§ 2. Главный трактат

Исходным пунктом ленинского трактата выступает принцип партийности в философии, который ему был хорошо известен. Указанный принцип имеет два разных значения. Во-первых, в философии нет никакого среднего пути между материализмом и идеализмом в том смысле, который приписывал Энгельс данным понятиям. Любые высказывания любых философов о том, что они выходят за рамки исходной противоположности материализма и идеализма — не более чем жульничество, скрывающее идеалистическое содержание той или иной философии. И все важные философские проблемы подчинены принципу партийности и основному вопросу философии. Проблема познаваемости мира, спор между детерминизмом и индетерминизмом, проблема критериев истины, толкование пространства и времени — все эти вопросы есть лишь продолжение и частный случай основного вопроса. Любое решение выражает материалистическую или идеалистическую тенденцию. И выбор между ними неизбежен.

Во-вторых, принцип партийности означает, что философские теории не могут быть нейтральными по отношению к классовой борьбе, а являются ее орудиями. Каждая философия поддерживает интересы определенных классов. Иначе и быть не может в обществе, расколотом на классы. Связь философии и классовой борьбы «объективна» и не зависит от намерений философов. В философии невозможно быть беспартийным подобно тому, как нельзя быть беспартийным в непосредственных политических действиях. Беспартийность в философии тождественна безнадежной тупости в политике: «Беспартийность в философии есть только презренно прикрытое лакейство пред идеализмом и фидеизмом»4. Только материализм может служить интересам рабочего класса. Идеалистические доктрины — орудие эксплуататоров.

Ленин не видит и даже пренебрегает проблемой взаимоотношения названных двух принципов, которые подводятся под одну шапку «партийности». Если исходить из соответствия классового деления и деления философии на два направления, то как быть с реальной историей философии? Можно ли считать материалиста Гоббса идеологом угнетенных классов, а плебейских христианских сектантов — идеологами эксплуататоров? Для Ленина такой проблемы не существует. Ему достаточно убеждения, что в современном обществе деление на пролетариат и буржуазию тождественно делению философских «партий» на материалистов и идеалистов. И наиболее мощным аргументом, подтверждающим реакционный политический смысл любого идеализма, включая эпистемологический субъективизм, для Ленина был факт (он его считал самоочевидным) поддержки идеализмом религиозной веры — либо в виде прямого союзничества, либо логического обоснования.

Но этот факт трудно было доказать на примере эмпириокритиков, которые, наоборот, выводили из своей философии следствия, направленные против любых форм религиозной веры. Поэтому Ленин для доказательства пользуется философией Беркли. Тот прямо говорил, что вера в реальность материи есть основание атеизма, и потому собственную критику понятия материи считал оружием в борьбе с безбожниками. Однако для Ленина споры внутри идеализма не имели никакого значения. Он сваливает в одну кучу Беркли, Юма, Фихте, эмпириокритиков и христианских теологов. Критика субъективного идеализма Беркли со стороны католической философии Ленина не касалась, он считал ее чисто «семейной сварой». То же самое можно сказать об эмпириокритиках. Ленин называл их антирелигиозность простым шарлатанством, направленным на притупление бдительности пролетариата. Они хотят завести пролетариат в тот же тупик, куда его ведут попы: «Утонченные гносеологические выверты какого-нибудь Авенариуса остаются профессорским измышлением, попыткой основать маленькую «свою» философскую секту, а на деле, в общей обстановке борьбы идей и направлений современного общества, объективная роль этих гносеологических ухищрений одна и только одна: расчищать дорогу идеализму и фидеизму, служить им верную службу»5

Не менее легко понять, что эмпириокритики просто надувают своих наивных читателей, утверждая, что можно сконструировать образ мира, в котором элементы опыта будут онтологически нейтральными и не подверженными дихотомии психики и природы. На самом деле Мах и Авенариус, не говоря об их философских родственниках из Англии, Германии или России, ничем не отличаются друг от друга, кроме различий в шарлатанской терминологии. Все они хотят свести мир к ощущениям, а материальную действительность к продукту сознания. Если бы они осмелились прямо изложить свою точку зрения (но побаиваются!), то неизбежно бы пришли к абсурдным солиптическим выводам. И признали бы весь мир продуктом индивидуального субъекта. А поскольку они этого прямо не говорят, то опасаются, что таким образом раскроется бессмысленность их собственной философии и они уже не смогут надувать читателей.

Фактически они — поповские лакеи. Выдумывают непонятные слова, чтобы пудрить мозги простакам и замаскировать действительные проти воположности в философии. А буржуазия ловит рыбу в воде, которую мутят эмпириокритики. Буржуазия свою цель знает — превращать людей в дураков и всеми силами удержаться у власти: «...ибо всякий из нас знает и что такое физическое и что такое психическое, но никто из нас не знает в настоящее время, что такое «третье». Этим вывертом Авенариус только заметал следы, на деле объявляя Я первичным (центральный член), а природу (среду) вторичным (противочлен)»6

А наука, согласно Ленину, позволяет расправиться с идеалистическими бреднями. Ни один из ученых не сомневается, что земля существовала до появления человека. Однако идеалист этого признать не может, ибо в соответствии с посылками собственной философии вынужден утверждать, что земля — включая всю живую и неживую природу — продукт человеческого сознания. Поэтому вопреки бесспорным данным науки идеалист вынужден признать: человек во времени предшествовал физической действительности.

Следующий аргумент Ленина против идеализма гласит: человек мыслит с помощью мозга, а мозг есть телесный объект. Но и этот самоочевидный факт дураку-идеалисту не по плечу. Все физические объекты он считает произведением мысли. Так становится ясно, что идеалист противоречит всем известным данным науки. И потому идеалистическая философия противостоит как общественному прогрессу, так и прогрессу мысли.

Опровергнув таким образом идеализм, Ленин противопоставляет ему философию борющегося пролетариата — диалектический материализм. Основанием данной философии является теория отражения. Она утверждает, что содержание ощущений, продукты абстрактного мышления и вообще все результаты познавательной деятельности человека суть отражение в человеческой голове реальных качеств материального мира, который существует независимо от того, воспринимаем он или нет: «Материя есть философская категория для обозначения объективной реальности, которая дана человеку в ощущениях его, которая копируется, фотографируется, отображается нашими ощущениями, существуя независимо от них»7 И Ленин бесконечно повторяет, что сущность всего познания сводится к «копированию». Наше восприятие есть отражение вещей, а не обусловлено вещами или, тем более, не означает «символы» вещей (как утверждает Плеханов): «Энгельс не говорит ни о символах, ни о иероглифах, а о копиях, снимках, изображениях, зеркальных отображениях вещей»8. Ощущения, восприятия и представления не являются преградой, которая отделяет нас от мира. Наоборот, они — субъективное подражание и связь человека с миром. Диалектический материализм не претендует на решение физических проблем относительно структуры материи и может признать все, что провозглашает физика.

Но в этой своей установке Ленин не всегда последователен, поскольку сам пытается решать конкретные проблемы физики. Например, он считает саму мысль о четырехмерном пространстве реакционной чепухой, а всякие индетерминистские доктрины — не меньшей бессмыслицей. Поэтому в официальной государственной философии сталинского и послесталинского периода ленинская формулировка материи, главным свойством которой предстает существование вне нашего сознания, стало предметом длительного спора.

Данное определение предполагает, что материю необходимо характеризовать через ее отношение к познающему субъекту. Следовательно, сознание входит в состав материи как ее коррелят. Подобным образом понятие «объекта» у Ленина означает свойство независимости от сознания. В других местах трактата говорится, что материю вообще определить нельзя, так как речь идет о наиболее широкой категории, которая не может характеризоваться посредством более частных понятий. Ленин просто повторяет аргументы, содержащиеся в книге Аксельрод, но нисколько не стремится согласовать оба определения материи.

Не менее важным элементом теории отражения оказывается отрицание релятивизма и признание традиционного понятия истины как соответствия с действительностью. Причем истинность, по Ленину, в одинаковой степени относится к ощущениям, понятиям и суждениям. О любом продукте познавательной активности можно утверждать, что он истинен или ложен в том смысле, насколько хорошо или плохо он отражает действительность. Но каждый из этих продуктов представляет действительность такой, какой она есть сама по себе, независимо от наших знаний о ней и связанных с ними деформаций. В то же время объективность истины ничуть не противоречит ее относительности, как блестяще показал Энгельс. Относительность истины не состоит в том, что одно и то же суждение считается истинным или ложным в зависимости от личности (которая ее высказывает), ситуации (в которой она высказывается) или от пользы (которую приносит в данный момент ее признание). Подобные взгляды высказывают и другие прагматики и идеалистические философы. Тогда как Энгельс неопровержимо доказал, что наука никогда не может обеспечить человека абсолютной уверенностью в точности формулируемых ею законов. Все истины науки могут быть опровергнуты.

Однако такое опровержение не тождественно превращению истины в ложь, а лжи в истину. Главное в том, что положение, которое считалось истинным при любых условиях, оказывается истинным только в определенных условиях. Кроме того, никакую истину нельзя проверить (подтвердить или опровергнуть) окончательно. Поэтому все истины относительны. Относительно и знание в целом, ибо оно не может дать всей информации о всей вселенной. Поэтому каждый этап познания содержит частичные истины. Но все эти ограничения не отменяют сущности истины как соответствия с действительностью. Как показал Энгельс, практика есть наиболее эффективный критерий истины. Любой человек на основании практики может убедиться, истинно или ложно то или иное суждение. Если мы можем в своих практических действиях использовать определенные зависимости, которые существуют в природе, то успех наших действий служит наилучшим критерием истинности принятых принципов действия. А неудача показывает их ложность.

Критерий практики в одинаковой мере относится к естественным и общественным наукам. Например, истинность нашего анализа социальной действительности подтверждается фактом: политические действия, предпринятые на основе этого анализа, оказываются успешными. По литический успех не тождествен полезности в прагматическом смысле слова. Знание полезно благодаря тому, что оно истинно, а не истинно, потому что полезно. И марксистская теория блестяще подтверждается критерием практики. Успехи рабочего движения, которое развивается на базе данной теории, наиболее веское доказательство ее истинности. А если мы признаем принцип объективности истины, то эмпириокри- тический принцип экономии мышления сразу становится идеалистическим вывертом и словесным выкрутасом. Эмпириокритики хотят заменить принцип соответствия с действительностью принципом неопределенной экономии усилий. Однако нельзя жалеть никаких усилий, чтобы подтвердить истинность марксистской теории!

В свете перечисленных посылок Ленину становится ясно, что эмпириокритики критикуют Канта «справа» и потому более реакционны, чем философия великого мыслителя. Богданов и иже с ним ставят под вопрос различие между феноменальным и ноуменальным миром. Но делают это для того, чтобы доказать: «вещь в себе» — категория лишняя, ибо не существует действительности, независимой otn сознания. Тогда как материалисты критикуют Канта «слева» — за его тезис о непознаваемости мира самого по себе, а не за то, что он признавал существование некоего мира вне явлений. Материализм провозглашает, что нет никакого различия между миром явлений и «вещью в себе», поскольку нет действительности в принципе непознаваемой. Они обвиняют Канта в агностицизме, но согласны с тем, что в кантианстве есть элемент материализма — признание реальности мира. С точки зрения материализма надо отличать уже познанную действительность от еще не познанной. Однако нельзя делить мир на явления, доступные нашему восприятию, и «вещь в себе», недоступную и непознаваемую.

Что касается пространства, времени и причинности, то Ленин просто повторяет определения Энгельса. Для диалектического материализма причинность не сводится к функциональной зависимости, но является действительной необходимостью связей между событиями. И практика подтверждает реальность необходимой причинной связи в той степени, в которой мы можем не только эту связь наблюдать, но и вызывать определенные явления в соответствии с зафиксированными закономерностями. Связь между причиной и следствием — не продукт воображения, а действительное свойство существующего мира. Но данную связь надо понимать диалектически. В цепи причинных связей существует взаимодействие, если речь идет не об отдельных событиях, а о типах событий. Хотя конкретная цепь событий всегда сохраняет примат по отношению к другой цепи. В чем он состоит — Ленин не объясняет.

Пространство и время не являются ни самостоятельными формами бытия, независимыми от материи, ни продуктами организующей силы восприятия, ни априорными формами чувственности, а объективными свойствами физического мира. Это значит, что отношения временной последовательности и пространственного упорядочивания тел представляют собой реальные свойства действительности. Из чего, однако, не следует, что им надо приписывать особый статус бытия и считать самостоятельными метафизическими единицами, отличающимися от материи.

Ленин был абсолютно уверен, что философия диалектического мате риализма в том виде, в каком он ее понимал, не только орудие борьбы пролетариата, но и вообще единственная философия, соответствующая состоянию современных наук, как естественных, так и общественных. К сожалению, физики все еще этого не осознали. Чем и объясняются трудности и кризис физики, который на самом деле оказывается мнимым. Чтобы его преодолеть, ученые должны прийти к тем же выводам, к которым пришел Ленин: «Современная физика лежит в родах. Она рожает диалектический материализм»10 Физики вскоре осознают, что диалектический материализм есть единственный путь к выходу из кризиса, в который они забрели по причине незнания сочинений Маркса и Энгельса. Не менее скоро диалектический материализм станет естественным следствием науки, хотя некоторые ученые и сопротивляются данному процессу. А ведь каждому известно, что большинство ученых идеологически обслуживает буржуазию, хотя и способны делать открытия в специальных сферах.