«Анатомия» города. Блаеоустройстео. Развитие инфраструктуры вородсково хозяйства

Ландшафтный принцип средневековой застройки города во многом сохранился в XIX в. В его простран-


Владимир.

Дом вице-
губернатора,
построенный по
«образцовому»
проекту.
Современное
фото





Ярославль. Городская площадь с церковью Спаса-на- Городу, рядом жилое здание. Почтовая открытка. Начало XIX в.





ственной структуре особую роль играл природный фактор — близость к путям водным. Расположение на высоком берегу реки — одна из самых типичных черт русских городов. Луга, зелень фруктовых садов придавали им необыкновенную живописность.
Однако в градостроительстве нового времени появились принципиально новые моменты, формировавшие социокультурное пространство города. Одним из них была квартальная система застройки, которая вписывалась в ранее существовавшую, радиально-кольце- вую. Узловым пунктом застройки города всегда был общественный центр, в планировке которого в новое время, период развития регулярного строительства по утвержденным планам, произошли важные изменения. Обязательным элементом городского пространства, наряду с культовыми сооружениями, становились административные и торговые здания. Регулярное типовое строительство предполагало возведение зданий по предварительному плану, «образцу». Такие планы утверждались императором и получали силу закона. Впервые это требование содержала Жалованная грамота 1785 г. Работа по составлению планов городов, начавшаяся в 60-е гг. XVIII в., получила развитие в последующие

два десятилетия, продолжалась в первой половине XIX в. и завершилась к 1840 г. Новые генеральные планы получили свыше 400 губернских и уездных городов, большинство существовавших в то время[111]. Среди архитекторов, работавших над составлением планов городов, были такие известные зодчие, как А.В Квасов и И.Е. Старое. Регулярный план включал несколько обязательных принципов: определение границ города, застройку прежде всего административно-торгового центра, четкую планировку прямых улиц и переулков с установленной шириной в целях противопожарной безопасности.
Стремление к регулярности в новом строительстве отвечало идее рациональности, которая лежала в основе эстетики классицизма — идейно-художественного направления, господствовавшего в архитектуре того времени. В результате массовой перепланировки городов на принципах регулярного строительства в России появляется новый город, приобретающий новые черты общеевропейского явления.
В первой половине XIX в. типовое строительство получило наибольшее развитие. Были сделаны «образцовые» проекты казенных зданий, в 1809-1811 гг. впервые изданы серии типовых фасадов жилых домов для губернских и уездных городов. Впоследствии эти серии с уточнениями издавались в 40-е и 50-е гг. Правительство внимательно следило за строительством в городах. Целью Комиссии для строений в Москве, например, созданной в 1813 г., помимо «пособия заимообразною выдачею денег и материалами неимущим обывателям, потерпевшим разорение от сожжения в Москве домов их», было «наблюдение вообще за устройством и порядком при производстве строений в точности по выдаваемым планам как в линиях, так и фасадах»[112]. В отчете пензенского губернатора за 1828 г. специально отмечалось
(вероятно, это было важно для центральной власти), что «строения во всех городах производятся по изданным фасадам»[113].
Осуществление регулярного типового строительства привнесло в облик города новые черты, известную стандартизацию в городское пространство, прежде всего его центра. [Город XIX в. приобрел стилевое единство, достаточно сложную социально-пространственную структуру, «анатомию», по выражению Н.П. Анциферова. Эта структура включала систему улиц, площадь, на которой располагались здания присутственных мест, торговые ряды, церковь. К этому времени большинство храмов были каменными и часто становились доминантой города. Вместе с тем такая универсальность в планировке сочеталась с сохранением местного городского колорита, уже сложившейся старинной пространственной структуры^!* 1827 г., в самый разгар типового строительства, Николай I «повелел собрать сведения по всем губерниям: в каких городах есть остатки древних замков и крепостей, в каком положении они ныне находятся и, если есть возможность, снять с таковых зданий планы и фасады в нынешнем положении их». Строжайше было запрещено разрушать старинные здания; от

ветственность за это возлагалась на начальника губернии и местную полицию. Такое «высочайшее» требование в известной мере способствовало сохранению застройки средневековых русских городов.
Начиная со второй четверти XIX в. в государственной политике в области градостроительства и архитектуры утверждается принцип сознательного сохранения «основ существующей пространственно-планировочной структуры» и бережного отношения к элементам архитектурной среды средневекового города. Такой взгляд был новым в отличие от политики екатерининского времени, принципиально направленного на разрыв с прошлым. При Николае I заметным явлением в градостроительстве становится реставрация древних городских сооружений, построенных в еще допетровскую эпоху. Предпочтение отдавалось памятникам, связанным с идеей государственности. Особое внимание обращалось на храмы и соборы Владимира. В 1834-1835 гг. были отреставрированы Дмитровский собор, дворцово-храмовый комплекс Боголюбова, церковь Покрова Богородицы на Нерли. В эти годы были отреставрированы стены кремлей в Великом Новгороде, Нижнем Новгороде, Смоленске[114].
В пореформенное время «образцовое» типовое строительство уступает место индивидуальному. К середине XIX в. застройка российских городов по высочайше утвержденным планам была далека от завершения не только в малых уездных городах, но и некоторых губернских центрах. Указ 1858 г. разрешил при возведении жилых домов оформлять фасады с отступлением от «образцовых» чертежей. В 1850— 1870-е гг. образцовое строительство постепенно исчезало из практики застройки города. После введения в жизнь Городового положения 1870 г. разрешение на постройку частных домов входило в обязанность городского архитектора, что способствовало появлению разнообразия стилей и
техники возведения строений[115]. Новым типом становятся многоэтажные, в 3-4 этажа доходные дома, которые строились по индивидуальным заказам владельцев, часто известными архитекторами. Некоторые из них сохраняются как памятники городской архитектуры. Наибольшее распространение доходные дома получили в конце XIX — начале XX века.
Своеобразным «языком» города является топонимика, достаточно развитая в XIX в.[116] В ней материализовалась память о прошлом города и его настоящем, хозяйственной деятельности жителей. Сословная принадлежность горожан находила отражение в названии улиц: в городах были дворянские, мещанские, посадские улицы, существовала московская, обычно центральная, по которой проходил почтовый тракт, связывавший город со столицей. Вообще географические наименования улиц по названиям городов, в сторону которых они ориентировались, были достаточно распространены. В Дмитрове, например, были Кашинская, Клинская, Троицкая улицы. Часто названия улиц были связаны с церквами и монастырями, расположенными на них: Благовещенские, Тихвинские, Пятницкие, Спасские.
[Местом въезда в город была городская застава. По обе стороны почтового тракта уже в конце XVIII в. стала располагаться кардегардия — помещение для проверяющих въезд в город, устанавливались обелиски, венчавшиеся двуглавым орлом. А.С. Пушкин на страницах «Евгения Онегина» упомянул такую заставу: «Уже столпы заставы // Белеют; вот уж по Тверской //

alt="" />

Кострома.
Городская
застава на
почтовом
тракте.
Фото.
Начало XX в.


Возок несется чрез ухабы» (гл. 7). В.Г. Перов изобразил ее в картине «Последний кабак у заставы», написанной в 1868 г. Путник, прежде чем попасть в город, должен был сделать отметку в книге записей: «кто и откуда едет». Только с появлением железных дорог шлагбаумы на заставах стали уходить в прошлое, и роль основных въездных городских ворот выполняли вокзалы[117]. Однако в некоторых городах они долго сохранялись. В Костроме, например, застава как парадный въезд в город со стороны Волги существовала еще в 1912 году/^/
Город, таким образом, «являлся носителем всего того, что создает работа времени». И.И. Пушкарев, автор описания городов С.-Петербургской губернии, подчеркивал, что «мы должны смотреть на каждый город России как на живой исторический памятник се минувшего и настоящего бытия, как на богатое наследство, дошедшее к нам в воспоминание о предках»[118].

Знанием о прошлом, запечатленном в камне или бронзе, становятся монументы, которые в XIX в. были одним из элементов культурного пространства многих российских городов. А. Долгов, автор первого в России Свода памятников, изданного в 1860 г., отмечал эту их значимость. «Памятники, — писал он, — сооружаются в увековечение памяти достопамятнейших событий, имевших на государство благодетельное следствие, а также на местах одержанных побед над неприятелем, замечательным людям, оказавшим незабвенные заслуги отечеству»[119].
Памятники представляют собой тип монументального пластического искусства, и каждая эпоха создавала их, исходя из идейно-художественных принципов, господствовавших в культуре этого времени.
В Средневековье в честь памятных событий, одержанных военных побед обычно сооружались храмы, ставились часовни. В Новый период, когда в культуре стало преобладать светское начало, культовые сооружения как памятники практически перестали возводить. Исключением можно считать храм Христа Спасителя в Москве — самый значительный национальный храм- памятник в ознаменование победы в Отечественной войне 1812 года[120].
Традиция сооружения светских памятников складывается с XVIII в. Монумент Петру I в Петербурге стал первым в России светским памятником («Медный всадник», скульптор Э. Фальконе, при участии М. Калло и Ф. Гордеева). В Москве в 1818 г. был установлен памятник гражданину Минину и князю Пожарскому (скульптор И.П. Мартос).

Впервые идея сооружения памятника руководителям народного ополчения 1611 г. возникла в 1803 г. в «Вольном обществе любителей словесности, наук и художеств», членом которого был и автор памятника И.П. Maproc. В России была объявлена подписка на его создание[121]. В 1818 г. в собрании Российской академии выступил
Н.М. Карамзин с инициативой установки памятников-мемориалов «замечательным людям Отечества», упомянув при этом о памятнике Минину и Пожарскому.
Первоначально этот монумент предполагалось установить в Нижнем Новгороде в 1811 г., в год 200-летия народного ополчения, формировавшегося в этом городе по призыву нижегородского старосты К. Минина. Ho по указанию Александра I памятник поставили в Москве, что может быть косвенным свидетельством признания всероссийского значения борьбы с иноземным нашествием в XVII в. В Нижнем Новгороде в честь этого события в 1826 г. был сооружен гранитный обелиск (архитектор И.А. Мельников)[122].
Впервые появившись в столицах, памятники становятся элементом культурного пространства многих провинциальных городов. В честь победных сражений в Отечественной войне 1812 года обелиски появились в Тарутине (1834), Смоленске (1841), Медыни (1854); в ознаменование победы Петра I в Полтавской битве в Полтаве (1849). Величественный мемориал на Бородинском поле был создан в 1912 г. к столетию Отечественной войны.
Символом могущества самодержавия, победившего неприятеля в войне 1812 г., стала Александровская колонна в Северной столице (архитектор О. Монферран).

Ее торжественное открытие состоялось в 1834 г. в присутствии ветеранов Отечественной войны37.
С 1830-х гг. появляется новый тип монумента — памятник-портрет, сменивший распространенный ранее обелиск, триумфальную колонну или пирамиду38. В городах воздвигаются памятники отдельным личностям, воспринимаемым как национальные герои, имеющим заслуги перед Отечеством. Уже в первой половине XIX в. возникает мемориал, посвященный российским императорам. Наиболее многочисленными в городах были памятники Петру I и Екатерине II.
\~Вероятно, первым в провинции был сооружен памятник Петру I в Липецке как основателю города, «указавшего новые средства богатства народного в этом городе»[123] (имеется в виду строительство в Липецке металлургического завода. — Л.К.). Впоследствии па- мятйики первому российскому императору появились в Воронеже, где на корабельных верфях строились первые в России корабли (I860), Екатеринбурге (дата неизвестна), Петрозаводске в связи с празднованием 200-летия со дня его рождения (1873 г., скульптор И.Н. Шредер). По проекту М.М. Антокольского памятники Петру I были воздвигнуты в Таганроге (1903) и Архангельске (1914).
Во многих городах сооружались монументы Екатерине II: в Екатеринославле (1846), Екатеринбурге (1886), Симферополе (1899), Одессе (1899). В Петербурге памятник русской императрице был установлен в 1873 г. (скульптор М.О. Микешин, автор мемориала «Тысячелетию России» в Новгороде).
В Таганроге, где окончил свои дни император Александр I, в 1831 г. был установлен памятник по проекту И.П. Мартоса[124]. В 1859 г. в Петербурге состоялось открытие монумента Николаю I (скульптор П.К. Клодт).
Всероссийским общественно-культурным событием стало сооружение в 1862 г. в Новгороде памятника «Ты

сячелетие России». На открытии его присутствовал император Александр II. На площади у памятника был устроен парад войск, вечером город иллюминирован, народные гуляния продолжались несколько дней. Этот монумент, как и Александровский столп в Петербурге, символизировал силу и мощь самодержавной власти в России, прославлял достопамятные события исторического прошлого страны.I
alt="" /> В конце XIX — начале XX в. в столицах были поставлены памятники последним императорам из дома Романовых: в Москве, в Кремле — мемориал Александру II, на площади перед храмом Христа Спасителя — памятник Александру III (скульптор А.М. Опекушин; разрушены в 30-е гг. XX в.). В Петербурге в 1909 г. был открыт памятник Александру III (скульптор П.П. Трубецкой; после 1917 г. памятник был демонтирован, но сохранен как имеющий художественную ценность; в настоящее время установлен перед входом в Мраморный дворец).

!^Памятник первому Романову — Михаилу Федоровичу появился в Костроме, что не было случайностью. Как известно, костромской крестьянин Иван Сусанин спас русского царя, укрывавшегося в Ипатьевском монастыре. Открытие памятника, который первоначально имел название «Царю Михаилу Федоровичу и крестьянину Ивану Сусанину» (скульптор В.И. Демут-Малино- вский), состоялось 14 марта 1851 г. и было праздничным днем в городе. На площади, которая стала называться Сусанинской, выстроены войска, крыши окружавших площадь гостиных дворов, балконы, окна жилых домов «унизаны зрителями, число коих простиралось до 30 тысяч»[125] .
В Костроме предполагалось создать грандиозный мемориал, который должен был увековечить 300-летие дома Романовых. В дни торжества по случаю празднования этого события в мае 1913 г. на высоком волжском берегу состоялась закладка памятника, созданного по проекту академика А.И. Адамсона[126].
С 30-х гг. XIX в., особенно в пореформенное время, в городах появляются памятники-портреты известным в России людям: писателям, ученым, композиторам, деятелям просвещения. Происходит переход «от памятника государю к памятнику народу»[127], что в известной степени отражало уровень гражданской зрелости общества. Надпись на постаменте памятника Г1.Г.Демидову в Ярославле (1826), например, гласила: «Благодарное дворянство Ярославской губернии Павлу Григорьевичу Демидову, покровителю просвещения и основателю училища высших наук»[128].
Памятники устанавливались известным в городах людям, которые здесь родились или занимались твор

ческой, общественной деятельностью. Так появились памятники: в Архангельске — М.В. Ломоносову (1834, скульптор И.П. Мартос); в Симбирске - Н.М. Карамзину (1845, скульптор С.И. Гольдберг); в Казани — Г.Р. Державину (1874) и Н.И. Лобачевскому, одному из ведущих математиков XIX в., профессору Казанского университета (1893); в Воронеже — А.В. Кольцову (1864), Смоленске — М.И. Глинке (1885), уроженцам этих губерний; в Пятигорске (1889, скульптор А.М. Опекушин) и городском саду Пензы (1898) — М.Ю. Лермонтову^
Памятники А.С. Пушкину можно было увидеть в южных городах России, местах ссылки поэта: Кишиневе, Одессе (1887 г.), в Царском Селе перед зданием Царскосельского лицея (1899 г.)[129]. Праздником русской национальной культуры стало открытие в Москве памятника Пушкину в 1880 г. (скульптор А.М. Опекушин). Это общественно-культурное событие освещалось в прессе. В собрании Общества любителей российской словесности, в торжественном заседании Московского университета с речами выступали И.С. Тургенев, Ф.М. Достоевский, В.О. Ключевский.
Многие памятники и монументы, создававшиеся известными скульпторами, были не только «общественнозначимой формой самоидентификации власти» (Е.И. Кириченко), хотя они прежде всего несли эту идейную нагрузку. Они представляли собой художественную ценность, будучи частью нашего культурного национального наследия.
Наряду с осознанием этого сегодня и попыткой восстановления утраченных архитектурно-пластических памятников разрушение культурно-архитектурного пространства старых районов столичных и многих провинциальных городов, к сожаледщю, продолжается.
* *
В пореформенное время «все русские города обнаружили после освобождения... усиленный рост»[130]. Стал меняться и внешний облик города. «Печать русской старины» разрушалась под влиянием социально-экономических новаций. «Теперешний Нижний (написано в 60-е гг. XIX в. — Л.К.) — это огромный базар... И старина совсем ушла, потонула в путине торговых интересов»[131].
Однако вид окраин большинства городов, напоминавших сельские поселения, сохранялся. «Полудеревенский тип, который так упорно ирирастает к некоторым городам нашим, когда как будто незаметно город переходит в деревню, и деревня сливается с городом», — отмечали современники в Костроме в 60-е гг.[132] На окраинах Воронежа в 70-е гг. «постройки уже напоминали село». А окраина губернского города Симбирска в 80-е гг. не выглядела городской. «По склону к Волге — великолепные яблоневые и вишневые сады... в разгар лета на заливных лугах на нижнем берегу Волги неслись песни крестьян, косивших траву и складывавших ее в высокие стога, а также веселый шум пикников горожан. Вокруг всего города по крутым берегам Волги раскинулись дворянские поместья»[133].
(]Идея каменного города была одной из основ градостроительной политики нового времени. Каменный дом воспринимался не только как символ регулярного города, но и как признак городского образа жизни. С ним связывались представления о богатстве, положении в обществе. Ho в реальной жизни каменное строительство в городах России было очень ограниченным. На протяжении XIX в. город оставался в массе своей деревянным. Даже в конце столетия деревянные постройки
составляли более 60% всех зданий в столицах и свыше 80% — в провинциальных городах Европейской России[134] J
Каменное строительство усилилось в крупных городах в ходе реформ 60-70-х гг. в связи с возведением зданий вокзалов, различных технических сооружений и доходных домов.
Большинство жителей губернских, уездных городов имели собственные небольшие дома. В отличие от села в городе существовал такой источник дохода, как сдача жилья в наем. На постой за плату принимали в дом гарнизонных офицеров, приехавшие в город учителей, врачей, чиновников. В пореформенное время найм квартир стал более распространенным, началось строительство доходных домов как одной из сфер приложения капитала. Ho и в конце XIX в. это было характерно для столиц, крупных губернских городов. Один из современников, имея в виду это время, отмечал, что «проблема найма квартир существует в больших городах; в мелких городах почти каждый чиновник, врач, учитель, ремесленник и даже чернорабочий имел свой дом»[135]^Г7
В рассматриваемый период плотность населения в городах в целом была не намного выше, чем в селах. В 50-е гг. средняя плотность городского населения не превышала 6-9 чел. на дом.              Во              Владимирской — 7 чел., Пензенской              —
7, Воронежской              —              8, Пермской — 6, Казанской              —              9,
Саратовской —              8,              Калужской — 7, Смоленской              —              6,
Костромской —              7,              Тамбовской — 9, Орловской              —              8,
Ярославской — 9. Только в столичных губерниях плотность населения, причем с учетом этого показателя в самих столицах, была выше — в Петербургской губернии в среднем 42 чел., в Московской - 22 чел. на один дом[136].
В конце XlX в. плотность населения в городах сильно не изменилась по сравнению с серединой столетия,

поскольку большинство из них оставались средними или малыми по числу жителей. «Города наши не отличаются скученностью», — отмечалось в одном из официальных изданий начала XX в. В большинстве губернских городов на одно жилище приходилось менее 15 чел. и лишь в некоторых (Москва, Владимир, Казань) до 30 чел. В уездных городах, как правило, плотность населения на один дом составляла от 5 до 10 чел., только в Иваново- Вознесенске доходила до 50 чел.[137] Ho это особый случай: город был крупным фабричным центром, его называли «русским Манчестером». * *
Городская инфраструктура и ее развитие определяли уровень благоустройства и санитарного состояния города, важнейших элементов его общественной культуры.
Благоустройство дореформенного города (по данным конца 50-х — начала 60-х г.) в основном ограничивалось уходом за состоянием центральных улиц, площадей, водоемов, городским освещением. На покрытие этих нужд использовалось не более трети городского бюджета, очень незначительного в подавляющей части городов[138]. Конкретные данные по губерниям конца 50-х гг. убедительно иллюстрируют это общее положение. Так, например, в Воронежской, Курской губерниях в уездных городах на благоустройство из бюджета тратилось 25-50 руб.; в Калужской были города (Козельск), где на благоустройство расходовалось не более 20 руб., и такие (Таруса, Медынь), в которых расходная часть бюджета составляла 300-400 руб. До смешного мало — от 2 до 10 руб. отпускалось на благоустройство в г. Макарьеве Костромской губернии, Наровчате, Керенске Пензенской губернии, в Рузе Московской губернии. Правда, в единичных случаях расходы
на благоустройство составляли 750-900 руб. (Касимов в Рязанской губернии, Саранск в Пензенской губернии)[139].
Губернские города, за редким исключением (Пенза, Самара, Тула), имели в центре мощеные улицы, уличное освещение. В уездных городах, как правило, мощение и освещение улиц отсутствовали. Исключение составляли некоторые города во Владимирской, Смоленской и Ярославской губерниях. Уездные города Московской губернии, несмотря на близость столицы, также были далеки от минимального благоустройства: улицы замощены только в Серпухове, освещение имелось только в Коломне. Мощение улиц производилось камнем, иногда досками. В продолжение практики, сложившейся еще в XVIII в., содержание мостовых возлагалось на самих горожан. Эта повинность сохранялась в конце XIX в. и не всегда охотно выполнялась. В 1899 г. тамбовский губернатор сетовал, «что благоустройство городов в самом узком смысле прежде всего определяется состоянием дорожных сооружений... В этом отношении города Тамбовской губернии оставляют желать очень многого. Натуральная повинность домовладельцев — исправлять и ремонтировать уже замощенные улицы — исполняется ими с небрежностью
и неохотой... Мостовые поэтому остаются в крайне неудовлетворительном и иногда непроездном состоянии»[140].
[_Среди губернских городов выделялся Нижний Новгород, «красивейший из приволжских городов», в благоустройстве которого в последние предреформен- ные десятилетия произошли существенные изменения. Автор публикации в журнале «Москвитянин» писал в 1846 г.: «Лет двадцать пять назад Нижний более иохо- дил на обширное село, чем на губернский город. Мостовых, кроме главных улиц — Покровки, Ильинки, Рождественки, нигде не было... о тротуарах нечего и говорить.., по улицам разгуливали коровы, свиньи и козы, а по берегам и в воде грязных луж тешились стаи гусей и уток... Теперь город очень изменился. По берегам Волги устроены красивые набережные; улицы почти все вымощены камнем, внутри Кремля разбиты сады. В 1846 г. в Нижнем появился водопровод — устроен фонтан и водоем на Благовещенской площади. Проведение водопровода для жителей было бесплатным»[141]^
Каменное строительство в Нижнем Новгороде развернулось после посещения города Николаем I в 1834 и 1836 гг. По его указанию были построены казармы для располагавшихся в городе войск, арестантов, дома для полиции (т.е. возводились учреждения, олицетворявшие административную власть в городе). Ho и в начале 60-х гг., как отмечалось в одном из официальных изданий, Нижний не пользовался многими из условий благоустроенного города: не имел постоянного сообщения между обеими берегами Оки, из 128 улиц и переулков вымощена едва V3, а из 9 площадей кроме кремлевских только 3... все густонаселенные окраины, многие центральные улицы, торговые площади оставались не мощеными. Ho городская дума для этих нужд отпускала из бюджета до тыс. руб. (сумма, намного превосходящая расходы на благоустройство уездных городов: в Ардове она составляла 96 руб., в Княгинине — 41 руб.)[142].

Изменения во внешнем облике, благоустройстве Нижнего Новгорода были связаны с его хозяйственным развитием после перевода сюда в 1817 г. ярмарки. Город Макарьев «после перенесения из него знаменитой Макарьевской ярмарки окончательно и совершенно низошел на степень ничтожнейшего из городов в целой губернии». В 1861 г. власти не в первый раз ставили вопрос об упразднении Макарьева как города[143]. Иными словами, даже в условиях активизации экономических процессов «волевое» решение властей — быть или не быть городу — продолжало действовать. Следует также отметить, что длительное существование в городе ярмарки не создало прочной «укорененности» в Макарьеве городской среды.
^Световое оформление улиц и площадей было одним из элементов благоустройства дореформенного города. Укрепленные на столбах фонари являлись характерным элементом городской среды. Город обычно освещался в венернее время с августа по апрель, осенью и зимой.
^Долгое время город, будь то губернский или уездный, освещался масляными или скипидарными фонарями, которые зажигались только на центральных улицах. Разница была в их количестве: в конце 50-х гг. в губернских городах число фонарей составляло несколько сотен, иногда доходило до 600, как в Саратове или Нижнем Новгороде, в уездных не превышало одного-двух десятков. Освещение улиц было слабым. В Пензе, как отмечал один из путешественников, «горят даже не лампочки, а лампадки, которые освещают лишь себя и выполняют только роль вех, указывающих направление в пути»[144]. Конопляное масло для фонарей нередко воровали, так как оно было вполне съедобным. Поэтому, чтобы использовать масло по прямому назначению, в него добавляли керосин. В 60-е гг. керосиновые фонари в большинстве городов стали основными. Однако в некоторых городах масляные фонари сохранились, поскольку их содержание было более дешевымЛВ связи с этим представляет интерес такой факт. В Т862 г. костромской губернатор обратился с письмом к министру внутренних дел П.А. Валуеву в котором сообщал, что освещение

улиц спиртоскипидарной жидкостью, применяемой в Костроме, по недостатку доходов ставит город в затруднительное положение, а посему городская дума считает невозможным «продолжать освещение в городе с помощью такого источника». Из приводимых в письме расчетов становится ясным, что освещение города 170 спиртовыми фонарями, на содержание которых необходимо 12,5 тыс. руб., при городских доходах в 25 тыс. и общих расходах, не считая мощения улиц, в 32,5 тыс. руб. городу будет не под силу. Поэтому «в видах поддержки хозяйства городская дума полагала начать с 1863 г. вместо спиртового масляное освещение и увеличить число фонарей до 300»[145]. Это письмо свидетельствует о бедности доходной части бюджета даже губернского города, а Кострома была таковым, что сдерживало распространение новшеств в благоустройстве. В ответном циркуляре хозяйственного департамента МВД сообщалось, что «министерство не встречает препятствий со своей стороны к представлению самим городским обществам избрать для освещения городских улиц и площадей такой материал, приобретение коего на месте, по ближайшим соображениям обществ, будет признано удобным и по состоянию городской казны возможным»[146].
^Зажигать по вечерам фонари на улицах помимо специальных фонарщиков входило также в обязанности пожарных. Время, когда надо было зажигать или тушить фонари, определялось боем часов на пожарной каланче. У II.А. Некрасова в одном из стихотворений промелькнул образ фонарщика, давая возможность зримо представить освещение улиц города:
Пришел фонарщик с лестницей.
Два тусклых фонаря на площади задул.
Co временем техника усложнялась: появилась система подвески фонаря, опускавшая его, и фонарщик, почистив и заправив фонарь керосином, вновь возвращал его на место.
Элементом культурного пространства, в котором продолжали жить традиции старой ландшафтной застройки
города, были общественные сады и бульвары. Они, как правило, располагались по набережным рек, на старинных городских валах^М.Ю. Лермонтов, описывая панораму Москвы середины 30-х гг., видел в Марьиной роще «слой острых кровель, пересеченный кое-где пыльной зеленью бульваров, устроенных на древнем городском валу». («Бульвар» — boulevard — фр. — городской вал.) Обилие не только садов, но и огородов, было характерно даже для столиц. В Петербурге в 30-е гг. под огороды занимали седьмую часть городской территории[147]. В Москве «с огурцами огород» часто соседствовал с «чудо-барскими палатами» (П.А. Вяземский). О Москве Ф. Глинка писал в 1840 г.: «Опоясан лентой пашен, //Весь пестреешь ты в садах...»
Общественные сады считались достопримечательностью, и появление новых обычно отмечалось как событие в жизни города. В некоторых провинциальных городах за состоянием общественных садов следил специальный садовник. М.С. Семевский, посетивший Нижний Новгород в конце 50-х гг., неприминул заметить: «Город недавно обзавелся публичным садом, разбитым на противоположном конце от ярмарки»[148]. Находясь в Твери в 1856 г., [А.Н. Островский писал: «Близ старого общественного сада около Гостиного двора разбит новый, еще не разросшийся, который, говорят, дорого стоил городу»Г7
В описании Петербурга, относящегося к 40-м гг. XIX в., есть довольно подробные сведения об общественных садах наряду с другими городскими достопримечательностями. В столице в это время было свыше тысячи публичных и частных садов. Летний, Ботанический, сад в Екатерингофе, при Таврическом дворце наиболее часто посещались. В прочие сады «вход дозволяется только по билетам и потому бесполезны для публики»[149]. И. Пушкарев, автор описания Петербурга, сообщал о сохранении в культурной жизни столицы и в

известной степени в общественном сознании традиции народных гуляний. ^Описывая гулянье в общественном саду Твери, А.Н. Островский отмечал, что там было «много красивых женских лиц, впрочем, половина подкрашены. Несколько дам катались в колясках... Барыш- ни-куичихи одеты по моде, большею частью в бархатных бурнусах; маменьки их в темных салопах и темных платьях, но ярко-розовых платках на голове, заколотых стразовыми булавками. Ho подобное гулянье на бульваре можно видеть в Твери в большой праздник. В будний день вы в городе не заметите никакой жизни, как будто все вымерло»86.
В большие церковные праздники эти гулянья собирали много народа. На Семик (праздник за три дня до Троицы), Троицын и Духов день (следующий после Троицы) «обширный Летний сад едва мог вмещать желающих людей всех классов и состояний, стекающихся сюда». Однако, отмечает И. Пушкарев, «гулянья эти год от году становятся малолюднее и однообразнее... изменяются и исчезают постепенно обычаи наших предков».-/ Даже в купеческой и мещанской среде, наиболее традиционной по образу жизни, старинный обычай выбирать невест во время гулянья в Летнем саду в первое воскресенье после Троицы (он так и назывался — купеческий смотр) «теперь уже изменяется постепенно и год от году редеют шеренги невест». Только празднование Пасхи и Масленицы «в наибольшей степени сохраняют массовость и народный колорит; гуляния на Адмиралтейской площади бывают очень многолюдными»87.
Петербург был центром новой, европеизированной культуры. В такой среде народные культурные традиции подвергались значительно большей модернизации,

alt="" />

чем в каком-либо губернском или уездном городе. В большинстве российских городов традиционные религиозные и народные праздники — Рождество, Крещение, Благовещение, Пасха, Масленица значительно сохранялись в жизненном укладе разных сословий, и прежде всего у купцов и мещан.
Проблема — город и народная культура более широкая и разноплановая, чем только бытование в городе традиционных праздников. Вопрос о взаимоотношении профессиональной и народной культуры, интеллектуальной и бытовой, по выражению Г.П. Федотова, важен для понимания многих процессов, происходивших в общественно-культурной жизни России. * *
В условиях начавшейся в пореформенную эпоху модернизации общественно-экономической жизни инфраструктура городского хозяйства становится более сложной. Появление водопровода и канализации, электрического освещения на улицах и телефона в домах вызывало потребность в строительстве водонапорных башен, очистительных сооружений, электро- и телефонных станций.
Это время создало довольно большое разнообразие общественных зданий, отражавших новые формы городской экономической и культурной жизни. В городах шло строительство банков, бирж, гостиниц, театров, доходных домов, изменяющих характер застройки общественного городского центра.
Важнейшим градообразующим фактором в пореформенное время было железнодорожное строительство, которое влияло на инфраструктуру городского хозяйства, сопровождалось появлением новых типов производственных здании и мастерских. Железная дорога дала жизнь такому виду общественного здания, как пассажирская станция, вокзал.
Упоминание связи благоустройства, развития инфраструктуры города с железнодорожным строительством встречается в материалах того времени неоднократно. Так, в Воронеже, одном из старых культурных центров российской провинции, который в начале XIX в. «был далек от самых элементарных приспособлений городской благоуст-

роенной жизни», только с конца 60-х гг., когда в город была проведена железная дорога, соединившая его через Козлов с Москвой и вообще с сетью центральных железных дорог, «обнаружилось строительное движение». Особенно стали обустраиваться части города, примыкавшие к вокзалу[150].
Вокзалы меняли сложившуюся городскую структуру, становились центрами культурно-экономической жизни города: здесь появлялись магазины, рестораны, киоски для продажи газет. Вокзалы были местом развлечений, проводов друзей[151]. Хорошо известны летние концертные сезоны знаменитого короля вальса Иоганна Штрауса в Павловском вокзале Царскосельской железной дороги. Они привлекали публику в течение многих лет, проводились в 1856-1865, 1869, 1872 гг. Концерты в Павловске стали культурной традицией столичной жизни. О.Э. Мандельштам в воспоминаниях, относящихся к середине 1890-х гг., писал, что «в Павловск в эти годы стремился весь Петербург. Свистки паровозов и железнодорожные звонки мешались с патриотической какафонией увертюры двенадцатого года... в огромном вокзале царили Чайковский и Рубинштейн»[152]. А.Н. Островский в пьесе «Таланты и поклонники» (написана в 1882 г.) выбирает местом проводов героини Александры Негиной вокзал железной дороги, «залу для пассажиров первого класса»[153].

Новым элементом городской застройки были здания почтовых контор. Вместо нескольких тесных и неприспособленных для производства операций комнат появились большие залы, устроенные с соблюдением всех требований современной техники почтового дела.
Эти сооружения вносили в городское пространство известную унификацию, поскольку часто строились по типовым проектам. Современники отмечали сходство вокзалов на станциях железных дорог, но видели в этом скорее архитектурный недостаток, чем достоинство. Один из них, путешествуя по России в конце XIX в., оказавшись на вокзале в Тифлисе, писал: «Вокзал переносит немножко в Киев или Нижний... Железнодорожная архитектура удивительно шаблонна: она не признает ни климата, ни гармонии здания с декорацией природы»[154].
Вполне возможно, что традиция сооружения в разных городах однотипных вокзалов берет свое начало со времени строительства Московско-Петербургской (Николаевской) железной дороги. Вокзалы в обеих столицах были сооружены по проекту К.А. Тона, одного из ведущих архитекторов николаевского времени, автора проекта храма Христа Спасителя в Москве, и несут в себе много черт сходства.
Показателем общественной культуры является транспорт. В XIX в. его состояние претерпело эволюцию, особенно заметную во второй иоловине столетия. Наряду с собственными выездами, извозчиками (так назывались индивидуальные средства передвижения) в городах появляется общественный транспорт. Еще в предреформенные десятилетия в Петербурге и Москве курсировали омнибусы (закрытые конные экипажи на 16 мест) и линейки, или «сиделки» (10-14 пассажиров размещались в них продольно к движению). Линейки имели постоянные маршруты и были популярны среди средних городских слоев.
В пореформенном городе появилась конка. Эта была конно-железная дорога, на которой вагоны, запряженные лошадьми, двигались по рельсам. Впервые регулярное движение этого вида общественного транспорта открылось в Петербурге в 1863 г. Первая линия шла от

Московского вокзала на Биржу по Невскому проспекту через Дворцовый мост. К концу века длина линий конки в Северной столице составляла 85 верст[155].
В Москве конка появилась в 1872 г. во время работы Политехнической выставки. Она ходила от Иверских ворот через Неглинку и бульвары до Тверской заставы. Линии маршрутов московской конки составляли в конце — начале XX в. более 90 верст[156].
Как выглядела конка? «...Двухэтажные вагоны с нижними и верхними сиденьями, запряженные парой лошадей. При подъеме вверх к ним припрягались еще одна-две. Плата за проезд одной станции составляла 5 коп. в нижнем отделении и 3 коп. — вверху, на империале, куда допускались только мужчины»[157]. Этот общественный транспорт, замечает автор воспоминаний, был для простого люда; купцы имели свой выезд.
В 1875 г. Министерство внутренних дел, которое осуществляло надзор за устройством конно-железных дорог, дало разрешение на открытие конки в других городах[158]. На страницах газет и журналов обсуждались вопросы развития конно-железных дорог, сравнивались конки Петербурга и Нью-Йорка, где конка появилась в 1832 г., рассказывалось об открытии этого средства сообщения в городах России. Как вид общественного транспорта конно-железные дорогие действовали в Казани (1875), Одессе (1880), Харькове (1882), Саратове, Ростове-на-Дону, Пскове (1887), Туле (1888), Воронеже (1891), Самаре (1895) и некоторых других горо

дах[159]. Ho длина линий конки была небольшой. Так, в конце 90-х гг. в Воронеже она составляла 6,5 версты, в Туле — 8, лишь в Саратове доходила до 20 верст[160].
Ck 1890 -м гг. относится появление в городах электрического трамвая. Чтобы пустить трамвай по улицам, где ходили конки, приходилось перестраивать рельсовые пути, ставить их на шпалы, укладывать второй путь. В Нижнем Новгороде начало регулярного движения трамвая было приурочено к открытию в 1896 г. Всероссийской художественно-промышленной выставки. Вслед за этим трамвай появился в Курске, Орле (1898), Казани (1899). В Москве движение этого вида общественного транспорта было открыто в 1899 г., в Петербурге — в 1907 г."
Первоначально трамвай был развлечением для публики. В Петербурге собиралась толпа желающих просто прокатиться на новом транспорте[161].
В конце XIX - начале XX в. трамвай существовал в 15 губернских городах Европейской России (в том числе Смоленске, Твери, Туле, Ярославле, Воронеже, Курске, Саратове, Орле) и 6 уездных. В сравнении с конкой он был более распространен. Так, из 18 выделенных нами губернских городов, трамвай был в 12, а конка сохранялась только в 4. Ho протяженность трамвайных линий была также небольшой и не превышала 9 верст. Лишь в Казани она составляла 24,5 версты, а в Ярославле — 13,2. В Москве, где движение трамвая было только открыто, район его действия распространялся на 4,4 версты[162]J



Петербург. Конка перед Николаевским вокзалом. Литография. Вторая половина XIX в.


Несмотря на появление новаций в городском транспорте, на протяжении всего рассматриваемого времени преобладающими оставались индивидуальные средства передвижения (см. приложение. Табл. 2). «В Москве сохранялось много извозчиков, — вспоминал И.А. Белоусов, — тяжести перевозили ломовые извозчики, мебель везли на фурах, были специальные извозчики для легковой езды; их экипажи в 60-70-х годах назывались “колибры” в виде дрожек. В 80-е годы “колибры” заменили пролетки, более удобные для езды»[163].
В некоторых губернских городах в последние десятилетия XIX в. вообще не было общественного транспорта. В Ярославле в 80-е гг., как замечал С.В. Дмитриев, «ни конок, ни трамваев, ни автомобилей или велосипедов в помине еще не было. Транспорт был исключительно конный: извозчики ломовые, перевозящие всевозможную кладь, и легковые, возящие по городу граждан в театры, бани, на вокзалы... Были еще в Ярославле извозчики, содержавшие “аристократические” выезды только по городу: на свадьбы, похороны и другие необычные, торжественные поездки. Автомобиль в Ярославле появился в конце века и был диковинкой. Первый автомобиль, появившийся в городе, принадлежал дантисту

Н.Я. Попову... Автомобиль всегда сопровождался массой зевающих, особенно ребят»[164].
В пореформенном городе на улицах появляются электрические фонари. Сохранилось свидетельство о попытках использовать электричество для освещения улиц еще в первой половине XIX в. В 1849 г. в Петербург прибыл французский химик Аргиро «для введения в России системы электрического освещения». Для осуществления такого опыта была создана комиссия, в которую от Академии наук вошел Б.С. Якоби, известный ученый в области электротехники. Из Министерства народного просвещения было получено предписание, чтобы «первоначально в виде опыта этого способа освещение сделать к четырем канделябрам, окружающим Александровскую колонну, и к главному въезду в Адмиралтейство».

Однако «производство опытов не имело ожидаемых успехов», и император повелел «прекратить дальнейшие действия сей Комиссии и закрыть оную»[165]. Практическое применение для освещения улиц электричество получило лишь в последние десятилетия в. В 1879 г. в Петербурге «свечой Яблочкова» освещался Дворцовый мост; в 1880 г. в Москве Красная площадь, Каменный мост, площадь храма Христа Спасителя[166].
Помимо электрических новшеством в освещении улиц городов были также газовые фонари. Однако, как и многие нововведения в городском хозяйстве, они не имели широкого распространения. В одном из изданий Центрального статистического комитета начала XX в. отмечалось, что в огромном большинстве городов для освещения применялся керосин. Газовые фонари имелись в 11 городах, электрические — в 34, среди них в губернских — Смоленске, Твери, Туле, Тамбове, Вятке, Калуге, Казани, Пензе, Астрахани, Воронеже, Орле, Самаре. Причем в городах с газовым и электрическим освещением оно не было широко распространено. Даже в

Москве, где общее число уличных фонарей составляло около 23 тыс., газовых было не более 9 тыс., электрических — всего 200, остальные керосиновые. В Петербурге в 1895 г. из 17 тыс. фонарей газовых и керосиновых было почти поровну: немногим более 8 тыс. и только 183 электрических фонаря[167]. В конце XIX в. без освещения вообще было 59 городов (примерно 14% от общего количества). Причем это были прежде всего города-села[168].
[рдной из важных отраслей городского хозяйства было водоснабжение. В большинстве уездных городов, да и в губернских центрах воду брали из колодцев, располагавшихся на улицах, редко во дворах, а то и прямо из реки. Хотя уже в первой половине XIX в. писали о том, что вода в некоторых реках была загрязнена и не могла использоваться для питья.
Наиболее распространенным нововведением в городском благоустройстве был водопровод. Его появление относится еще к первой половине XIX в. В Москве в 1805 г. было завершено строительство Мытищинского водопровода общественного пользования, начавшееся еще в 1780-х гг. В городе устанавливались бассейны- фонтаны, откуда специальные возчики-водоносы развозили в бочках воду по домам. Первые общественные водопроводы появились в Калуге (1807), Нижнем Новгороде (1847), Старой Руссе (184amp;)ЛВ 1859 г. начал строиться водопровод в ПетербургеГпоиытки его устройства в Северной столице относятся к 1819 г. Однако правительство отклонило предложение предпринимателей о сооружении водопровода, мотивируя это тем, что «Петербург по положению своему и устройству достаточно снабжен хорошею водой»[169].
В 50-е гг. была произведена капитальная перестройка Мытищинского водопровода по проекту и под

alt="" />

Водоносы. Гравюра конца XIX в.


руководством А.И. Дельвига, одного из образованнейших инженеров своего времени, «творца русского водопроводного дела». По его проекту был сооружен также водопровод в Нижнем Новгороде. Обновленный водопровод в Москве открыли в ноябре 1858 г. Проведенная реконструкция свидетельствовала о достаточно высоком уровне технических и технологических знаний специалистов в этой области. Впервые были построены водонапорные башни в Мытищах, у Крестовской заставы в Москве. Замена старых каменных водоводов чугунными позволила «умножить число фонтанов, снабжающих город водою».'^Если в начале XIX в. в Москве было только 5 фонтанов, то в конце 50-х гг. — уже 2Q Наиболее крупные — Шереметевский, Лубянский, Театральный, Покровский, Смоленский, Кудринский. Помимо фонтанов водопроводная сеть города имела 8 во^ доемов и резервуаров для воды, ^9 пожарных колодцев. J Усовершенствование Мытищинского водопровода обо1 шлось городу в 2 млн руб. ассигнациями[170].

В Москве помимо Мытищинского действовали Сокольничий, Рождественский и Замоскворецкий водопроводы, воду из которых использовали только для технических целей. Власти были серьезно обеспокоены качеством питьевой воды. В одной из записок, относящейся к 60-м гг., отмечалось, что «вода Сокольничьего водопровода в колодцах в Сокольниках и на Каланче еще довольно хорошего качества — далее портится от протекающих в водопровод ключевых вод»[171]. Как известно, одним из распоряжений московского генерал- губернатора А.А. Закревского еще в 1848 г. было требование о выводе за черту города промышленных заведений по причине, как отмечалось в приказе, «загрязнения воздуха». В Москве имелась специальная служба, проверявшая химический состав воды из Мытищинского водопровода[172].
До конца 50-х гг. провод воды из общественных водопроводов в дома был «дозволен весьма малому числу общественных и промышленных заведений и только по особому высочайшему повелению или распоряжению начальства столицы». Позднее такой запрет ослабевал, и в конце 60-х гг. вода была проведена в 55 домов, среди которых находились общественные учреждения, промышленные предприятия, частные дома. Первыми владельцами домашних водопроводов были Н.Ф. фон Мекк, известная своей благотворительностью, купцы Ломакины, хозяева Сандуновских бань, промышленники И.Ф. Мамонтов и А.И. Хлудов. В эти годы водопровод провели в Кремлевский дворец, императорские театры, Воспитальный дом, Александровский кадетский корпус, Главный почтамт, военный госпиталь и некоторые городские больницы, общественные бани, в дом, где располагалось Общество публичных прачечных заведений



Прочистка
водопроводных
труб.
Из альбома А.И. Дельвига.


(следовательно, уже в это время в городе имелись общественные прачечные). Имелся водопровод в промышленных заведениях братьев Бутеноп, Корзинкина, Мерт- ваго[173]. Рассматривался также вопрос о проведении водопровода в здания Московской синодальной типографии и типографии Московского университета, Московского технического училища[174].
Водопровод содержался на городские средства, получаемые от налога с недвижимых имуществ. За пользование водой из водопровода, проведенного в дом, взималась плата в пользу города[175].
В XIX в. тоже были неплательщики, которые по каким-то причинам — дороговизне или отсутствии финансовой дисциплины — не вносили деньги за пользование водой. Среди них встречаются очень состоятельные и уважаемые в городе люди: почет, гр. К.И. Феррейн, владелец известной в Москве аптеки, графиня Комаровская, графиня Закревская, купцы Челышев и Ломакины, содержатели городских бань[176]. При неуплате денег в городскую казну за пользование водой владельцы подвергались угрозе отключения водопровода. Только после срочной уплаты долга, о чем в управлении водопроводами Москвы, делалась расписка: читал, деньги внесены с указанием числа — угроза снималась.



Кострома. Водонапорная башня и торговые ряды. Конец XIX в. Фото.


Ha протяжении второй половины XIX в. водопроводы были построены в Саратове (1857), Ярославле , Твери (1865), Новочеркасске (1865), Ростове- на-Дону (1866), Костроме (1870), Одессе (1873), Казани (1875), Харькове (1879), Шуе (1883), Самаре (1886), Туле (1894), Калуге, Ельце[177]. Однако во многих городах он охватывал небольшие районы и не был главным средством водоснабжения.
В развитии водопроводной сети в городах большое участие принимали московские специалисты. Так, в 1860 г. губернатор Твери обращался с просьбой к
А.И. Дельвигу о содействии в устройстве водопровода в городе. В Москву с этой целью был послан городской голова «для осмотра водоподъемной машины, которая продавалась с торгов в г. Мытищи Московской губернии». В рапорте главноуправляющему путями сообщения и публичными зданиями А.И. Дельвиг сообщал, что проект строительства водопровода в Твери состав-

лялся под его руководством инженер-капитаном Поповым и он (Дельвиг) «нашел его одобрительным»[178]. Рассматривались также проекты водоснабжения в городах: Киеве, Самаре (1859), Харькове (1857), Новочеркасске (1867)[179].
Устройство водопроводов связывалось прежде всего с опасностью пожаров, которая всегда существовала в городе, где деревянные строения преобладали. В 1893 г., выступая на Первом водопроводном съезде, Н.П. Зимин, заведовавший Московским водопроводом, говорил, что «пожары в России являются великим злом, уносящим массу народного имущества». В 1875-1882 гг. в губерниях Европейской России в среднем в год происходило свыше 37 тыс. пожаров, в огне погибало до 130 тыс. строений в городах и селах. В 90-е гг. ущерб от пожара исчислялся в 80 млн руб., из них четверть приходилась на города. На съезде рассматривался вопрос о городских противопожарных водопроводах, специально приспособленных к тушению огня; устраивались противопожарные краны, дающие сильные водяные струи, «исключающие необходимость употребления ручных и паровых пожарных труб»[180]. В результате предпринимаемых мер пожары в России начинали ослабевать. Так, по данным статистики, с 1860 по 1882 г., число сгоравших во время пожара зданий уменьшилось с 4,9 до 3,3[181]. Ho сама опасность пожаров сохранялась, и водопроводу в борьбе с ними власти отводили немаловажную роль. Описывая события, происшедшие в городе в 1897 г., пензенский губернатор отметил в отчете как важный факт завершение строительства водопровода, который «вполне обеспечит население чистой и здоровой водой для питья, а также будет достаточно воды для тушения пожаров»[182].

Появление в Самаре водопровода, построенного по проекту Н.П. Зимина, объяснялось также тем, что городу в этом случае «было бы безопаснее от огня; кроме того, весной и осенью жителям приходится пить волжскую и самарскую воду, преисполненную всякими органическими остатками, мутную и грязную». Однако к устройству противопожарного водопровода самарское общество отнеслось враждебно. И только после действия его во время тушения пожара «совершенно справедливо начало им гордиться... местная пресса также не перестает восторгаться мощной силой водопровода в борьбе с пожарами»[183].
Ho, несмотря на известные успехи в распространении водопровода, понимание его важности и для улучшения водоснабжения, и как страховки от пожаров, «водопроводное дело, по замечанию Н.П. Зимина, до сих пор (в 90-е годы — Л.К.) получило в России очень слабое развитие»[184]. В конце XIX — начале XX в. водопровод действовал только в 88 городах[185]. В 1911 г. в 20,6% городов с населением свыше 10 тыс. (т.е. в средних и крупных городах)[186]. Водопровод существовал во всех губернских центрах, кроме Рязани. По количеству городов, имевших водопроводы, выделялись губернии: Владимирская, Орловская (7 городов), Саратовская, Вятская (8 городов). В Смоленской, Нижегородской, Пензенской, Воронежской губерниях водопровода не было ни в одном уездном городе. Следует учитывать при этом, что малый город, а таких было подавляющее большинство среди уездных центров, сохранял традиционные формы водоснабжения в силу их большей практичности. Как правило, город располагался на берегу реки, вода в которой оставалась чистой и использовалась для питья.
В подавляющем большинстве городов, где существовал водопровод, он был общественным. Проведение




воды в дома к концу XIX в. было в одном городе из восьми. Даже в Москве таким водопроводом были снабжены только 20% зданий[187].
Важным элементом городского хозяйства была очистка города от бытовых отходов. Основным видом уборки мусора, нечистот в подавляющем большинстве городов на протяжении XIX в. была ассенизаторская служба, устройство выгребных ям при домах и вывоза отходов в специально вырытые рвы и канавы.
Крупный город испытывал большие проблемы из- за отсутствия в нем очистительных сооружений. В одном из выступлений на Втором водопроводном съезде в 1895 г. отмечалось, что «канализация до сих пор считается какой-то недостижимой роскошью, которую могли себе позволить лишь четыре города — Одесса, Ялта, Киев, Варшава. Москва только в прошлом году приступила к постройке канализации. Петербург лишь думает
о              ней»[188]. План канализации в Москве, впервые представленный в 1874 г., был отвергнут городской Думой.

И только в 1898 г. состоялось открытие канализационной сети центральной части столицы[189]. В конце XIX — начале XX в. канализация действовала в восьми городах (около 2% всех городов)[190]. He произошло больших изменений в этой области городского хозяйства и в первом десятилетии XX в.: в 1910 г. канализационные системы имелись в 40 городах, что составляло 5% всех российских городов[191].
Медицинский департамент Министерства внутренних дел после обследования санитарного состояния г. Николаева в 1898 г. в своем заключении отметил ряд моментов, принципиально важных для улучшения благоустройства любого города, среди которых особенно подчеркивалась «настоятельная нужда в водопроводе. Отсутствие проведенной воды отзывается самым невыгодным образом на всех частях городского благоустройства и городского хозяйства... одинаково насущной потребностью является устройство одновременно с водопроводом и канализации, так как система поглощающих колодцев для нечистот грозит быстро растущему городу опасным загрязнением почвы»[192]. * *
Формирование специфически городской среды связано с появлением и развитием форм обслуживания и общения жителей, которых не знала деревня (лавки, магазины, трактиры, гостиницы, аптеки, общественные бани, библиотеки, музей, театр). К середине XIX в. гу
бернский город был уже достаточно обустроен в этом смысле. В городе имелась развитая сфера торговли и общественного питания, для приезжих — гостиница или постоялый двор, трактиры (такие заведения были и в уездных городах, в одном из них останавливался герой гоголевского «Ревизора»). В одном из описаний городов конца XIX в. отмечалось: «Во всех бойких волжских городах существуют трактиры, или, как здесь говорят, гостиницы, они всегда полны народа»[193]. В гостиницах, в отличие от трактира, существовали номера, где можно было остановиться, приехав в город. Обычно вывеска извещала: «Номера» или «Гостиница с номерами». Следующая таблица дает известное представление о развитии и соотношении всех этих элементов в городской среде в 60-е годы[194].


Таблица 4
Сфера торговли, общественного питания, места для приезжающих в город

Губернский город	лавки	магазины	кондитерские, кофеини	трактиры, харчевни	ресторации	постоялые дворы	гостиницы	торговые бани	аптеки	цирюльни
Владимир	150	-	-	-	-	-	-	-	-	-
Воронеж	505 с магазинами		3	13		50	/>12	6	3	—
Казань	898	38	-	12	11	20	33	-	-	-
Калуга	808	7	-	8	8	62	5	3	-	-
Кострома	302	5	-	13	-	10	7	-	-	-
Курск	545	16	2	8	-	40	11	-	-	-
Н. Новгород	6984	-	-	24	-	20	37	-	3	-
Орел	536	30	5	9	6	60	7	4	-	-
Пенза	452 с магазинами		I	4	I	66	9	—	—	~
Пермь	268 I	I 7	-	2	-	20	3	-	-	-
Рязань	241	9	-	17	3	39	2	-	-	-
Самара	160 с магазинами		—	7	12	142	2	-	-	—
Саратов	887		2	8	—	128	29 с трактирами	10	3	-
Симбирск	813	9	-	-	-	15	5	-	-	-
Смоленск	241	-	-	7	-	7	3	-	-	-
Тамбов	220 с магазинами		—	12	—	23	17	-	-	-
Тверь	338 I	I ^	3	I	-		8	-	-	-
Тула	981 с магазинами		I	25	7		11	I	-	—
Ярославль	865	8	3	2	8		12	/>-	3	10

Как видно, наряду с развитием лавочной формы торговли в городах в это время появляются магазины, среди них упоминаются специализированные: колбасные, кондитерские, модные. Хотя число их незначительно в сравнении с лавками, но в них находит выражение то новое, что привносит город в сферу торговли. Точно так же трактиры, харчевни постепенно уступают место ресторации (ресторану), который, оставаясь формой общественного питания, приобретает характер заведения, где можно отдохнуть и развлечься. Здесь встречаются для обсуждения важных вопросов, налаживания деловых контактов (именно в ресторане «Славянский базар» в Москве летом 1898 г. произошла историческая встреча К.С. Станиславского и В.И. Немировича-Данченко, положившая начало Художественному общедоступному театру). Местом «приюта» для приезжающих в город в основном оставались постоялые дворы, но и здесь старое соседствует с новым: в городах появляются гостиницы, в конце XIX в. они были во многих российских городах. Процесс складывания специфически городской общественно-экономической среды происходил и в уездных городах. Отличия были только в размахе, наполненности отдельными элементами.
Некоторые воспоминания содержат сведения о ценах на основные продукты питания, которые дают возможность представить стоимость жизни в городе. И.А. Слонов, описывая Москву 70-х гг., отмечал, что «в прежнее время продукты были баснословно дешевы и без фальсификаций» (значит, в 70-е гг. такие случаи были?). Фунт черного хлеба в Москве в 70-е гг. стоил I коп., пара калачей — 2 коп., фунт паюсной икры — I руб. 20 коп.[195]. В 80-90-е гг., писал другой автор воспоминаний, «жизнь в Москве была дешева и цены этих лет, сравнительно с 1870-ми годами возросли на самую малость. Копейка — фунт хлеба — великое дело, две копейки в розничной продаже отвешивали три фунта соли, в любой харчевне гостю за пятачок подавали тарелку мясных щей; самой лучшей черкасской говядины фунт стоил 12-13 коп., ветчина продавалась по 30-50 коп. за

фунт. Легко было соблюдать посты в прежней Москве, если белуга стоила 18 коп. фунт, осетрина — 20, а судак, лещ — совсем нипочем. Больше всего жаловались тогда на дороговизну сахара: колотый стоил коп., пиленый сахар был не в фаворе и стоил И коп.»[196].
В конце XIX — начале XX в. цены в Москве не очень отличались от губернских городов, где мясо в среднем стоило 13—15 коп. за фунт (в уездных меньше —              10-14 коп.), ржаной
Троицкий хлеб              — 2              коп., соль              — I коп., сахар —              15-17 коп. за фунт[197].
трактир              Система              здравоохранения в              городах включала
в Москве,              больницы, как правило, небольшие, на 10 кроватей и
гРа™°Ра-              аптеки. В губернских городах они были повсеместно, в
онец в. уе3дНЫХ _ далеко не везде. Однако в 50-60-е гг. обеспеченность горожан медицинской помощью была очень слабой. В Рязанской губернии, например, «аптеки и врачи почти неизвестны простому народу, который не имеет обычая обращаться к ним во время болезней». В 1857 г. в губернии было всего 35 врачей, из которых 10 в Рязани, остальные в уездных городах. При губернской больнице работали только три врача (население Рязанской губернии в это время составляло около 1,5 млн человек)[198]. Степень обеспечения городских жителей больничным лечением не во многом изменилась к концу XIX столетия. В большинстве городов на одно место в больнице приходилось 100-400 чел. В губернских центрах один врач обслуживал 500 и более пациентов, в

Туле эта цифра доходила до 2,5 тыс., в Москве составляла более 800 чел.138 * *
Инфраструктура городского хозяйства, ее развитие во многом определялись финансовыми возможностями города, состоянием городского бюджета. А возможности эти были очень ограниченными, что неоднократно отмечали и представители власти и общественность. Курский губернатор в отчете о состоянии губернии в 1897 г. писал, что «деятельность городских общественных организаций далеко не идет в уровень с современными потребностями городского благоустройства городов. Главной тому причиной является крайне стесненное материальное положение большинства городов»139.
Известно, что Положение 1870 г. давало городам самостоятельность в решении финансовых вопросов. Сметы, составляемые городской управой, утверждались Лумой, не должны были поступать в Казенную палату и только «для сведения» отсылались губернатору. Дума получила право самостоятельно расходовать городские средства, устанавливать в пользу города налоги с недвижимой собственности, трактиров, лавок, квартир, извозного промысла. Все это должно было способствовать развитию городского хозяйства. М.П. Щепкин отмечал, что Городовое положение 1870 г. «положило первое прочное основание действительному, а не призрачному самоуправлению»140.
Следующая таблица дает представление о бюджете до- и пореформенного губернского города после введения в нем Городового положения 1870 г.141 (данные указаны в тыс. руб.).
* Города России в 1904 году. С. 397-398. w РГИА. Библиотека. № 48. С. 6.
4" Щепкин М.П. Опыты изучения общественного хозяйства и управления городов. Ч. I. М., 1882. С. 53.
4' Общественное хозяйство и устройство городов. Т. 1-2. СПб., 1859; Статистический временник Российской империи. Сер. III. Вып. 22. СПб., 1887. Таблицы. С. 2-62 (выборочно). Положение 1870 г. фактически было введено во всех городах Европейской России к 1884 г.


SQHHHnnnnn^
p Jp
S              ®              *              ^              «              Я              *
РНаОКК^ЯЯЯЯЮЮЮ
о re а тз о • Q^owp - -- ж,оа^шД^,оП:аЫ osgb--*0--- ев о-              ^
P о
fcj hO

alt="" />alt="" />


Niowo'iojtojs.-ffiooooffi-oai^^ooo^-iii.^^ooo!
—• Oi
NJ              NJ — OJ              —
-* ai ui Oi (X) ^ r-              -              ^



дефицит
бюджета

Рост доходной и расходной части бюджета прослеживается вполне определенно, и это естественно — город развивался. Ho обращает на себя внимание факт увеличения городов с дефицитным бюджетом: в 1840 г. их было 13, в 1884 г. стало 16. Объяснение этому следует искать прежде всего в характере источников доходной части бюджета. В городах, как до реформ 60-х гг., так и в последующие годы, среди отчислений в бюджет главное место принадлежало доходам с городских имуществ и оброчным статьям. Они включали доходы с земель внутри городской черты, отводимых под амбары, балаганы, лабазы, подвижные лавки, с раздачи пустопорожних мест под застройку, а также выгонных земель, отдаваемых в наем под хлебопашество, сенокошение, огороды, пчельники, гумны, овины и лишь в последнюю очередь под фабрики и заводы, кузницы, скотобойни.
Доходы в бюджет поступали также с городских зданий, отдаваемых в наем или оброчное содержание; к ним относились лавки, гостиный двор, амбары, городские бани, заводы и мельницы.
Даже Серпухов, город с развитой промышленностью, не имел в доходной части бюджета достаточно источников, связанных с инновационными отраслями хозяйства. В 1915 г. Мещанское общество, рассматривая в своем собрании поступление доходов, отмечало: «Кроме лугов, у общества других статей дохода нет», и поэтому было решено увеличивать плату за сдачу в аренду этих земель мещанам; «брать при записи на десятину помимо общественного сбора (50 коп.), по два рубля»[199]. Как видно, аренда земли была преобладающей, а длительное экстенсивное использование городских земель для сельскохозяйственных нужд не способствовало большому росту доходной части бюджета.

Таблица 6
Основные статьи доходной и расходной частей бюджета губернского города (в% к общей сумме)

/>	1858 г.				1880-1884 гг.
	Доходная		Расходная		Доходная			Расходная
	часть		часть		часть			часть
Города	с гор. имуществ и oojx)4. статей	с промышленников	содержание мест и лиц гор. упр.	благоустройство	с гор. имуществ и оороч. статей	сбор за право производить торговлю	гор. и общ. упр.	благоустройство	содержание полиции	пожарная часть
Архангельск	13,3	2,2	14,6	10,9	31,0	9,0	12,5	14,0	8,2	14,5
Астрахань	30,8	14,8	28,0	11,6	35,1	17,0	9,5	21,7	10,8	8,8
Владимир	38,0	29,1	35,0	10,4	25,2	30,7	14,3	8,7	10,2	16,0
Вологда	21,8	13,8	48,7	15,5	26,2	23,1	13,4	12,5	8,8	11,7
Воронеж	30.7	9,9	39,8	10,0	24,3	12,5	14,6	21,1	6,4	8,2
Вятка	10,8	5,4	48,8	6,8	21,2	28,2	20,4	6,6	15,5	18,9
Казань	31,0	15,2	38,9	4,8	37,5	18,0	13,7	18,2	12,0	13,2
Калуга	29,8	12,7	54,7	14,7	24,4	15,7	11,8	5,1	8,4	10,2
Кострома	33,3	16,1	47,1	18,9	18,4	18,4	13,2	16,2	7,1	8,8
Курск	16,9	9,4	48,9	18,1	23,6	11,7	12,0	4,7	7,0	8,2
Москва	3,6	28,5	30,1	12,4	14,2	21,4	9,7	20,2	18,8	6,1
Н. Новгород	8,7	8,4	20,3	15,6	32,7	17,4	13,3	12,6	9,0	7,0
Новгород	20,1	7,4	41,4	9,5	12,0	27,4	12,5	9,8	8,0	/>14,2
Орел	14,9	10,0	32,4	3,5	18,5	25,1	11,0	8,6	7,7	14,8
Пенза	60,8	9,2	53,4	19,8	34,0	20,9	12,4	16,9	7,2	12,6
Пермь	21,6	5,8	51,3	3,9	41,1	23,0	9,9	18,2	10,0	10,7
Псков	52,3	30,5	60,2	12,8	44,9	31,1	17,0	24,7	8,4	12,0
Рязань	17,6	12,9	39,0	17,3	26,8	21,5	14,7	8,9	9,2	14,6
Самара	63,7	20,1	66,2	15,7	46,9	17,6	8,6	8,7	10,5	8,2
С.-Петербург	11,6	26,7	30,8	20,3	14,8	21,5	9,6	17,2	17,1	7,4
Саратов	34,3	9,8	43.0	18,8	40,0	11,0	10,1	12,2	5,9	7,9
Симбирск	42,3	3,1	25,5	6,2	53,8	15,9	17,8	17,9	9,6	13,0
Смоленск	16,2	8,6	18,9	15,2	28,5	35,2	17,9	20,5	12,4	14,7
Тамбов	58,0	10,7	53,7	18,3	22,4	9,5	13,5	2,4	7,0	9,7
Тверь	26,4	20,2	50,4	15,0	18,1	25,9	11,6	9,7	7,1	8,7
Тула	18,4	18,0	66,5	16,8	16,8	37,1	20,0	18,8	12,1	15,5
Ярославль	31,7	12,5	29,7	7,5	43,7	23,3	9,7	19,6	7,4	9,6

В 80-е гг. сборы с городских имуществ и оброчных статей продолжали составлять треть и более поступлений в бюджет почти в половине выделенных городов (в 11 из 27), примерно четверть таких поступлений была в бюджете девяти городов. Иными словами, в пореформенное время феодальная, по существу, статья в доходной части бюджета сохранялась и была достаточно весомой.
Сбор с промышленников (в 1858 г.) или сбор на право торговли (в 1880-1884 гг.) предполагал поступление взносов в казну с купцов, торгующих крестьян, содержателей трактиров, постоялых дворов, торговых заведений, бань, цирюлен и опять лишь в последнюю очередь с фабрикантов и заводчиков, т.е. промышленников. Таким образом, эта доходная статья в бюджете формировалась за счет торгового, а не промышленного капитала, хотя в целом она имела тенденцию к увеличению в бюджете города.
В расходной части преобладали статьи по содержанию правительственной администрации, полиции, воинского постоя, пожарной команды. Средства на благоустройство города были всегда меньше; тенденция в увеличении их прослеживается, хотя и незначительная. В некоторых городах (Н. Новгород, Пенза, Рязань, Курск) происходило, наоборот, уменьшение средств на благоустройство города и развитие его инфраструктуры.
Судя по этим данным, можно предположить, что городская реформа 1870 г., декларируя усиление самостоятельности городских властей в решении жизненно важных для города проблем, практически не давала возможности городу полностью самостоятельно расходовать средства на их решение. Наоборот, в 80-е гг. существовало мнение о необходимости ограничения городского самоуправления. Воронежский губернатор в отчете 1884 г. писал, что «городское самоуправление требует большего правительственного контроля»[200].
В бюджете городов в эти годы в соотношении расходования средств административно-полицейские нужды преобладали[201].

Таблица 7
Важнейшие статьи доходной и расходной частей бюджета в городах Европейской России в 1880-1884 гг.

Статьи дохода		Статьи расхода	в%
С городских имуществ и оброчных статей Оценочный сбор с недвижимых имуществ частных лиц	26,6 15,1	Содержание городского общественного управления и помещений его Содержание городских общественных зданий, памятников, мостовых, водопровода, освещения	13,4 14,7
Сбор за право производить торговлю	16,1	Уплата по городским займам и обязательствам	5,2
Протесты и предъявления по взысканию разных актов	3,4	Содержание учебных заведений	7,3
Провоз и отвоз товаров	1,9	Содержание благотворительных заведений	5,0
Поступления недоимок Из городских капиталов	5.5 3.6	Содержание медицинской части Содержание полиции	1,0 10,7
Прибыли с городских банков	2,4	Содержание пожарной команды	7,2
Пособия от казны и земств	5,1	Отправление воинского постоя	8,3
Пособия казне	2,1

Судя по приводимым сведениям, в 80-е гг. город получал в бюджет в виде правительственной ссуды и пособий от земств более 5% средств и в то же время 2,1% возвращал в казну. По статьям получаемые от казны средства распределялись следующим образом: на военные надобности, в том числе постройку казарм, — около 56%, на благоустройство, включая устройство водопровода, — 23%, на борьбу с пожарами, наводнениями — 15,9%, на народное образование — только 2% и на разные текущие

расходы (уплата долгов, поддержка городских банков) — 3,3%[202]. Как видно, в расходовании средств на обществен- но-культурные нужды действовал остаточный принцип. Однако наряду с этим нельзя не заметить тенденции роста доходной части бюджета городов в пореформенное время и особенно увеличения в России в этот период городов с достаточно высоким годовым бюджетом[203].
Таблица 8
Средний годовой доход городов Европейской России

Средний годовой доход (в тыс. руб.)	Число городов
	1840-1843 гг.	1854-1858 гг.	1870-1874 гг.	1880-1884 гг.	1897 г.
1-5	340	312	157	73	87
5-10	72	116	146	99	136
10-25	40	71	172	220	189
25-50	14	25	51	98	-
50-100	5	7	22	50	-
100-500	3	8	24	53	89
500 тыс. до I млн	-	I	I	4	-
свыше I млн	2	2	3	4	20

По сравнению с дореформенным временем сокращается число городов, в основном малые, с доходом до 5 тыс. руб. И наоборот, происходит рост городов, доход которых составлял 10-25 тыс. руб. Ho количество городов с доходной частью бюджета в 100-500 тыс. руб. хотя и стало больше (3 — в 1840 г., 89 — в 1897 г.), но они все же не преобладали. Города с бюджетом свыше млн руб. в конце XIX в. составляли лишь 2,5%, т.е. бюджет основной массы городов оставался небольшим, в пределах 10-50 тыс. руб.

Однако при всей ограниченности рост доходной части бюджета происходил прежде всего за счет увеличения косвенных налогов с торгово-промышленной деятельности, характерных для капиталистического предпринимательства. В крупных городах аренда земли начинала приобретать характер более типичный для капиталистического города: земля отводилась под сооружения, связанные с развитием инфраструктуры городского хозяйства, строительство доходных домов, торговых складов, амбаров и т.д. В Петербурге за 20 лет (1870-1890 гг.) использование новых источников пополнения бюджета способствовало удвоению доходов города[204].
Анализируя бюджеты городов, один из российских статистиков, работавший в Московском биржевом комитете, пришел к выводу о существовании связи между величиной города и его ролью в общественно-культурной жизни. «Чем крупнее город, тем для большего округа становится он жизненным центром... чем крупнее город, тем он культурнее, тем на более рациональных основаниях поставлено в нем хозяйство и тем более удовлетворяются разнообразные потребности жителей... и народное образование, и общественное призрение, и медицинская, и санитарная части, и наружное благоустройство обставлены в крупных городах несравненно лучше»[205]. К концу 80-х гг. многие губернские города меняли свой внешний облик: наряду с улучшением в городском хозяйстве серьезные изменения происходили в общественно-культурной среде.

Еще по теме «Анатомия» города. Блаеоустройстео. Развитие инфраструктуры вородсково хозяйства:

1. § 3. ТЕНДЕНЦИИ РАЗВИТИЯ СОЦИАЛЬНОЙ ИНФРАСТРУКТУРЫ
2. Форсирование развития комплекса отраслей производственной инфраструктуры
3. СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ АНГЛИИ ПРИ ТЮДОРАХ. РАЗВИТИЕ СЕЛЬСКОГО ХОЗЯЙСТВА
4. §10. Урбанизация и развитие городов
5. § 13. Развитие мирового хозяйств
6. Сельское хозяйство. Развитие колоната
7. Противоречия в развитии сельского хозяйства
8. Послевоенные модели развития городов запада
9. Последствия колонизации. Развитие сельского хозяйства, ремесла и торговли
10. РАЗВИТИЕ СЕЛЬСКОГО ХОЗЯЙСТВА И УСИЛЕНИЕ ФЕОДАЛЬНОЙ ЭКСПЛУАТАЦИИ КРЕСТЬЯН
11. Социальная инфраструктура
12. 5. Новые тенденции в развитии сельского хозяйства. Рост торгового земледелия.
13. АНТРОПОГЕННОЕ ВЛИЯНИЕ НА СОСТОЯНИЕ ПРИРОДНОЙ СРЕДЫ Проблемы развития городов
14. § 30. РАЗВИТИЕ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ОРГАНИЗАЦИИ В ИТАЛИИ: ГОРОДА-РЕСПУБЛИКИ
15. Аравия у истоков своей истории. Проблема заселения и развития хозяйства.
16. Тема 45 Развитие сельского хозяйства россии в конце XIX - начале XX в.
17. Глава четвертая ЭКОНОМИЧЕСКОЕ И СОЦИАЛЬНОЕ РАЗВИТИЕ МАЛЫХ ГОРОДОВ В XI!—ХП! ВВ.
18. 4. Инфраструктура рынка труда