3. Общественно-культурная городская среда
Культурная среда отражала духовно-нравственную и интеллектуальную жизнь города и в известной мере была показателем культурного потенциала общества и степени его гражданственности.
Культурный потенциал — обобщенное понятие в системе функционирования культуры.
В XIX в. в России происходит окончательное складывание системы образовательных и культурно-просветительных учреждений, которые являлись носителями новационной культуры и вместе с этим хранителями культурного наследия.
Городу как системнозначимому элементу цивилизации в этом процессе принадлежала первостепенная роль. Именно здесь вырабатывались новые формы и учреждения, более соответствовавшие передовому социокультурному укладу, формировались институты, обеспечивавшие изменения в обществе. Еще в середине XIX в. К.А. Неволин писал, что «в городах сосредоточивалось все лучшее, что есть лучшего в народонаселении государства. Будучи местом пребывания властей всякого рода — и духовных, и светских, и гражданских, и военных, правительственных, судебных и прочих, города служат для жительства образованного класса чиновников... учреждения, особенно учебные, в них существующие, привлекают к ним многочисленное подвижное население; выгоды, удобства, приятности городской жизни побуждают многих, не прикрепленных к ним никакими необходимыми связями, делаться тем не менее постоянными их жителями... города ныне (т.е. в 50-е гг. — Л.К.) сделались средоточием духовной и вещественной жизни в государстве»[206].
Школа в первой половине XIX в. была важной составной частью городской культуры. Гимназии к
1825 г. появлялись во всех губернских центрах. В некоторых из них существовали духовные семинарии, кадетские корпуса, женские училища. Основная масса приходских училищ в уездных городах возникла в последние предреформенные десятилетия. В 1850 г. только в 50 уездных центрах не было ни одного училища, тогда как четверть века назад это число доходило до 170[207]. На содержание уездных училищ из городского бюджета в 60-е гг. тратилось от 100 до 500 руб. в год[208]. Увеличение начальных школ в некоторых губерниях отмечалось с 30-х гг. Новые школы открывались «как по распоряжению правительства, так и частными лицами». В Симбирской губернии, в частности, «все вновь учреждаемые училища устроены в городах. Поэтому можно сказать, что все меры, принятые до сего времени (начало 60-х гг. — Л.К.) для народного образования, относятся преимущественно к городским сословиям... Меры для распространения образования, вернее грамотности, между помещичьими крестьянами до 1861 г. были совершенно ничтожны»[209].
В системе общеобразовательной школы в губерниях, где проживали инородцы, были национальные училища. В 1850-х гг. в Пензенской губернии действовало 36 мусульманских школ (медресе), в Пермской открыты медресе «во всех селениях, где есть мечети» (в 1851 г. их было свыше 50)[210].
Национальные школы были элементом конфессиональной политики правительства. Они, несомненно, позволяли сохранять письменную традиционную культуру этих народов, исповедовавших другую, нежели православие, религию. Ho одновременно с этим в губерниях,
особенно западных, правительство проводило политику, в которой присутствовал элемент русификации. Это диктовалось прежде всего политическими соображениями и выражалось в создании более благоприятных условий для русских в служебном продвижении, делении регионов по административному признаку, создании черты оседлости для евреев и т.д. Ho в проблеме национальных взаимоотношений в России есть и другой аспект. Совместное проживание в регионах православных и мусульманских народов приводило не только к веротерпимости, но и уважению к особенностям в быту, обычаях, семейном укладе, отличающих тот или иной народ. Оно формировало российскую ментальность при сохранении черт национального характера, присущих русскому человеку. «Религиозные верования каждого из племен Симбирской губернии, — отмечалось в конце 50-х гг., — имеют свои особенности, и не только в том, что русские православные, а татары — магометане; само православие у чуваш, например, не то, что у русских, у мордвы не то, что у чувашей... Каждое племя наложило на христианство свою печать, внесло в него из своей прежней религии то, что казалось ему более понятным или с чем оно более освоилось. Ни один народ при подобном состоянии образования или, правильнее, — необразованности не заключал в себе такой веротерпимости, какой отличается русский крестьянин, и это, без сомнения, есть одно из условий, способствующих селению русских с другими инородцами...»[211]
Преобладание бытовой религиозности, которую современные исследователи определяют как православно-языческий синкретизм, отмечали и современники. В частности, в одном из описаний Смоленской губернии конца 50-х гг. указывалось: «религиозность простого народа обнаруживается в исполнении одних обрядов, в хождении в церковь, в соблюдении постов... но смысла христианской религии, на котором основаны все
гражданские добродетели, они не понимают»[212]. Такая элементарная обрядность была связана с невысоким образовательным цензом основной массы народа, отсутствием в его среде глубоких знаний основных догматов православной религии. Однако в городе, как замечал автор уже цитированных «Материалов», «городское православное население может считаться более образованным в церковном отношении, в церквах имеет возможность бывать чаще, в нем развивается уважение к иконам новой живописи, но старописные все-таки более почитаются»[213]. В конце XlX — начале XX в. в среднеевропейских и поволжских городах по национальному составу преобладали русские, а основная масса горожан исповедовала православие[214].
Школа — главный институт в системе просвещения, способствующий распространению письменной культуры. Грамотность, которая дает человеку возможность общения с книгой, развивает любознательность, стремление к самообразованию, приобщению к профессиональным знаниям, является фундаментом образованности вообще. Она «не есть еще полное развитие умственных и нравственных способностей, но достаточна для того, чтобы сделать народ восприимчивым к познаниям, доступным к благотворному влиянию истинного просвещения»[215].
Степень образованности человека позволяет видеть многомерность мира, происходящих в нем соци
альных перемен, помогает вырабатывать более осознанную гражданскую позицию. Поэтому развитие образования, несомненно, связано с формированием основ гражданского общества[216]. Необходимость образования народа осознавалась и правительством и общественностью. Настоятельной потребностью это стало после отмены крепостного права. Начавшаяся модернизация общества, развивающаяся промышленность испытывали огромный дефицит в грамотных людях как на общеобразовательном, так и профессиональном уровне. Именно поэтому народная школа фактически могла возникнуть и возникла в России только в пореформенное время.
Общественное движение, развернувшееся в 60-е гг., способствовало созданию в стране достаточно массовой начальной школы. Активная деятельность демократически настроенной интеллигенции, прежде всего земства, заставила правительство пойти на серьезные уступки в вопросах народного образования.
Состояние статистики в России, в том числе и в области народного образования, не позволяет с абсолютной точностью учесть число грамотных в стране. Особенно это относится к дореформенному времени. До 1897 г., когда была проведена первая в России всеобщая перепись населения, данные о грамотности, в частности в городах, публиковались в материалах статистических комитетов, земств, правительственных органов. Отсутствие единого критерия при сборе сведений позволяют использовать имеющиеся статистические данные
только как отражающие тенденцию в развитии процесса. В этом, как представляется, кроется одна из причин разночтения о числе грамотных в России в работах современных исследователей, затрагивающих эти проблемы.
Земская литература, публицистика, выступления земских деятелей в различных комитетах по вопросам народного образования показывают, как много было трудностей на пути становления народной школы, как часто приходили в противоречие правильные слова и отсутствие реальных дел, как не хватало средств для воплощения в жизнь планов и замыслов. И тем не менее, в пореформенную эпоху система начальной школы охватила все губернские, большинство уездных городов, многие сельские районы. В Ярославской губернии, например, в 1884 г. из вновь открытых церковно-при- ходских школ 9 находились в городах, 66 — в сельской местности[217].
Из городского социального института начальная школа становилась всероссийским[218]. Она включала разные : училища Министерства народного просвещения (так называемые министерские школы), церковноприходские, переданные в 1862 г. в ведение Синода, ведомственные училища, школы грамотности, национальные школы для инородцев, конфессиональные училища.
Современники — исследователи народного образования отмечали достаточно быстрый рост школ в
последние десятилетия XIX в. Так, А.С. Пругавин писал в 1890 г., что «увеличение числа городских школ особенно отмечается с начала 80-х гг. Это характерно для столиц и провинциальных городов»; он обратил внимание на «быстрые успехи народного образования в последние 15-20 лет»[219]. О возросшей потребности в начальных училищах в городах писали газеты. «Русские ведомости» в сообщении из Курска замечали: «Потребность в начальном образовании в нашем городе существовала столь значительная, что каждая вновь отрываемая школа тотчас же заполняется учащимися, и в самом скором времени чувствуется необходимость в новых школах»[220].
Распространение начальной школы в середине 90-х гг. отмечал один из известных исследователей народного образования Ф.Ф. Ольденбург. «В настоящее время, — писал он, — замечается оживление деятельности по народному образованию, наряду с которым можно поставить только работу начала 60-х гг. Особенно за последние два года — 1894-1895 г. возросло число школ и учащихся... получают широкое распространение школьные и народные библиотеки, воскресные школы и народные чтения; всеобщее обучение начинает переходить, по крайней мере для некоторых местностей, из области отдаленных мечтаний в область действительности»[221].
В отчетах губернаторов в 80-90-е гг. среди имевших место успехов в жизни губернии развитие школьного образования, «стремление всех сословий дать детям образование», «озабоченность городов и земств открывать новые школы» отмечались практически всегда[222].
Саратовский губернатор в 1884 г. писал, что «многие дети учебного возраста остаются неопределенными в учебные заведения по недостатку мест. В особенности это явление замечается в городах». Грамотные в губернии в этот период составляли 4,9%[223].
Среди общественных расходов на образование наибольшая часть принадлежала земству, значительно меньше — городам и сельским обществам. В Калужской губернии в 1899 г. это соотношение выглядело таким образом[224].
Таблица 8
| | в тыс. | в% |
| Правительство | 190 | 23,6 |
| Земство | 160 | 19,8 |
| Городские общества | 49 | 6,2 |
| Сельские общества | 55 | 6,9 |
| Духовное ведомство | 166 | 20,7 |
| Плата за обучение | 78 | 9,6 |
| Пожертвования | 106 | 13,2 |
Из приведенных данных видно, что правительство и духовное ведомство также несли большую часть расходов на содержание школ.
Интересно сопоставить сведения о состоянии школ в некоторых российских городах до- и пореформенного времени. Самара, губернский город с 1851 г., в первой половине XIX в. имела только уездное и приходское училище. В 60-е гг. здесь были уже одна мужская, две женские гимназии, духовную семинарию и 5 церковноприходских училищ. В 1890 г. в Самаре продолжали работать 3 гимназии (две мужских, одна женская), но
возникли еще реальное, епархиальное, городское училища; церковно-приходских школ стало 15. В Нижнем Новгороде в начале XIX в. было только два учебных заведения: духовная семинария и главное народное училище (впоследствии эти училища были преобразованы в гимназии). Начальная школа появилась в городе в 1810-х гг. До этого детей грамоте обучал дьячок из близлежащей церкви.
В конце столетия в Нижнем Новгороде насчитывалось до 70 учебных заведений, среди которых было много средних: семинария, Александровский дворянский институт, Аракчеевский кадетский корпус, мужская гимназия, реальное училище, женские гимназия и прогимназия, Мариинский женский институт, епархиальное училище. Из общего числа учащихся в 10 тыс. чел. в начальной школе обучались свыше 6 тысяч.
Глухой провинцией в дореформенное время был Царицын. До 30-х гг. в городе не было школ, обучение осуществлялось частным образом; уездное училище открылось только в 1838 г. В 1880-е гг. в Царицыне работали две гимназии, городское училище, 5 приходских школ. Число грамотных составляло около 30%.
В Ярославле в 1913 г. было 44 начальных училища, среди старейших упоминалось только одно приходское, открытое в 1844 г. В основном церковно-приходские школы возникали в 90-е годы[225].
Продолжительность обучения в школе начинает рассматриваться как один из критериев качества приобретенных знаний. Ф.Ф. Ольденбург отмечал, что окончившие начальную министерскую школу выносят из нее «навыки грамотности, по крайней мере умение со
знательно читать наиболее доступные и легкие вещи, начатки письма и счета»169.
Насколько знания, полученные в школе, были прочными? В 1899 г. в «Вестнике воспитания» появилась статья, в которой приводились сведения, позволявшие утвердительно ответить на этот вопрос. В результате опроса более 1,5 тыс. новобранцев, окончивших школу 10 лет назад, «несмотря на крайне неблагоприятные условия послешкольной жизни, не было ни одного случая рецидива безграмотности... выяснилось также, что начальная школа дает своим питомцам стремление к самообразованию, и это стремление при мало-маль- ских условиях приносит хорошие плоды»170.
Данные о числе грамотных содержит Всероссийская перепись 1897 г. Сведенные в таблицы, они отражают культурно-образовательный уровень в России в конце XIX в. в целом по стране (табл. 9), в губерниях и городах (табл. 10), по сословиям (табл. Il)171.
Таблица 9
Культурно-образовательный уровень населения России в конце XIX в.
| | % грамотных | ||
| Россия в целом | 29,3 | 13,1 | 21,1 |
| В том числе: | | | |
| Европейская Россия | 32,6 | 13,7 | 22,9 |
| Сибирь | 19,2 | 5,1 | 12,6 |
| Города России в целом | 54,0 | 35,6 | 45,3 |
| Евр. России | 58,5 | 38,3 | 48,4 |
| Сибири | 48,0 | 28,3 | 38,6 |
| Кавказа | 42,4 | 22,3 | 32,4 |
169 Ольденбург Ф.Ф. Указ. соч. С. 27, 84.
170Вестник воспитания. 1899. № I. С. 84.
171 Общий свод... Т. I. С. XVI-XVII, XIX; Табл. 19-20. С. 38- 40; Русская мысль. 1904. № 12. С. 4.
Таблица 10
Культурно-образовательный уровень населения России в конце XIX в.
(данные приведены по губерниям)
| Губернии | % городского населения | % грамотных к обгцему числу | |
| в губерниях | в городах | ||
| Европейская Россия | 12,9 | 22,9 | 48,4 |
| Губернии: | | | |
| Архангельская | 9,2 | 23,3 | 52,1 |
| Владимирская | 12,6 | 27,0 | 48,0 |
| Воронежская | 4,7 | 16,3 | 44,4 |
| Казанская | 8,5 | 17,9 | 48,1 |
| Калужская | 8,4 | 19,4 | 52,0 |
| Костромская | 6,8 | 24,0 | 51,8 |
| Курская | 9,3 | 16,3 | 39,4 |
| Московская | 46,7 | 40,2 | 55,7 |
| Москва | - | - | 56,3 |
| Нижегородская | 9,0 | 22,0 | 50,3 |
| Орловская | 12,0 | 17,6 | 45,3 |
| Пензенская | 9,5 | 14,7 | 36,4 |
| Пермская | 6,0 | 19,2 | 48,7 |
| Рязанская | 9,4 | 20,3 | 42,8 |
| С. - Петербургская | 67,3 | 55,1 | 62,8 |
| С.-Петербург | - | - | 62,6 |
| Самарская | 5,7 | 22,1 | 41,4 |
| />Саратовская | 12,8 | 23,8 | 42,6 |
| Симбирская | 7,0 | 15,6 | 41,8 |
| Смоленская | 7,4 | 17,3 | 51,4 |
| Ярославская | 13,7 | 36,5 | 54,3 |
Таблица 11
| Сословия | % грамотных | ||
| мужчины | женщины | средний показатель | |
| Дворяне | 73,2 | 69,2 | 71,2 |
| Духовенство | 77,9 | 66,2 | 72,2 |
| Городские сословия | 50,1 | 31,1 | 40,6 |
| Сельские сословия | 27,4 | 9,7 | 18,5 |
Как видно, город в конце XIX в. сосредоточивал значительно большее число грамотных. Промышленно развитые губернии центра России, поволжский район имели процент грамотных выше, чем средний по Европейской России. Земледельческие губернии по уровню грамотности населения значительно отставали.
Помимо дворянства и духовенства, которые всегда имели большие возможности для получения образования, городские сословия, среди которых мещанство преобладало, были более грамотны по сравнению с крестьянством.
В пореформенное время происходят изменения в системе средней и высшей школы. В Мариинском ведомстве появляются женские гимназии (с 1858 г. — училища для приходящих девиц, с 1862 г. — гимназии), помимо мужских гимназий открываются реальные училища, возникают отраслевые средние и высшие учебные заведения[226].
Однако в конце XIX в. преобладающей формой общего образования была начальная, как правило, одноклассная школа с трехгодичным курсом. Она составляла
более 90% всех учебных заведений[227]. Среднее и высшее образование в это время имели лишь 1,36% мужского населения и 0,85% женщин. Причем наиболее распространенным было среднее образование[228].
В высших учебных заведениях обучались (в %): Университеты 0,2
Технические вузы 0,05 Всего 0,25
В средних учебных заведениях обучались (в %): Общеобразовательные 0,9
Специальные 0,1
Военные 0,1
Всего 1,1
В городах общий по России показатель среднего образования (1,1%) был выше и составлял около 2,5%[229]. Н.И. Рубакин применительно к последним десятилетиям XIX в. заметил: «В городах преимущественно и теснится образованная публика». И вместе с этим приводимые им данные также свидетельствуют, что горожан, «вкусивших образование выше элементарного», было действительно немного[230].
Рост грамотности происходил в пореформенное время. В материалах переписи 1897 г. обращается внимание на распространение грамотности в более молодых группах населения (до 30 лет), обучавшихся уже
после реформ 60-х гг. В городах за период 1877-1887 гг.
число грамотных увеличилось примерно на 11%, причем у мужчин на 10%, женщин — на 12%. Примечательно, что среди женщин процент грамотных и получивших
среднее образование в пореформенное время не намного, но повышался быстрее, чем у мужчин. В городах в средних учебных заведениях в конце XIX в. девочек обучалось больше, чем мальчиков (соответственно 3,7 и 3,8%). Этому немало способствовало появление в России женских гимназий. В это время мужские гимназии имелись в 287 городах, женские — в 358. «В отношении доступности среднего образования женское население, — отмечалось в одном из изданий начала XX в., — находится в более благоприятных условиях»[231].
Перепись 1897 г. констатировала более низкий уровень грамотности среди русского населения по сравнению со средним показателем по России (19,8% среди русских, 21,1% — по стране). Однако при недостаточном развитии грамотности русские имели более высокий процент с образованием выше элементарного[232]. В этих фактах, конечно, отражалась политика правительства, дававшая преимущество в получении образования выше начального прежде всего русским. * *
Библиотеки — важнейшие хранилища письменной культуры. В истории библиотечного дела в России XIX в. занимает особое место. В этом столетии массовым явлением городской культуры становятся публичные библиотеки, возникает система библиотечного обслуживания, в последние десятилетия старанием земств, Комитетов грамотности библиотеки появляются в сельской^ местности.
Q3 XIX в. начали функционировать крупнейшие национальные книгохранилища: Императорская публичная библиотека в Петербурге, открытая в 1814 г. (ныне — Российская национальная библиотека), и библиотека Румянцевского музея в Москве, существующая с 1862 г. (ныне — Российская государственная библиотека) J
Понятие «публичная библиотека» в то время отличалось от современного. Она воспринималась прежде всего как хранилище, собрание книжных раритетов. Доступ в библиотеку был ограничен, для посетителей она открывалась 2-3 дня в неделю, причем «непристойно одетые люди» не могли быть ее читателями. В первый год работы Румянцевской библиотеки в ее залах могли работать одновременно не более 20 чел. И тем не менее появление публичных библиотек было принципиально новым моментом в процессе функционирования книги в обществе.
В столицах, некоторых губернских городах открывались платные коммерческие библиотеки, «кабинеты для чтения» при книжных магазинах (например, А.Ф. Смир- дина, И.П. Глазунова в Петербурге, купцов Грудакова и Антипина в Калуге). Библиотеки существовали при многих учебных заведениях — в университетах, технических вузах, гимназиях.
^Появление публичных библиотек в провинции было^важным событием в развитии общественной культуры города. Единичные случаи открытия таких библиотек (в Туле, Калуге, Иркутске) относятся еще к 70- 80-м гг. XVIII в. Однако существовали они недолго. В 1830 г. в России была только одна публичная библиотека в провинции — в Одессе[233]. ~J
Президент Вольного экономического общества Н.С. Мордвинов, ссылаясь на факт существования этой библиотеки, представил в 1830 г. в правительство «Мнение о публичных библиотеках в России». В этой записке он рассматривал их как средство не только просвещения вообще, но и способствующее развитию экономики страны. «Народное просвещение, а с ним вместе и народная, в особенности земледельческая промышленность, весьма много замедляются у нас в успехах своих, от коих зависит усовершенствование общежительности и возрастание народного богатства», — писал Мордвинов. Причина этого — «недостаток в России губернских средств к получению основательных о науках и искусствах разного
рода сведений». С учреждением же публичных библиотек, «в коих жители могли пользоваться чтением книг на русском языке... возродится в городах наших дух общественности... откроется большой сбыт для хороших сочинений по части наук и промышленности», появится место, куда смогут посылать свои проекты и рассуждения «сочинители, изобретатели машин и усовершенствованных способов промышленности и предприниматели разных нововведений»[234].
Проект Мордвинова был поддержан правительством именно в силу его полезности для экономки страны. В циркуляре министра внутренних дел А.А. Закрев- ского отмечалось, что «учреждение публичных библиотек в губернских городах... распространит в России вообще все сведения и открытия как в науках и искусствах, так и в кругу земледельческой, мануфактурной и торговой промышленности и иредставит каждому легкие средства к чтению и обогащению себя полезными сведениями»[235]. К 1835 г. было открыто 20 публичных библиотек, в том числе в Архангельске, Владимире, Вологде, Калуге, Перми, Пскове, Саратове, Смоленске, Тамбове, двух уездных центрах — Осташкове (Тверская губ.) и Сарапуле (Вятская губ.). В конце 40-х гг. в городах насчитывалось 39 публичных библиотек[236].
Библиотеки создавались при активной материальной и моральной поддержке местной общественности, деятелей русской культуры. Хорошо понимая роль библиотеки как одного из путей распространения в обществе просвещения, интеллигенция стремилась содействовать этому делу. Так, в Карамзинскую библиотеку в Симбирске, открытую в 1848 г., жертвовали книги С.Т. и К.С. Аксаковы, И.А. Гончаров. После смерти Н.М. Я- зыкова все книги поэта, около 2,5 тыс. томов, были переданы родственниками этой публичной библиотеке. В Туле в организации публичной библиотеки принимал учас
тие писатель Д.В. Григорович[237]. Библиотека в Осташкове возникла по инициативе местного Общества любителей словесности и литературы. В заявлении городничему о желании открыть библиотеку члены общества писали: «Чтение - эта пища для ума и сердца. Оно, заменяя недостатки воспитания... образовывает понятия и расширяя круг познаний... улучшая вкус наш в изящном... в силах обуздать характер и наши мысли, наши_действия подчинить законам нравственности»[238].
?_А.И. Герцен, выступая при открытии публичной библиотеки в Вятке, говорил о ней как «общем средстве», которое помогает «сделать просвещение народным». Библиотеки, подчеркивал он, это «открытый стол идей, за которым каждый найдет ту пищу, которую ищет; это запасной магазин, куда одни положат свои мысли и открытия, а другие берут их в рост» [239]J
Однако реальная действительность часто не соответствовала этим благим намерениям и стремлениям. Библиотеки в некоторых губерниях считались существовавшими только по отчетам, не имели специальных помещений, а располагались в отведенных для этого комнатах в общественных или правительственных зданиях. В 1855 г. тульский губернатор писал предводителю дворянства, что «библиотека, находясь при депутатском собрании, остается по тесноте дома, занимаемого собранием, неустроенною. Таким образом, будучи недоступна для публики, в продолжении 20 лет остается совершенно бесполезною»[240].
В Нижнем Новгороде дворянство признало необходимым отложить вопрос об устройстве публичной библиотеки до более удобного времени, «но так как по отчетам Министерства народного просвещения публичная библиотека в Нижнем Новгороде показывалась уже
существующей, то дворянство распорядилось поместить на первый раз собранные книги в доме Благородного пансиона». В 1846 г. губернатор, обративший внимание на состояние библиотеки, нашел, что «она находилась в недвижном состоянии и в течение 8 лет ни малейшим образом не умножилась и не улучшилась»[241].
Интересен такой факт. М.П. Погодин, находясь в Нижнем Новгороде в 1841 г., посетил библиотеку гимназии. Библиотекарь (кстати, он был учителем словесности) объяснил, что книги не выдают гимназистам с целью «их сохранности». По этому поводу историк заметил: «Сохранность есть отрицательная их цель. Мало пользы, если библиотека цела, надо, чтобы она была читаема, и в таком только случае она будет приносить пользу»[242].
Обратимся вновь к «Материалам по географии и статистики России», в которых есть сведения о состоянии библиотек в некоторых городах накануне отмены крепостного права и в первые годы после реформ 60-х годов.
Библиотека в Калуге, существовавшая с 1834 г., была размещена в здании гимназии. Она «составилась и распространилась на счет добровольных пожертвований любителей чтения и поддерживалась платою разных лиц за чтение по 25 р. асс. в год». В конце 50-х гг. библиотека «пришла в упадок», из гимназии ее перевели в дом Дворянского собрания, где «находится безо всякого употребления». Только в конце 40-х гг. в городе появились частные библиотеки при книжных лавках купцов Грудакова и Антипина.
В Казанской губернии в конце 50-х гг. насчитывалось 38 библиотек, из них 14 в Казани, в том числе одна публичная. Она образовалась «усилиями» купца Второва, который пожертвовал 2 тыс. книг, преимущественно на русском языке. Как замечал составитель «Материалов», «библиотека может иметь интерес для исследователя прошлого времени, а от современного состояния литературы она отстала слишком много и требует значительных сумм для пополнения».
В Пермской губернии библиотеки существовали почти при всех гимназиях и уездных училищах. Публичные библиотеки находились в Перми и Кунгуре; в Екатеринбурге — Центральная казенная уральская библиотека; монастырские библиотеки в Верхотурье, Долматове, Екатеринбурге; библиотеки были при заводах — Нижнетагильском, Юговском, Кувшинском, Богословском. Казалось бы, в губернии была достаточно разветвленная сеть библиотек, но, как отмечалось, «Пермская публичная библиотека существовала практически номинально. В 1860 г. в ней было немногим более 300 экз. книг». Возможно, что и другие библиотеки не были очень востребованы. В губернии в это время было только 327 подписчиков на «Губернские ведомости»[243].
Библиотечное дело в России активизируется в пореформенное время. В городах растет число общедоступных библиотек, их посещаемость. В Воронеже, например, в 1892 г. из публичной библиотеки брали книги 972 чел.[244] По сведениям Главного управления по делам печати, за 3 года (1884-1887 гг.) количество библиотек в городах Европейской России выросло почти на 100 и в 1887 г. их было около 600. Большинство из них находилось в столичных губерниях: в Московской — 49, Петербургской — 59. Причем число библиотек здесь намного превышало количество уездных городов. В провинциальных городах библиотеки были далеко не во всех уездах, в среднем по 10-18 библиотек в губернии[245].
В начале XX в. библиотеки и читальни имели около 65% городов и населенных пунктов, во всех губернских городах были публичные библиотеки[246].
\С 80-х гг. стали появляться так называемые уличные библиотеки. Обычно они устраивались священниками
и располагались вблизи церкви. В Саратове, например, было 13 таких библиотек: наклеенные на картон страницы книги нанизывались на проволоку и вывешивались на заборе или стене дома[247]. Новой формой распространения книги стали народные читальни-библиотеки. В 1883 г. в Москве на средства В.А. Морозовой, известной своей благотворительностью, была открыта читальня в память И.С. Тургенева. Устройство этой библиотеки-читальни давало возможность пользоваться книгами небогатым москвичам, «тем слоям городского населения, которым по состоянию их средств существующие библиотеки недоступны». В Петербурге народная читальня появилась в 1887 г. и была носвя- щена А.С. Пушкину (в том году исполнилось 50 лет со дня гибели поэта). О существовании четырех народных читален в Северной столице сообщал губернатор вотчете за 1895 г. «В ряду городских образовательных учреждений видное место принадлежит бесплатным городским читальням, ближайшим назначением которых является содействие к сохранению и развитию среди беднейших слоев грамотного населения города охоты к чтению полезных книг и отвлечению тем самым от пагубных для нравственности и здоровья развлечений»[248]. В конце столетия народные читальни существовали в губернских городах. В 1898 г. в уездном городе Чембаре открылась народная библиотека-читальня им. В.Г Белинского[249].
(Народные библиотеки и читальни в городах открывались только в разрешения губернатора и находились под строгим правительственным контролем. В 1890 г. были изданы специальные правила, определявшие их деятельность^
Большую работу по распространению просвещения среди народа, в первую очередь крестьянства, проводили Комитеты грамотности. В Москве такой комитет возник в 1845 г. при Московском обществе сельского хозяйства, в Петербурге в 1861 г. при Вольном экономическом обществе.
В 80-е гг. подобные общественные организации появляются в губернских городах: в Нижнем Новгороде, Астрахани,
Харькове. Среди их членов были известные ученые, деятели народного образования — В.И. Вернадский, Ф.Ф. Ольденбург, В.И. Чарнолуский и другие.
Главной своей целью комитеты ставили содействие делу народного образования, заботу об открытии новых школ196. Наряду с изданием книг для народного чтения, учебной литературы, программ для началь- ной школы, помощи учителям в получении работы Комитеты грамотности составляли каталоги книг для провинциальных библиотек, «которые могли быть рекомендованы для издания картин с текстами»197, т.е. использоваться в уличных библиотеках, народных чтениях.
[!Ьдной из форм функционирования книги были народные чтения. Их полезность состояла в том, что они способствовали распространению знаний среди неграмотных. ^Впервые организованные Педагогическим музеем в Петербурге, они состоялись в декабре 1871 г. Co следующего года бесплатные воскресные народные чтения проходили в залах Политехнического музея в Москве (нервоначальное его название — Музей
прикладных знаний). В 1872 г. Комиссии по организации народных чтений были созданы в Москве, Воронеже, Астрахани, Харькове, Одессе и других городах. Такие чтения проводились под строгим контролем властей; тексты обязательно представлялись на одобрение министру народного просвещения; лекторы, обычно учителя или священники, допускались к их чтению с разрешения директора народных училищ или губернатора.
В течение первых 20 лет народные чтения были запрещены в уездных городах. С середины 90-х гг. они стали достаточно распространенным явлением, проходили в 56 городах, в том числе в 18 уездных. Народные чтения обычно сопровождались показом «туманных» картин «волшебного фонаря», об интересе к ним можно судить по посещаемости. Иногда число слушателей доходило до 1000 чел., но, как правило, в среднем не превышало 100-150 человек[250]. В некоторых городах возникали Общества по устройству народных чтений. В Тамбове, например, оно проводило большую работу по организации этого вида просветительской работы среди народа. Первоначально чтения происходили в здании гимназии по воскресеньям; зал вмещал 300-400 чел., в основном учащихся. В 1892 г. в связи с возросшим интересом к этим чтениям «среди серого люда» было выстроено двухэтажное здание, предназначенное специально для народных чтений. Оно строилось на средства городской Думы и капитал Е.Д. Нарышкина, учредителя этих чтений. В здании помещалась библиотека; в ней имелись книги, формально не разрешенные цензурой, которые выдавались для научной работы «особо благонадежным лицам»[251].
{Книжная торговля также была одним из каналов распространения книги. Начало этому важному факту
культурной жизни положил Н.И. Новиков. Еще в конце в. он «через книжную торговлю, как отмечал
В.Г. Белинский, создал массу читателей». К началу в. книжные лавки существовали в 17 провинциальных городах, в столицах их было около 40JB первой половине XIX в. распространение книги связано с именами таких издателей и книгопродавцов, как С.И. Селива- новский, А.Ф. Смирдин, братья Глазуновы. В типографии Селивановского была напечатана «История государства Российского» Н.М. Карамзина. Смирдин, упрощая оформление, увеличивая тираж, снижал розничные цены и тем самым делал книги доступными «для небогатых людей». В 40-е гг. он выпустил в свет более 70 собраний сочинений русских писателей, в том числе А.С. Пушкина, Н.В. Гоголя, М.Ю. Лермонтова. Смирдин и Селива- новский впервые ввели в России торговлю книгами по почте[252]. При книжных магазинах в столицах имелись коммерческие читальни, «кабинеты для чтения». В Москве в 60-е гг. из 18 книжных магазинов такие читальни были в шести[253]. Книжные магазины, книготорговлю вообще Н.К. Пиксанов справедливо считал «агентурой просвещения» [254].
Существовала уличная торговля книгами. В пореформенной Москве «под сводчатыми воротами некоторых домов, выходивших на улицу, обыкновенно торговали книгами, литографиями, лубочными картинками... Это были своего рода уличные картинные галереи»[255].
И.А. Белоусов, вспоминая об ушедшей старине, писал: «Почти каждый мастер, уезжая летом в деревню увозил с собой лубочные картины... В 70-80-е годы офени с лубочными картинами и книжками ходили по трактирам; но главный рынок был на Никольской улице. Картины в основном были “божественные”, светские изображали сцены из современной жизни; много
Иваново- Вознесенск. Книжный магазин Е.И. Кербицкой на Георгиевской улице. Почтовая открытка. Конец XIX в.
лубочных картин выпускалось в годы русско-турецкой войны 1877-1878 гг.»[256].
В дореформенной России книжная торговля оставалась явлением столичной жизни. В провинции даже к середине столетия продажа книг встречалась редко, лишь в некоторых губернских городах. Книжные лавки в конце 50-х гг. были в Воронеже, Калуге, но «ни в Пензе, ни в губернии нет ни одной книжной лавки»[257].
[Книжная торговля в провинции начинает распространяться в пореформенные годы, особенно в последние десятилетия XIX в. Это, несомненно, было связано с увеличением читающей публики^ «Нарастание читателя совершается неизменно и непрерывно, — писал Н.А. Рубакин в 90-е гг., - Это нарастание, в сущности, есть необходимый вывод из истории последних 30 лет, следствие реформ императора Александра II, внесших в русскую жизнь столько свежего и нового... необходимый
вывод из эмансипации крестьян, увеличения числа школ, успехов грамотности... Грамотность вызывает стремление к книге; спрос на книги идет даже быстрее развития грамотности». Он отмечал значительно большую роль книжной торговли в распространении книги по сравнению с библиотеками[258].
В расширении книжной торговли в провинции участвовали в первую очередь не местные типографии как центры издания книг, а играли роль усиливающиеся связи владельцев магазинов со столичными издателями и книгопродавцами. В отделе письменных источников ГИМа в фонде А.А. Бахрушина удалось обнаружить интересные материалы, подтверждающие это положение. Речь идет о многолетней переписке Ивана и Константина Глазуновых, представителей фамилии известных издателей и книготорговцев, которые еще в дореформенные годы владели сетью книжных магазинов в Москве и Петербурге.
Архивные материалы представляют собой переписку Глазуновых с владельцами книжных лавок, библиотек, частными лицами 58 городов центральных, южных, западных губерний Европейской России и Сибири в 1870-90-х гг. На протяжении 30 лет регион, вовлеченный в торговые связи с московским магазином Глазуновых, постоянно расширялся[259]. Причем многие из владельцев книжных магазинов провинциальных городов сотрудничали со своим столичным коллегой на протяжении всего рассматриваемого времени. Среди таких городов были Ярославль, Тамбов, Пермь, Саратов, Екатеринослав, Киев, Херсон.
География книжной торговли была обширной и включала практически все города, речь о которых идет в этой работе (Владимир, Воронеж, Кострома, Казань, Курск, Н. Новгород, Орел, Пермь, Пенза, Рязань, Смоленск, Саратов, Самара, Тверь, Тамбов, Ярославль); упоминаются некоторые уездные центры (Ливны, Елец в
Орловской губ., Сергиев Посад в Московской губ., Моршанск в Тамбовской губ., Царицын в Саратовской губ., Мещовск в Калужской губ.).
Обозначенный регион свидетельствует о достаточно развитой книжной торговли в городах и все более усиливающихся интеграционных культурных связях центра и провинции. ^Репертуар книг, которые, вероятно, были наиболее востребованы в городах, достаточно разнообразен. Ho больше всего было просьб о присылке учебной литературы, книг для народной школы (15, 35, 100 экземпляров. Обычный заказ не превышал 2-3 экземпляров одного названия). Среди учебной литературы часто встречаются «Собрание алгебраических задач» Бычкова, «Геометрия для уездных училищ», И.и. Глазунов. «Элементарный курс грамматики» Тихомирова, «История русской словесности» Галахова, «Азбука», «Родное слово» Ушинского, «Система астрономии» Хандрикова, «Руководство по органической химии», «Руководство к изучению физиологии, анатомии, гигиены»208. Пользовались вниманием книги по философии, античной истории (владелец книжного магазина в Костроме И.В. Бекенев выписывает «Обзор философских учений» Остроумова, «Кризис западной философии» В. Соловьева, «Критический обзор философии» Шопенгауэра, «Историю Греции и Рима»)209. Среди требуемых книг были практикумы по сельскохозяйственной тематике. Впервые такой список встречается в материалах, относящихся к 90-м гг. («Календарь русского сельского хозяина»; «Учение об обработке, об удобрении почвы»; «Плуг, его устройство и употребление» и др.). В письме не указан адресат посылки, только просьба: «Означенные книги вышлите большой скоростью тотчас по получении письма»21^/}
2mTHM ОПИ. Ф. I. Д. 150. Л. 2, 21, 25, 26, 30, 44, 122 об.
209 Там же. Л. 61-62. Об этом также писал Н.А. Рубакин: «Исторические книги наиболее востребованы; естествознание, сравнительно с 60-ми годами, интересует читателя мало; в некоторых библиотеках книги по философии в большом ходу» (см.: Рубакин Н.А. Указ. соч. С. 111-113). ГИМ ОПИ. Ф. I. Д. 150. Л. 237.
Глазуновы высылали книги в библиотеку Московской духовной академии в Сергиевом Посаде. Список требуемых книг очень примечательный: «Капитал» К. Маркса, «Экономический рост Европы до возникновения капиталистического хозяйства» М. Ковалевского,
alt="" />
«Общественное движение при Александре I» Пыпина, «Русская литература после Гоголя» 
Ф. Миллера, «История славянских литератур» Пыпина и Спасовича, «Старинный театр» Веселовского. Высказывалась просьба о приобретении книги Дж. Локка «Мысли о воспитании» издания 1858 г., «если таковая есть в магазине»[260]. Это свидетельствовало о том, что светские проблемы, широко обсуждаемые в общественно-научной жизни, не оставались без внимания в стенах Духовной академии. А если учесть, что интерес к «Капиталу» К. Маркса проявился в конце 90-х гг. (письмо с просьбой выслать эту книгу относится к 1898 г.), то становится очевидным, что марксизм, его распространение в России обсуждались и в духовной среде. ГКнижные магазины выписывали много произведений художественной литературы, среди которых чаще всего упоминались сочинения Лермонтова, Гоголя, Добролюбова, Тургенева, Достоевского. Встречались просьбы о присылке повестей Помяловского, стихотворений Некрасова, русских сказок Афанасьева, «Волшебных сказок для детей» Зонтаг[261]. Обращает на себя внимание факт редко встречающихся просьб о высылке книг А.С. Пушкина. Лишь однажды в серии «Классическая библиотека» среди сочинений Лермонтова, Жуковского, Гоголя, Тургенева упоминаются «Борис Годунов» и «Моцарт и Сальери»[262]."]
Материалы, которые приводит в своей книге Н.А. Py- бакин, создавая коллективный портрет читателя в России конца XIX в., дают возможность представить, что интересовало интеллигенцию, какая литература была наиболее востребована читателями публичных библиотек[263].
Таблица 12
| Спрос читателей | в% | |||
| Воронеж | Н. -Новгород | Самара | Саратов | |
| Газеты и журналы | 55,1 | 34,0 | 35,5 | - |
| Беллетристика | 35,6 | 47,2 | 48,2 | 35,9 |
| Научная литература | 2,3 | 11,2 | 11,3 | 8,5 |
Как видно, основная масса читателей интересовалась периодикой и художественной литературой. Причем наибольшим спросом пользовались произведения писателей, имена которых чаще всего упоминались в списках для присылки книг в провинциальные книжные магазины: Л.
часто спрашивают книги об электричестве»[264]. Примечательно, что среди наиболее читаемых книг также нет произведений Пушкина. Встречается упоминание, что в 90-е гг. в Саратове, Астрахани «спрос на Пушкина падал», правда, наряду с Островским и Достоевским. Уменьшение спроса на русских классиков, считает Н.А. Рубакин, «находится в прямой зависимости от степени... распространения сочинений данного автора в культурной толпе». После того как вышли дешевые издания сочинений Пушкина, Лермонтова, пишет он, «спрос на них сразу уменьшился»[265]. He отрицая этого обстоятельства, все же надо сказать, что интерес к тому или иному автору прежде всего зависел «от преобладающих веяний» и общественных настроений. Конечно, неправильно делать далеко идущие выводы о недостаточной востребованности, например, поэзии Пушкина на основании лишь некоторых упоминаний я отдельных источниках. Ho в этом просматривается отношение к творчеству поэта в обществе конца XIX в. Социально напряженное, оно не воспринимало поэзию, полную гармонии; интеллигенции были ближе писатели, творчество которых отражало эти социальные коллизии или несло в себе внутреннюю метафоричность и неразгаданность, близкую художественному сознанию Серебряного века. * *
Выставочное дело, уже достаточно дифференцированное в XIX в., определяло наполненность общественно-культурной среды города.
Начало выставок связано с деятельностью Академии художеств и относится ко второй половине XVIII в. В Петербурге в 1769 г. состоялась первая художественная выставка, носившая отчетно-показательный характер. С этого времени они устраивались периодически.
В первой половине XIX в. организаторами выставок выступали общества художников, рисовальные школы. Общество поощрения художников в Петербурге,
основанное в 1821 г., открыло в России выставочный зал постоянной выставки-продажи картин из работ членов Общества. Они продолжались длительное время и упоминаются еще в 1870 г. С целью продажи картин художественные выставки в 30-е гг. устраивало Московское училище живописи и ваяния. Большой общественный резонанс имели выставки в Петербурге, на которых экспонировались картины А.А. Иванова «Явление Христа народу» (1856) и Н.Н. Ге «Тайная вечеря» . Помимо художественных в дореформенный период начинают устраиваться промышленные выставки, инициаторами которых выступало правительство. Первая публичная выставка российских мануфактурных товаров состоялась в 1829 г. в Северной столице. До периода буржуазных реформ в столицах и Варшаве состоялось 12 промышленных выставок.
В пореформенное время в развитии выставочного дела появился ряд новых, существенно важных моментов. В организации и проведении выставок выросла активность общественности и торгово-промышленных кругов. Инициаторами многих выставок, которые имели уже не только рекламно-прикладной характер, но преследовали научные и культурно-просветительские цели, выступали научные общества. Материалы выставок, организованных, к примеру, Обществом любителей естествознания, антропологии и этнографии Московского университета, стали основой экспозиции некоторых музеев или их отделов. Так, Этнографическая выставка в Москве (1867) положила начало этнографическому отделу Румянцевского музея, Политехническая выставка (1872) — Политехническому музею и некоторым отделам Исторического. Антропологическая выставка (1879) — Музею антропологии Московского университета.
Изменился характер промышленных выставок, расширилась география и программа их проведения. Они устраивались не только в столицах, но и провинциальных центрах; в экспозиции демонстрировались продукты питания, кустарной промышленности, предметы гигиены, школьно-письменных принадлежностей. На выставке в Петербурге в 1870 г. впервые экспонировались детские игрушки. В 1890 г. состоялась Всероссийская выставка детских игрушек, игр и занятий.
Новым типом были художественно-промышленные выставки. Первая из них состоялась в Москве в 1882 г. на Ходынском поле в специально построенных павильонах. Художественный отдел, открывавший выставку, состоял из произведений живописи, скульптуры, графики, созданных за предшествующий 25-летний период (1855-1880 гг.). Впервые в России был издан иллюстрированный каталог художественного отдела этой выставки, содержавший более 250 репродукций (составителем каталога был Н.П. Собко, издателем — М.П. Боткин).
Самой значительной была Всероссийская промышленно-художественная выставка в Нижнем Новгороде в 1896 г., работавшая в течение 10 месяцев, с марта но декабрь. Обычно время работы выставки составляло 2- 3 месяца. Дореформенные промышленные выставки продолжались лишь 2-3 недели.
Выставки в России стали значительным явлением не только в экономической, но и культурной жизни. Помимо знакомства с экспонатами здесь устраивались концерты, оперные и балетные спектакли. К открытию Политехнической выставки в Москве П.И. Чайковским была написана и исполнена кантата на слова Я. Полонского, на Варварской площади спектаклем «Ревизор» открылся первый народный театр, начала работать конка. На художественно-промышленной выставке в Москве г. симфоническими концертами дирижировал А.Г. Рубинштейн. В Нижнем Новгороде во время выставки гастролировала частная опера С.И. Мамонтова, на сцене которой пел Ф.И. Шаляпин. В балетной труппе, приглашенной из Италии, танцевала И. Торнаги, ставшая женой Шаляпина. Специально для экспонирования на Нижегородской выставке М. Врубелем была написана знаменитая «Принцесса Греза» (лишь в 1990-е гг. она заняла достойное место в зале Третьяковской галереи).
Посещаемость выставок в известной степени отражала импульс столичной культурной жизни. Посетителями первой промышленной выставки в Петербурге в 1829 г. за все время ее работы были 107 тыс. чел., в конце 40-х гг. выставку в Северной столице посетили уже около 200 тыс. В 1870 г. на выставке в Петербурге
побывали 320 тыс., в 1872 г. на Политехнической выставке в Москве — 750 тыс. посетителей[266].
Художественное движение 60-х гг., идейно противостоявшее официальному академическому искусству, подготовило почву для возникновения Товарищества передвижных художественных выставок (1870), в уставе которого впервые четко высказывалась мысль о пропаганде искусства, связи его с общественными запросами. С этой целью в городах устраивались передвижные выставки «в видах доставления жителям провинций возможности знакомиться с русским искусством и следить за его успехами». Картины первой выставки передвижников, открытой в 1871 г. в залах Академии художеств в Петербурге, экспонировались в Москве, Киеве и Харькове. В середине 80-х гг. с картинами этих художников ознакомились жители 14 городов России. До середины 1920-х гг. состоялось 48 выставок, организованных Товариществом передвижников.
Выставки передвижников стали важным фактом идейно-художественной жизни России. М.Е. Салты- ков-Щедрин после посещения первой выставки в 1871 г. писал в журнале «Отечественные записки»: «Отныне произведения русского искусства, доселе замкнутые в одном Петербурге, в стенах Академии художеств, или погребенные в галереях и музеях частных лиц, сделаются достоянием для всех обывателей Российской империи. Искусство перестает быть секретом, перестает отличать званых от незваных... за всеми признает право судить о совершаемых им подвигах»[267]. Художественные выставки передвижников были платными; картины, выставляемые на них, продавались. Поэтому эти выставки становились одним из источников коллекционирования и формирования фондов художественных
музеев. С 1886 г. передвижные выставки стала устраивать Академия художеств.
В этом же году нижегородский художник и фотограф А.О. Карелин организовал первую в России провинциальную художественную выставку, на которой экспонировались картины местных художников. В начале XX в. в среде общественности обсуждался вопрос о распространении передвижной выставки художественных репродукций. Такие выставки организовывались при народных домах, показывались в уездных городах и селах. Однако большого распространения эти начинания не получили. * *
Самостоятельной областью культурной жизни города становится музейное дело. Его развитие было связано с растущим в обществе пониманием необходимости сохранения и изучения национального культурного наследия. Музеям в этом процессе, особенно в пореформенное время, принадлежала не последняя роль.
В первой половине XIX в. появился проект учреждения в России Национального музея, авторами которого были Ф.П. Аделунг и Б.-Г. Вихман, члены Румянцевского кружка[268]. Эта идея позднее нашла воплощение в создании Исторического музея в Москве, открытого в г. Задача «сохранения и починки древних зданий» ставилась в некоторых законодательных актах в царствование Николая I[269].
В XIX в. уже существовали крупнейшие музеи: Оружейная палата, Эрмитаж, Третьяковская галерея, Исторический, Политехнический; история каждого — замечательная страница в культурной жизни России. С 50-х гг. Оружейная палата, Эрмитаж становятся доступными для посетителей, но круг их был еще небольшим и ограничивался
учеными, художниками, учащимися. В 1861 г. открылся первый в России общественный музей — Московский публичный и Румянцевский музеум, созданный на основе Румянцевского собрания, переведенного из Петербурга. Музей в этот период остается элементом столичной культуры. Ho возникают первые музеи в провинции: промышленные при некоторых уральских заводах, краеведческий при Вятском губернском статистическом комитете.
Органичным социальным институтом в обществен- но-культурной среде города музеи становятся в пореформенное время, когда они появляются во многих провинциальных городах. Особую роль в организации местных музеев сыграли губернские статистические комитеты, большая часть которых возникла в 60-80-е гг. Городские музеи при статистических комитетах существовали в Твери, Костроме, Владимире, Тамбове, Воронеже, Нижнем Новгороде, они сотрудничали с местными археологическими обществами, архивными комиссиями, просто с любителями и собирателями древностей.
В начале 70-х гг. в среде научной общественности обсуждался вопрос о центральном промышленном музее в России. По распоряжению правительства в 1870 г. было начато создание музеев прикладных знаний в Петербурге и Москве. Открытый в 1872 г. Политехнический музей в Москве стал центром хранения предметов материальной культуры и пропаганды научно-технических знаний. В 80-90-е гг. промышленные музеи появились в провинции; наиболее известные из них — художественнопромышленный музей в Саратове, научно-промышленные музеи в Перми и Казани. Эти музеи возникали по инициативе общественно-просветительских обществ, с привлечением пожертвований «местных любителей своего края». Научно-просветительские задачи во многом определяли их работу. В Пермском музее, например, имелась библиотека, подвижной музей учебных пособий. В 1915 г. здесь читал публичную лекцию поэт-символист К.Д. Бальмонт[270].
К концу XIX в. музеи, разнообразные по профилю (краеведческие, археологические, художественные, научно-промышленные, сельскохозяйственные, педагогические, гигиены и санитарной техники), работали более чем в 100 городах, включая почти все губернские и многие уездные. «...В наше время, — писал в 1887 г. В. Алабин, известный историк и краевед, основатель музеев в Самаре и Вятке, — благоустроенный город без публичного музея как бы немыслим»[271].
Развитие музейного дела во второй половине XIX в. было связано в первую очередь с общественной или частной инициативой, деятельностью научных обществ. Инициатива правительства, хотя и сохранялась, но не была уже первостепенной. В среде городской и земской интеллигенции все более неоспоримым становилось убеждение, что «развитие и процветание музеев находится в зависимости от демократизации просвещения... роста городов и городской жизни; музей, являясь популяризатором знаний, учит общество ценить и понимать смысл кажущихся привычными предметов, пробуждает в широкой среде общественное сознание, сознательную любовь к своей малой, провинциальной родине, затем к своему отечеству»[272]. В Тамбове, например, музей был открыт в 1879 г. в честь столетия учреждения губернии по инициативе «местных ревнителей старины». С 1895 г. он стал доступным для публики два раза в неделю. До января 1903 г. музей посетили свыше 17 тыс. чел.[273]
Музеи наряду с установкой памятников в честь важнейших исторических событий, монархам и государственным деятелям, оставившим след в людской памяти, были элементом мемориализации культурного пространства города. Первые мемориальные музеи появляются еще в начале XIX в. В 1825 г. в Таганроге открыт музей Александра I. Ho более широкое распространение
они получили в конце столетия и были связаны с сохранением памяти о деятелях русской культуры[274].
Востребованность музея в культурной жизни во многом определялась его посещаемостью, участием в научнопросветительской деятельности. Подобные сведения есть по некоторым музеям в последние десятилетия XIX в. Так, Румянцевский музей, переведенный из Петербурга в Москву в 1861 г., в год посещали 35-40 тыс. чел., среди которых было много учащихся. Число посетителей Политехнического музея в год открытия, в 1872 г., составило около 2 тыс., через 5 лет, в 1877 г., уже — более 100 тыс., в 1903 г. — свыше 130 тыс. чел. Пермский музей в 1912-1914 гг. в год посещали 30-40 тыс. чел., среди которых было много приезжих[275].
Заметным культурным явлением в губернских городах становятся художественные объединения, картинные галереи, ранее известные только столицам. Картинная галерея И.К. Айвазовского в Феодосии, открытая в 1880 г., была первым в России публичным художественным музеем в провинции. Художественно-промышленный музей в Саратове, основанный в 1885 г. при содействии известного пейзажиста А.П. Боголюбова, внука А.Н. Радищева, отсюда название — Радищевский музей, владел одной из богатейших коллекций живописи и прикладного искусства, основу которой составило частное собрание А.П. Боголюбова. В Пензе в 1898 г. открылась картинная галерея при художественном училище, первым директором которого стал К.А. Савицкий, член Товарищества художников-пере- движников. Началом этого музея стала коллекция картин пензенского губернатора Н.Д. Селиверстова, завещан
ная им городу. Впервые городская картинная галерея открылась для публичного осмотра еще в 1892 г., о чем «Губернские ведомости» известили своих читателей. Во второй половине XIX в. в провинциальных городах насчитывалось 16 художественных объединений; в начале XX в. — уже 28[276]. Художественные музеи в конце — начале XX вв. были открыты также в Казани (1895), Нижнем Новгороде (1896), Самаре (1897), Таганроге (1898), Перми (1910), Туле (1914), Рязани (19 1 5 ) [277].
Культурную среду города формировал театр. Начало государственного театра в России относится к середине в. Указом ими. Елизаветы Петровны от 30 августа 1756 г. в Петербурге был учрежден Русской для представления трагедии и комедии театр. Актеры ярославского театра, руководимые Ф.Г. Волковым, составили основу его труппы. Эта дата считается днем рождения российского театра. В некоторых городах Пензенской, Орловской, Курской губерний с начала XIX в. известны крепостные театры, принадлежавшие помещикам. Спектакли в их домах ставились для избранного дворянского общества. Ho эти театры дали русской сцсне замечательных актеров, хотя судьба некоторых из них была трагичной (достаточно вспомнить рассказ А.И. Герцена «Сорока-воровка»). В 1805 г. в театре братьев Барсовых в Курске дебютировал М.С. Щепкин, тогда еще крепостной гр. Волькенштейна. Вольную он получил по настоянию общественности только в 1822 году[278].
С конца XVIII в. в некоторых городах существовали публичные театры. Известен такой театр в Казани, Ярославле, Твери, Калуге, где он был открыт в 1776 г. по указанию Екатерины И, когда Калуга стала губернским
центром. В Тамбове публичный театр был основан местным помещиком в 1815 г. В Нижнем Новгороде Н.Г. Ша- ховский, имевший поместье в Ардатском уезде, устроил театр в начале XIX в. С 1811 г. регулярно, два раза в неделю, на сцене специально построенного здания давались спектакли. Шли пьесы В.А. Озерова, А.П. Сумарокова, переводные драмы и комедии И.-Ф. Шиллера, Кальдерона. А.Н. Островский, находясь в Нижнем Новгороде в 1848 г., упоминал об этом публичном театре, который внешне выглядел очень «непрезентабельно», «балаган, сколоченный из досок». Однако водевиль «Магазинщица» с участием актера Малого театра И.В. Самарина «был разыгран превосходно» (впервые этот спектакль поставлен на сцене Александринского театра в сезон 1843/44 г.). Островский упоминал прекрасную игру В.И. Живокини в водевиле Э. Скриба «Хороша и дурна, глупа и умна». Участие столичных актеров в спектаклях на провинциальной сцене было связано с гастролями Малого театра во время происходившей здесь Нижегородской ярмарки. Цены на билеты в театр были по тем временам значительны: от I до 4 руб. (для сравнения: фунт осетрины стоил 13 коп., фунт паюсной икры — 15 коп.)[279].
В одной из заметок 1852 г. в журнале «Москвитянин» сообщалось о театрах в Рыбинске, уездном городе Ярославской губернии. В городе работали два театра. Один из них находился в помещении, выстроенном антрепренером Алексеевым, содержателем театров в Ярославле и Костроме. Репертуар этого театра не вызывал одобрения у автора заметки. «Играют драмы и трагедии, уже давно потерявшие свое значение («Смерть и честь», «Уголино», «Жизнь игрока» и др.), в былые времена доставлявшие эстетическое наслаждение, а ныне только раздражительно действуют на нервы зрителя... Истинная драма здесь не по плечу; от Гамлета отворачивались как от скучной пьесы, о старине Лире нет здесь и помину».
Другой театр, работавший только в летние месяцы, — «отрадное явление в провинции», по мнению автора заметки. «В нем гораздо больше жизненного начала... значительная часть его труппы состоит из свежих молодых дарований, принадлежавших московской и отчасти петербургской сцене»[280].
Театр в провинции в середине XIX в. был еще вторичным явлением в театральной культуре. Ho новые веяния, проникавшие на провинциальную сцену, шли через гастроли артистов столичных театров, пополнения труппы столичными актерами.
В пореформенное время театр был уже достаточно массовым общественно-культурным явлением. В конце в. постоянные театры и временные театральные труппы работали в 88 губернских и некоторых уездных городах. В эти годы театры были в Орле, Рязани, Костроме, Пензе, Смоленске, Саратове, Самаре, Калуге, Таганроге, Одессе[281]. Роль театра в некоторых городах выполняли общественные клубы, народные дома, существовавшие в 65 городах, в том числе 17 губернских. Элементом массовой театральной культуры становится цирк, работавший в конце столетия в 50 городах[282].
Театр обычно располагался неподалеку от места гуляний горожан — в общественном парке или городском саду. В Самаре, в 70-х гг. «для удовольствий горожан кроме неизбежных клубов был Струковский сад на берегу Волги, где, как полагается провинциальному саду, имелся буфет, а зимой — театр, стоявший на площади, переделанный из хлебного амбара». На сцене театра, однако, шли «Ревизор» Гоголя, «Горячее сердце» Островского, водевили. В городе образовалась группа театралов из местной интеллигенции, в которую входили адвокат,
полицмейстер, учителя[283]. В некоторых городах для театра приспосабливались помещения народных домов, дворянских собраний.
Однако следует признать, что большинство горожан, особенно в провинции, бывали в театре редко: не более одного-двух раз в год. Это было характерно прежде всего для купеческо-мещанской среды. В Ярославле, например, в одной из известных купеческих семей Огня- новых «старые хозяйки и мужчины-хозяева в театр не ходили. А молодые ходили, но редко — один-два раза в год (речь идет о 80-х гг. XlX в. — Л./С.)... на приглашение пойти посмотреть или послушать что-нибудь в театре, отвечали, что туда ходят только дураки и бездельники»215.
Вероятно, такое мнение о театре было довольно распространенным среди купечества. К.В. Прохоров, человек достаточно образованный, в письме к одному из своих корреспондентов недовольно заметил: «В Москве у нас уже не довольствуются вечерними театральными представлениями, а начинают быть утренние спектакли по воскресеньям», это, по его мнению, «помешает душеполезным размышлениям и чтению». «В настоящее время, — пишет он в другом письме, — число частных театров начало увеличиваться, народ, не знавший прежде театра, начинает теперь более с ним знакомиться». Прохоров высказывает опасения, что «театральные зрелища могут усвоиться в народе, если не будет против них установлено благоразумных возражений»2™. Хотя исключения были: И.А. Александров, из мещан, известный в Москве портной, старшина Ремесленной управы, судя по записям в дневнике, часто слушал оперы в Большом театре[284].
Вообще активное влияние театра на общественнокультурную жизни происходит в конце XIX в., хотя театр в России, по словам Белинского, «всегда был мерилом общественного просвещения и духа времени» (он писал об этом в «Литературных мечтаниях» в 1834 г.). Николай Нолевой, издатель-редактор журнала «Московский телеграф», в 1825 г. в связи с открытием Малого театра заметил: «Сооружение театра, без сомнения, эпоха весьма замечательная в летописях просвещения. Когда театр делается необходимою потребностью какого-либо народа — это верный признак, что образованность его возвысилась»[285].
И.Л. Слонов, коломенский мещанин, живший в Москве, писал в воспоминаниях, что «в 70-е годы в Москве частных театров и клубов не было. Достать билет в Большой или Малый императорские театры можно было только по протекции или за баснословную сумму у театральных барышников. На итальянскую оперу, когда пела Патти, билеты в кресла стоили 100-200 руб., за ложу бельэтажа платили 500-600 руб. (для сравнения: в эти годы фунт черного хлеба стоил I коп., пара калачей — 5 коп., фунт мяса — 5 коп., 10 яиц — 8 коп., фунт осетрины — 15 коп., а фунт паюсной икры всего I руб. 20 коп. — JLK.). ...Русская опера в 70-е годы была в полнейшем загоне. Ho в большом фаворе был Малый театр... Особенную сенсацию производил своими произведениями А.Н. Островский. Его пьесы в то время разыгрывались на сцене Малого театра с колоссальным успехом»[286].
В последние десятилетия XIX в. театральная жизнь становится оживленной в провинции. Многочисленные афиши извещали горожан об открытии нового театрального сезона, предстоящих гастролях, выступлениях цирковых артистов. В 1893 г. сезон в городском театре во Владимире открывался комедией Островского «Волки и овцы», в Казани — пьесой Шпажинского «В старые годы». Товарищество драматических артистов Казани предполагало давать спектакли по сниженным ценам в праздничные дни — утром для учащейся молодежи, по понедельникам — для народа. В 1893 г. в городе гастролировал
цирк братьев Никитиных. Перед началом представления, указывалось в афише, будет исполнен народный гимн «Боже, Царя храни». Такое упоминание встречалось на многих афишах; исполнением гимна начинались концертные, театральные представления. В этом, несомненно, заключался один из воспитательных моментов, особенно демократических слоев общества, в духе уважения к государственной символике. Некоторые афиши сообщали о необычных выступлениях и событиях в театральной жизни города. Так, 5 сентября 1893 г. на Нижегородской ярмарке должно было состояться большое гала-представление Континентального Эден-театра; в Рязани в 1894 г. «с I мая на короткое время будет показываться всемирно известная великанша Елизавета Лыска росту 3 аршина 2 вершка, вес более 8 пудов; во всех городах в России и заграницей она производила большой фурор». Жители Саратова приглашались «в помещение Парусинова на Немецкой улице, где можно было за 20 коп. прослушать запись на фонографе Эдисона, дети и военные платили за вход 10 коп.». Сообщалось также, что в музее, расположенном в этом здании, «открыто анатомическое отделение исключительно для взрослых, дамы — исключительно по пятницам»[287].
В конце 90-х гг. многие города России имели народный театр. Один из публицистов того времени писал, что «народный театр в нашем отечестве — дело совершенно новое, если не считать разных балаганных представлений... но это одно из самых действенных средств воздействия на народные нравы»[288]. Театры часто устраивала радикально настроенная общественность как средство в ее стремлении «сблизить интеллигенцию и народ». Пензенский театр был одним из таких. В его работе в 90-е гг. участвовал молодой В.Э. Мейерхольд.
Культурный досуг рабочих «с целью отвлечения их от кабаков, предоставления возможности с пользой и разумно проводить свободное от работ время» организовывали владельцы некоторых промышленных пред
приятий. В мае 1900 г. на Ярославской мануфактуре был устроен утренник в память 150-летнего юбилея со дня основания Ф.Г. Волковым театра в Ярославле. В программу этого музыкально-драматического представления входил показ комедии Гоголя «Женитьба».
Оперы для рабочих «Жизнь за царя» Глинки, «Демон» А. Рубинштейна, «Русалка» Даргомыжского показывали театры, гастролировавшие в Ярославле. Артисты Малого театра представляли спектакль «Волки и овцы» Островского. Вообще комедии А.Н. Островского были наиболее популярны. Зрительный зал, вмещавший до 1500 чел., всегда был полон, чему способствовала и небольшая цена за билет — всего 4 копейки[289].
Задача вовлечения простого народа «в круг разумных развлечений» рассматривалась как одна из важных при открытии Художественно-общедоступного театра в Москве. Среди его зрителей было немало учащейся молодежи, для которых выделялись билеты на отдельные спектакли. Сохранившиеся об этом сведения показывают, что зрителями в Художественном театре были студенты многих учебных заведений. Так, на спектакль «Царь Федор Иоаннович» в 1898 г. были выделены билеты учащимся Комиссаровского училища (40), Мещанского (38), Пречистенских рабочих курсов (50), Практической академии коммерческих наук (30). Среди зрителей были студенты Московского университета, Московского технического училища, Духовной семинарии[290].
Однако в реальной жизни приверженность горожан к традиционным народным развлечениям часто «перевешивала интерес к театру». В Иваново-Вознесенске, как отмечалось в одной из журнальных публикаций 90-х гг. в., «есть народный театр. Постановки недурны, но рабочих среди зрителей не было видно, примерно по одному на десяток «чистой публики»... У театра, поодаль, человек двадцать фабричных, все мужчины, водили хоровод... они предпочитали свое деревенское, притом бесплатное развлечение, непривычному для них театру»[291].
* *
Неумолимое время не сохранило многое из культурно-пространственной среды русского города ушедших столетий. Уже нет некоторых зданий, изменился внешний вид улиц и площадей, другими стали средства передвижения. И социально-психологический срез жизни города иной: стремительность темпа, движение на улицах, взаимоотношение людей.
Однако для истории культуры, прежде всего культуры повседневности, социокультурный облик города в. представляет несомненный интерес. Во многом на помощь исследователям приходят произведения литературы, живописи, путевые заметки публицистов, на страницах которых встречается описание города, подчас топографически точное, которое помогает реконструировать его культурное пространство. Совершенно зримо предстает перед читателем вид Тверской 20-30-х гг. в. на страницах романа А.С. Пушкина «Евгений Онегин» (гл. 7).
Уже столпы заставы Белеют; вот уж по Тверской Возок несется чрез ухабы. Мелькают мимо будки, бабы, Мальчишки, лавки, фонари, Дворцы, сады, монастыри, Бухарцы, сани, огороды, Купцы, лачужки, мужики, Бульвары, башни, казаки, Аптеки, магазины моды...
...а вот как увидел центр Тамбова этого же времени М.Ю. Лермонтов.
...Там есть три улицы прямые,
И фонари, и мостовые,
Там два трактира есть, один «Московский», а другой «Берлин: Там есть еще четыре будки,
При них два будочника есть;
По форме отдают вам честь,
И смена им два раза в сутки...(^Топографически точное описание центра Нижнего Новгорода оставил А.Н. Островский, посетивший его в 1848 г. «На площади две церкви, гостиницы, гимназия, почтамт и 5 улиц: с левой стороны улица ведет на верхнюю набережную, на ней семинария, вторая улица — Тихоновская ведет на Казанскую заставу (т.е. въезд в город. —
JI./С.), тут уездное училище, архиерейский дом с огромным садом и развалившийся деревянный театр, третья улица ведет к Острогу, замечательное здание на ней — Институт, на четвертой улице находится Гостиный двор, пятая улица Покровская — шире, длиннее других, на ней кондитерские, библиотека для чтения, Дворянское со6рание»[292].7 ^Описание уличной суеты втз время ярмарки в Нижнем Новгороде оставил П.И. Щукин в воспоминаниях, относящихся к 80-м гг. «...Она мало изменилась: как и прежде, так и теперь ходячие цирюльники бреют на улице ломовых, сидящих на своих телегах, а странствующие сапожники чинят прохожим сапоги, женщины и мальчишки подбирают щепки, дощечки; снуют бабы с владимирскими вишнями, разносчики с балыками, ветчиной, раками и другими товарами, татары со шкурками каракуля, персияне с коврами, орехами и сушеными фруктами, бухарцы и хивинцы в своих пестрых полосатых халатах; хлебники на лубочных лотках разносят по лавкам белый ситный хлеб, а бабы на коромыслах — кушанья в эмалированных судках и соленые огурцы в железных ведрах»[293]. 7Фигура разносчика товаров была непременной частью уличной жизни больших российских городов. Разносчик — одна из примет Петербурга пушкинского времени.
Встает купец, идет разносчик. На биржу тянется извозчик.
«Евгений Онегин». Гл. I П.И. Щукин в начале 80-х гг. писал: «Живя в Нижнем Базаре в “Биржевой гостинице” (речь идет о Нижнем Новгороде. — Л.К.), я слышал рано по утрам певучий и протяжный голос разносчика печеного картофеля: “Карто- о-о-о-фель”. Этот голос я слышу подряд уже 33 года»247. В воспоминаниях И.А. Бунина есть запоминающаяся, почти зримая картина московского весеннего Арбата: «Неслись, грохотали конки, непрерывно спешили куда-то, навстречу друг другу, люди, трещали извощичьи пролетки, кричали разносчики с лотками на головах»248.
Художественная литература оставила поэтические описания маленьких уездных городов. Одно из них встречается у Бунина. «...Отлогий подъем в гору, среди редких кривых фонарей, по мягкой от пыли дороге... в центре мостовая, какая-то площадь, присутственные места, каланча... гостиница... базар на площади с запахом сена, дегтя и всего того сложного и пахучего, чем пахнет русский уездный город» (рассказ «Солнечный удар»).
0gt;азарная площадь в уездном городе часто была местом обмена информацией, гулянья во время сезонной торговли или движения купцов на Нижегородскую ярмарку. В Мокшанах, например, уездном городке Пензенской губернии, «по вечерам собиралась городская публика и торговки яблоками, грушами, разными лакомствами раскидывали свои ларьки. Из станционного дома выползали застрявшие там пассажиры, завязывались случайные знакомства: заезжие гости делились с горожанами привезенными ими новостями — газет в то время в глухих углах не получали и нередко тут завязывались деловые отношения, заключались крупные тор-
1 Щукин П.И. Воспоминания. С. 113.
8Бунин Н.А. Далекое. Собр. соч.: В 6-ти т. Т. 5.М., 1966. С. 82.
говые сделки».THa торговой площади в Можайске, уездном городе Московской губернии, «огромной, пыльной, никем не убираемой спокон века, в известные сроки собирался торг на лошадей и других животных»249.
^Уникальным документом, сохранившим прошлый облик городов, запечатлевшим отдельные сцены городской жизни — экипажи на улицах, конку, вывески и витрины магазинов, типы обывателей, их одежду, памятники архитектуры, некоторые, к сожалению, утраченные — являются открытые письма с видами городов. На таких открытках обычно изображались центральные улицы и площади, крепостные, монастырские, дворцовые ансамбли, городские храмы, монументы в честь выдающихся деятелей или знаменательных событий, здания театров, училищ, вокзалов, городских инженерных сооружений (мосты, водонапорные башни и т.д.). Видовая открытка позволяет зримо представить элементы культурно-пространственной среды русского города конца XIX — начала XX Beica25V7
Появление видовой открытки в последние десятилетия XIX в. связано с развитием фотоискусства. Годом изобретения фотографии считается 1839 г., когда она впервые появилась во Франции. Способ получения световых изображений изобрел Л.-Ж.' Дагер, по имени которого эти снимки стали называться дагеротипами. В России первые опыты дагеротипии относятся к 1840 г. и связаны они с именем А.Ф. Грекова, работника типографии Московского университета. Он впервые применил фотографию в полиграфическом оформлении книги. Известное распространение в России фотография получает во второй половине XIX в. Первоначально это был портрет, пейзаж, в том числе городской, позднее появился бытовой жанр. Постепенно фотография становилась одним из источников изображения реальной жизни,
49Быстрин А.П. Уходящее // Голос минувшего. 1922. № I. С. 38; Уварова П.С. Былое. Давно прошедшие счастливые дни. М., 2005. С. 96. Сведения относятся к 60-м гг. XIX в. soCm.: Русский город на почтовой открытке конца XIX — начала XX века. М., 1997.
сохраняя ее в различных проявлениях для будущих поколений.
Если подходить к фотографии как источнику, то она, несомненно, расширяла представления и возможности изучения культурной среды определенной эпохи, впоследствии не во всем сохранившейся. Фотоснимки запечатлели сцены семейного быта, домашних будней и праздников, вид улиц и площадей, конку, трамвай и извозчиков, ожидающих седоков, колоритные типы горожан: уличных продавцов, разносчиков товаров, половых в трактирах, почтальонов, пожарных и т.д. Однако в XIX в. фотография во многом оставалась художественным изображением жизни. Особенно это относилось к бытовому жанру. Такой взгляд присутствует в творчестве известных отечественных фотографов А.О. Карелина и его ученика М.П. Дмитриева, оставивших богатую фотолетопись Нижнего Новгорода конца XIX — начала XX века[294].
В это время появляются фотографы-любители, для которых занятие фотографией было своеобразным хобби. Благодаря их увлечению сохранилось изображение городской жизни многих русских городов, промышленных сел (изданная в 1997 г. книга «Русский город на почтовой открытке конца XIX — начала XX века» достаточное тому подтверждение)[295].
alt="" />
Фотографические ателье существовали, как правило, в каждом губернском городе (см. приложение. Табл. 3). Однако фотография в это время еще не стала широко распространенным элементом общественного быта. В частности, в правовых документах, паспортах, «видах на жительство» идентификация личности осуществлялась старым способом: указывались цвет волос, глаз, особые приметы и т.д. (см. об этом в гл. 2 монографии). Значительно чаще фотографические открытки выполняли роль рекламы. В пореформенное время столичный и губернский город становится центром и экономического, и культурного притяжения. Приезжавшую в город провинциальную публику прежде всего принимал вокзал, где «примесь постороннего элемента» всегда была наиболее заметна. В Москву в конце века «беспрерывно стекались со всех центральных губерний тысячи деревенского люда... дородные, степенные купцы — бородачи, некоторые еще в кафтанах и ботфортах». Все это был народ, который «не может прокормиться или рвется к городской жизни (курсив мой. — Л.К.)»[296]. He только
экономическая необходимость, но и желание приобщиться к городской жизни, стать горожанином и пользоваться преимуществами, которые давал город по сравнению с деревней, заставляли людей покидать свои насиженные места. Человека, впервые попавшего из маленького уездного городка в губернский город, поражало многое — оживленное движение на улицах, вечернее освещение, витрины магазинов[297]. На звуковую доминанту столичного города обратил внимание В.Г. Короленко, приехавший в Петербург поступать в Технологический институт в середине 70-х гг.: «...веселый блеск фонарей под свежим блистанием неба, и грохот, и звон конки»[298] (похожее описание Москвы 90-х гг. встречаем у Бунина).
СД.Т. Твардовский в поэме «За далью даль» писал о запахе городской жизни, который привозил отец, возвращаясь из города в родную смоленскую деревню. (Правда, это происходило уже в первые десятилетия в.)
Нездешний, редкий, привозной,
Тревожно праздничный и пряный,
То запах жизни был иной —
Такой несбыточной и странной.
«Письмо и чтение», «запах первой книжки и вкус карандаша» поэт считал «первой городской наукой»^ [Пореформенное время во многом изменило общественно-культурную жизнь города^В основе этого лежали факторы как экономические, так и культурно-образовательные, которые, пожалуй, имели первостепенное значение. Уже в конце 50-х гг. высказывалось мнение, что «...если наши небольшие города уступают иногда селам в торговом и промышленном отношении, то несомненное их преимущество заключается в большом развитии средств для умственного образования... источник к развитию умственного образования исходит от правительства, но и общество в этом отношении внесло свою лепту, потому что в каждом городе приходские училища содержатся на счет городов»[299].
|Во второй половине, особенно к концу XIX в., распространение в провинции образовательных и культурно-просветительских учреждений, книги и периодики, развитие информационной системы, способствовавшей связям различных регионов, вело, с одной стороны, к оживлению духовной и умственной жизни в городах, а с другой — к известной унификации этой жизни, бьльшему следованию столичным стандартам. Это был один из путей формирования в городе массовой культуры^ И вместе с этим вовлечение провинции в общественно-культурное движение создавало условия для ее культурной самодостаточности. Уже прошло то время, когда она «находилась в состоянии глубокой умственной спячки»[300].
Можно согласиться с мнением современных исследователей, что новационная культура, достаточно развитая в пореформенное время, «уже вырабатывалась в органическую социокультурную систему через целый ряд специальных институтов (школа, библиотеки, музеи и т.д.)»[301]. Городу, прежде всего губернскому, в этом процессе принадлежала первостепенная роль.
В конце XIX — начале XX в. многие губернские города представляли собой развитые центры культурной жизни. Помимо школ, библиотек, музеев, театра интеллектуальная, умственная жизнь в этих городах сосредоточивалась в рамках довольно многочисленных общественных организаций и научных обществ. Это были благотворительные и попечительные общества, сословные и профессиональные организации, клубы для досуга и развлечений, общества любителей культуры и искусства, научно-просветительские центры.
В Ярославле функционировала ученая комиссия, 4 музея и 9 различных обществ, среди которых: юридическое, содействия народному образованию, исследования Ярославской губернии в естественноисторическом отношении, врачей, сельского хозяйства, спасения на водах, трезвости. В Нижнем Новгороде «из ученых и образовательных учреждений» отмечались ученая архивная и церковно-археологические комиссии, кружок любителей физики и астрономии, отделение Русского музыкального общества.
В Самаре работали Общество поощрения образования и музыкальный кружок при общедоступном театре, в Твери — несколько благотворительных и спортивных обществ. В Симбирске имелись общества музыкальное, изящных искусств, врачей, сельского хозяйства, ученая, архивная комиссия, хотя отмечалось, что «общественная и духовная жизнь города не блещет внешними проявлениями» [302].
Среди городов, где «пульс общественной жизни бился сильнее, чем в других губернских городах», был Саратов, который считали «духовно-просветительскимцентром на Волге». Особенно быстро город стал развиваться с середины века, когда на Волге началось «правильное судоходство». В начале 90-х гг., как отмечалось в одной из журнальных публикаций, Саратов «производит хорошее впечатление. Хорошее здание театра, Радищевский музей, довольно богатая библиотека и вполне приличные гостиницы... Саратовские клубы имеют и большие залы, и богатые библиотеки... Саратов почти весь замощен и снабжен водой». В городе существовали общества: физико-медицинское, саратовских врачей, отделения Русского технического и Русского музыкального, спортивные клубы. По инициативе А.П. Боголюбова, создавшего художественно-промышленный музей, было открыто Боголюбовское рисовальное училище[303].
В 80-е гг. в городе работало 51 училище, в которых обучались один из 14 мальчиков и одна из 16 девочек. Такой уровень грамотности, отмечалось в одном из изданий, «дает Саратову право на одно из первых мест среди российских городов»[304]. В конце XIX в. в этом волжском культурном центре работали две мужские,
одна женская гимназии, реальное училище, Александровский дворянский пансион, Институт благородных девиц, ремесленное училище, около 30 начальных школ. В 1899 г. на средства местного общества купцов и мещан были открыты первые в России женские коммерческие курсы; на них принимались выпускницы гимназий. Среди их учащихся были не только уроженцы близлежащих уездов Саратовской губернии, но и далекого Кишинева[305].
В этом факте можно увидеть и потребность в коммерческом образовании, в том числе среди женщин, и широкую известность Саратова как культурного центра. И вместе с тем перечисление существовавших в городе училищ показывает, как причудливо уживались здесь и сохранившиеся элементы сословности, и новации в системе образования, продиктованные велением времени.
Yb общественном быту горожан важное место занимал гГ“церковь. Посещение ее в будни и праздничные дни воспринималось не только как акт религиозный, храм был местом общения, встреч, знакомств. Паломники к святым, «целебным» местам часто становились источником информации о шумевшей где-то жизни, и рассказы их встречали много ^слушателей, особенно в маленьких уездных городках._)
При всех, казалось бы, имевшихся предпосылках общественная жизнь в провинциальных городах не отличалась активностью и в целом не преодолела замкнутости в рамках сохранявшихся сословий. В Ярославле, например, в начале XX в. «общественная жизнь не била ключом, и чувствовалась рознь между различными классами населения... с виду свежеприезжему человеку жизнь в городе кажется тихой и патриархальной, нет столичной суеты и оживления». «Осязательных признаков» не ощущалось в духовной жизни Самары, хотя в городе были и театр, и библиотека, и публичный музей. «Дворянство заметно беднее, — отмечал корреспондент, описывая состояние этого губернского города в начале в., — а купечество, среди которого найдется добрый десяток миллионеров, скупая дворянские поместья и
продолжая пребывать в патриархальном состоянии, остается большей частью инертным и безучастным ко всяким культурным начинаниям»[306].
Деятельность различных организаций, основанная на общественной инициативе, была одной из предпосылок становления гражданского общества. Городу в этом процессе должна была принадлежать первостепенная роль. В «Материалах», изданных в связи с подготовкой городской реформы 1870 г., отмечалось, что «общественное устройство городов в отличие от сельского... должно вызывать более сложные формы... в городах по обширности их общественного хозяйства, по разнообразию их внешнего благоустройства является необходимость в организации коллегиальных учреждений»[307].
Однако на практике оказывалось, что деятельность многих из общественных объединений не могла быть свободной и независимой в условиях существования жесткой централизации власти в городе, в которой местные органы самоуправления занимали подчиненное место. «При строгой централизации управления жизнь общественная не могла вылиться в более или менее разнообразные формы: в Симбирской губернии, как и в других (курсив мой. — Л.К.), внешняя сторона жизни общества относительно государства проявлялась в формах, строго обусловленных общими государственными законоположениям»[308].
Н.В. Шелгунов в уже упоминавшихся «Очерках русской жизни» писал о недостаточном развитии в городах «общественных чувств» и вместе с тем отмечал, что «необыкновенный успех в жизни городов сделали источники благ нематериальных, «изящные искусства» — театр и музыка, вообще зрелища. Благодаря энергии Рубинштейна, встретившего сочувствие и поддержку в обществе, музыка повсюду сделала успехи необыкновенные, и Московская и Петербургская консерватории насадили
Городская публика. Фото. Конец XIX в.
ее теперь повсюду в России... возникли в городах музыкальные общества, музыкальные кружки, даже симфонические общества... во всех южных губернских городах есть теперь очень хорошие театры». «Городская интеллигенция, — писал он далее, — образует вполне компетентную силу, если требуется оценить итальянскую оперу; но затем становится вполне некомпетентной, когда сталкивается с массой общественных явлений городской жизни (санитарное состояние города и здоровье горожан, благосостояние городского трудящегося населения, воспитание детей и др.). Общественное мнение, строгое и определенное, когда оно становится лицом к лицу с итальянской оперой, делается инертным и бессильным перед городского думою и управой»[309].
Судя по этому высказываю Шелгунова (с ним можно согласиться), общественное мнение, как важнейший элемент гражданского общества, формировалось в городах прежде всего вокруг художественных проблем и мало затрагивало социальные.
Источник:
Кошман Л.В.. Город и городская жизнь в России XIX столетия : Социальные и культурные аспекты. 2008
Еще по теме 3. Общественно-культурная городская среда:
- ГОРОДСКАЯ СРЕДА И «РЕНЕССАНС XII ВЕКА»
- Кошман Л.В.. Город и городская жизнь в России XIX столетия : Социальные и культурные аспекты, 2008
- КОЛОНИАЛИЗМ: ОБЩЕСТВЕННЫЙ И КУЛЬТУРНЫЙ ПРОЦЕССЫ
- Общественный и домашний уклад жизни. Нравственные и культурные ценности
- Общественно-политическая и культурная жизнь страны
- ГОРОДСКОЕ УПРАВЛЕНИЕ И ГОРОДСКИЕ ФИНАНСЫ
- §4. Общественные объединения в органах внутренних дел. Общественные формирования, участвующие в охране общественного порядка и обеспечении общественной безопасности
- Глава 31. Нарастание кризисных явлений в экономике, общественно-политической и культурной жизни советского общества в 1965—1985 гг.
- 4. Конституционно-правовое регулирование статуса социально-экономических и социально-культурных общественных объединений
- ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ И КУЛЬТУРНАЯ ЖИЗНЬ СТРАНЫ В СЕРЕДИНЕ 40-х—СЕРЕДИНЕ 60-х ГОДОВ
- § 3. СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ И СОЦИАЛЬНО-КУЛЬТУРНЫЕ ОБЩЕСТВЕННЫЕ ОБЪЕДИНЕНИЯ
- П Р О Т Е С Т на решение Энской городской думы «О внесении изменений в решение Энской городской думы от 28 мая 1999 г. № 5-57 «О порядке предоставления юридическим лицам ссуд из бюджета города» от 11 февраля 2000 г. № 15-125
- 3.6.3. ОТ общественного мнения к общественной среде, а от нее — снова к общественному мнению
-
Альтернативная история -
Античная история -
Архивоведение -
Военная история -
Всемирная история (учебники) -
Деятели России -
Деятели Украины -
Древняя Русь -
Историческая литература -
Историческое краеведение -
История Востока -
История древнего мира -
История Казахстана -
История наук -
История науки и техники -
История России (учебники) -
История России в начале XX века -
История советской России (1917 - 1941 гг.) -
История средних веков -
История стран Азии и Африки -
История стран Европы и Америки -
История стран СНГ -
История Украины (учебники) -
История Франции -
Методика преподавания истории -
Научно-популярная история -
Новая история России (вторая половина ХVI в. - 1917 г.) -
Периодика по историческим дисциплинам -
Публицистика -
Современная российская история -
Этнография и этнология -
-
Педагогика -
Cоциология -
БЖД -
Биология -
Горно-геологическая отрасль -
Гуманитарные науки -
Искусство и искусствоведение -
История -
Культурология -
Медицина -
Наноматериалы и нанотехнологии -
Науки о Земле -
Политология -
Право -
Психология -
Публицистика -
Религиоведение -
Учебный процесс -
Физика -
Философия -
Эзотерика -
Экология -
Экономика -
Языки и языкознание -