Профессионально-хозяйственная деятельность. Роль земли в жизненном укладе мещанских семей

«Чем и как живут мещане?» — такой вопрос был поставлен в одной из немногочисленных работ об этом «забытом сословии» в России в конце XIX в. Отвечая на него, автор писал: «Мешане — это мелкие торговцы, приказчики, ремесленники, прислуга.

Вот главнейшие отрасли тех многочисленных занятий, которыми мещане так или иначе добывают себе средства к существованию»[408].
Эти занятия не особенно изменились в сравнении с дореформенным временем. В середине 40-х гг., по сведениям хозяйственного департамента Министерства внутренних дел, в Москве, например, мешане занимались торговлей, извозным промыслом,^наймом в услужение, заработками в других^ городах (по плакатным пас- портам). Упоминаются здесь и фабричные занятия» мещан[409]. Естественно, что в Москве, крупнейшем торго- во'мТромышленном центре России, они находили себе работу на фабриках. В 70-е гг. среди мещан Серпухова фабричные рабочие были не редкостью наряду с теми, кто занимался торговлей или услужением. Так, на фабриках работали 122 чел., включая чернорабочих, прислугой — 232 чел., торговые дела вели 188 чел.[410] В Москве в начале 1880-х гг. промышленные рабочие из мещан насчитывали 12 тыс., в торговых заведениях в качестве наемных рабочих работали 3 тыс. мещан, наемной прислугой — 17 тыс. В целом, если учитывать всех рабочих из мещан, работавших по найму, они составляли примерно

Наем
прислуги.
Худ.
В.Е. Маковский.
1891 г.              M
четверть всех пролетариев Москвы[411]. В 90-е гг. на одной из ситценабивных фабрик в Серпухове рабочие из мещан составляли до 40%, причем это были, как правило, специалисты-профессионалы — рисовальщики, резчики, граверы[412].
Однако в одной статье, появившейся в 80-е гг., отмечалось, что «мещане находят заработок на фабриках в городах с развитой промышленностью и торговлей»; а таких, по мнению автора, «немного в России»[413]. В фабричных селах, не имевших официального статуса города, но являвшихся крупными промышленными центрами, основную массу рабочих составляли крестьяне.

Будучи мелкобуржуазным социальным слоем, мещанство являлось объективно основой для мелкого торгового предпринимательства. Еще в дореформенное время в Москве были известны так называемые перекупы и мелочные площадные торговцы, которые составляли «многолюдные цехи, наполняемые преимущественно из мещан»[414]. Они занимались перекупкой ,перепродажей продуктов, которые привозили в город крестьяне. Надо^ было~успеть ^перехватить мужичка по дороге к базару, часто еще за городской заставой... затем, сбив какой- нибудь алтын или гривну с товара, перепродать его настоящим перекупщикам». Мелочные площадные тор- говцы занимались сбытом всякого старого хлама — лоскутьев^поношенной одежды, обуви; но под полой у них скрывались иногда к _балее ценные вещи. В журнальной заметке отмечалось, что «в настоящее время (т.е. в 1845 г. — Л.К.) надзор городской полиции примерно сократил этот весьма обширный ранее род промышленности... В старые времена подобной промышленностью наживались порядочные капиталы... более ловкие и более счастливые оканчивали свое поприще в изобилии и даже в почете»[415]. Однако перекупка товаров мяттгалами гоуряняпаСЬ И В 80-е ГОДЫ[416].
Получаемый таким образом первоначальный капи- Еал позволял выходцам из этого сословия заводить мануфактуры. заниматься промышленным предпринимательством. Российское законодательство «дозволяло учреждать фабрики и заводы городским обывателям, в мещанам». Это право, декларируемое еще во второй половине XVIlI в., в первой половине XIX в. подтверждалось рядом правительственных постановлений и было зафиксировано в Своде законов[417]. К 1820-м гг. относятся законодательные акты, которые позволяли мещанам при определенных условиях стать владельцами промышленных заведений. Торгующие мещане (такое



Менялы. Литография. 1841 г.


понятие вводилось в постановлении 1824 г. в отличие от посадских) могли иметь лишь «небольшие домашние заведения» с числом наемных работников не более 8 чел. «Настоящих фабрик и заводов» (т.е. имеющих свыше 16 чел рабочих. — Л.К.) они, оставаясь в рамках своего сословия, не могли заводить[418]. Это право мещанин получал, только купив гильдейское свидетельство. Ho при этом он все равно не приобретал личных прав купца и оставался в податном состоянии[419]. Таким образом, правительственные постановления 1820-х гг. разрешали переход мещан в купечество, но при известных ограничениях в получении ими личных прав по сравнению с купечеством. Вместе с тем они вводили «некоторые облегчения по части гильдейских повинностей»: в уездных городах свидетельство купца третьей гильдии стало стоить 150 руб., вместо прежних 220 руб. Это расширяло возможности для некоторых мещан с небольшим капиталом приобретать гильдейские свидетельства и заводить фабрики.

Насколько велико было участие мещанства в промышленном предпринимательстве? Данные, которыми мы располагаем, дают возможность проследить тенденцию в этом процессе в текстильной промышленности Московской, Владимирской, Костромской и Ярославской губерний на протяжении первой половины XIX века.
Таблица б
Мещане и крестьяне — владельцы текстильных заведений

Производство	1809 г.		1812 г.		1814 г.		1832 г.
	мещане, цеховые	крестьяне	мещане, цеховые	крестьяне	мещане, цеховые	крестьяне	мещане, цеховые	крестьяне
Суконное	-	12	-	-	2	-	I	4
Шелковое	6	79	5	56	5	70	6	22
Полотняное	-	10	-	27	2	34	-	27
Х/бумажное	I	79	I	46	10	171	17	95
Красильное	-	-	2	3	4	-	8	98
Всего	7	180	8	132	23	275	32	246

За это время число мещанских заведений хотя и увеличилось, но в абсолютных цифрах, особенно в сравнении с количеством промышленников из крестьян, было незначительным. Виден рост мещанских и крестьянских заведений после 1812 г. Сведения по отраслям промышленности помимо текстильной имеются по 40- 50-м гг. Ho они относятся только к Московской губернии[420].

Таблица 7
Мещане и крестьяне среди владельцев промышленных заведений Московской губернии

Производство	1843 г.			1853 г.
	всех владельцев	из них		всех владельцев	из них
		мещане, цеховые	кресть яне		мещане, цеховые	кресть яне
Шелковое	158	11	17	162	13	17
Шерстяное	132	6	4	343	14	16
Х/6умажное	404	27	58	424	58	107
Шляпное, перчаточное. обойное	-	6	2	29	6	6
Металлическое	78	25	5	100	20	8
Химическое, кожевенное	95	23	22	108	15	26
Перчаточное, экипажное	-	26	7	51	/>8	4
Муз. инструментов, мебель	42	19	4	43	21	4
Кирпичное. гончарное	25	5	4	52	15	6
Фарфоровое, фаянсовое	-	-	18	28	-	15
Механическое	-	-	-	15	5	I
В целом	934	148	139	1355	/75	210
в%	100	15,8	14,9	100	12,9	15,5

Приведенные в табл. 7 сведения показывают значительное увеличение вообще владельцев промышленных заведений за 10 лет, в том числе и мещан (148 чел. в 1843 г. и 175 чел. в 1853 г.), но происходит уменьшение мещанской прослойки (с 15,8 до 12,9%) и, наоборот, рост крестьянской, хотя и незначительный (с 14,9 до 15,5%).
Судя по этим показателям, предпринимательство мещан обладало по сравнению с крестьянством меньшими внутренними ресурсами для расширения производства. Вместе с этим следует отметить, что в 40- 50-е гг. число владельцев из мещан увеличивается прежде всего, в тех отраслях производства, где требовался более высокий уровень профессионализма (металлическое, изготовление музыкальных инструментов, мебели, экидажви). Практически все~промышленные заведения, владельцами которых были мещане, находились в Москве; в уездах преобладали предприниматели из крестьян. По данным другого источника, в 1845 г. в Москве среди промышленников было 140 мещан[421]. В массе своей мещанские «фабрики» были небольшими мануфактурами или мелкими кустарными заведениями, где часто работал сам хозяин. Рабочих в них было 5-10 чел., в год производилось товаров на сумму 1-3 тыс. руб. сер. Некоторые более крупные мещанские заведения все равно уступали по мощности купеческим. Так, на экипажных «фабриках» мещан, где работали 10-16 чел., сумма годового производства составляла от 6 до 15 тыс. руб. Купеческие экипажные заведения производили продукцию на сумму до 120 тыс. руб. Маломощные мещанские заведения не приносили владельцу больших прибылей, позволявших расширять производство. «Заведения мещан были необширны, — отмечалось в уже упоминавшемся журнале, — но тем не менее производством их обеспечивается существование их с семейством»[422].
В большинстве мещанские заведения оставались на уровне небольших домашних мастерских. По данным
конца 80-х гг., в Москве более чем в половине из таких заведений (54,2%) работали 1-5 рабочих; до 16 рабочих имели примерно треть (31,4%); были маленькие мастерские, где работал только хозяин (9,5%). Предприятия с числом рабочих 50-100 чел. составляли 0,1% всех «фабрик», принадлежащих мещанам[423].
В 90-е гг. среди владельцев промышленных заведений среднеевропейских и поволжских губерний мещан было более 9%, причем в разных отраслях производства этот процент был неодинаковым[424].
Таблица 8

Производства	Общее число промышленных заведений	Из них принадлежало мещанам
		абс.	в%
По обработке
волокнистых
веществ	1672	85	5,1
По обработке
дерева	360	15	4,2
Химические	179	19	10,6
По обработке
сала и воска	411	92	22,4
По обработке
металлических
изделий	663	89	13,4
По обработке
питательных
и вкусовых
продуктов	705	85	12,1
Спичечное	/>141	10	7,2
Всего	4141	395	9,5

Епифань.
В мещанской лавке.
Фото.
Современная
реконструкция.


В конце XIX в. мещанские заведения относились также к числу мелких с числом рабочих до 15 чел., как правило, в них работали 2-3 чел. Большинство этих заведений производило продукцию, необходимую для потребностей домашнего быта горожан — дверные замки, восковые свечи, мыло, спички.
По сравнению с дореформенным временем происходил рост мещанского промышленного предпринимательства. В 1882 г. в Москве среди владельцев промышленных и торговых заведений было, например, уже около 10 тыс. мещан[425] (напомним, что в середине 1840-х гг. их было только 140 чел.). Это сословие было вовлечено в общий процесс складывания новой социально-классо- вой структуры буржуазного общества, но и в это время мещанство продолжало оставаться носителем мелкого бизнеса.
Некоторые из мещанского сословия выбивались в люди, становились владельцами кустарных заведений,

лавок, магазинов, лабазов, однако основная масса мещан составляла бедноту— российских" г(урбдов. Судя по свидетельствам современников, документальным материалам, такое положение кардинально не менялось на протяжении всего XIX века.
В Москве, например в середине 40-х гг. около V1 мешан не имели соб- CiHOiHtwxпочти четверть из них не могли самостоятельно уплатить государственные подати и только менее половины всех живущих в столице мещан занимались какой-нибудь постоянной хозяйственной деятельностью. «Много бывает таких, что если спросить по совести, то сами не будут в состоянии сказать ни что делают, ни чем существуют; живут себе так со дня на день, как Божии птицы, по пословице: “даст Бог день, даст и пищу”»[426].
Автор одной из публикаций начала XX в. повторял по существу, то, о чем писали почти полвека назад. «Большинство мещан, ложась спать, удивляется, как они прожили день. Просыпаясь, они не знают, как проживут следующий»[427].
Причину такого бедственного положения мещанства усматривали в чрезмерно жесткой налоговой политике правительства по отношению к этому слою мелких собственников (мелкому бизнесу по современной терминологии). «Государство, — пишет Н.П. Дружинин, — не предприняло ничего ровно для того, чтобы облегчить положение мещанина. Ho в то же самое время правительство, оказывается, умеет взять с мещанина

значительную долю того, что он так или иначе зарабатывает... И если сосчитать, сколько на добытый рубль чистого барыша платит разных сборов торговец, продающий на гроши и копейки, сравнительно с тем, кто торгует на десятки и сотни рублей, то, наверное, без всяких сомнений, окажется, что первый отдает из рубля чистого барыша в несколько раз больше, чем второй»[428].
Показателем бедности мещанского сословия были недоимки у значительной части этого слоя горожан, невозможность своевременной уплаты ими государственных податей и общественных сборов[429].
Помимо этого мещане, имевшие недвижимую собственность, платили с нее налог в казнуГ^?доимкйgt; порой были очень большими: в Iool г. в Смоленской губернии—онцсоставляли 257%, в.Хамар- Уличный
скоп, — (Т41 % годового оклад^14. В 1880 г. из 1100 ме- сапожник.
щанских семей Егорьевска и уезда недоимки были при- Открытка.
тт              Начало              XX              в.
мерно у трети семейств. Накапливаемые иногда в течение
нескольких лет, они составляли огромную сумму — от

35 до 75 руб. с семьи[430]. Мещанские семьи, как правило, были небольшими, насчитывая в среднем 3-6 чел., в 10 и более человек — единичными[431]. Часто недоимки числились за мещанами, проживавшими вне города. Поэтому мещанский староста г. Егорьевска, например, обращался в уездное полицейское управление Рязанской, Московской губерний, чтобы «сделать распоряжение отсылать всех егорьевских мещан, проживающих в селениях без письменных видов для уплаты недоимок и податей»[432]. С ликвидацией недоимок административная власть связывала выдачу мещанам паспортов. Московская казенная палата в 1893 г. в предписании мещанскому старосте Егорьевска указывала: «При выдаче означенному лицу следующего паспорта, не задерживая последний, взыскать недоимки и пени и об исполнении донести»[433].

Прошения мещан о снижении налогов были предметом рассмотрения в мещанской управе. Приговор собрания общества обычно удовлетворял просьбу таких просителей, которые не могли уплачивать подати «по причине старости, уменьшения семейства, бедности»[434].
Социальным недугом городской жизни было нищенство. Органы административной власти, сословные общества предпринимали меры для его нераспространения, особенно в столицах. В Москве по распоряжению московского генерал-губернатора в 1831 г. был создан Комитет об искоренении бродяжничества среди мещан и цеховых. Замеченных «в бродяжничестве и прошении милостыни» отдавали на поруки родственникам, «употребляли на работу», «слабых и увечных, неспособных к работе», устраивали в богадельни[435]. В 1840 г. этот комитет был закрыт и все дела переданы в Московское градское общество.
Годом раньше в Москве приступил к работе учрежденный Николаем I Комитет для разбора и призрения просящих милостыню. Он регистрировал московских нищих, выяснял причины нищенства в городе, определял нищих в богадельни, больницы, работный дом, промышленные заведения в зависимости от возраста, состояния здоровья, социального положения.
В 1841 г. в ведении комитета из более чем 6 тыс. уроженцев Москвы и Московской губернии, промышлявших нищенством, около 2 тыс. (т.е. примерно треть всех просящих милостыню) были мещанами. Исправить такое положение, по мнению Л. Самойлова, занимавшегося промышленной статистикой, могли фабричные школы. «С давних времен, — писал он, — в школах братьев Прохоровых получают образование мещанские дети, из коих многие занимают ныне места конторщиков и приказчиков на разных фабриках и заводах, не говоря о тех, кто, посвятив себя на этих заведениях исключительно фабричному делу, начинают составлять

#

корень фабричного сословия, необходимого для центра русской фабричной промышленности»[436]. Комитет просуществовал до 1893 г., когда его функции были переданы органам городского самоуправления. С.-Петербурге подобный комитет в 1882-1887 гг. зарегистрировал 25 тыс. чел., просящих подаяние, среди которых мещане составляли 23,3%[437].
Московский комитет о просящих милостыню обращался к органам сословного управления уездных городов о выработке мер к предотвращению нищенства.
В одном из таких обращений к мещанскому старосте Дмитрова в начале 90-х гг. была просьба, чтобы Мещанское общество приняло всевозможные «меры к недопущению впредь нищенства дмитровских мещан». В связи с этим в одном из своих приговоров общее собрание постановило: «В паспорте, выдаваемом мещанину Си- ницину (он был замечен в бродяжничестве и нищенстве), делать отметку, что он увольняется в разные города и селения Российской империи, кроме столичных
городов»[438]. Таким образом, одним из средством «лечения» нищенства были административные меры, направленные прежде всего на ограничение просящих милостыню в столицах. С нищенством в городах пытались бороться путем привлечения нищих к «городским общедоступным работам». Среди приговоров Мещанского общества г. Дмитрова 1885 г. встречаются подобные случаи. Общество принимало решение, реагируя на запрос Московского комитета о просящих милостыню. Так, по отношению к мещанину Ивану Осипову Туманову, который дважды доставлялся за нищенство в работный дом, общество постановило: «Для исправления поведения употреблять его на одну неделю в городские общественные работы и по окончании оных обязать его подпискою, чтобы он не бродяжничал и нищенством не занимался»; «сроком на две недели к городским работам в виде исправления» был привлечен мещанин Солнцев[439].
Одним из источников получения материальных средств в семьях мещан были сельскохозяйственные занятия, которые сохраняли известную роль в жизни горожан в течение всего рассматриваемого времени. Земли -внутри и вне города, так называемые выгонные земли^ принадлежали городу как административной единице. Право владения выгонной землей город получил B^CVIII в., что было зафиксировано Жалованной грамотой и подтверждалось рядом правительственных постановлений в начале XIX в. В городе выгонной землей пользовались только мещане и купцы, являвшиеся членами городского общества. Однако они не были ее собственниками и имели лишь право на аренду этой земли. В одной из статей Свода законов указывалось, что «городское общество не вправе ни продавать своих выгонов, ни иначе оными поступаться»[440]. В реальной жизни купля-продажа земли внутри города существовала, особенно в пореформенное время.

В городе в эти годы наблюдался рост мещанского частного землевла
дения, правда, по сравнению с купеческим он был менее значительным[441].
Таблица 9

Владельцы земельной собственности в городе	в	%
	1877 г.	1905 г.
Мещане	2,0	3,6
Купцы	10,4	12,8
Общества:
мещанские	—	0,07
крестьянско-мещанские		0,06

О степени распространения сельскохозяйственных занятий горожан накануне и в период буржуазных реформ в России можно судить по сведениям, собранным хозяйственным департаментом Министерства внутренних дел. Издание этих материалов было предпринято в связи с мерами правительства «к улучшению общественного устройства во всех городах империи». Сведения о состоянии городских поселений собирались в губерниях по определенной программе, среди пунктов которой были данные о «занятиях сельскохозяйственными промыслами с указанием сословной принадлежности лиц, занимающихся хлебопашеством, садоводством, огородничеством» .
В конце 50 — начале 60-х гг. сельскохозяйственные занятия в городах 20 губерний Центрально-Европейской части и Поволжья России были достаточно распространены и оказывали существенное влияние на их жизненный уклад[442].

Таблица 10

Сельскохозяйственные занятия жителей	Количество городов
	абс.	в#
Хлебопашество	62	26,7
Садоводство, огородничество	38	16,3
Земледельческие занятия
(без указания отрасли)	59	25,4
Отсутствие земледельческих
занятий	73	31,4

Города, где сельскохозяйственные занятия жителей не отмечены в источнике, составляли менее трети, в первую очередь в центрально-промышленном районе (Калужская, Костромская, Смоленская, Тверская, Тульская, Ярославская губернии). Вместе с этим указание на отсутствие земледельческих занятий не восполняется данными о других средствах существования горожан в этих губерниях. Связь с промышленным производством отмечена лишь в некоторых городах Владимирской губернии (жители Переславля «ищут работу на фабриках», в Шуе — «главным считается занятие на фабриках или торговля»); а также в Орле («сельским хозяйством жители не занимаются при значительном развитии фабричного производства как в городе, так и в пригородах»). При описании Егорьевска (Рязанская губерния) отмечается, что в городе «весьма значительно развита фабричная промышленность, он преисполнен рабочим народом, что чрезвычайно содействует развитию в нем торговли, в особенности хлебом. Город по преимуществу мануфактурный, центр хлопчатобумажной промышленности Рязанской губернии. Обширная бумагопря- дильня принадлежит купцам Хлудовым»[443]. Однако подобные сведения о промышленном развитии в городе редки в данном источнике. Работа на мануфактурах и фабриках не упоминается среди занятий городских жителей основной массы промышленноразвитых губерний. Представляется, что это может быть косвенным свидетельством недостаточно развитой экономической
функции русского города. В статьях, появившихся в 80-е- 90-е гг., отмечалось, что в России «городов с развитой промышленностью и торговлей немного»; «решающим моментом является не влияние капиталистической промышленности на деревню, а наоборот, влияние последней на развитие первой»[444].
В городах с достаточно развитым промышленным производством городская земля использовалась в большей степени в сельскохозяйственном обороте. Например, в Касимове (Рязанская губерния), известном кожевенным, мерлушковым, канатно-прядильным, кирпичным, купоросным, кузнечным производствами, под промышленные заведения было отведено только 11 дес.; в то время как под сенокосы — 63 дес., пахоту — 22 дес., выгонная земля занимала 221 десятину [445].
Сохранявшееся в городах земледелие чаще всего носило подсобный характер, занимались им горожане «для нужд семьи». В Борисоглебске (Тамбовская губерния), например, «часть жителей не оставляла торговых занятий, занимается хлебопашеством»; в Коломне (Московская губерния) «сельским хозяйством занимаются приписанные к мещанам государственные крестьяне, в размерах, необходимых для пропитания семьи»; в г. Бузулуке (Самарская губерния) «мещане ежели и возделывают землю, [то] в целях прокормления собственных семейств».
Помимо тезиса, что фабричное производство отрывало горожанина от земли, а в большинстве городов оно не было преобладающим, следует учитывать и сохранение традиционного уклада жизни мещанства. Оно было тесно связано с крестьянством, привычными для этого сословия хозяйственными занятиями. (В Киржа- че Владимирской губернии «некоторые из жителей, приписанных к городскому обществу из крестьянства, по привычке к прежнему образу жизни занимаются доселе земледелием».)
Недостаток земли, ощущавшийся в городе, и необходимость сельскохозяйственных занятий для горожан
определяли уровень их жизни. В г. Княгинине Нижегородской губернии, например, «город не имел выгонной земли, что влияло на бедность жителей; садоводство существовало в ограниченных размерах». Как известно, некоторые города Европейской России в XVIII в. стали важнейшими центрами торгового огородничества. В середине XIX в. характер огородничества в них сохранялся, но степень его распространения становилась меньше. В описании городов отмечалось, что «жители Арзамаса продолжали разводить лук, но промысел этот, ранее имевший большое развитие, ныне (т.е. в конце 50-х гг. — JI.К.) ушел»; в Ростове Ярославской губернии «торговым огородничеством занимаются немногие». Одной из причин упадка торгового огородничества могла стать политика властей по отношению к мелкому бизнесу, носителем которого было мещанство. Она не способствовала его воспроизводству и развитию.
Занятия сельским хозяйством сохраняло значение для жизненного уклада горожан и в последние десятилетия XIX в. В одной из работ, изданных в 80-е гг., отмечалось, что «города до сшидор остались такими же деревнями, какими они были прежде, и господствующим занятием тамошних мешан и купцов по-прежнему остается хлебопашество». Право пользования землей было «самым ценным из прав», которые имели мещане считал Я. Абрамов. Он писал, что «большая часть мещан живет, главным образом, доходами от земледелия, занимаясь преимущественно огородничеством... большинство мещан — земледельцы, это знает каждый, живший в провинциальных городах и присматривавшийся к быту местного населения». С.А. Приклонский, исследовавший проблемы городского самоуправления, земледелие среди занятий мещан ставил на первое место[446]. Занятия сельским хозяйством горожан отразила Всероссийская перепись 1897 года[447].

Таблица 11
Горожане, занимающиеся земледелием

Губернии
Архангельская	14,3
Владимирская	3,5
Воронежская	17,4
Казанская	7,5
Калужская	7,0
Костромская	6,5
Курская	20,9
Московская	1,5
Нижегородская	9,5
Новгородская	6,9
Орловская	11,5
Пензенская	32,6
Пермская	8,9
Рязанская	24,9
Самарская	15,7
С.-Петербургская	1,5
Саратовская	7,9
Симбирская	13,5
Смоленская	3,7
Ярославская	2,8

Все рассмотренные выше сведения позволяют усомниться в утверждении Б.Н. Миронова, что уже к середине XIX в. «радикально изменилась функциональная структура русского города» и «земледелие потеряло свое значение в городах всех типов»[448]. Аграрные занятия в русских городах и в пореформенное время сохранялись и были жизненно необходимы значительной части горожан, мещанства прежде всего. Земля ценилась в мещанской среде как источник получения питания и минимального прибавочного продукта. He случайно поэтому в приговорах Мещанских обществ о причислении новых
членов отмечалось, что принимались они «без права пользования городской землей».
Закон запрещал застраивать городские выгоны. Ho практически во многих городах, где, по мнению городских властей, «выгонная земля в излишестве», ее разрешалось «отдавать под разные заведения с получением за сие денежной платы». В результате уже в первой половине XIX в. происходило уменьшение выгонных земель вокруг города. В 1840 г. отмечался недостаток выгонной земли в Нижнем Новгороде, Ардатове, Кня- жине, Семенове, Горбатове[449]. Нижегородский вице-губернатор объяснял это тем, что «с течением времени часть удобной земли отошла под кварталы, огороды, гарнизонный батальон, тюремный замок, казенные кирпичные заводы, прядильные фабрики, греко-русское кладбище... и сам город несравненно противу прежнего распространен... остается выгона самое малое количество, весьма недостаточное по обширности города и народонаселения». Городская Нижегородская дума сообщала в 1840 г., что состоялся «приговор граждан и жителей города но недостатку градского выгона для пастбища скота»[450]. Вопрос о выгонной земле и ее использовании поднимался жителями Саратова. Во время пребывания в городе в 1837 г. наследника престола цесаревича Александра Николаевича ему была подана жалоба на действия городской Думы по использованию выгонных земель. Обращает на себя внимание серьезная правовая обоснованность изложенных в прошении фактов. Среди подписавших его было много мещан. Отмечалось, что «все предки наши города Саратова имели землю в нераздельное владение по жалованной от Петра Великого грамоте, данной 13 марта 1701 г.»; в прошении есть ссылка на Жалованную грамоту городам 1785 г., высочайшие указы 1832 г. и 1836 г., дозволявшие «отдавать городским жителям из купцов и мещан города... в потомственное пользование за постоянную ежегодную плату городу участок земли не более двух десятин».

Однако, как писали обиженные горожане, «Саратовская городская дума лет 40 назад (т.е. примерно в конце 90-х гг. XVIII в. — Л.К.) отдалила от владений градских жителей купцов и мещан и предоставила в постороннее владение все градские выгоны, от чего некоторые из мещан занимаются хлебопашеством и скотоводством с наемной земли, за которую платят по 5, 7, 10 руб., через что имеют скудное пропитание, да и с трудом великим оплачивают государственные подати и разные повинности»[451]. Горожане жаловались на самовольный захват городской выгонной земли местными помещиками и государственными крестьянами, а городская дума, к которой обращались мещане и купцы, «на сие не обращает никакого внимания».
Вопрос о выгонной земле в Саратове, изложенный в прошении мещан и купцов наследнику престола, имел продолжение. В движение была приведена вся вертикаль административной власти. Хозяйственный департамент Министерства внутренних дел запросил у гражданского губернатора «дать подробное рассмотрение сего дела». Им интересовался император, и министр внутренних дел Блудов ежемесячно докладывал о ходе этого дела. Губернатор потребовал необходимые сведения от губернского правления и городской Думы. В результате ее вмешательства появилось «мнение» губернатора Саратова, в котором указывалось, что «со стороны губернского начальства и городской думы сделано распоряжение о разделении городского выгона на участки для отдачи бедным гражданам в оброк в пользу городских доходов для хлебопашества и для раздачи желающим под устройство фабрик, заводов и других полезных заведений... и тем успокоить граждан»[452]. Несмотря на то что устройство «полезных заведений» кроме земледельческих занятий на выгонной земле официально разрешалось, на деле это отнюдь не поощрялось. Так, по распоряжению губернских властей была уничтожена мукомольная мельница саратовского мещанина Лапшина, построенная на выгонной земле, поскольку «земля ему была дана собственно для хлебопашества, а не для
построения заведений»[453]. В этом факте опять просматривается отношение правительственных властей к мелкому предпринимательству, а следовательно, и мещанству как основному его носителю. Мелкое торгово-промышленное предпринимательство не только не поощрялось, а скорее тормозилось.
В течение нескольких лет в высших правительственных инстанциях решался вопрос о выгонной земле в Саратове. В 1839 г. депутат от Мещанского общества Зиновий Чичагов обращался с прошениями к шефу корпуса жандармов А.Х. Бенкендорфу, управляющему Министерством внутренних дел А.Г. Строганову, саратовскому вице-губернатору, в которых подробно излагал историю дела о выгонной земле. Последовало «строгое замечание» А.Г. Строганова городской думе за «противные законом действия» и предупреждение, что «при дальнейшем по сему делу с их стороны противодействии члены ее будут преданы суду». Только в 1840 г. недовольные ранее мещане и купцы в прошении в Министерство внутренних дел писали, что они удовлетворены решением вопроса о выгонных землях[454].
Владение землей в известной степени сближало город с деревней по характеру хозяйственной деятельности его жителей, прежде всего из мещанских слоев. «До последнего времени (написано в начале 80-х гг. — Л.К.) способы эксплуатации земли в большинстве городов не отличались почти ничем от способов эксплуатации в деревенских общинах: большая часть земли находилась в пользовании самих горожан на общинных началах. Право на надел имел всякий мещанин, платящий исправно казенные налоги и подати. Лишь оставшаяся часть сдавалась в аренду»[455].
Городская реформа 1870 г. изменила традиционный характер владения землей в городе, введя буржуазный принцип ее распределения между горожанами. Вся земля, разбитая на разные по площади участки (самые большие до 6 дес.), стала сдаваться в аренду с

торгов с платой подесятинно. Торги происходили каждые 12 лет.
Как воспринимались новые принципы распределения земли самими мещанами, показывает один из обнаруженных в архиве фактов. Уездные города имели общественные луга, и покос травы с них регулировался решениями Мещанского и Купеческого обществ. Так, в собрании Мещанского общества Серпухова от 13 июня 1889 г. было принято постановление, согласно которому покос лугов, принадлежавших обществу, был разделен на 130 паев, каждый по 20 душ. Желавший взять покос вносил за пай 20 руб., одновременно или по I руб. с души. Деньги шли в общественную кассу. Право производить покос оговаривалось рядом условий. Получить пай, причем только один, могло семейство, постоянно живущее в Серпухове, причисленное в мещанство не менее 20 лет назад и имевшее собственный дом. Предпочтение явно отдавалось более зажиточным мещанам. Беднота должна была делить этот пай на несколько семейств. Вероятно, покос травы с общественных лугов на таких условиях могли позволить себе немногие. В «торговом листе на отдачу кошения травы» из 6 записавшихся 5 чел. «отказались от торга»[456].
Такое распределение городских земель вело к упадку хозяйства многих мещан, вызывая их недовольство. В уже упоминавшейся статье Я. Абрамова, который критикует городовое положение 1870 г., причем, судя по всему, с народнических позиций, отмечалось, что городская поземельная община разрушается под давлением капитала. Автор замечает, что среди самих мещан господствует убеждение в нецелесообразности существующего городского устройства. «...В наших городах идет глухая борьба между мещанами и привилегированным населением, представителями которого являются разные банковские и думские деятели»[457].
В распределении и использовании земель, которыми              ш              правам              аренды              владели              мещаие,              суще
ствовало противостояние между городскими властями
и Мещанским обществом. В 1886 г. городская дума Павлово-Посада приняла постановление, по которому все сборы «за принадлежавшие городу выгонные земли, полевые, луговые и прочие» принимались «за счет города». Тем самым дума утверждала свое право распоряжения этими землями и устранение от этого Мещанского общества. В постановлении отмечалось также, что «относительно пользования этими землями» вопрос оставлен открытым до следующего собрания Думы[458].
Такое действие городских властей вызвало протест. Мещанский староста обратился к московскому губернатору с просьбой признать право собственности на городские земли, которыми владели мещане, за Обществом. Однако это ходатайство было безуспешным. Состоялось общее собрание Мещанского общества «по поводу луговых и сенокосных угодий», в приговоре которого было записано: «...По слухам известно, что городская дума постановила сама внести всю сумму, значащуюся по присланным нам окладным листам. Ho мы, не желая этого допустить, так как это клонит к лишению всех наших угодий, желаем все сполна сами уплачивать, а именно: государственный поземельный налог, губернский и земский сбор как в настоящем времени, так и в будущем»[459].
Городская дума Павлово-Посада достаточно бесцеремонно обращалась с владениями Мещанского общества. Некоторые гласные думы землю «без согласия, силою у мещан отняли и себе захватили». На пашне мещан без согласия Общества была создана каменоломня из которой добывался камень, в частности этим камнем была выстлана площадь и улица, примыкавшие к фабрике купца Я.И. Лабзина. Мещанское общество согласилось уступить землю под железную дорогу Обществу российских железных дорог, но полученные деньги «взяты в ратушу», т.е. в казну города. «На выгонной земле, близ вокзала, без всякого спроса Мещанского общества производится постройка трактирного заведения купцом Павлово- Посада гласным Думы Маковеевым»[460].

Мещанское общество пыталось защищать свои права. Наиболее образованные и активные выходцы из мещанского сословия уже имели представление о путях и возможностях «искать справедливость». Доверенный от общества Михаил Иванович Стукомин был послан «ходатайствовать во всех судебных и административных местах по делам Мещанского общества на выданные ему во владение земли». Он обращался в Окружной суд. Однако спор и взаимные претензии городской думы и Мещанского общества не были быстро урегулированы, встал вопрос о создании комиссии «для личного представления московскому генерал-губернатору для разъяснения на несправедливости, данной Павловскою думою губернскому правлению». Мещане требовали «назначения чиновника в Павловский Посад, которому, как они писали в прошении, мы докажем все неправильные действия Павловской городской думы»[461]. Стремление мещан Павлово-Посада сохранить старые способы использования общественной земли, неприятие ими новаций в городской жизни (возражали против строительства каменоломни, хотя камень использовался для мощения улиц, против постройки трактира близ вокзала и т.д.) свидетельствовали о традиционализме мышления. Ho с другой стороны — городские власти не очень считались с этим сословием, нарушая его права.
Новый принцип распределения земельных наделов, введенный Городовым положением 1870 г., конечно, был шагом в развитии буржуазных отношений, и город в этом процессе опережал деревню (разрушение деревенской общины, как известно, происходило в России в начале XX в. в результате проведения реформы П.А. Столыпина). Мещанство, выступая против этого принципа, проявляло приверженность традициям, старым общинным порядкам. Я. Абрамов, в связи с этим приводил такой факт: «В Ставрополе среди горожан господствовал взгляд: “Бог дал землю, чтобы кормиться, а не для спекуляции ею” ...ставропольцы смотрели косо на немногих состоятельных мещан, которые занимались торго
выми делами в городе, не обрабатывали свой земельный надел, а сдавали его в аренду»[462].
Вопрос о пользовании землей оставался жизненно важным для мещанства российских городов и в начале XX в. О праве мещан на землю, предоставленную городам, говорили, в частности, участники 1Х_Всероссий- ского съезда мешан, происходившего в Мпгкнр r акгус^р 1917 г. Интересна социально-хозяйственная характеристика мещанства, озвученная самими представителями этого сословия в выступлениях на съезде. Один из делегатов говорил о мещанстве «как менынем после крестьянства брате» и считал поэтому, что «мещанство имеет право на землит предоставленные городам, наравне с другими горожанами». «Многие из них (т.е. мещан. — Л.К.) до сего времени (это говорилось в 1917 г.! — Л.К.), имёя~нёсомнённое тяготение к земле, обрабатывают своим личттым^трулпм арендованные городские и частновла- дельческие земли... и должны быть наделены землей по нормам наравне с крестьянами»ив. А право это мещане получили в силу того, что, будучи «казенным населением городов», они образовались «из посадских, слободских и служилых людей и крестьян, ранее отпущенных на волю». «В нашем сословии, — говорил один из выступавших, — преобладает трудовой класс рабочих, ремесленников, торговых служащих, конторщиков и мелких торговцев, посредников между городом и деревней... Среди нас нет ни промышленников, ни капиталистов, ни крупных собственников, они всегда стремились уйти от мещан, становились купцами, дворянами, почетными гражданами»[463].
Понятие «трудовой народ» в данном случае было достаточно широким; оно включало «рабочих и ремесленников», а также «мелких торговцев, служащих, конторщиков». И это естественно, поскольку мещанство представляло собой в социальном отношении мелкобуржуазный слой, в котором сосуществовали элементы, пополнявшие и пролетарскую, и мелкобуржуазную среду. Ho если путь в «рабочий класс» был достаточно доступным: на фабрики и заводы шли работать для пополнения своего семейного бюджета, то мелкое торгово-промышленное

предпринимательство мещан наталкивалось на многочисленные налоговые, финансовые преграды со стороны правительственных властей. Преуспевающие среди них встречались редко. Особенность российского социума как общества, развивавшегося с минимальным прибавочным продуктом[464], также повлияла в какой-то степени на судьбы мелкого бизнеса в городах и возможности его расширения.

Еще по теме Профессионально-хозяйственная деятельность. Роль земли в жизненном укладе мещанских семей:

1. Хозяйственный уклад
2. Глава I. Хозяйственно-организаторская функция Советского государства и ее роль в формировании хозяйственных отношений
3. Задание 5. Упражнение «Моя профессиональная роль»
4. 3. Законодательство о хозяйственной деятельности
5. Статья 27. Контроль за финансово-хозяйственной деятельностью общества
6. НОРМИРОВАНИЕ И СТАНДАРТИЗАЦИЯ ХОЗЯЙСТВЕННОЙ И ИНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
7. 24. Режим ВЭД для иностранных субъектов хозяйственной деятельности я его виды
8. 3.1. СПОСОБНОСТЬ К ХОЗЯЙСТВЕННОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
9. Имущество и хозяйственная деятельность товарищества
10. 3. Хозяйственные аспекты деятельности частного нотариуса
11. Нравственные аспекты хозяйственной деятельности советского государства и предпринимательства
12. б)              Показатели производственной и хозяйственной деятельности военно-промышленных наркоматов
13. Профессиональная деформация личности и деятельности сотрудника