарвинистский смысл после открытия «пределов роста», постулированных в нашумевших докладах «Римского клуба». Теория прогресса исходила из того, что ресурсы носят исторический характер: каждый новый технологический переворот, совершаемый на основе новых фундаментальных открытий, дает человечеству качественно новые ресурсы взамен прежних, начавших иссякать в рамках прежнего способа производства. Иными словами, главным ресурсом цивилизации теория прогресса признавала творческую способность человека, вооруженного Просвещением для новых взаимодействий с природой.

С некоторых пор акцент сместился в духе пассивного экономического потребительства: при недопущении мысли о новом способе производства («конец истории») не допускается и мысль о качественно новых ресурсах — они признаны наличными и конечными (дефицитными).

Тем самым высвечивается планетарный геополитический смысл «рынка»: рыночный естественный отбор в открытой глобальной экономике должен лишить права на самостоятельное пользование дефицитными ресурсами планеты тех, кто по современным идеологическим стандартам признан «менее достойным». Выбраковка недостойных может осуществляться по разным критериям: экономическим – неумение «недостойных» пользоваться ресурсосберегающими технологиями, политическим — «недостойные» используют ресурсы в агрессивных милитаристских целях, идеологическим — «недостойные» создают режимы, нарушающие права человека и т. д. Но во всех случаях «рынок» навязывает недостойным один и тот же императив: свернуть собственное производство, а также собственные научно-технические и образовательные программы для того, чтобы фактически передать имеющиеся на их территории ресурсы в пользование более благонамеренным и достойным. Здесь-то и обнаруживается истинное назначение пресловутых «секвестров» (сокращений бюджетных ассигнований).

Секвестры науки, культуры и образования призваны не только лишить население новой мировой периферии статуса производителей, самостоятельно использующих планетарные ресурсы на своих национальных территориях, но и понизить его в человеческом достоинстве: превратившись в безграмотных, «нецивилизованных» маргиналов, данное население лучше подтверждает презумпции глобального расизма.

Ясно, что новая картина мира, в которую погружает нас современный «рыночный либерализм», является дестабилизационной: она чревата опаснейшим расколом человечества на избранных и неизбранных, отлучением неизбранного большинства от цивилизованного существования и, как следствие, глобальной гражданской войной. Глобальное рыночное общество сегодня работает как сегрегационная система, бракующая «не адаптированное к рынку большинство человечества». Выход из этого тупика один — возвращение к модели Просвещения на новой основе. Модель Просвещения, в отличие от мальтузианской модели, интерпретирует человека не как алчного потребителя благ, а в первую очередь как их творца-производителя. Она предполагает, что по мере того, как человек вооружается новым научным знанием, его роль как творца богатства (главной производительной силы) выступает на первый план и доминирует над его потребительскими ролями. В этой просвещенческой оптике только и может найти себе алиби современный гуманизм, который, в отличие от новейшего социал-дарвинизма, страшится не избытка лишних ртов на планете, а недооценки человека в его роли творца и созидателя.

Кроме того, и современный глобальный экологический кризис требует кардинального методологического переворота: знание об общем (общих основаниях бытия тех или иных объектов) должно предшествовать процедурам утилитарного использования отдельных свойств вещей. Иными словами, для того, чтобы сохранить уникальные природные гео- и биоценозы, надо несравненно больше знать о мире, нежели это требуется для того, чтобы поставить нам на службу отдельные полезные — в кратко срочной перспективе — свойства вещей.

Сберегающее знание, которое предстоит ускоренно нарабатывать человечеству, требует несравненно большей фундаментальной глубины, чем прежнее преобразующее, проектное знание. Фундаментальная наука, выступающая с этим новым призванием, получает такую легитимитацию, какую ей не смог дать даже прежний прометеев проект, не говоря о уж рыночном проекте, в принципе нечувствительном к вопросам долгосрочной, стратегической перспективы.