Лекция XI ПРОБЛЕМА ПОЛИТИЧЕСКОЙ МОДЕРНИЗАЦИИ РОССИИ

Как политическая теория политическая модернизация возникла в 50-е гг. прошлого столетия для обоснования политики Запада по отношению к освободившимся от колониальной зависимости странам. Она предполагала два варианта дальнейшего разви тия новых государств: осуществление сложного процесса перехода от сложившегося в прошлом общества к современному, то есть рациональному обществу западного образца путем проведения научно-технической революции, социально-культурных изменений, преобразования нормативной и ценностной систем и продолжение традиционного пути с элементами осовременивания.

Переход к современному обществу подразумевает замену властных структур, которые не были избраны всенародно на основе демократической конкуренции, другими, избранными в результате свободных и открытых выборов. Однако необходимо принимать во внимание, что всеобщий процесс политического транзита в демократическую политическую систему, происходящий до таких выборов и после них, обычно сложен и длителен. Он состоит из сохранения на начальном этапе тех демократических институтов власти, которые возникли при предыдущих режимах, установления демократического режима, а затем консолидации демократической политической системы.

Продолжение традиционного пути развития с элементами осовременивания предполагает либерализацию, которая представляет собой достижение частичной открытости авторитарной системы без избрания правительственных лидеров путем свободных соревновательных выборов. Либерализующиеся режимы власти могут освобождать политических узников, выносить некоторые вопросы на всенародное обсуждение, смягчать цензуру, организовывать выборы на должности, дающие мало властных полномочий, допускать некоторое обновление гражданского общества и совершать другие шаги на пути к демократии. Но при всем при этом политическая правящая элита не подвергается тесту выборов. Главное заключается в том, что такой путь традиционного развития может и не привести к полномасштабному переходу к демократической политической системе.

Следует, однако, учитывать, что возможны неоднозначные, пограничные и смешанные варианты развития. Так, гоминьда- новская политическая система на Тайване сочетала в себе и продолжение традиционного пути, и попытки политического транзита к современному обществу, включая при этом отдельные элементы авторитаризма, демократии и тоталитаризма.

Важнейшее значение при политической модернизации имеет определение степени стабильности формирующейся политической системы, ее жизнеспособности, что позволяет предвидеть возможность появления кризисов политической модернизации — «частичной модернизации», «тупиковой модернизации», «синдрома модернизации». В концепциях кризисов модернизации констатируется неизбежность столкновения старых, традиционных для данной национальной политической культуры ценностей и норм политической жизни с модернизированными институтами, которые не могут без серьезного видоизменения прижиться в обществах догоняющего развития. Результат этого столкновения во многом зависит от действий господствующей в обществе политической элиты. При этом для успешного политического развития не является препятствием использование традиционных институтов, которые могут осуществить постепенный переход к новому политическому режиму без революционных потрясений в стране. Так, в соответствии с концепцией известного американского политолога С. Хантингтона"7 социальный механизм и динамика политической модернизации выглядят следующим образом. Стимулом для начала модернизации служит некая совокупность внутренних и внешних факторов, побуждающих правящую элиту приступить к реформам. Преобразования могут затрагивать экономические и социальные институты, но не касаться традиционной политической системы. Следовательно, допускается принципиальная возможность осуществления социально-экономической модернизации «сверху», в рамках старых политических институтов и под руководством традиционной элиты.

Вообще необходимо отметить, что демократизацию нельзя рассматривать в качестве непременного условия экономического роста, поскольку определяющей является проблема политической стабильности, без решения которой трудно рассчитывать на социально-экономический прогресс. Исходя из этого допускается возможность поддержки модернизации и обеспечения гражданам безопасности и порядка с помощью жестких авторитарных режимов.

В настоящее время под политической модернизацией подразумевается создание легитимного общественного порядка на основе социального равновесия, отлаженной системы политического представительства, устойчивого положения экономики данной страны в мировом хозяйстве.

Значительное число стран планеты входит сегодня в процесс политической модернизации, развивая собственные традиции в рамках современной цивилизации. С начала 1990-х гг. к этому процессу подключилась Россия и другие государства постсоветского пространства.

Перед российским обществом стоит задача «поднять Россию на новую, более высокую ступень развития цивилизации». Данная новая ступень развития настоятельно требует проведения в России в XXI в. всесторонней модернизации. Это будет первый в

стране «опыт модернизации, основанный на ценностях и инсти-

118

тутах демократии» .

Россия, с древнейших времен входившая в европейское культурное пространство, уже с XIII в. начала демонстрировать свою специфику, «особость» национального характера и самих основ жизни русичей, что, безусловно, сказалось и на формировании российской государственности. Конечно, процессы российского государствообразования и государственного развития подчинены тем же принципам и закономерностям, которые проявили себя повсюду в мире. Вместе с тем в российской истории мы можем выделить целый ряд постоянно действующих факторов, обусловивших заметную особость отечественной государственности. Среди них наиболее значимы следующие: во-первых, природногеографические условия и геополитическое положение; во- вторых, ведущая роль государства в регулировании социальных отношений и, в-третьих, особенности функционирования страны как многонациональной державы.

Многие отечественные ученые рассматривали природно-географический фактор в качестве доминантного в специфике исторического процесса. Так, Н. А. Бердяев в работе «Истоки и смысл русского коммунизма» связывал и психологические свойства русского народа, и самый характер государственности с необходимостью оформления огромной, необъятной русской равнины. В. Н. Татищев формы государственности на Руси (и в мире) также увязывал с пространственно-географическими факторами. Их интегрирующий взгляд на естественные и социальные процессы проложил дорогу идеям «русского космизма», существенно обогатившим мировую политическую философию.

Применительно же к характеристике пружин российской политической истории нам важно выделить следующее обстоятельство: равнинный характер местности, сочетание леса и степи, отсутствие в течение многих веков перенаселенности, земельной тесноты — все это существенным образом влияло на расселение населения, на складывающиеся стратегические ситуации, на возможность колонизации новых земель. В стране укоренялись экстенсивные методы хозяйствования, противостоящие модерниза- ционным импульсам любого рода, и инициативу в осуществлении инновационных проектов неизменно и всегда было вынуждено брать на себя правительство. Естественно, что при этом следует учесть и характер почвенно-климатических условий зоны рискованного земледелия, обусловливающего насущную потребность в необходимом уровне взаимной поддержки, что оказало со временем значительное воздействие на укорененность общинных отношений.

Существенную роль в политическом развитии страны сыграли речные бассейны и характер водных путей в целом. Можно вспомнить хотя бы великое значение исторического пути «из варяг в греки», обозначившего новые векторы в мировой политике после перехвата традиционных торговых путей восточными завоевателями. Этот путь выявил огромные возможности для складывающегося государства. И возможности эти были использованы в ходе нелегкого исторического движения: через короткое историческое время Россия смогла играть в Восточной Европе ту роль, которую в Западной сыграла империя Карла Великого.

Громадные трудности порождались неблагоприятными геополитическими обстоятельствами. Россия в течение всей своей многовековой истории жила в режиме сверхвысокого давления извне, давления, которого в Европе (за исключением, может быть, Испании) было в значительной степени меньше и которого

Америка практически вообще не испытывала. Занимая срединное положение между Западом и Востоком, Россия постоянно ощущала внешнюю угрозу, что со временем вывело этот фактор на уровень не просто конкретно-исторического, но и цивилизационного порядка.

Великорусская народность за 234 года своего формирования (1228-1462 гг.) вынесла 160 внешних войн. И позднее, в XVI в. Московия, ни на год не прерывая борьбы против татарских орд на южных, юго-восточных и восточных границах, 43 года воюет на севере и северо-западе против Речи Посполитой, Ливонского ордена и Швеции, в XVII в. она воюет 48 лет, в XVIII — 56 лет.

Следует отметить, что в отличие от войн Западной Европы, причинами которых, как правило, была борьба за верховенство власти, за феодальные права на отдельные земли и т. п., битвы, в которые была вынуждена вступать Русь, были битвами если не за физическое74, то, во всяком случае, за историческое выживание народа. Так или иначе в течение многих веков Россия оружием доказывала свое право на жизнь и развитие.

Уступая по своему военно-экономическому потенциалу соседям, Москва, постепенно объединявшая русские земли, в ответ на внешние и внутренние вызовы энергично утверждала принципы централизации, концентрации власти. Была создана особая служилая система, при которой каждый слой общества (сословие) имел право на существование лишь постольку, поскольку выполнял определенный круг повинностей (по терминологии того времени — «службу» или «тягло»).

Процесс консолидации сословий в стране протекал достаточно противоречиво. Борьба земледельческого населения с набегами кочевников, и прежде всего с татаро-монголами, обусловливавшая в значительной мере характер и направления колонизации новых земель, вызывала определенные деформации социального развития, его смещенность по сравнению с западноевропейскими государствами. Если на Западе отсутствие свободных пространств и высокая плотность населения, обостряя социальные противоречия, способствовали укреплению сословий и ускорению законодательного закрепления их сословных и личных прав, то в России в период складывания централизованного государства, напротив, развитие социальных отношений на больших пространствах и систематический отток населения к окраинам до известной степени замедляли рост социальной напряженности, видоизменяли формы ее проявления и в конечном счете препятствовали консолидации сословий.

В то же время исторические обстоятельства, связанные прежде всего с задачами воссоздания государственности, требовали более жесткой увязки социальных связей. Для создания многочисленного войска, способного противостоять Орде и другим внешним врагам, необходимо было накопление в достаточном объеме сельскохозяйственной продукции, изымаемой у зависимого крестьянства, а также наличие развитого ремесленного производства, поставляющего в соответствующем количестве наступательное и оборонительное оружие. По средневековым нормам требовался труд целой деревни (30 дворов) на содержание одного воина-феодала. Проблема обострялась еще и тем, что на Руси после набегов практически не оставалось ни неразоренных деревень, ни достаточного числа ремесленников. Кроме того, значительная часть и без того весьма скудного продукта крестьянского труда перетекала в Орду в виде дани и других поборов, то есть шла на усиление противостоящей силы. Геополитическое положение страны продолжало оставаться крайне сложным и после 1480 г.

В этих столь непростых условиях государство не могло не вмешиваться активно в процесс формирования и законодательного регулирования сословий для максимальной мобилизации экономических и людских ресурсов. В стране постепенно стала складываться поместная система, сердцевину которой составляло условное землевладение — предоставление земли служилым людям при условии, что они «конно, людно и оружно» выступят по первому требованию государя, или при условии несения ими гражданской службы. Преимущества системы были очевидными: государство всегда могло располагать значительными военными силами без особых затрат каких-либо средств на их содержание. Данное обстоятельство обусловило утверждение и такой сущно- стной черты политико-экономического уклада России, как взаимодействие собственности и власти, которая дает о себе знать и поныне. В Европе собственность рождала власть. Смысл всех буржуазных революций как раз и состоял в том, что нарождающаяся буржуазия, овладев нервами развивающегося производства, уже не могла переносить свою отстраненность от властных рычагов, которые находились в распоряжении феодальной аристократии. В России эта взаимосвязь была принципиально иной: власть рождала собственность. И возникла она еще в период системы кормления (XII-XV вв.). Во главе отдельных административных единиц, на которые в то время делилось Русское государство (уезды, волости), стояли должностные лица, присланные из центра (наместники). Эти должностные лица, срок службы которых исчислялся в один — три года, полностью содержались за счет местного населения (получали «корм»). Кормление, таким образом, было не только видом государственной службы, но и формой вознаграждения высшего сословия. За отведенный ему срок службы наместник укреплял свое состояние и возвращался в столицу исполнять бездоходные поручения великого князя, ожидая новой кормовой очереди.

Специфическими характеристиками утверждающейся российской государственности стали прежде всего мобилизационный тип развития, высочайшая политическая дисциплина, необычайный уровень политической централизации, достижение которой не могло не сопровождаться весьма существенными издержками. «Необходимость централизации, — писал А. И. Герцен, — была очевидна, без нее не удалось бы ни свергнуть монгольское иго, ни спасти единство государства... События сложились в пользу самодержавия, Россия была спасена; она стала сильной, великой— но какой ценою?... Москва спасла Россию, задушив все, что было свободного в русской жизни»120.

Но, конечно же, политическая централизация не означала полной унификации даже на сугубо русских территориях: Московская Русь, позже — империя, сохраняла многочисленные следы прежней автономии отдельных земель, имела отличия в системе местного управления и самоуправления, и это тем более проявляло себя в характеристиках национально-государственного устройства, особенностях имперского пути развития России. При этом доминирующая (временами — подавляющая) роль Центра оставалась ведущей тенденцией российской государственности.

Первая попытка модернизации России по западному образцу была предпринята Лжедмитрием I (подготовительные шаги к этому процессу были сделаны во времена правления первых двух царей династии Романовых), однако наиболее существенным опытом полномасштабной российской модернизации являются реформы Петра Великого, поставившего перед собой амбициозную цель — сделать из России «вторую Голландию». Эти реформы носили характер догоняющей модернизации, и в случае успешных преобразований в будущем могло быть обеспечено дальнейшее органичное продвижение России по пути индустриализации, становления гражданского общества и политической демократии, как это произошло в Западной Европе в XIX в.

Следует отметить, что в Европе и в США в период Нового времени под влиянием происходящих там модернизационных изменений окончательно формируется основной институт власти в обществе, обладающий монополией на принуждающее насилие на определенной территории, — государство с демократическими признаками. И одновременно под влиянием этого процесса складывается своеобразная антитеза государству — гражданское общество. В России же этого не произошло по той причине, что, проводя модернизацию экономического характера, Петр и его последователи вплоть до начала перестройки второй половины 1980-х гг. не трогали политическую систему. Цари и императоры исходили из незыблемости существования монархического строя, а советские лидеры на первый план ставили экономическую модернизацию, индустриализацию, считая политическую надстройку вторичной.

Последствия Петровских реформ в разных сферах были далеко не одинаковы, причем некоторые изъяны этого экономического варианта ранней модернизации воспроизводились и на более поздних этапах отечественной истории. Петр пытался заимствовать технику и технологию в отрыве от тех социальных и экономических институтов, в рамках которых они действовали на За- паде. Не удивительно, что использование зарубежных образцов приводило к результатам, прямо противоположным тем, которые достигались в других странах. Например, если в Западной Европе развитие мануфактурного производства сопровождалось распадом феодальных структур, то в России насаждение мануфактур «сверху» лишь дало дополнительный импульс такому институту феодализма как крепостное право в форме приписных крестьян. Некоторые нововведения были совершенно не подготовлены предшествующим развитием страны и имели искусственный характер. Так, например, когда Петр учреждал в Санкт-Петербурге первый университет, из-за границы пришлось выписывать не только преподавателей, но и студентов.

Как и многие последующие реформации в России, петровская оказалась некомплексной и незавершенной. О собственно политической модернизации в тот период вообще не могло быть и речи. В то же время Петровские реформы опосредованно оказали значительное влияние на политическое развитие России и подготовку политической модернизации ее государственной системы в дальнейшем.

При Петре I закончилась культурная изоляция России. Но поскольку благотворные последствия деятельности самодержца в этом направлении почувствовала лишь дворянская часть общества, последующие два столетия социокультурный процесс в России имел двойственный характер. Европеизированная элита перенимала западные ценности и идеалы, а основная часть населения продолжала жить в традиционной патриархальной среде, по- прежнему отгороженная от внешнего мира глухой стеной. Поэтому, хотя в научно-техническом и социально-экономическом отношениях Россия почти не приблизилась к Западу, но через образованный слой она оказалась европейской в духовном плане. Тем не менее со времен Петра Россия стала выступать в качестве непременного и влиятельного участника мировой Вестфальской системы.

В этот период Англия, а затем и другие европейские страны, пережив промышленную революцию и реформацию, постепенно вступили в эпоху индустриального общества, или зрелого модерна, с его специфическими закономерностями. Промышленная революция, существенно повысившая потенциал западной цивили зации, представляла собой вызов и угрозу имперскому могуществу России, вынужденной существенно изменить характер своей модернизации: модернизация петровской волны после почти сорокалетней стагнации была завершена Екатериной II, которая не только сломала многие устои традиционного общества, приведя его в принципиально иное, более динамичное состояние, но и обеспечила упрочение связей России с Западной Европой, прежде всего политических и военных. Кроме того, петровско- екатерининская модернизация создала условия для формирования в России не чисто сословного, но в значительной мере нового, бюрократически-самодержавного государства, которое начало развиваться по собственной логике. Иными словами, «государство-класс» стало превращаться в «государство-бюрократию» в соответствии с предлагаемыми политическими преобразованиями М. М. Сперанского. Наконец, именно при Екатерине II впервые в России складывается привилегированный слой, обладающий устойчивым и независимым от государства источником доходов, — дворянство. Оно освобождается от обязательной военной или гражданской службы и от уплаты налогов, бюрократическое государство всемерно защищает его собственнические интересы системой сословных привилегий, монополизируя в обмен на это сферу политики. В результате дарованной императрицей «вольности» для этого социального слоя создаются условия, способствующие восприятию им передовых для того времени идеологий, в частности либерализма. Государство и общество в России начинают развиваться раздельно и асинхронно.

Совокупность внешних и внутренних обстоятельств, обусловив противоречивые свойства модернизационного процесса в России, придала в результате отчетливую волнообразность его ходу с регулярным чередованием реформ и контрреформ. Причем под реформами понимается не просто изменение системы государственного управления (подобное происходило в России практически при всех правителях от Ивана Грозного до Сталина), а по преимуществу либерализация политической и экономической жизни, на основе которой происходит дифференциация и усложнение политической системы как таковой. Напротив, период контрреформ всякий раз представляет собой более или менее успешную попытку подавления свобод и огосударствления об щества, обращения вспять процессов социальной и политической дифференциации, делающего политическую систему единообразнее и упрощеннее, что весьма удобно для всеобъемлющего централизованного военно-бюрократического управления. Наиболее отчетливо циклы реформ-контрреформ проявляются начиная с эпохи Александра I — с первых десятилетий XIX в., поскольку после петровско-екатерининской модернизации контрреформы практически не последовало: Павел I за короткий период (немногим более четырех лет) своего царствования хотя и попытался ревизовать итоги екатерининского правления, вновь подчинив дворянство государственному служению и лишив его обретенных ранее «вольности» и материальных льгот, однако его контрреформаторский потенциал оказался ничтожным, контрреформа рухнула, почти не начавшись, поэтому ее стоит рассматривать лишь как фактор, позволивший отчетливо проявиться реформаторскому, либеральному началу правления Александра I. Вместе с тем, не став периодом контрреформ, режим Павла I фактически сформировал своего рода генотип всех будущих российских контрреформ, смысл которых состоял в первую очередь в удушении всяких основ свободы в стране, в стремлении возродить государственное закрепощение социума.

Итак, первый цикл политической модернизации в России начался с либеральных реформ ранних лет царствования Александра I и проектов государственного устройства М. Сперанского, направленных на развитие государственно-политической системы, а завершился контрреформами Николая I, которые «заморозили» политическое разномыслие. С помощью Третьего отделения была поставлена под контроль высшей власти вся общественная жизнь империи, а также затянуто освобождение крестьян, намечавшееся еще при Александре I, более чем на три десятилетия. Более того, в России со времен Николая I начинает все более последовательно проводиться линия не просто на унификацию политико-административных структур, но и на вытеснение в государственной политике значимых региональных (тем более национальных) социокультурных компонентов. Страна даже начинает приобретать черты полицейского государства.

Объективные процессы экспансии индустриально-капиталистических форм организации экономики, ведущие к разрушению традиционных устоев жизни, бюрократическая верхушка использовала для более органичной для нее нивелировки процесса управления; на окраинах империи все более четко стало проявляться тяготение администрации к переходу к прямым методам местного управления, игнорированию местной специфики и традиций, существующих социально-политических институтов. В стране гасилось всякое проявление свободной инициативы.

Второй цикл начался «великими реформами» 1860-1870-х гг. при Александре II. Они включали не только освобождение крестьян, но и формирование более дифференцированной политики с зачатками разделения властей (судебная, городская и земская реформы). Однако, несмотря на довольно обширные полномочия, полученные в результате земской реформы, возможности земских учреждений остались довольно ограниченными. Они не обладали, в частности, принудительной властью, то есть их решения и указы для приведения их в исполнение должны были подкрепляться решениями администрации и полиции. Об участии в политической власти речь вообще не шла, как практически не ставился и вопрос о преобразовании земства в инструмент утверждения федеративных отношений в стране. Половинчатый характер имели и судебная реформа, и реформы в области образования и печати.

Реформы Александра II, несомненно, шли в общем русле либерализации, но в условиях самодержавия не решали и не могли решить сложные задачи оптимизации государственного управления. Завершился этот цикл активизацией терроризма и последовавшими за этим контрреформами Александра III, которые подавили и без того незначительную самостоятельность судов и земства по отношению к самодержавной власти и пресекли становление независимых от автократии общественных институтов, затормозили эволюционный процесс разложения крестьянской общины. Так, был упразднен съезд представителей сельских общин для выборов гласных в уездное земское собрание: они стали назначаться губернатором из списка кандидатов, составленного на волостных сходах. Усилилось государственное присутствие в сфере промышленно-финансового предпринимательства. Началось наступление на прессу и литературу, были заметно сужены возможности университетов.

Третий цикл, начавшийся наиболее драматичной по своему воплощению волной — реформами С. Ю. Витте — П. А. Столыпина, способствавшими оформлению разделения властей, многопартийности, выборности, созданию отечественного аналога правового государства и форсировавшими распад общины, завершился нарастанием консервативно-охранительных настроений в правящем классе, что отражало его имманентные качества — всегдашнюю тягу к усилению политической и административной централизации. И хотя в период думской монархии правительство попыталось осуществить очередные реформистские мероприятия, однако при этом не только не были созданы основания для демократизации власти и управления, но и не был выработан четкий курс в отношении параметров дальнейшего государственного строительства. Становилось все более ясно, что режим утратил способность к исторической динамике и страна стоит на пороге масштабных политических перемен, каковыми и явились события 1917 г.

После смены всего политического строя своего рода контрреформаторским периодом стал период «военного коммунизма», усугубившийся Гражданской войной, что привело к уничтожению достигнутых в начале волны буржуазно-демократических преобразований и свобод, чрезмерному упрощению политической системы, вновь организованной по военно-бюрократическому образцу.

Четвертый цикл, открытый «передышкой» нэпа, способствовавшей некоторой дифференциации монопольно правящей партии большевиков, окончился «великим переломом» 1929 г.: политическая система стала еще более примитивной в результате полного упразднения разделения властей, ликвидации идеологического и политического плюрализма на основе полного огосударствления политической, экономической и духовно-культур- ной жизни в стране.

Официальная идеология декларировала, что в Советском Союзе осуществлено соединение принципов «демократического централизма» с принципами социалистического федерализма. На деле бюрократическая сверхцентрализация принятия решений в СССР привела к тому, что коллективные права на суверенитет и самоуправление в Советском Союзе не были обеспечены, мест ная специфика Центром зачастую игнорировалась.

Подлинно демократические связи и отношения так и не были сформированы, и единство государства в первую очередь определялось характером КПСС, которая со временем все больше демонстрировала свои атрибуты не политической партии в классическом ее понимании, но «партии-государства». Вместе с тем даже провозглашенная в 1936 г. «полная и окончательная победа социализма» не привела к исчезновению чередования циклов реформ- контрреформ.

Начало следующего, пятого цикла было положено волной реформ А. Косыгина и Н. Хрущева по новому частичному раскрепощению общества с попытками изменить систему партийногосударственного управления для ее децентрализации и специализации; закончился этот цикл ужесточением политической и идеологической линии и ее закреплением (названным «застоем») при Л. Брежневе — М. Суслове, с очередным усилением ведомственного централизма, совмещением постов Генерального секретаря ЦК КПСС и Председателя Президиума Верховного Совета СССР, подавлением диссидентского протеста и любого инакомыслия.

Современный, шестой цикл открыла «перестройка», положившая начало радикальному реформированию политической системы, включая разделение властей, формирование многопартийности и демократической выборной системы. В то же время эти политические преобразования в условиях непродуманных и необычайно тяжелых для населения «рыночных реформ» способствовали заметному расколу общества, приведшему к контрреформаторской реакции.

Ослабление правящей партии объективно разрушало и скрепы советской государственности. Не случайно отмена статьи 6 Конституции, где закреплялась руководящая и направляющая роль КПСС в политической системе общества, в значительной степени стимулировала и центробежные тенденции в стране в период «перестройки».

После развала СССР Россия в течение долгого времени сохраняла инерцию распада. В политическом классе имели хождение даже идеи о целесообразности разделения страны на 35-40 обра зований. Начала государственности подчас просто игнорировались, что стало впоследствии одной из важнейших причин краха радикальной либеральной парадигмы.

Установление тесных связей с Западом в духовной сфере привело к тому, что любая родившаяся там политико-философская идея почти моментально находила сторонников в России, хотя зачастую она не имела никакого отношения к насущным отечественным проблемам.

Серия правительственных кризисов 1990-х гг. в России обозначила следующие проблемы, решение которых позволило бы остановить дальнейшее усиление напряженности в обществе и продолжить модернизацию политической системы: —

разработка средне- и долгосрочной стратегии развития общества, целью которой станет устойчивое преобразование существующей социально-экономической структуры и создание предпосылок для органической интеграции России в мировое хозяйство; —

установление отвечающего условиям современного российского общества равновесия между принципами частной инициативы и государственным вмешательством в экономику при определении и реализации социально-экономического курса; —

приведение профессионально-интеллектуального уровня правящих групп в соответствие с требованиями управления обществом в условиях его перехода на более высокую ступень социально-экономического развития, к политической системе с более сложной организацией; —

качественное обновление как самих основных политических институтов, так и содержание их деятельности, а также выработка свода принципов и норм государственного управления.

Данные проблемы можно решать лишь с учетом специфики самого процесса политической модернизации, включающего формирование, развитие и демократизацию как современных политических институтов, так и политических действий, а также современной политической структуры. При этом под современными политическими институтами понимается не слепок с политических институтов стран развитой демократии, а те исторически сложившиеся национальные политические институты, которые в наибольшей степени способны обеспечивать адекватное реагирование и приспособление политической системы к изменяющимся условиям и вызовам современности. Эти институты могут в определенной степени соответствовать моделям современных западных демократических институтов или отличаться от них: от отвержения «чужих» образцов до принятия формы при ее наполнении изначально не свойственным ей национальным содержанием. При этом объективно необходимо, с одной стороны, сохранять политическую стабильность как важнейшее условие общественного развития в целом, а с другой — расширять возможности и формы политического участия, массовую базу реформ.

Процесс политической модернизации может тормозиться по двум основным причинам. Первая — отставание от изменений в других сферах жизнедеятельности общества. Подобный разрыв способен вызвать революционный кризис с перспективой перерастания его в гражданскую войну. Другая причина состоит в том, что быстро протекающему процессу демократизации может не отвечать уровень развития гражданского общества и политической культуры социума. В таком случае также велика вероятность возникновения кризисной ситуации, чреватой хаосом, ведущей к охлократии.

Концепт сильного государства должен и сегодня сохранять свое безусловное значение. Свое первое Послание Федеральному Собранию в качестве президента В. В. Путин начал, как известно, с изложения идеи сильной государственности. Последующие действия по выстраиванию «вертикали власти» шли именно в русле данного посыла. И это дало возможность сохранить единство страны и государства, и уже не в первый раз, как показывает историческая практика.

Подъем государствообразующих ценностей явился не просто закономерным поворотом в политике и в общественных ожиданиях, но и был столь же плодотворным для нашей страны, как и в период ломки удельной системы или преодоления Смуты.

Традиции отечественной политической истории явили нам наряду с образцами раболепия, тупого бюрократического чванства, мздоимства и произвола примеры самоотверженного служения Родине, долгу, присяге. Дело не только в нравственном пафосе государственной идеи, но и в особой роли сильного государства в реализации национальных интересов. Принцип сильной государственности при этом совсем не сводится к аспектам только политической конъюнктуры, он должен опираться на самые основания того, что в современной политической литературе принято определять как онтологию политической воли.

Одна из трудностей современной российской политической реальности заключается в том, что на жизненную активность зарождающегося гражданского общества влияют противоречия, возникающие в процессе государственного управления в условиях затяжного кризиса.

Пока в России не сформированы развитые институты гражданского общества, которые могли бы самостоятельно вести равноправный диалог с властью и проводить политику защиты народа от произвола бюрократии, пока не заработали в полном своем объеме механизмы саморегуляции общества, определяемые степенью развитости рыночных отношений, в стране обязана быть значительной роль государства.

В современной политологии есть такие понятия, как политическое пространство и политическое время. И если категория политического пространства в контексте отечественной политической традиции свидетельствует о жизненной необходимости централизующего начала, силы власти, то категория политического времени — и о необходимости постоянной оптимизации всей системы отношений между государством и обществом, между центральными властями и регионами, между обществом и индивидом. Так, если на ранних этапах российской государственности мотив «силы и грозы князя» воспринимался как лозунг прекращения междоусобиц (этот мотив явственно звучит, например, в знаменитом «Слове» — «Молении Даниила Заточника»), если даже само слово «самодержавие» первоначально означало не что иное, как «Сам держу», «Я, страна уже не данники татарского кагана», то уже со времен Петра I явственно обозначились не только возможности, но и пределы «регулярного государства», и преодоление абсолютизма стало одной из двух (второе — крепостное право) важнейших задач политической жизни России.

Сегодня главной предпосылкой достойного развития страны является бережное взращивание институтов гражданского общества, выработка духа ответственности, свободы, независимости личности. В условиях резкой динамики политического процесса у страны нет достаточного временного резерва для корректировки политического курса по принципу «маятника». В основе создания сильного государства должно быть не только укрепление позиций Центра, государственных структур вообще, но и сильная социальная политика, развитие гражданского общества, поддержка инициатив, идущих с мест.

Следует отметить, что социальная сторона жизни, вопросы социального обустройства в России традиционно имели более важное звучание, чем поиски приемлемых политических форм. В движении народных низов, включая крестьянские войны, в центре требований неизменно оказывались задачи социального, но не политического переворота. Последние имели лишь случайное, но не существенное значение. Политическая элита, приходящая к власти в переходные времена, стремительно теряла доверие населения, если за фасадом демократических преобразований не стояло решения назревших социальных задач (как это было в случае с правительством А. Ф. Керенского и командой М. С. Горбачева). Государство в России неизменно и всегда воспринималось в системе его социальных функций и задач.

Для успеха происходящих сегодня реформ важно, чтобы издержки модернизации, связанные с переходом к рыночной экономике и особенно остро проявляющие себя в условиях глубочайшего мирового финансово-экономического кризиса, были максимально минимизированы для незащищенных групп населения. В этом, кстати, сходятся и каноны отечественной традиции (можно вспомнить «Поучение Владимира Мономаха»), и социальная практика зрелых государств.

Выводя активную часть населения из-под тотальной опеки с ее оборотной стороной в виде иждивенчества и пассивности, социальное государство не может сводить задачу к стимулированию однобоко понимаемой предприимчивости (стремления завести «свое дело», стать «независимым» от государства и др.). Более того, здесь недостаточно и мер по созданию оптимальных условий для получения образования, переквалификации и пр. Необходимые импульсы развитию полноценного гражданского общества как общества активных социальных субъектов придаст расширение для последних возможностей участия в управлении произвол- ством. Сущность социального государства должна проявляться в новом качестве самой государственной власти, из которого проистекают и эффективная социальная защита, и активная социальная политика. Государство реализует свои возможности через активизацию усилий в области законодательства, в преобразовании экономики в социальное рыночное хозяйство; политические институты от отношений господства над гражданами переходят к солидарным отношениям на основе консенсуса интересов, равноправного социального контракта и подлинного партнерства.

Следование законным интересам всех граждан России и учет их мнений независимо от национальности, религиозных, политических и иных убеждений — это обязанность государства, неуклонно идущего по пути демократических преобразований. Без этого вряд ли сегодня может быть создана действительно надежная база для общественного миропорядка, обеспечена та мера общественного единства, та степень общественной поддержки, без которых нечего и думать о выходе страны на новые перспективные и достойные рубежи.

К концу первого десятилетия XXI в. были обозначены основные направления, на которых следует сконцентрировать внимание при модернизации: подитические институты,.инфраструктур ра, инновации, инвестиции. Были также определены задачи для решения в этих направлениях: преодоление правового нигилизма, радикальное снижение административных барьеров, снижение для населения налогового бремени, построение мощной и самостоятельной финансовой системы, социальное развитие. Своеобразным показателем степени продвижения той или иной страны по пути политической модернизации служат роль законодательной власти (представительство парламентом интересов всех социальных групп, реальное воздействие на принятие властных решений) и ее место в структуре политических институтов. Анализ эволюции европейских представительных учреждений позволяет выявить некоторые общие закономерности процесса их становления и развития. Во-первых, парламент вырастает из исторически сложившихся традиционных органов сословного представительства, как это было в 1993 г., когда Советы были заменены на Думу. Во-вторых, законодательная власть расширяет свои полномочия по отношению к власти исполнительной до тех пор, пока не устанавливается их оптимальный баланс в рамках утвердившейся модели разделения властей по принципу «сдержек и противовесов». В-третьих, происходит поэтапная демократизация самого парламентского учреждения и механизма его формирования.

Согласно уже упоминавшейся концепции С. Хантингтона для того чтобы «демократический транзит» завершился успешно, необходимо соблюсти целый ряд условий и прежде всего обеспечить равновесие между изменениями в различных сферах жизни общества. Определяющим условием является готовность новой правящей элиты проводить не только технико-экономическую, но и политическую модернизацию — демократизацию всей политической системы.

При этом особо повышается значение среднего класса: предпринимателей, управленцев, инженерно-технических работников, офицеров, гражданских служащих, юристов, учителей, преподавателей высшей школы. Самое заметное место в структуре среднего класса занимает интеллигенция, которая характеризуется как потенциально наиболее оппозиционная сила и тем самым оказывающая плодотворное воздействие на властные структуры. Именно интеллигенция первой усваивает новые политические идеи и способствует их распространению в обществе. В результате все большее число людей, целых социальных групп, ранее стоявших вне публичной жизни, меняют свои установки. Эти субъекты начинают осознавать, что политика напрямую касается их частных интересов, что от решений, принимаемых властью, зависит их личная судьба. Появляется все более осознанное стремление к участию в политике, к поиску механизмов и способов воздействия на принятие государственных решений. Поскольку традиционные институты не обеспечивают включения в публичную жизнь просыпающейся к активной политической деятельности части населения, то на них распространяется общественное недовольство. Происходит борьба модернизаторски настроенной элиты с традиционной, принимающая различные формы: от насильственных — революционных — до мирных. В результате этой борьбы разрушается старая система, создаются новые учреждения, устанавливаются новые правовые и политические нормы, обеспечивающие участие масс в политической жиз ни. Прежнюю правящую элиту, не сумевшую справиться с возникшими проблемами, оттесняет новая элита, более динамичная и открытая веяниям времени.

Для современной России смена модели политического развития характеризуется несколькими особенностями. 1.

Наблюдается наложение друг на друга двух процессов: ускорения массовой политической социализации и усложнения всего комплекса проблем, обусловленных необходимостью совершенствования социально-экономической структуры общества. Разрешение кризиса управления обществом большинство россиян связывает не с приходом к власти «твердой руки», а с качественным обновлением политической элиты и существенным повышением ее этических и интеллектуально-профессиональных качеств. 2.

Сохраняется избыточная идеологизация политического процесса, когда противостоящие стороны предпочитают обсуждать не конкретные подходы к модернизации общества, а сопоставлять те или иные идеологические установки. 3.

Отсутствует социально оформившаяся сила, способная самостоятельно возглавить процесс модернизации. Нынешняя предпринимательская прослойка — это по большей части буржуазия в первом поколении, со многими признаками, характерными для периода становления российского капитализма в конце XIX в. Ее отличает низкий культурно-образовательный уровень, отсутствие видения исторической перспективы, хищнический характер потребления материальных благ и использования ресурсов, нежелание подчиняться традиционным культурным нормам. Своим поведением капитализирующаяся прослойка дискредитирует саму идею модернизации и косвенно поддерживает в обществе влияние политических сил, выступающих с позиций негативного популизма.

Российский аналитик А. Ахиезер считает российское общество обществом промежуточной цивилизации, которое вышло за рамки традиционности, но не смогло пока перешагнуть границы либеральной цивилизации. Его специфика заключается в ее расколотости75. Распространено мнение, что главным способом проведения российской догоняющей модернизации является «имитационная демократия», при которой накапливается протест как против этой имитации, так и против того, что имитируется, то есть против самого понятия «демократия»122. Создается лишь видимость полной вовлеченности общества в процессы реформ, как всегда инициируемых сверху, в то время как оно в целом ни по своей структуре, ни по доминирующим настроениям не готово к навязываемым радикальным переменам. Население по своей сути еще не ощущает себя субъектом модернизаторской альтернативы неотрадиционализму, предлагаемой ему в обновленных и достаточно изощренных формах. В итоге резкий символический разрыв с прошлым, как было в России не раз, оборачивается тем, что символика и форма подменяют реальное изменение содержания, и тогда старая сущность незаметно возвращается. Реакцией российского общества на модернизационные импульсы, идущие сверху, являются неприятие, пассивное сопротивление новациям, медленное накопление противоречий и потенциала недовольства, кризис самоидентификации, народный протест, обращенный в прошлое. В конечном итоге не только простой народ отказывается от идеи демократии как центральной идеи современного государства, но и представители отдельных слоев элиты.

При этом, пожалуй, ни одна страна в мире в последнюю четверть века не размышляла о демократии больше, чем Россия. На практике использовались все известные современные ее формы: референдумы, стотысячные митинги в Лужниках, выборы руководителей предприятий, депутатов, создание многочисленных партий, открытое обсуждение в СМИ проблем коррупции. Были даже выстрелы из танков по зданию парламента, преподносимые как акт защиты молодой российской демократии. Однако все это доказывает, что идеи, не закрепленные в политических институтах, превращаются в миф. Можно утверждать, что российское общество охладело к вопросу о роли демократии в обеспечении в стране свободы, равенства и справедливости для всех, поскольку на деле все это обеспечивается лишь для узкого круга избранных.

На международном форуме в Ярославле в сентябре 2009 г. состоялась дискуссия о политической модернизации России, избравшей путь демократии с переходом на более высокую ступень цивилизации. На этой ступени институты демократии должны строиться таким образом, чтобы цели общественного развития достигались преимущественно ненасильственным путем. В основе методов проведения модернизации должны лежать толерантность, спокойствие, культура диалога, раскрытие творческого потенциала любого человека, сближение интересов личности, общества и государства, а также различных обществ и различных государств.

Современные политические системы должны быть открытыми, гибкими и достаточно сложными, чтобы соответствовать характеру и скорости непрерывно меняющихся социальных и культурных процессов. Все это составляет основу для выработки стандартов демократической политической модернизации, утверждение которых ни в коей мерс не означает унификацию и обезличивание. Наоборот, согласованные критерии и подходы к вопросам политического строительства способствуют сохранению всего многообразия политических культур, управленческих моделей и социальных традиций. Одна из важнейших черт российской модернизации состоит в том, что в России традиционное общество с его сословиями, общинным укладом и основанная на автократии политическая система, а также адекватный всему этому ценностный строй были разрушены, но дальнейшая эволюция так и не привела к образованию политического, экономического и социокультурного порядков, которые соответствовали бы парадигме современного общества. Это выражается в настоящее кризисное время в отстраненности финансовой деятельности в России от любых проблем общества, в складывании системы, которая способна потреблять, а не производить, что особо относится к олигархическому капиталу. В результате российский политический процесс длительное даже по историческим меркам время переживает настолько беспрецедентные превращения, что они далеко не всегда вписываются в «классические» модели модернизации в самых различных вариантах. В связи с этим хотелось бы отметить трудности с формированием среднего класса — социальной базы модернизации, поскольку именно этот слой на селения наиболее заинтересован в процессах модернизации и демократического транзита.

Исходя из характерного для России волнообразного хода мо- дернизационного процесса, современные реформы следует рассматривать как очередную волну одного из его циклов, за которой просматривается заключающая этот цикл волна в качестве своеобразной реакции на нынешнее состояние и направленность эволюции общества. Как и каждый конкретный случай политической модернизации общества, этот процесс в России обладает наряду с общими характеристиками также специфическим набором отличительных свойств. Среди них прежде всего необычайная длительность, растянутость во времени. Другая черта состоит в исключительной роли государства в инициировании, определении направленности и осуществлении модернизационного процесса на всех его стадиях. Разумеется, государство играет весьма активную роль в модернизации любого общества, являясь ее проводником и своеобразным гарантом. Однако в России государство, и прежде всего верховная власть, как правило, настолько жестко контролируют процесс модернизации, что он предстает как цепь своеобразных «революций сверху», которые не только осуществляются зачастую силовыми методами и вопреки устремлениям основной общественной массы, но и не учитывают социокультурную специфику страны, рассматривая некоторые ее характеристики как подлежащий упразднению анахронизм, в результате чего внедряемые насильственно чужие элементы современности деформируют либо даже разрушают системную целостность сложившейся цивилизации.

Роль государства в России во многих отношениях отличается как от роли государства на Западе, так и от функций традиционной деспотической власти на Востоке. С одной стороны, Российское государство есть сила, инициирующая эволюционные изменения, а с другой — оно представляет собой инертную структуру, мало соответствующую природе глубинных социальных преобразований как таковых и блокирующую естественное разрешение назревших противоречий. В связи с этим Д. А. Медведев особо подчеркнул на форуме в Ярославле, что для облегчения деятельности государств они вправе критически оценивать не только внешнюю, но и внутреннюю политику друг друга и «указывать на недостатки этой политики, если она может привести к проблемам международного масштаба или игнорирует общепризнанные этические нормы, принципы гуманизма»123. Значительную роль при этом играют политические институты, которые способствуют тому, чтобы государство было достаточно сильным, устойчивым и не только не становилось источником угроз для других стран, но и при необходимости могло помогать своим соседям.

В модернизационных усилиях государства общество, хозяйственный строй, культура и т. п. всякий раз выступают лишь в качестве объекта преобразования, но никогда — в качестве его опоры или стимула к изменениям. Их активный потенциал оказывается невостребованным. Накопленные за предшествующий период культурные и экономические силы общества отрицаются как ненужные, отжившие, негодные для дела обновления. Со значительной долей уверенности можно утверждать, что государство само удерживает общество в своеобразном переходном состоянии от традиции к современности, что находит свое отражение в периодически выражающейся разнонаправленное™ процессов модернизации государства и модернизации общества. В результате успешное реформирование одних сфер общественной жизни сопряжено с застоем или даже упадком других. Из-за неразвитости гражданского общества и исключительной роли государства в России широкие общественные преобразования постоянно подменяются модернизацией самого государства. Кроме того, в силу цикличности процесса российской модернизации переход от одной ее фазы к другой, как правило, сопровождается социальными потрясениями даже системного характера, которые характеризуются ломкой основных социальных институтов, регулирующих политическую активность общества.

Все вышесказанное свидетельствует о том, что у России всегда были собственное историческое время и собственные политические каноны. Вопрос сегодня в том, как российскому обществу в ходе социальных и политических реформ распорядиться тем наследием, которое вытекает из всего строя национальной жизни. При этом очевидно, что в современных условиях непременным нужно считать исключение искуса самообольщения.

консервации тех худших сторон отечественной традиции, которые этой традицией и рождались, в свою очередь подпитывая ее, усиливая косность и инерцию общественного бытия.

Издержки современной модернизации в России не в последнюю очередь связаны с тем, что ее утверждение в стране шло по линии сознательного слома защитных механизмов русской культуры, при равнении к тому же на уже преодоленные образцы либеральной традиции. По сути дела, обществу в ходе слома советской системы была предложена модель возврата к стандартам Викторианской эпохи. Можно вспомнить, однако, что если на заре либерализма И. Бентамом было сформулировано достаточно механистическое представление об общей пользе как о некоемом слагаемом индивидуальных, частных выгод и приоритетов, то уже у Дж. Милля стала выражать себя социализирующая составляющая либеральной идеи. Россияне никогда не примут формулы атомистического индивидуализма; она противоречит всему сірою их ментальности, расходится с требованиями современного общества с его императивом соборности и сильной социальной политики.

Экстраполируя данный вывод на характер российской модернизации, можно заключить, что в интегрирующееся мировое сообщество Россия должна входить с присущей ей системой ценностей, нравственных норм и ориентации в демократическом поле. Как бы ни относиться к субстанциональным основаниям российской жизни, при их ближайшем рассмотрении они неизбежно оказываются представленными определенным набором характеристик. В любом случае сюда включаются, хотя это может быть выражено в разной терминологии, стойкая тяга к неатомизирован- ным, надиндивидуалистическим началам общественной жизни, особая роль государственности, мобилизационный тип развития, идея служения (службы), примат духовности над материальным, морали над правом на шкале нравственных ценностей и т. д.

В целом анализ особенностей российской модернизации позволяет утверждать, что политическое развитие России не принадлежит к разряду загадочных и непознаваемых явлений. Уникальность российского варианта модернизации, как и других политических процессов, вполне поддается сравнению с помощью адекватного исследовательского инструмента. Вместе с тем на личие нерешенных проблем, необъясненных политических явлений в виде волнообразности, цикличности и затяжного характера актуализирует проблему универсализации теоретических и практических подходов к процессу российской политической модернизации.

Вопросы по теме: 1.

Каковы исторические истоки процесса политической модернизации в России? 2.

Охарактеризуйте основные направления политической модернизации XXI в. 3.

Назовите причины, тормозящие политическую модернизацию в Российской Федерации. 4.

Каковы перспективы политической модернизации России в XXI в.?

Литература

Ахиезер А. С. История России: критика исторического опыта. От прошлого к будущему. Новосибирск, 1997.

Бурсов А. В. Культура как фактор европейской интеграции. М., 2003.

Гавров С. Н. Модернизация во имя империи. Социокультурные аспекты модернизационных процессов в России. М., 2004.

Ильин М. В. Идеальная модель политической модернизации и пределы ее применимости. М., 2000.

Каменский А. Б. Российские реформы: уроки истории // Вопросы философии. 2006. № 6.