НОВГОРОДСКАЯ АРХИЕПИСКОПСКАЯ КАФЕДРА НАКАНУНЕ ПАДЕНИЯ ФЕОДАЛЬНОЙ РЕСПУБЛИКИ

Яжелбицкое соглашение, неся в себе зародыш краха Великого Новгорода, не означало окончательного падения новгородской республиканской государственности. Новгородское правительство использовало все возможные средства для восстановления пошатнувшегося авторитета правящей олигархии.

Одновременно новгородское правительство не оставляло попыток урегулирования московско-новгородских отношений. Предлогом для переговоров была поездка нареченного владыки Ионы в Москву на хиротонию. Летопись Авраамки отмечает, что архиепископ и послы были приняты «с честию»2. Вероятно, новгородское посольство достигло какого-то соглашения с Василием II, по крайней мере, отъезд в августе 1459 г. Юрия Семеновича из Новгорода в Литву 3 подтверждает это. Небезынтересно поведение архиепископа Ионы по прибытии из Мос квы; В 1459 г. владыка закладывает церковь во имя Сергия Радонежского319. Введением в Новгороде почитания московского святого Иона подчеркивал соглашение Новгорода с Москвой.

\

Однако московские переговоры .1459 г. так же, как и Яжелбицкий договор, не урегулировали окончательно новгородско-московские взаимоотношения. События последующих лет достаточно ярко демонстрируют напряженность между Москвой и Новгородом, чреватую тяжелыми последствиями.

В январе 1460 г. в Новгород прибыл московский великий князь Василий II с сыновьями Юрием и Андреем. Летописцы подчеркивают мирные цели великокняжеской поездки. В качестве предлога для посещения Новгорода выставлялось желание князей поклониться новгородским «святыням». Подробно рассматривая поездку Василия в 1460 г., Л. В. Черепнин и В. Н. Вернадский считают, что «эта нарочитая политическая демонстрация была вызвана необходимостью успокоить начавшиеся в Новгороде (очевидно, иа почве недовольства Яжелбицким договором) волнения» 320. Случайные реплики, намеки в некоторых летописных сводах позволяют говорить о весьма враждебном отношении новгородцев к московскому великому князю, которые во все время пребывания Ваг силия II «на стороже жили»6. Носились слухи о вооруженном вторжении московской рати во главе с Иваном Васильевичем в Новгородские земли. Было задумано покушение на великого князя с сыновьями, жившими на Городище. Все это дает право утверждать, «что условия пребывания в Новгороде московских князей были не мирные, а военные» 321.

Судя по Львовской и Софийской летописям, убийство Василия II с сыновьями было предотвращено архиепископом Ионой, который обратился к новгородцам с речью: «О безумнии людие! Аще вы великого князя убиете, что вы приобрящете? Но убо большую язву Новугороду доспеете; сын бо его больший князь Иван се послышит ваше злотворение, а се часа того рать испросивши у царя, и пойдет на вы, а вывоюеть землю вашу всю»322.

В 1462 г. во время пребывания в Новгороде великокняжеских послов вновь проявилось недовольство новгородцев московской политикой: «От многого замышьле- ния княжа возмущахуся новгородци и сътворше съвет».. Было решено направить в Москву посольство во главе с архиепископом Ионой. Задержку депутации с выездом (владыка был занят сбором десятины) Василий II расценил как прямой вызов и «нача... возмущатися от гнева на архиепископа Иону и на Великыи Новгород, что к нему не поехал» 323. Поездка новгородцев состоялась после смерти Василия Темного в 1463 г. Цель депутации — «о смирении мира». Владыка был принят по всем правилам дипломатического ритуала, однако в основном вопросе успеха не добился: «...а о блазнемь миру не ус- пеша ничто же, далече бог от грешних...» 324.

В следующем, 1464 г. псковское правительство подало жалобу Ивану Васильевичу на произвол новгородцев» не пропустивших псковскую депутацию в Москву через свои земли п, — акт, несомненно, несовместимый с союзническими отношениями. Именно так он был расценен Иваном III. В 1470 г. новгородское правительство вновь обратилось к Литве «по князи». 8 ноября в Новгород приехал Михаил Олелькович, присланный Казимиром IV 325. Этот шаг Новгорода внес окончательный разлад в отношения с Москвой, и это при условии, казалось бы, явных промосковских симпатий новгородского владыки, игравшего немаловажную роль в определении внешнеполитического курса феодальной республики. Архиепископ неоднократно возглавляет посольства к великому князю, утверждает культ Сергия Радонежского, останавливает новгородцев при покушении на Василия II; литовский князь прибывает в Новгород лишь после смерти владыки. Однако так ли прочны были московские симпатии новгородского иерарха? Не вел ли он двойную игру? Прямых фактов, подтверждающих это предполо- жение, нет. При характеристике святительской деятельности Ионы Отенского необходимо, однако, учитывать , положение, создавшееся в православной церкви в 60-е годы XV в. и имевшее, на наш взгляд, немаловажное значение при определении политической ориентации новгородского архипастыря.

В июле 1458 г. в Риме был поставлен на литовскую митрополию ученик Исидора Грека — Григорий. Появление митрополита-униата было с опаской воспринято в Москве. Московский митрополит Иона созвал русских иерархов и потребовал от них заверений в отказе от сношений с литовским митрополитом. Была составлена соборная грамота русских епископов в верности митрополиту Ионе326. Архиепископ Иона Отенский на соборе отсутствовал. Возможно, при этом учитывалось недавнее пребывание владыки в Москве, когда его хиротонисали. Московский митрополит, однако, счел нужным напомнить новгородскому святителю о его обещаниях в феврале в 1459 г.: «А тобя, своего сына, о том же («о несообщении» с Григорием. — А. А-.) благодарю и благослав- ляю, чтобы еси, по своему к Богу, и по святых правил узаконоположеиию и повелению, и по обету и исповеданию, в своем поставлении... святей православной хри- -стианьстей вере стал и попечение имел крепко»м. Напоминание Ионе Отенскому не ограничилось посланием 1459 г. 8 июля 1461 г. митрополит Феодосий направляет новгородскому владыке новую грамоту, почти полностью повторяющую предыдущий текст 327.

В 1467 г. после двенадцатилетнего пребывания на киевской кафедре митрополит Григорий решил вернуться в православие и отправил к патриарху в Константинополь посла с изъявлением своего желания. Одновременно Григорий просил у патриарха рукоположения на русскую митрополию. Патриарх Дионисий, склоненный «великими дарами» Григория, восстановил «блудного сын^» в православии и утвердил в сане не только литовского митрополита, но и «всея Руси». Одновременно с хиротонией Григория патриарх отправил своего посла в Литву, Москву и Новгород с требованием признать Григория митрополитом, а иерарха, поставленного в самой Мос-

кве отстранить как незаконного и не признаваемого константинопольской церковью16. Великий князь поспешил предупредить опасность в отношении Новгорода посланием к архиепископу Ионе, в котором вновь напомнил

о данном владыкой обещании «не приступать к Григорию» 17. Возможно, аналогичная грамота была направлена и митрополитом Филиппом. По всей видимости, опасения Москвы были достаточно обоснованными и подкреплялись дипломатической игрой Новгорода на московско-литовских противоречиях. Вероятно, не последнюю роль в этой закулисной борьбе играл и новгородский святитель. Прибытие в Новгород литовского князя Михаила Олельковича на третий день после кончины Ионы Отенского 328 косвенно указывает на санкцию владыки в обращении новгородского' правительства к Казимиру IV «по князи». Изложенные выше факты свидетельствуют о двойной игре новгородского иерарха и ставят под сомнение его московские политические симпатии. Безусловно, в обстановке 60-х годов XV в. владыка вынужден был считаться с силой московской власти и соблюдать лояльность к великому князю, не оставляя, однако, попыток сближения с Литвой.

Определенная роль в нагнетании в Новгороде враждебного отношения к Москве принадлежит дипломатической игре великокняжеской администрации. Василий Темный использовал новгородско-псковские противоречия в 'качестве способа давления на Новгород. В январе 1460 г. к великому князю в Новгород была направлена псковская депутация. Посольство, передав Василию И дар (50 рублей), обратилось с двумя челобитьями. Первым псковичи жаловались на обиды «от поганых немёць водою, землею и головами». Ответом великого князя было обещание взять Псков под свое покровительство («Аз вас, свою отчину, хощу жаловати и боронити от поганых»). Вторая просьба состояла в утверждении Александра Чарторыйского великокняжеским наместником в Пскове. Василий потребовал у князя Александра, известного своей связью с покойным Шемякой, крестного целования «ко мне, князю великому, и к моим детям, к великим князем, что ему зла на мене и иа моих детей не мыслити». Чарторыйский отказался принести присягу Москве («Не слуга де яз великому князю») и покинул Псков 329. Псковским наместником был назначен Юрий Васильевич 330.

Псковско-московское сближение весьма недоброжелательно было воспринято'Новгородом: «...начаша псковичи луковать со своим братом старшим Великим Новым- городом», «а свои злыи наров обнажиша, ослепи бо злоба их». Здесь же поясняется «лукавство» псковичей: «...възбуяшася пьсковици в нестройне уме, наша братиа мнимая, по нашим грехом, задашася за великого князя Василия Васильевича и за его сынове и утаився своего брата старейшего Великого Новагорода» 2|. Желание новгородского боярства вновь подчинить своему контролю внешнюю политику Пскова проявилось в отказе псковичам в военной поддержке против Ордена, что способствовало дальнейшему углублению новгородско-псковского кризиса 331. Положение осложнилось стремлением Пскова добиться церковной независимости от Новгорода. Перед архиепископом вновь стал вопрос о сохранении единства своей епархии. Псков обратился за поддержкой к Москве.

В конце 1463 г. псковичи направляют посольство с челобитьем к великому князю. В одной из грамот псковское правительство выражало благодарность Ивану III за помощь «в обороне противу Немець» и жаловалось на новгородский произвол. «А в друзей грамоте написано тако, чтобы князь великии жаловал псковичь, повелел бы своему отцу митрополиту Феодосию поставити владыку во Псков, а нашего же честного коего попа или игумена человека пъсковитина»332.

Великокняжеская администрация в своем стремлении и дальше использовать новгородско-псковские противоречия заняла осторожную позицию. Вопрос о назначении епископа в Псков Иван III отложил до того момента, когда «ваши (псковские. — А. X.) послы честныя люди будут оу нас, и мы оученим с митрополитом Феодосием, помысля, како будет оугоже» 333. В январе 1464 г. Псков направляет в Москву «честныя люди» — посадников Максима Ларионовича, Ивана Агафоновича, Микиту Ла- рионовича, «бити челом на жаловании псковичь добро- волных людии, дал бы владыку во Пъсков; и даша дару от всего Пъскова князю великому 30 рублев». Взятка, однако, не склонила Ивана Васильевича к более решительным мерам. Великий князь заявил, что «не мощно быти во Пскове владыки, занеже искони не бывал..., и подариша верблоудом» 334.

Получив вместо епископа верблюда, псковичи не оставили своих намерений и предприняли решительное наступление на новгородскую архиепископию. В 1465 г. «псковичи отняша землю и воду владычню»335. Новгородское правительство начало переговоры с Орденом о совместных действиях против Псковской республики: «И новгородци же биша челом Немцем, чтобы им пособили, противу пскович; и Немцы рекошася пособити» 336. Перед лицом новгородско-немецкой коалиции псковское правительство вынуждено было пойти на мирные переговоры с новгородскими властями. В Новгород «с челобитьем» отправляются посадники Алексей Васильевич и Василий Алексеевич с кончанскими представителями. Псковская депутация соглашалась на возвращение владычных владений («се вам вода и земля владычня»), отказавшись возместить стоимость собранного хлеба («а что которое хлеб имали с тое земле владычни, ино то вам того назад не отдавати») 337.

Новгородско-псковские переговоры были длительными и бурными («много бысть истомы о том»), в результате мир «по старине» был заключен 338. В 1466 г. в Псков прибыли новгородские послы, в присутствии которых на вече было торжественно подтверждено мирное докончание. Во время пребывания новгородской депутации был выяснен статут новгородского архиепископа в Пскове «а владыке новгородскому ездити во Пъсков по старине на свою пошлину» *•. Иона не замедлил воспользоваться условиями договора и в том же году «приеха в Пъсков». В знак признания его власти псковичи устроили торжественную встречу архиепископу. Иона отслужил «у святой Троицы», взял «подъезд» и, благословив псковичей, возвратился в Новгород 81.

Все же заключением мирного договора 1466 г. и «подъездом» Ионы в Псков новгородско-псковские церковные взаимоотношения не были окончательно урегулированы. В 1468 г. псковское духовенство вмешивается в юрисдикцию новгородского владыки, «отлучи от службы священных тайн вдовых попов по правилам святых отец»32. Попытка Ионы наложить на Псков епитимью за этот акт натолкнулась на запрет митрополита Феодосия33. Ободренные косвенной поддержкой московского иерарха, псковичи в конце 1468 г. проводят церковную реформу. Псковское духовенство ставит на вече вопрос об организации выборных органов верховного управления местными церковными делами («а ныне, сынове, попремжи себе хотим по правилам святых отец и святых апостол во всем священстве крепость поддержати, а о своем оуправлении, как нам священником по Намака- нону жити»). Получив помощь горожан («а мы (псковичи.— А. X.) вам поборники на всяких благ съвет»), псковское духовенство «написав грамотоу из Намакануна и в ларь положиша о своих священныческих крепостех и о церковных вещех». Одновременно из числа местного духовенства избирается постоянный местный церковный верховный орган: «А над собою на тоую грамотоу правителе всем пятем сборами всем священством на вече 30

Там же. Одновременно с заключением мира либо незадолго до этого Иона заручился поддержкой митрополита Феодосия, который направил в Псков послание о неприкосновенности вотчин новгородского владыки и о возвращении отнятых у архиепископа церковных пошлин (РИБ, т. VI, № 98, стб. 699—704). 31

ПЛ, вып. 1, с. 72. х

** Там же, с. 73.

т

пред всем Псковом посадили попа Андрея Козоу святого Михаила архаггела, а дроугово з Завеличье Харитона попа с Успениа святей богородицы»339.

«Реформа ставила своей целью прежде всего получение Псковом известной независимости в церковной области от власти новгородского архиепископа»340. Последствия церковной реформы 1468 г. были трезво расценены Ионой Отенским. Несомненно, разобраться в ее характере владыке помог Андрей Коза, вскоре сбежавший в Новгород341. Иона отправляется в Псков. Прибыв в город, новгородский иерарх требует от посадников и священников уничтожения грамоты и отмены на вече нововведенных церковных порядков. Архиепископ настаивает на всей полноте церковной власти в Пскове: «А яз тоа сам хочю соудити здеся, а вы бы есте тоую выняли грамоту подрали». Псковичи упорствуют; Казалось бы, в этих условиях со стороны новгородского владыки должна была последовать епитимья Пскова, но- Иона благословляет весь Псков и, «взяв свой подъезд», уезжает из города, обещая перенести этот вопрос на рассмотрение митрополита342. Непоследовательные действия владыки объясняются тем, «что, хотя архиепископ стремился к удержанию в Пскове власти в своих руКах, падение авторитета церкви, как феодальной организации, как политического института, как идеологической силы, вызвало у него тревогу»88.

В октябре 1459 г. в Псков прибыли посланцы из Москвы от митрополита Филиппа и великого князя Ивана III. Митрополичьей грамотой уведомлялось о восстановлении в Пскове церковной власти новгородского владыки: «...зане же тое дело искони святителю оуправля- ти»344. Московская администрация не была заинтересована в автокефалии Пскова от Новгорода, что привело бы в дальнейшем к усилению политической самостоятельности Псковской феодальной республики. Злополучная грамота 1468 г. была в начале 1470 г. извлечена из «ларя» и уничтожена 4|.

Между тем в Пскове росло недовольство действиями новгородского архиепископа, который использовал уничтожение грамоты 1468 г. в корыстных целях. Иону обри* Нили в симонии. В 1470 г. новгородский архиепископ, согласно летописному сообщению, вызвал из Пскова к себе вдовых священников и «нача измати мзду и без востясновениа нача благославляти пети и своиты им грамоты... за печатми давати... из тоя мзды». Псковский летописец дает нелестную характеристику иерарха, обвиняя его в «обычаю злому, неуздержянномоу нравоу, сребролюбия ради»345.

Одновременно продолжалась новгородско-псковская конфронтация по межгосударственным каналам. Нов* городцы захватили и посадили в поруб псковских купцов и «людей» псковского посла. В дальнейшем новгородское правительство выдало псковичей «головами», задержав, однако, товары 346.

Оппозиция Пскова новгородскому боярству и церковному иерарху сыграла свою роль в условиях подготавливавшейся московско-новгородской войны. Перед угрозой московского вторжения новгородское правительство оказалось в политической изоляции. В поисках союзника боярская олигархия Новгорода стремилась заручиться поддержкой Литвы. Не позднее июня 1471 г. составляется проект договорной грамоты короля польского и великого князя литовского Казимира с Великим Новго- " родом, означавший желание правительства перейти под протекторат Литвы347. Заключению этого договора пред-

шествовала напряженная борьба внутри города, вокруг софийской кафедры.

5 ноября 1470 г. Иона Отенский умер. Спустя десять дней на вече у Софийского собора были выдвинуты три кандидата на освободившуюся кафедру: на престол «у святей Софеи положиша 3 жеребьи»—Варсанофия, Пимена и Феофила. Жеребьевкой был избран владыкой Феофил, бывший протодьякон и ризник Ионы. В Москву направляется посольство с просьбой о хиротонии нареченного на владычество Феофила. В переговорах с новгородской депутацией, обратившейся к Ивану III за получением «опасных» грамот для Феофила, великий князь употребил к Новгсрфду термин «отчина моя». Это было воспринято новгородцами как покушение на суверенитет республики. Переговоры были прерваны. Новгород разорвал мирные отношения с московским великим князем и направил послов в Литву к Казимиру IV. Признание суверенитета литовского великого князя обусловливалось сохранением политических порядков Новгородского государства. Это было подчеркнуто в тексте проекта договора: «Докончал есми с ними (новгородскими послами. — А. X.) мир и со всем Великим Новымъгородом, с мужи волными»; «А держати тебе, честны король, Великии Новъгород в воли мужей водных, по нашей старине». Специальными пунктами была также оговорена неприкосновенность вероисповедания Новгорода: «А держати тобе, честному королю, свОёго наместника на Городище от нашей веры от греческой, от православного хрестьянства»; «А у нас тобе, честны король, веры греческие православные нашей не отъима- ти. А где будет нам, Великому Новугороду, любо в своем православном хрестьянстве, ту мы владыку поставим по своей воли. А римских церквей тобе, честны король, в Великом. Новегороде не ставити, ни по пригородом новгородцким, ни по всей земли Новгородцкои»348.

Казалось бы, указанными выше «церковными» пунктами договора опровергается мнение московских летописцев и обвинение митрополита Филиппа в стремлении новгородцев перейти в «латинство»349. Но положение представляется значительно сложнее, чем это следует из летописных статей и митрополичьего послания.

Разрыв новгородско-московского мира в 1471 г. исключал возможность поставлення Феофила в Москве, даже при условии выдачи владыке московских охранных грамот350. Соперник Феофила на архиепископию Пимен, воспользовавшись ситуацией, заявил о своем желании поставляться в Литве, в случае наречения его владыкой. Пимен пользовался поддержкой определенных кругов новгородского боярства351. Желание Феофила сохранить за собой архиепископскую кафедру могло стимулировать владыку на хиротонию в Киеве. В этом случае вполне можно доверять сообщению летописца о согласии новгородцев на поставление своего архиепископа в Литве352. Означало ли это переход Новгорода в «латинство»? На такой шаг не мог решиться не только Феофил, но и Пимен. Поставление в Киеве не было отходом от православия. Вспомним, что киевскую митрополию занимал Григорий, в 1470 г. вновь переметнувшийся под власть константинопольского патриарха. Однако Феофилу не хватило решительности Евфимия Вяжищского, который не боялся получить поставление от руки киевского митрополита Герасима. Феофил продолжал вести двойную игру. Возможно, эта нерешительность нареченного владыки в некоторой степени повлияла на отъезд Михаила Олельковича из Новгорода.

Решающий час, однако, приближался. В марте 1471 г. митрополит Филипп направляет в Новгород послание, в котором обвиняет новгородцев в неповиновении великому князю и стремлении «оставить православие». Иерарх призывает «своих сынов»: «...смиритесь под креп- чею руку благовернаго и благочестиваго государя рус- кых земель, под своего господина, под великого князя Ивана Васильевича всея Руси.., а того великаго Божия дела церковнаго и земъского в долготу не откладывайте» 353. Послание, однако, не принесло ожидаемого результата. В Новгороде продолжалась борьба между политическими группировками, объединявшими разные слои

горожан354. Позиция новгородского архиепископа отражала колебания, характерные для боярской олигархии накануне краха республики.

В' марте 1471 г. Иван Васильевич послал в Новгород «разметные грамоты». В Тверь и Псков были направлены великокняжеские послы за военной помощью. В конце мая из Москвы отправилось войско к Вятке для нанесения удара по Двинским землям Новгорода. В июне в направлении основных центров Новгородской земли двинулись московские отряды. 20 июня с основными силами выступил из Москвы Иван III. Огнем и мечом проложили себе дорогу московские войска, нанеся ряд поражений новгородской рати. На Шелони новгородцы потерпели сокрушительное поражение от организованных великокняжеских полков.

В Новгороде вновь вспыхнули волнения. В этих условиях боярство города пошло на мирные переговоры и подписало мирный договор в местечке Коростыни. По-, дробный анализ похода московских войск на Новгород и положений Коростынского договора дан в советской историографии 355. Мы же обратим внимание на поведение Феофила в ходе этих событий.

Летописцы, отмечая неудовлетворительное руководство военными силами новгородскими боярами, замечают, что поражение Новгорода во многом было предопределено нерешительностью «коневой рати». Конные полки, среди которых основным был владычный, не двинулись на помощь «судовой рати». Феофил запретил своему полку сражаться против великого князя, дав инструкцию нанести удар по псковичам 356. Двойственность поведения нареченного владыки несомненна. Феофил возглавил посольство новгородцев и подписал мирный договор.

Корыстынское докончание не только значительно стесняло государственное устройство Новгородской феодальной республики, но и сузило границы церковной независимости архиепископии. Признавая правомерность избрания владыки «по старине», московская администрация внесла в состав договора специальный пункт, запрещающий хиротонию владыки где-либо, кроме Москвы («...а ставитися нашему владыце... на Москве у вас,... который митрополит у вас... ни будет; а инде нам владыки, опроче московъского митрополита, нигде не ставити»). Кроме того, особым пунктом докончания если не перечеркивались, то основательно были поколеблены завоевания архиепископии в борьбе против митрополичьего суда. Владыка обязался выплачивать пошлины митрополиту: «А пошлины Вам, великим князем, и нашему отъцу митрополиту от владыки имати по старине» 54.

Выполняя Коростынское предписание, Феофил в том же, 1471 г., ездил в Москву, где был рукоположен митрополитом Филиппом в архиепископы новгородские55.

Отсутствие летописных данных НІЙ позволяет нам дать полную характеристику московско-новгородских политических отношений и роли в них новгородского святителя в ближайшие после Коростыни годы. Вероятнее всего, Феофил старался, по крайней мере внешне, продемонстрировать свои симпатии Москве.

В 1473 г. он встречал «с честию» в Новгороде невесту великого князя Софью Фоминичну, В том же году участвовал в соборе русских иерархов, избравшем и рукоположившем митрополита Геронтия. В полном соответствии с установившимся ритуалом проходила его поездка в Псков «на свой подъезд». В общем, мало о чем говорят действия владыки и в период поездки Ивана III в Новгород в конце 1475 — начале 1476 г. Феофил рьяно демонстрирует свою «приязнь» московскому великому князю: владычный боярин «с дарами» встречает

Ивана III на Волочке. Сам Феофил за 90 верст от Новгорода во главе большой депутации бояр и священников встречает великого князя «с дарами» 56.

Политическая демонстрация московской силы, пред-

принятая Иваном Васильевичем в 1475—1476 гг., имела далеко идущий расчет. Великий князь, взяв Новгород в кольцо блокады, начал «творить» суд в городе. Своим поведением князь «стремится показать, что только великокняжеская власть может обеспечить порядок в Новгородской земле». При этом великокняжеская администрация, опираясь на промосковски настроенное боярство, стремилась завоевать симпатии широких слоев населения357. Тревожные дни наступили в Новгороде. Пиры чередовались с разбором жалоб. В результате выдвинутых обвинений была фактически обезглавлена «литовская» партия. Архиепископ участвует в судебных заседаниях. Более того, Феофил ходатайствует перед великим князем о выдаче арестованных бояр на поруки, отстаивая веками сложившиеся принципы новгородского боярско-церковного альянса. Однако положение самого владыки было недостаточно прочным. Летопись говорит, что Иван III «озлобился» на Феофила и только после специального «челобитья» последнего «отложил» от него «нелюбье»358. Выдачей же некоторых, наверняка не основных своих противников на поруки архиепископу Иван III стремился завоевать симпатии новгородцев.

«В результате посещения Иваном III Новгорода значительно вырос престиж московской великокняжеской власти среди черных людей, наивно веривших, что великий князь поможет им изжить боярский произвол» б9. Новгородское правительство безуспешно пытается восстановить свой авторитет среди новгородцев, чему во многом могло способствовать освобождение осужденных бояр. Феофил во главе депутации едет в Москву «с дарами». В ходе переговоров вновь встает вопрос об осужденных боярах, однако великий князь не согласился на их помилование359.

В 1478 г. московская великокняжеская администрация провела окончательную ликвидацию новгородской независимости. Характерно, что решающий поход был предпринят Иваном III не только в соответствии с постановлением Боярской думы («...братии своеедумаю»), но и с санкции представителей высшей, церковной иерархии («митрополита Геронтия, архиепископ и епископ и всего священничьскаго чина...»). Тем самым войне 1477—1478 гг. была придана не только политическая, но и религиозная окраска. «Поиде на них (новгородцев. — А. X.), князь велики не яко на христиан, но яко на иноязычник и на отступник православна»61. Однако при ликвидации вечевых порядков в Новгороде и новых репрессиях Ивана III церковное устройство Новгорода оставили пока в стороне.

Феофил принимал деятельное участие в переговорах с великим князем, пытаясь смягчить условия сдачи Новгорода Москве. Кровная заинтересованность владыки в исходе этих переговоров очевидна. Ставилось под сомнение его участие в светских органах государственного управления, ограничивалась судебная компетенция архиепископской кафедры, значительной секуляризации подвергался софийский домен. Феофил в эти дни практически все время проводил в. пути между ставкой Ивана III и Новгородом.

и Участь Новгорода была решена заявлением великого ) князя 7 декабря: быть ему в Новгороде государем, как на Москве, со всеми вытекающими последствиями. После этого переговоры продолжались, однако они лишь уточ- ’ няли условия капитуляции республики. 29 декабря ' Иван III потребовал передачи ему половины владычных, монастырских и боярских земель. В дальнейшем эти I

условия были видоизменены. Из софийского домена были изъяты 10 владычных волостей. 10 января Феофил подписал и скрепил своей печатью крестоцеловальную запись. Новгород был поставлен на колени. Боярское | правительство низложено. 22 января в Новгороде появились великокняжеские наместники62. Феофил остался I

на софийской кафедре, но власть его была в значитель- I

ной мере урезана.

Определенная независимость новгородской епархии t от митрополии, выросшая и укрепленная республикан-

(скими нормами государственной жизни, не могла долго существовать в подобных условиях. В 1479 г. был раскрыт заговор против московского правительства. Иван III направился в Новгород. Заговор был разгромлен. В ходе

і 81 ПСРЛ, т. XXV, о. 228, 304.

\

“ Там же, с. 319-322,

следствия выяснилась связь новгородского архиепископа с заговорщиками. Феофил, согласно летописи, желал видеть Новгород не «за великим князем», но за «королем» или «за иным государем»68. В начале 1480 г. Феофил был «пойман», отвезен в Москву и заточен в Чудо- вом монастыре. Одновременно великий князь изъял софийскую владычную казну («А казну его (Феофила — А. X.) взя, множество злата и серебра и съсудов его»)64.

Вскоре Феофил по принуждению Ивана III и митрополита отрекся от кафедры65. Все завоевания софийской кафедры в борьбе с митрополитом в расширении границ независимости были ликвидированы. Новгородский святитель, по-прежнему занимая вторую ступень на иерархической лестнице русской церкви, был низведен на положение обычного архипастыря, который ничем не отличался от епископов других областей. Правда, при первом поставлении на новгородскую архиепископию в 1483 г. великокняжеской администрацией была соблюдена внешняя обрядность «новгородской старины». В Москве «...князь великыи... обмысля со своим отцем Геронтием митрополитом... положили жребеи на престол Елисея архимандрита Спасского, да Генадия, архимандрита Чю- довекого, да Сергия, старца Троецкого... на архиепископство в Великыи Новгород; и митрополит сам служил с всеми... епископы и со архимандриты и выня- ся жребий Сергиев»66. Однако хиротонисанный на архиепископство Сергий в дальнейшем не оправдал надежд московской администрации, был смещен и заменен новым иерархом уже без всякой жеребьевки67. 49

ПСРЛ, т. VIII, с. 203.

м Там же, с. 204. Владычная казна была возвращена в Новгород только в 1524 г., когда «взял князь великии из Можайска архимандрита Макария и постави его архиепископом в Велнкии Новгород и да ему всю казну старых архиепископов» (ПСРЛ, т. IV, с. 286).

« РИБ, т. VI, № 110, стб. 745—748; ПСРЛ, т. VI, с. 235. *

ПСРЛ, Т. IV, с. 156.

*г ПСРЛ, т. VI, с. 236. Отреченную грамоту архчепископа Сергия см.: РИБ, т. VI, № 112, сто. 740—751.