Архивы Дивеевской общины подробно повествуют об одиннадцати последних годах жизни преп. Серафима. Но о предшествовавших шестидесяти двух годах, и главным образом сорока двух из них, прожитых в Сарове, известно немногое.
В житиях этот пробел не слишком бросается в глаза, ибо их авторы, не утруждая себя предварительной оценкой добросовестности свидетелей, с одной стороны, не осмеливаются приводить многие эпизоды, описанные в архивах, а с другой — не желают довериться этим свидетелям и в тех случаях, когда те разоблачают козни такого значительного лица, как псевдоученик Иоасаф. А тот, хотя и вызвал неодобрение Св.Синода, сумел тем не менее создать в общественном мнении еще при жизни представление о себе как о духовном наследнике преп. Серафима, опубликовав четыре варианта его жития. Однако именно борьба с Иоасафом и была одной из главных забот преподобного в последние его годы. И наконец, в тщетных усилиях создать хронологически выверенное житие биографы жертвовали ценными данными о последнем периоде его жизни ради подробного изложения нередко бессвязных сведений о его жизни в монастыре желал предать огласке Саровский монастырь. Как уже было сказано, настоятели Сарова предпочли умолчать о наиболее значительных событиях его монастырской жизни. Нам известны лишь некоторые эпизоды, о которых преподобный сам поведал дивеевским сестрам и немногим близким, а также основные этапы, поддающиеся (кроме двух) точной датировке. Все биографии настойчиво внушают, будто преп. Серафим в течение сорока двух лет жил удалившимся от мира аскетом, а за двенадцать лет до своей кончины вдруг стал по вдохновению свыше старцем. Делаются попытки как-то объяснить предыдущие этапы его жизни (демонстративное молчание с 1807 года, возвращение из пустыньки в монастырь и уход в затвор 8 мая 1810 года, выход из затвора, точно не датируемый, и возобновление отшельнической жизни с 25 ноября 1825 года) либо его плохим здоровьем, либо желанием посвятить себя аскезе, либо неким внушением свыше. Ни одно из этих объяснений не удовлетворительно. Внимательное изучение документов свидетельствует, что преп. Серафим старче- ствовал уже с тридцати шести или сорока лет, а не после шестидесяти двух. Достоверно одно: именно в шестьдесят два года он явил свой дар чудотворения: «По данной мне от Господа благодати я первого тебя врачую», — сказал он Мантурову в 1821 году (157 3/4). Что касается данных о первых девятнадцати годах его жизни до вступления на путь монашества, то они надежны и точны настолько, насколько надежны и точны их источники, ибо они были собраны Мотовиловым в ходе розысков, предпринятых им на родине преп. Серафима тотчас после его кончины. Чичагов, которому мы обязаны сохранением архивов, и не пытался обнародовать то, что пожелали скрыть саров- ские настоятели: тогда его труд не прошел бы через духовную цензуру и канонизация преп. Серафима была бы поставлена под угрозу. Он ограничился сопоставлением всех известных данных, предав их огласке со всеми взаимными противоречиями и несообразностями. В то же время он записал со слов некоторых монахов и устное предание о преп. Серафиме, а не только цензурированную версию, поскольку его первое издание архивов датируется 1896 годом, а в предыдущие годы он, должно быть, не раз бывал в Дивееве и Сарове. Вот что писал он об отшельническом периоде жизни преподобного (1794-1810). «В пребывание его в пустыни, — говорили тогдашние саровские старцы, — вся братия была его учениками» (74 1/3; см.также 73 3/4). В другом месте, ссылаясь на документ, он приводит полное горечи замечание одного саровского монаха о безразличии общины к памяти святого (581 низ — 582 верх). Мы хотели бы показать, что биография преп.
Серафима требует пересмотра: как среди общины, так и среди паломников преп. Серафим начал старчествовать уже в тридцать шесть или сорок лет, а тысячедневное столпничество следует, очевидно, отнести к началу его отшельнической жизни. Настоятель Исайя I (1794-1806) высоко ценил преп. Серафима. Поскольку Нифонт, избранный настоятелем в 1806 году, относился к нему неприязненно, преп. Серафим демонстративно прекратил старческое попечение о монахах (только о них). В 1810 году Нифонт под благовидным предлогом принуждает его покинуть пустыньку и вернуться в монастырь. Весьма вероятно, что преп. Серафим продолжал принимать паломников и Нифонт решил положить этому конец. Получив запрет на посещения и не желая оставаться духовным наставником братии при осуждающем его настоятеле, преп. Серафим ушел в затвор. Не позднее чем через четыре с половиной года и при обстоя тельствах, о которых нам не рассказано, он возобновил старчество, принимая и паломников и «многих из братии» (110 1/2). Весьма вероятно, что преп. Серафим, как и старец Леонид, о котором мы будем говорить, был слишком известен, чтобы возможно было надолго запретить ему принимать посетителей. Принимая мирян, он не мог отказывать и обращавшимся к нему братьям. Но ради мира в общине — не в меньшей степени, чем по призванию, — он стал с конца 1825 года проводить дневное время в пус- тыньке. Объясняя перемены образа жизни преп. Серафима его благоразумием, мы вовсе не хотим тем самым отрицать, что он руководствовался одновременно и указаниями свыше, как утверждают биографы, хотя эти данные, почерпнутые из житий, изданных Саровским монастырем, вызывают сомнения. Ведь жития ссылаются, помимо откровения, и на его состояние здоровья. Но, как уже было сказано» история строительства преп. Серафимом Дивеевского монастыря свидетельствует, согласно надежным документам, что указания, полученные в откровениях, никогда не связывали здравомыслия преподобного: одно не мешало другому. Притеснения преп. Серафима, связанные со старчеством, прекрасно вписываются в исторический контекст. То же было со святым епископом Тихоном и его учениками. Через несколько лет после смерти преп. Серафима первый оптинский старец Леонид (1829-1841) претерпел еще более тяжкие притеснения, чем те, что вынес преп. Серафим. После сорока лет старчества он был отозван из пустыни, которую сам построил, и принужден был жить даже не в скиту, а в монастыре \ Обвинив старца в ереси, епископ запретил ему носить облачение схимника. В окормляемых им женских монастырях его ученицы подверглись гонениям. Одни были изгнаны как еретички, другие — низведены до положения послушниц или помещены под строжайший надзор. Однако отец Леонид не прекратил старчество- вать, поскольку настоятель ему сочувствовал. Тщетно упрятывали его в труднодоступную келью. Встал вопрос о его высылке в один из сибирских монастырей, но старец сказал, что и в Сибири не перестанет принимать тех, кто будет к нему обращаться. Примечательно, что он, как и преп. Серафим (313 1/2), идя наперекор воле церковного Скит — это небольшой монастырь вблизи главного, предназначенный для наиболее ревностных монахов; именно в скиту жили все остальные оптинские старцы. начальства, ссылался не на внушения свыше, а на долг совести: он не мог отказывать тем, кто нуждался в его советах. И в самом деле, монах не может, не впадая в грех, подчиняться указаниям своих начальников, если они идут вразрез с его совестью. Прежде чем проследить различные периоды жизни преп. Серафима, скажем несколько слов о его здоровье, ибо на это нередко ссылались при объяснении превратностей его жизненного пути.