Свидетели преподобного Серафима и их характеристики
Архивные свидетельства, безусловно, стремились увековечить образ старца. Но некоторые, особенно самые ранние, документы свидетельствовали о замыслах преп. Серафима относительно основанной им сестринской общины, которые пытался исказить Иоасаф, ища собственной славы.
И потому многие записи представляют собой не личные воспоминания, а скорее исторические хроники, свидетельствующие о цели преп. Серафима. Из них мы узнаем, что преподобный трудился не столько во имя настоящего, сколько во имя будущего, видим его заботы последних пятнадцати лет, ибо в центре его повседневных забот находилась повседневная жизнь монахинь. Эти отрывочные рассказы — своеобразные вехи, необходимые для понимания смысла того или иного эпизода. Проследить историю становления общины стремились и три совместно работавших автора: священник, Мотовилов и Мантуров. Последний скончался в 1858 году, до завершения архивов, но друзья воспользовались его письменными и устными свидетельствами . Как и принятых в общину девушек, этих троих преп. Серафим сам избрал для служения общине, предназначив, следуя замыслам Провидения, каждому из них особую роль. Таким образом, судьба их неотделима от судьбы преподобного, но здесь мы не имеем возможности излагать их биографии 22. Хотелось бы лишь подтвердить их безупречность как свидетелей и в то же время уточнить некоторые хронологические детали, важные для биографии преподобного. Михаил Васильевич Мантуров Первым был избран Мантуров. Он посетил преп. Серафима, ища исцеления от тяжкой болезни (неэпидемической формы чумы) 23, и преподобный подчеркивает, что он стал первым чудесно исцеленным: «По данной мне от Господа благодати я первого тебя врачую» (157 3/5). Из последующего рассказа о его сестре выясняется, что произошло это не позднее 1822 года, скорее всего, в 1821 или даже 1820 году. Итак, именно с того времени преп. Серафим начинает готовиться к служению, хотя он должен был покинуть затвор лишь в 1825 году. Однако многие факты свидетельствуют о том, что не следует буквально воспринимать хронологию, изложенную саровскими житиями. Манту ров родился в 1796 году, был кадровым офицером, по состоянию здоровья ушел в отставку и жил в своем имении в сорока километрах от Сарова. «Прошло некоторое время», и, вспомнив, что преподобный велел ему отблагодарить Бога за исцеление, он вновь посетил его. Преподобный предложил ему продать имение и купить землю в селе Дивееве и жить в добровольно избранной бедности. Он поселился там накануне весны 1823 года — именно тогда преп. Серафим поручил ему вбить колышек в землю на месте, где позднее ему придется возводить мельницу, вокруг которой старец соберет первых послушниц (163 верх). Живя со своей супругой в бедности, Манту ров до конца 1831 года служил преп. Серафиму в деле благоустроения Дивеевской общины. Он дал вольную своим крепостным , а на средства, вырученные от продажи имения, возвел для монахинь каменную церковь. Манту ров был бездетен, но имел на попечении сестру девятью годами младше себя, обладавшую мирским складом ума. В 1822 году она была помолвлена, и Мантуров порадовался возможности в скором будущем свободно отдаться делу, к которому призвал его преп. Серафим (164 1/2). Но в сознании девушки произошел религиозный перелом, и старец принял ее в Дивеевскую общину. Не столько по духовным качествам, сколько по уровню культуры она оказалась как раз такой настоятельницей, какую он искал, ибо все остальные девушки были неграмотными крестьянками, и поэтому, отобрав первых семерых сестер, он поставил игуменьей Елену Мантурову. И тут разворачивается цепь событий, превосходящих человеческое разумение. В конце 1831 или начале 1832 года, когда всем было ясно, что жить преп. Серафиму осталось недолго, он, уступив настойчивым просьбам генерала Куприянова, отбывавшего в Польшу, отослал к нему Мантурова в качестве управляющего. Он пошел на это ради того блага, какое Мантуров должен был принести тамошним крестьянам, разоренным и уведенным с путей православной веры (292 низ — 293 верх). Но местность в тех краях была болотистой, и Мантуров заболел смертельной лихорадкой; призвав его сестру, преп. Серафим попросил ее из послушания умереть за брата, поскольку «он мне еще нужен для обители-то нашей, для сирот-то» (418 2/3). Елена согласилась и через несколько дней умерла. Так преп. Серафим пожертвовал игуменьей, чтобы сберечь Мантурова. Он так и не нашел ей замены и умер, оставив общину без игуменьи, лишь со «старшей». Если бы Елена была жива, она, как и игуменья другого монастыря, опекаемого преп. Серафимом, сумела бы дать отпор Иоасафу. По возвращении из Польши в 1833 году Куприянов остановился в Сарове поклониться могиле преп. Серафима. В то самое время Иоасаф, желая отделаться от Манту- рова, обвинил его в том, что он перечит воле преподобного, отказываясь уступить сестрам приобретенный им в Ди- вееве участок земли. Вернувшись к себе и не добившись от Манту рова отступной, что на деле было запрещено ему преп. Серафимом, Куприянов уволил его со службы, ничего не заплатив. Обесчещенный Мантуров пришел в Дивее- во пешком и без копейки денег. До самой смерти он оставался лишь немым свидетелем произвола Иоасафа. Создается впечатление, что именно такого свидетельства ждал от него преп. Серафим: ведь он не был вынужден, подобно монахиням, нарушать его указания из послушания. Почти десять лет Мантуров прожил рядом со старцем, претворяя в жизнь все его начинания. Он был для него духовным сыном и сердечным другом. Неоднократно подчеркивая, что преп. Серафим не имел ученика, Чичагов все же добавляет, что если кого и можно назвать, то именно Манту- рова. Рассказывают, что преп. Серафим после смерти часто посещал его семью. Ему не довелось увидеть день торжества справедливости, поскольку он мирно скончался за три года до избавления общины от Иоасафа в 1861 году. Составленный Мантуровым текст в семьдесят одну строку, приведенный на с. 310 3/5 — 312 1/2, весьма эмоционально повествует о гонениях Иоасафа на преп. Серафима. В трех пересказанных эпизодах святой дважды просит Мантурова свидетельствовать в будущем о том, что он видел и слышал. Остальные устные рассказы Мантурова священнику и Мотовилову носят не столь личный характер, но необходимы для понимания замыслов святого. Протоиерей Василий Никитич Садовский Отец Василий родился в 1800 году. Вторым священником села Дивеева был назначен в 1825 или 1824 году (175 низ 176 верх) сразу после рукоположения. Вероятно, он был женат на дочери приходского священника отца Иоанна Дертева, которого и сменил, но не раньше 1829 года . С первого же визита отца Василия в 1825 году преп. Серафим стал поучать его, как следует руководить сестрами (188 1/2). За неимением канонического статуса сестринская община фактически была лишена собственного духовника. Сестры считались обычными прихожанками той церкви, где молились и прислуживали. В 1826 году преп. Серафим приглашает отца Василия и настойчиво расспрашивает, кого, по его мнению, следует назначить игуменьей создаваемой сестринской общины. Отец Василий из скромности не стал высказывать своего мнения (191 1/2). В течение тридцати лет он был благочинным, т. е. ответственным перед епископом за храмы своего округа (176 верх). В 1853 году он был освобожден от прихода и назначен духовником в общину монахинь (176 верх), ^оторая получила к тому времени официальное признание . Поскольку община разрасталась, в нее назначили постоянных священников. Одним из них стал Петр Софийский, женатый на дочери отца Василия, крестнице Мантурова. Он и его супруга присрствовали при скоропостижной кончине последнего (61 о 1/2). Брат 3отца Василия, Иван, был дьяконом Дивеевского прихода . Нилус сообщает, что внук отца Василия, Иоанн Дормидонтович Смирнов, духовник Дивеевского монастыря, знакомил его с монастырем в 1903 и 1905 годах . Тогда это уже была лавра с тысячью монахинь. Отец Василий скончался в 1884 году (752 низ), когда в монастыре было более пятисот монахинь. Как и предсказывал преп. Серафим, супруга отца Василия и первые избранные им сестры умерли раньше него24. Сам отец Василий и Мантуров были погребены по правую и ^евую сторону от преподобного, согласно воле последнего . Зная о своей скорой кончине, преп. Серафим сделал молодого священника духовником девичьей общины, продолжая вместе с тем лично руководить ее духовной жизнью. Несомненно, преподобный был для них старцем, но не всегда в том особом смысле, какой вкладывался в это понятие позднее 3. Итак, отец Василий пользовался наибольшим доверием преп. Серафима в его начинаниях и поведал нам о них. Он также оставил записи о нескольких наиболее поразительных чудесах, благодаря которым мы вновь переживаем близость преподобного. Отец Василий поведал бы гораздо больше, если бы как истинный священник не питал отвращения к разговорам о самом себе. Несомненно, он терпел гонения от Иоасафа, умевшего втираться в доверие сменявшихся нижегородских епископов, которым подчинялось и Дивеево. Однако нельзя сказать этого о всех: митрополит Московский Филарет пишет в ответ епископу Феофану (Затворнику), обратившемуся к нему за советом: «Для вразумления сих последних неугодно ли будет Вам употреблять священника Садовского, который много лет служит духовником обители и пользуется заслуженным уважением. Преосвященные Иеремия и Антоний относились к нему с особенною доверенностию и давали ему иногда предписания непосредственно» . Николай Александрович Мотовилов Прощаясь с сестрами, преп. Серафим дал им следующее указание: «Кроме Михаила Васильевича Манту рова, Николая Александровича Мотовилова и священника о. Василия Никитича Садовского, никого не слушать и самим правиться, никому не доверяя, никого не допуская постороннего вмешиваться в дела обители. «Кроме меня не будет у вас отца! Вручаю вас Самой Матери Божией, Она Сама вам Игуменья, а по Ней все управят!» (469 2/3). Мотовилова он сверх того удостоил торжественной церемонии посвящения.
Призвав двух выбранных им сестер и вложив их руки в руки Мотовилова, он «заповедал, чтобы они не только сами после его смерти обо всем подробно рассказали Николаю Александровичу, что, где и как Бо- жия Матерь заводила чрез него (Серафима), но чтобы все сестры ничего от него не скрывали, потому что Божией Матери угодно, дабы Николай Александрович был назначен «питателем обители» и чтобы он «все знал об обители так же подробно, как известно самому о. Серафиму». И он приказал Мотовилову, «чтобы он был в свое время свидетелем всего, что делалось в Дивееве при «убогом Серафиме», и засвидетельствовал, что даже все строение, найденное после смерти старца, выстроено было им самим, по назначению и указанию Царицы Небесной. «И камешка одного я, убогий Серафим, самопроизвольно у них не поставил!» (470 низ — 471 1/2). Мотовилов удостоился особого посвящения, ибо был в Дивееве человеком со стороны . Его миссия была не столь очевидна, как миссия отца Василия, которого преп. Серафим сделал духовным руководителем, или миссия Манту- рова, под чьим началом сестры возводили задуманные преп. Серафимом постройки. Итак, с одной стороны, его миссия заключалась в том, чтобы быть главным благотворителем, а с другой — достоверным, хотя и косвенным свидетелем замыслов преп. Серафима. Поэтому и в составлении архивов ему отводится первостепенное место. Но Мотовилову предстояло стать и деятельным свидетелем, и он в самом деле стал им в 1861 году, когда по дороге в Москву был вынужден из-за поломки экипажа задержаться в Дивееве как раз в день окончательного, казалось бы, торжества Иоасафа. В Москве он встретился с митрополитом Филаретом, добившимся в Св.Синоде начала расследования. Мотовилов родился в 1809 году, и ему было двадцать два года от роду, когда 5 сентября 1831 года он велел принести себя к преп. Серафиму для исцеления. По- видимому, он страдал рассеянным склерозом. Святой исцелил его одним словом, и на протяжении восьми месяцев он был здоров (329 низ — 333 1/2). Однако ему пришлось выдержать два рецидива болезни, с мая по октябрь 1832 года (470 верх, 471 1/2) и в течение 1840 года (561 1/3). Принадлежа к высшим слоям общества, он уже имел чин статского советника, который соответствовал воинскому званию полковника. Он был совестным судьей в своем уезде и почетным смотрителем уездных училищ в Корсун- ском уезде, удаленном от Сарова на триста километров (329 низ — 330 верх). По сведениям Нилуса, он умер в 1879 году. Исцелившись у преп. Серафима, Мотовилов часто приезжал в Саров в течение последующих восьми месяцев и «много беседовал» с ним. Во время одной такой беседы, о которой он говорит так, будто она известна читателям, он увидел преп. Серафима блистающим ярче солнца . В мае 1832 года вследствие «тяжкой душевной скорби» вновь отказали ноги, и на этот раз он почему-то решил искать исцеления у архиепископа Антония Воронежского, добивавшегося канонизации святителя Митрофана и бывшего в тесном духовном общении с преп. Серафимом. Но прежде он сделал крюк в двести километров, чтобы показаться старцу. Тот провел ночь в молитве, желая узнать, не ему ли надлежит совершить исцеление. Во время молитвы перед ним раскрылась прошлая и будущая жизнь Мотовилова. Он сделал его покровителем монахинь, «и многие тайны о будущем состоянии POCCHIJ открыл он» ему (333 1/2 и 470) и отпустил в Воронеж . Мотовилову не суждено было вновь увидеть преп. Серафима, умершего спустя три месяца. Старец не велел ему вступать в брак с девушкой, обрученной с ним, и предсказал, что позже он женится на племяннице двух его монахинь, воспитанной в общине сироте. И именно Мотовилову он ничего не открыл о ждущих общину гонениях со стороны Иоасафа: Мотовилов и сам признается, что поддерживал с Иоасафом дружеские отношения вплоть до того дня 1840 года, когда Иоасаф раскрыл свои замыслы. 1839-1840 годы Мотовилов провел в Дивееве, скованный вернувшейся болезнью. Тогда же он и женился, после чего поселился в своем имении. Если бы не женитьба, говорит он, он бы помешал произволу Иоасафа (561 1/2). Пометки в архивах свидетельствуют о том, что Мотовилов и его супруга действительно стали «питателями» общины. Пользуясь поддержкой Мантурова, пока тот был жив, Мотовилов сумел осуществить многие проекты преп. Серафима. Многие подробности его жизни и бесед со старцем изложены Нилусом в книге «На берегу Божьей реки» (Т. 1, с. 115-169 и Т. 2, с. 190-193). Согласно одному из этих текстов (1, 136-138), Мотовилов соблазнил жившую у монахинь семнадцатилетнюю девушку и вынужден был на ней жениться. Эти тексты совершенно не заслуживают доверия. Но мы не станем ни обсуждать их здесь, ни доискиваться, как этот безответственный человек мог опорочить память того, чьим духовным наследником себя считал, и память духовной дочери преп. Серафима, из рук которой якобы получил эти рукописи. Нилус сообщает, что Мотовилов был беспокойным, неуравновешенным человеком и всю жизнь страдал каким- то психическим заболеванием, от которого излечился только в 1860 году. Если это соответствует действительности, то он, очевидно, недостоверный свидетель, поэтому мы рассмотрим факты, на основании которых Нилус начертал эту карикатуру. Чичагов в самом деле упоминает, что Мотовилов помимо паралича перенес некую болезнь, но не называет ее: «После смерти о. Серафима [Мотовилов] вскоре поехал в Курск за собиранием сведений о батюшке у его родственников и чрез это поплатился жестокою болезнью, которую ему облегчил архиепископ Антоний Воронежский» (561 верх). Больше он ничего об этом не говорит. Мы ничего не знаем о продолжительности его болезни и не имеем указаний на то, что она была душевной, способной повлиять на его рассудок . Подозрение в «неуравновешенности» выходит из-под пера митрополита Филарета. В 1861 году, требуя от обер- прокурора Святейшего Синода возбуждения следствия на основании представленной Мотовиловым докладной записки и других свидетельств, он пишет: «Положим, что некоторые обстоятельства записки г.Мотовилова не внушают к ней доверия, потому что представляют признаки неспокойного духа; ро в вышесказанном она согласна с письмом г. Карамзина , которое представляет признаки беспристрастного изложения происшествия и обстоятельств несомнительно известных» (661 1/5). Эти «не внушающие доверия обстоятельства» Чичагов изложил, а митрополит Филарет прокомментировал. Но вначале расскажем о том, что же произошло в 1861 году. Иоасаф убедил епархиального епископа Нектария сместить дивеевскую настоятельницу (незаконно, как сказано в заключении расследования) и добиться избрания на ее место монахини из числа его приспешниц. С этой целью епископ Нектарий принудил монахинь к голосованию, но лишь сорок монахинь из присутствовавших четырехсот сорока высказались за новую начальницу. Потерпев неудачу, епископ Нектарий пошел на беззаконие: на следующий день добился замены настоятельницы с помощью фальсифицированной, как установило следствие, жеребьевки. По предложению митрополита Филарета Св. Синод восстановил прежнюю настоятельницу, вернул изгнанную епископом Нектарием монахиню, принятую в общину преп. Серафимом в 1819 году, а троих удалил и временно передал монастырь под юрисдикцию епископа соседней епархии, которым оказался святитель Феофан Затворник (Говоров). На епископа Нектария было наложено взыскание, но добиться его удаления митрополит Филарет не захотел или не смог. В поведении Н.А.Мотовилова было, однако, от чего утратить хладнокровие даже совестному судье с тридцатилетним опытом. Все же он (епископ Нектарий) поплатился за свои плутни пощечиной от юродивой Пелагеи, принятой им, впрочем, с реличайшим смирением. Что касается обстоятельств, в которых Мотовилову недостало объективности, то сначала приведем изложение Чичагова: «Раздраженный и разгневанный неудачами (в том, чтобы заставить сменить настоятельницу), а также ответами Серафимовых сирот, преосвященный Нектарий стал нетерпеливо подвигаться к двери, но, по тесноте, сестры невольно запутались в его мантии , а он, желая освободиться, начал их толкать, отстранять ногами, и вся эта сцена глубоко поразила и возмутила стоявшего у дверей трапезной незамеченным Николая Александровича Мотовилова» (643 низ — 644 верх). А вот комментарий митрополита Филарета: «Г. Мотовилов, приписывая преосвященному очень строгое обращение во время избрания, писал, что он пихал ногами лежащих пред ним сестер. Некоторые сестры показали, что он, проходя между ними, задевал некоторых ногою. Обстоятельство сие, как следствие тесноты, может быть оставлено без внимания» (684, параграф II внизу страницы). Истина, очевидно, где-то посередине; извещать же Св.Синод об этом грубом поступке было излишне. Этот незначительный эпизод не должен бросать тень на объективность Мотовилова, чьим архивным записям присущ точный и веский слог судьи, составляющего обвинительное заключение. Он преданно исполнил миссию, доверенную ему преп. Серафимом, как засвидетельствовал отец Василий, бывший во многих записях его соавтором. Свидетельство сестер Мы располагаем многими возможностями оценить достоверность дошедших до нас воспоминаний каждой из сорока сестер независимо от их пространности или краткости. Главное внимание следует уделить тем, кому преп. Серафим доверял особо, порой именно для того, чтобы они засвидетельствовали это позже. Необходимо сопоставить параллельные рассказы различных сестер о чудесах или памятных словах преп. Серафима. Помимо событий и памятных слов, сестры нередко рассказывали об обстоятельствах, в которых преп. Серафим призвал их к монашеской жизни, и часто — как он ободрял их в момент упадка духа. Эти глубоко личные рассказы особенно ценны тем, что не искажены коллективным мифотворчеством, поскольку не касались жизни всей общины. Такая работа выходит за рамки критической дискуссии, предваряющей изучение биографии, и мы считаем более целесообразным посвятить этой теме отдельное исследование.