Суверенная демократия как историческая судьба России
Из выступления в дискуссии «Суверенное государство в условиях глобализации» РОССИЙСКАЯ ГАЗЕТА, 06.09.2006 Почему доктрина «суверенной демократии» вызывает такое раздражение, такую яростную критику как за рубежом, так и у некоторых людей внутри России? По нескольким причинам.
Прежде всего потому, что эта доктрина, пусть находящаяся пока в эмбриональном состоянии, имеет потенциал национальной идеологии. А Россия со всеми её возможностями плюс отсутствовавшая до сих пор национальная идеология — в сумме это уже заявка на мировое лидерство. Это позитивная идеология. Она не строится на голом отрицании марксизма. И это не заёмная идеология, она не калькирована с зарубежных образцов. Не многие способны на создание такой идеологии. Соответственно, те, кто на такое не способен, раздражены. Это конкурентоспособная на мировом рынке идей идеология. А рынок этот, как известно, монополизирован западной, в первую очередь американской общественной мыслью, разрабатываемой конвейерным способом. Но доктрина «суверенной демократии» может использоваться не только Россией, она может привлечь и другие страны. Наконец, эта доктрина предполагает, что судьбу России будет решать не кто-то извне и не кто-то один внутри самой России, а российское общество в целом суммой своих граждан, элит, социальных групп и слоёв. Теперь поговорим о содержании самой доктрины, причём я в данном разговоре сделаю акцент на слове «суверенитет», оставив проблему демократии для отдельного разговора. 386 Всегда в человеческой истории, а ныне особенно, только меньшинство стран могут обладать самой возможностью иметь суверенитет, не формально-юридический, а сущностный, реальный. Россия к числу таких стран относится уже много веков, со времен выхода из-под юрисдикции Золотой Орды. Таких стран вообще считанные единицы. Естественно, что страны, по сути никогда в своей истории полноценным суверенитетом не обладавшие, раздражены тем, что кто-то его имеет. Я их понимаю, но сделать ничего не могу. Суверенная демократия — это не придумка Кремля, хотя сама формула изобретена там.
Это — историческая судьба России, имеющая, между прочим, не только положительные, но и отрицательные стороны. Положительное то, что мы всегда (за короткими и редчайшими исключениями) решаем свою судьбу сами. Отрицательное в том, что одновременно это бремя — под крыло стран, обладающих максимальным суверенитетом, собираются другие страны и народы. И ты становишься ответственным и за них. Но, может быть, легче без максимального суверенитета? Может, стоит от него отказаться? Нет. Дело в том, что безопасность, независимость и сама целостность таких крупнейших стран, как Россия, Китай, США, не могут быть обеспечены никем, кроме них самих. Это мелкие и средние страны могут сохранить свой малый суверенитет под защитой этих гигантов, но кто же даст гарантии безопасности и целостности России, если она сама их не обеспечит? Высшая форма суверенности — это исторический статус союзообразующей страны. Россия именно такой всегда была и является сейчас. Никогда со времен выхода из-под Орды Россия не вступала в союз в подчинённом состоянии, но всегда была центром такого союза либо как минимум равноправным членом. В антифашистской коалиции СССР был по крайней мере равноправен США, а скорее всего даже доминировал в этой коалиции — пусть не по всем направлениям. И сегодня мы вновь видим, как под крыло России собираются другие страны и народы. Наконец, опять поставим вопрос: не стоит ли, несмотря на всё перечисленное, отказаться от максимального объёма собственной суверенности, то есть стать такими, как большинство других? Тем более что, как я сказал, максимальный суверенитет это ещё и бремя. 387 Но этот вопрос даже не может обсуждаться, ибо наша максимальная суверенность — это наша историческая традиция, наша историческая привычка, наш исторический генетический код. И отказаться от него так же невозможно, как поменять химический состав своей крови или свой биологический генетический код. 388