Аль терна тива? Методологический индивидуализм

Долгое время кровным врагом концепций особой «структурной версии» социологии остается методологический индивидуализм. Камнем преткновения является здесь методологическое противостояние по проблеме дуализма субъекта и социального объекта, характерное для онтологии социальных наук.

Хотя Макс Вебер зачастую признается «приверженцем структурного анализа в социологии », он достаточно четко и недвусмысленно высказывает собственные предпочтения. В письме, написанном незадолго до смерти, Вебер отмечает: «если я и стал социологом,... то, главным образом, для того чтобы изгнать дух коллективных представлений, все еще витающий среди нас. Иными словами, социология может исходить только из действий одного или нескольких самостоятельных индивидов, а потому должна жестко придерживаться индивидуалистических методов» [64]. В работе «Хозяйство и общество » Вебер пишет, что человеческое действие «существует исключительно как поведение одного или более индивидов»[65]. Бурная и затянувшаяся полемика вокруг заявлений Вебера и других «методологических индивидуалистов» не затемняет очевидную разницу во взглядах и позициях, существующую между ними и сторонниками «структурного подхода к социологии». Детали могут показаться сложными, однако основная идея
достаточно проста. Приверженцы методологического индивидуализма согласны с точкой зрения, изложенной нами выше: попытки представить «структурное объяснение » тщетны и даже опасны.
Остановимся на одной из наиболее влиятельных оценок проблем, спровоцированных различными версиями методологического индивидуализма. Лукес обсуждает и пытается «обезвредить» каждое из основных, по его мнению, положений методологического индивидуализма [66]. Теоретические системы, оправдывающие и защищающие методологический индивидуализм, содержат один или более из ниже перечисленных тезисов. «Банальный социальный атомизм», утверждающий самоочевидность того факта, что социальные явления могут быть объяснены исключительно посредством анализа поведения индивидов. Так, Хайек пишет: «Нет другого пути к пониманию социальных феноменов, кроме как через наше понимание индивидуальных действий, обращенных на других людей и исходящих из их ожидаемого поведения» [67][†††††††] (формулировка, близкая веберовскому определению понятия «социальное действие »). Представление о том, что все утверждения, касающиеся социальных явлений, — подобные описанию структурных параметров, предложенному Блау, — могут быть без какого-либо ущерба для содержания сведены к описанию качеств индивидов. Эта точка зрения отрицает, что обсуждение «структуры», представленное Блау, имеет какой-либо смысл; он просто собирает в единое целое качества индивидов. Утверждение, согласно которому реально существуют только индивиды. Так, некоторые авторы полагают, что любые концепции, описывающие свойства общностей или социальных систем (и здесь можно еще раз сослаться на «структурные параметры»), представляют собой абстрактные модели — умозрительные сооружения теоретиков, — в то время как понятие «индивид» — нет. Голословное утверждение, согласно которому в социальных науках нет и не может быть законов, за исклю
чением тех случаев, когда речь идет о законах психологических диспозиций личностей [68].
Все эти элементы обнаруживаются в часто цитируемом утверждении, в котором Уоткинс (Watkins) говорит о так называемом «принципе методологического индивидуализма »:
Согласно этому принципу, исходными и основными слагающими социального мира являются отдельные индивиды, действующие более или менее соответственно в свете собственных диспозиций и понимания ситуации. Каждая сложная социальная ситуация, общественное образование или событие являются результатами особого «сочетания» индивидов, их желаний и намерений, положений, мнений, материальных ресурсов и окружающей среды. Одни крупномасштабные социальные явления (скажем, инфляцию) можно частично объяснить другими крупномасштабными явлениями (например, полной занятостью); однако окончательные выводы могут быть сделаны лишь на основании представлений о диспозициях, убеждениях, ресурсах и взаимоотношениях отдельных индивидов. (Последние могут оставаться анонимными, и им приписываются лишь типичные диспозиции и т. п.) [69]
Батарея доводов, предложенная Лукесом с целью «разоружения» методологического индивидуализма, наступает по двум фронтам. При ближайшем рассмотрении ни одно из утверждений, упомянутых в четырех категориях, не выглядит хоть сколько-нибудь убедительным. Поскольку первое банально (то есть заведомо правильно), оно вообще не имеет никакого значения. То, что «общество состоит из людей», есть «аналитически — в силу смыслового значения — верное », «банальное суждение о мире »[70]. Очевидна и ошибочность заявлений, приведенных во втором, третьем и четвертом пунктах. Тот факт, что описание или анализ родственных отношений, таких, например, как «родственные браки», невозможны без обращения к познавательным способностям субъектов деятельности, вовсе не означает, что эти отношения могут быть представлены единственно посредством и через утверждения этих субъектов. Если пункт (3) подразумевает, что непосредственному наблюдению поддаются только индивиды, то это убеждение
ошибочно — хотя в любом случае у нас нет никаких оснований поддерживать свойственное бихевиоризму утверждение, согласно которому реально только то, что может быть подвергнуто объективному наблюдению. У нас может не быть возможности наблюдать элементы, которые, говоря о структурных параметрах, имел в виду Блау, однако, мы, безусловно, можем наблюдать социальные явления — такие, как формирование и осуществление социальных взаимодействий — в ситуациях соприсутствия. Что же касается пункта под номером (4), то ранее мы уже писали о том, что общественные науки не страдают от недостатка разного рода обобщений, хотя последние и не имеют логической формы, характерной для универсальных законов естественных наук.
rt
со
rt
с;
L_
304
Й
IP
ь*
и
lt;u
Ю
0
О)
s 0) о
Q-
Вместе с тем, Лукес признает, что приводимые им аргументы не «обезоруживают» методологический индивидуализм полностью. Они даже не подрывают азов его устойчивости, связанной с объяснительной базой. Наиболее ценная идея, обнаруживаемая в высказываниях Уоткинса и, возможно, Хайека, заключается в заявлении, согласно которому «окончательные» выводы о социальных явлениях должны основываться на представлениях о «диспозициях, убеждениях, ресурсах и взаимоотношениях отдельных индивидов». Именно здесь, полагает Лукес, скрыта потенциальная взрывоопасность ложных положений методологического индивидуализма: остается лишь искусно «удалить предохранитель». Что представляют собой «диспозиции » и т. п. индивидов? И что есть «объяснение »? Отвечая на второй вопрос, Лукес достаточно легко доказывает, что многие поборники методологического индивидуализма имеют в виду чрезмерно узкую и ограниченную концепцию объяснения (то же самое можно сказать о Блау и большинстве других приверженцев структурной социологии). Объяснить — значит ответить на вопрос «почему», что зачастую предполагает превращение (путем точного описания) конкретного социального явления в нечто простое и понятное [71]. В данном случае объяснение действует на основе или исходит из неизбежно герменевтической сущности общественных наук. Важно подчеркнуть, что «объяснение» присутствует в контексте любой социальной деятельности —
биаь т г\ Вйпппг»"°и^^утма.....— —
кому значению понятия «объяснение», связанному с формулировкой не только общих правил, но причинно-след- ственных обобщений — обобщений, которые не просто провозглашают, что между двумя категориями или классами социальных явлений существует некое абстрактное отношение, но и устанавливают имеющиеся причинно-следственные связи.
Как эти причинно-следственные связи соотносятся с индивидами? Согласно Лукесу, некоторые версии методологического индивидуализма ссылаются в своих объяснениях на психологические особенности организма или органически предустановленные потребности как качества индивидов. Однако подобные объяснения оказываются совершенно неправдоподобными. Никто не смог представить никаких оснований, сводящих социальные явления к органическим свойствам. Поэтому эти формы методологического индивидуализма являются в лучшем случае заявлениями гипотетического толка; они не связаны с данными исследований, которыми оперируют обществоведы. В других вариантах методологического индивидуализма свойства, приписываемые индивидам и используемые в объяснениях, не исключают возможности структурного анализа, или на них распространяются опровержения, представленные по пункту (3), и эти свойства так или иначе содержат социальные (структурные) характеристики. Все это нейтрализует методологический индивидуализм. Те, кто защищают и поддерживают редукционизм, обращаясь к физиологическим свойствам организма, не способны придать своим утверждениям значимости с точки зрения реальной практики общественных наук, другие же не могут назвать качества индивидов, которые не были бы безнадежно «заражены » социальным.
На этом Лукес и ставит точку. Мы же, не будучи уверены, что это правильно, формулируем проблему иначе. Однако прежде чем приступить к обсуждению вопросов, оставленных Лукесом без внимания, будет полезно обратиться к ряду аналогичных проблем, порожденных полемикой между Томпсоном и Андерсоном (Anderson) относительно особенностей марксизма [72]. Долгое время Томпсон сомневался в истинности структурных представлений, хотя и не отвергал их полностью, и последовательно подчеркивал
20 Устроение общества
значимость исследования структуры, характерного своеобразия и многообразия человеческой деятельности. Так, описывая представления, лежащие в основе проведенного им анализа развития классового общества в Англии XVIII-XIX вв., он отмечает, что «класс определяется людьми и их образом жизни — тем, как они проживают собственную историю, — в конечном счете, это и есть его единственное определение» [73]. В ходе продолжительных дебатов, оспаривающих взгляды Альтюссера и его последователей — что побудило Андерсона написать ответ длиною в книгу, — Томпсон детально поясняет смысл его позиции. Мы не намерены обсуждать дискуссию в целом, а остановимся лишь на некоторых ее аспектах, наиболее существенных для наших целей.
Томпсон совершенно прав [74], критикуя Альтюссера за неадекватную оценку человеческой деятельности и детерминистическую концепцию структуры. Люди рассматриваются не как осведомленные и способные познавать субъекты деятельности, но исключительно как «опора», средство поддержки того или иного способа производства. Описывая подобное «уничижение неискушенных акторов» (терминология наша), Томпсон явно утрирует. Альтюссер и большинство других приверженцев структурализма или функционализма «исходят из одной и той же «латентной антропологии », неявных представлений о «Человеке », согласно которым все мужчины и женщины (кроме них самих) убийственно глупы и ничтожны» [75]. Социальную жизнь, или человеческую историю, заявляет Томпсон, следует рассматривать как «неуправляемую человеческую практику». Иными словами, люди ведут себя целеустремленно и осознанно, но не могут предвидеть или управлять результатами собственной деятельности. Для того чтобы понять, как это происходит, обратимся к термину, который, пишет Том- псон, упускается из виду Альтюссером: речь идет о том, что Томпсон называет «человеческим опытом» [76]. Опыт есть связь между «структурой» и «процессом», подлинный материал социального или исторического анализа. Томпсон подчеркивает тот факт, что подобная точка зрения не ведет к методологическому индивидуализму. В действительности он обнаруживает определенное сходство между методологическим индивидуализмом и марксизмом в изложении Аль

тюссера. Ибо Альтюссер убежден, что «структуры gt;gt; существуют только в теории, а не в действительности; следовательно, его позиция имеет сходство с номинализмом, присущим методологическим индивидуалистам. Однако в конечном счете не так-то легко определить, насколько отличаются от методологического индивидуализма воззрения самого Томпсона. Некоторые отрывки его работы, где автор описывает собственные теоретические установки и убеждения, напоминают концепции, сродни описанным выше представлениям Уоткинса. Так, возвращаясь к понятию класса, он настойчиво утверждает: «Когда мы говорим о классе, то представляем себе нежестко отграниченную совокупность людей, имеющих общие интересы, социальный опыт, традиции и систему ценностей, предрасположенных вести себя как класс и определять собственную классовую позицию по отношению к другим группам людей, проявляющуюся в их действиях и представлениях» [77].
Во взглядах Томпсона не мало привлекательного, однако Андерсон легко обнаруживает в них ряд недостатков и упущений. Когда Томпсон пишет о «людях» и превосходстве «опыта », как следует понимать эти — на вид очевидные — термины? Выделяя их, Томпсон намеревается подчеркнуть значимость человеческой деятельности в процессе сотворения истории. Однако несмотря на изобилие исторических примеров, предлагаемых им с целью критики позиции Альтюссера, понятие «деятельность» так и остается необъясненным. Хорошо известно, что «опыт» — и мы знаем это из попыток В. Дильтея объяснить содержание термина Erlebnis (переживание) — понятие двусмысленное и неопределенное. Так, например, одно из значений этого слова напрямую связано с эмпиризмом, где опыт представляется как пассивная регистрация событий, происходящих в мире, нечто, весьма далекое от активного содержания термина, подчеркиваемого Томпсоном. Более того, Томпсон, как никто, эффективно демонстрирует отношение между действием и структурой. Это очевидно даже из его основной работы «Становление рабочего класса в Англии ». Книга начинается со знаменитого высказывания: «Рабочий класс не возник подобно солнцу, встающему в определенное время суток. Он присутствовал при собственном рождении », и его формирование «обязано не только деятельности, но и со

зданию соответствующих условий» [78]. Вместе с тем, несмотря на одобрение, справедливо заслуженное этой работой, Андерсон указывает на то, что она, вообще говоря, не разрешает поставленные вопросы.
Ибо если перед нами стояла задача обосновать требование совместного определения деятельности и необходимости, нам пришлось бы, по меньшей мере, провести объединенное исследование процессов объективного увеличения и изменения рабочей силы, вызванных промышленной революцией, и субъективного зарождения классовой культуры в ответ на это...
(Но) появление в Англии промышленного капитализма является скорее сенсационным фоном книги, нежели непосредственным объектом анализа... Процесс накопления капитала в период между 1790 и 1830 гг., отличающийся неравномерностью распространения во времени и пространстве, неизбежно оставил свой след и предопределил состав и характер зарождающегося английского пролетариата. Вместе с тем, все это не нашло отражения в авторской концепции его формирования [79].
Полемика между Томпсоном и Андерсоном не подводит никаких итогов, однако, ее стоит поставить в один ряд с более абстрактными теоретическими дебатами вокруг методологического индивидуализма. Последние почти полностью исчерпали себя, однако, живость дискуссии Томпсона и Андерсона наглядно демонстрирует, что проблема не утратила своей актуальности. По крайней мере в одном, весьма важном смысле. Любое научное исследование в области социальных наук или истории затрагивает проблему соотношения действия и структуры, явно или неявно отслеживает совпадение или разобщение преднамеренных и непреднамеренных последствий человеческой деятельности и то, как они влияют на судьбы людей. Никакое манипулирование абстрактными понятиями не способно заменить непосредственное исследование подобных проблем в условиях реального взаимодействия. Ибо превращение влияний бесконечно и нет никаких оснований полагать, что структура «определяет» действие или наоборот. Характер ограничений, которым подвергаются люди, цели, на достижение которых они направляют имеющиеся у них возможности, а
также обнаруживающиеся у них познавательные способности, заметно меняются по ходу истории.

Четкость концептуальных позиций может дать ответ на вопрос, как лучше подойти к этим проблемам. Аргументация Томпсона близка рассуждениям Уоткинса и других в том, что оба автора полагаются и опираются в своих доводах на интуитивную, не имеющую под собой теоретической основы концепцию «индивида» или субъекта деятельности. Недоверчивое отношение к стремлениям «структурной социологии», представленной в форме, предложенной Блау или разработанной Альтюссером, вполне обоснованно. Методологический индивидуализм не безопасен, как предполагает Лукес, в отношении целей «структурных социологов». Методологические индивидуалисты заблуждаются постольку, поскольку заявляют, что социальные категории могут быть сведены к описаниям, сделанным с позиций индивидуальных утверждений. Однако они правы, предполагая, что «структурная социология » пренебрегает или, по меньшей мере, радикально недооценивает способность людей познавать; кроме того, они совершенно справедливо настаивают на том, что «социальные силы» есть не более и не менее, чем соединения преднамеренных или непреднамеренных последствий человеческих действий, предпринятых в определенных контекстах.
«Структурная социология » и методологический индивидуализм не являются альтернативами, такими, что, отрицая одну, мы принимаем другую. В некоторых отношениях, пишет Лукес, полемика между ними достаточно бессодержательна. Суть состоит в том, чтобы избавившись от одних терминов, конкретизировать или детально разработать другие, развив их до такого уровня, которого не удавалось достичь ранее. Содержание понятия «индивид» нельзя считать самоочевидным. Проблема состоит не в сравнении утверждений, а в определении, что же представляют собой субъекты деятельности — нечто подобное мы пытались проделать в отношении основных понятий теории структурации. Это предполагает отказ от уравнения структуры с ограничением. Отношения, существующие между «разблокированием» (предоставлением возможности) и ограничением, могут быть сравнительно легко представлены на логическом уровне, отправной точкой которого является понятие
дуальности структуры. История не является «неуправляемой человеческой практикой». Это ограниченные во времени человеческие практики и установленные порядки, формирующие и формируемые структуральными свойствами, в рамках которых заключены и объединены различные формы власти — не слишком изящно, но достаточно точно выраженное определение.
Следующий вопрос, возникающий в рамках дебатов по поводу методологического индивидуализма, звучит следующим образом: являются ли акторами коллективные общности? Что означает, когда мы говорим, например: «Правительство решило проводить политику X?» или «Перед лицом угрозы восстания правительство приняло быстрые и решительные меры? » Здесь необходимо выделить различные разграничения. В предыдущей главе мы упоминали о том, что описания деятельности не следует путать с обозначением деятельности как таковой. Ни описание деятельности, ни оценки взаимодействия невозможно представить исключительно в терминах индивидуальных утверждений. Но только индивиды, существа, обладающие телесным, материальным бытием, являются субъектами деятельности. Если коллективы или группы не есть субъекты деятельности, то почему мы иногда говорим о них так, будто они являются таковыми, как в приведенных выше примерах? Мы склонны делать это, когда сталкиваемся с очевидным рефлексивным мониторингом условий социального воспроизводства, ассоциирующимся главным образом с организациями, хотя и не только с ними. «Правительство решило проводить политику X » — краткое описание решений, принятых индивидами на консультативной основе, политика, обусловленная и тесно связанная с нормами. Решения, принимаемые правительствами или другими организациями, могут не быть результатом, устраивающим всех, или наиболее благоприятным, с точки зрения любого из тех, кто участвовал в их принятии, исходом дела. В этих условиях стоит подчеркнуть, что участники «принимаютрешение» (индивидуально) «выбрать» (сообща) определенный образ действий. Иными словами, члены правительства могут согласиться следовать достигнутым договоренностям, которые противоречат их взглядам, или против которых они голосовали, но которые, вме
сте с тем, нашли поддержку большинства. Важно понять, что высказывания типа «Правительство решило...» или «Правительство поступило...» есть краткие формулировки, ибо в некоторых ситуациях может иметь значение, какие индивиды явились основными инициаторами или исполнителями любых принятых (или не принятых) решений и последовавшей за ними политики.
Комментарии CPST,с. 222-225. ССНМ, гл. 8. Там же, с. 45-46. Идеи, представленные нами в настоящей работе, незначительно отличаются от более ранних взглядов на проблему. Другие нюансы, на которые мы ссылаемся здесь, подробно изложены на с. 157-164 и 166-169. В предшествующих параграфах мы вплотную следуем рассуждениям Эберхарда. См.: Wolfram Eberhard, Conquerors and Rulers (Leiden: Brill, 1965), c. 9 идалее. Marshall G.S. Hodgson, «The interrelations of societies in history», Comparative Studies in Society and History, vol. 5, 1962-1963, c. 233. H.A. Gailey, A History of Africa, 1800 to the Present, 2 vols. (New York: Houghton-Mifflin, 1970-1972), 2 vols.; Rene Grousset, The Empire of the Steppes (New Brunswick: Rutgers University Press, 1970). T. Carlstein, «The sociology of structuration in time and space: a time-geographic assessment of Giddens’s theory», Swedish Geographical Yearbook (Lund: Lund University Press, 1981); Derek Layder, Structure, Interaction and Social Theory (London: Routledge, 1981); J.B. Thompson, Critical Hermeneutics (Cambridge: Cambridge University Press, 1981); Margaret S. Archer, «Morphogenesis versus structuration: on combining structure and action », British Journal of Sociology, vol. 33,1982. Carlstein, «The sociology of structuration in time and space », c. 52-53. См. такжеJohn Thompson, Critical Hermeneutics (Cambridge: Cambridge University Press, 1981), c. 143-144. Roy Bhaskar, The Possibility of Naturalism (Brighton: Harvester, 1979), c. 42.
Emile Durkheim, The Rules of Sociological Method (London: Macmillan, 1982), c. 39-40. Там же, с. 50 и 52. Там же, с. 2-3. Karl Marx, Capital (London: Lawrence amp; Wishart, 1970), стр. 72. ИнтересныйипоучительныйанализэтоговопросаизложенвGillian Rose, The Melancholy Science (London: Macmillan, 1978), глава3. Karl Marx, Grundrisse (Harmondsworth: Penguin, 1976), c. 157. Cm. CPST, гл. 5. Было подготовлено для написания CCHM,однако, не вошло в окончательный вариант работы. Данная классификация оставляет возможность включения других типов общественного устройства — например, социалистических государств в противоположность капиталистическим, равно как и других форм социеталь- ной организации, которые, возможно, появятся в будущем. Эта точка зрения отражена в ССНМ, с. 164. Утверждение, согласно которому «город являет собой ключевой момент механизмов системной интеграции», сформулировано, на наш взгляд, не совсем корректно. Более того, мы не считаем, что отношения город — провинция являются унитарными или единообразными; рассматриваемые сквозь призму и в контексте совокупности различных обществ они предстают перед нами как комплексные и гетерогенные. Immanuel Wallerstein, The Modern World-System (New York: Academic Press, 1974); длясравнениясм. Шпенглера: «Разве не смешно противопоставлять какое-то «Новое время », охватывающее несколько столетий и притом локализированное почти исключительно в Западной Европе, «Древнему миру, который охватывает столько же тысячелетий и к которому сверх того присчитывают еще в виде прибавления всю массу догреческих культур, не пытаясь глубже расчленить их на отдельные части?» [Цит. по: Шпенглер О. Закат Европы. Минск: Харвест, М.: ACT, 2000. Ср. 26]. Oswald Spengler, The Decline of thw West (London: Allen amp; Unwin, 1961), c. 38. Для сравнения см. ссылку 2.
Длясравнениясм. нашеэссе«The nation-state and violence». CPST,с. 104-105. Marx, Capital, c. 110. Там же, с. 110 и 103. Там же, с. 168. Ранние варианты некоторых из этих идей содержатся в CSAS,глава 6. Marx, Capital, vol. 1, с. 337. Там же, с. 338. Там же, с. 356. Marx, Capital, vol. 1, с. 111. CPST, с. 141ff. Claude Levi-Strauss, Structural Anthropology (London : Allen Lane, 1968), c. 365-366. Claude Levi-Strauss, The Savage Mind (London: Weidenfeld amp; Nicolson, 1966), c. 93. Этот вопрос является основной темой работы «BetweenCapitalismandSocialism». CCHM,гл. 7, 8 и 9. Мы также оставляем без внимания важный вопрос (детально рассмотренный в ССНМ) взаимоотношений, существующих между капитализмом, государством и делением общества на классы. Подробнеесм. Between Capitalism and Socialism. См.: John H. Kautsky, The Politics of Aristocratic Empires (Chapel Hill: University of North Carolina Press, 1982): «Есликлассрассматриваетсянамикакгруппированиенаосновепротивостояниядругомуклассу, тогдааристократияикрестьянствовообщенеявляютсяклассами» (с. 75). Тамже, стр. 5-6. См. также Henri J.M. Claessen and Peter Skalnik, The Early State (The Hague: Mouton, 1978). Edward Shils,Tradition (London: Faber amp; Faber, 1981), c. 280. Arthur Waley, Three ways of Thought in Ancient China (London: Allen amp; Unwin, 1939), c. 38. Подробнеесм.: J.G. A. Pocock, «The origins of the study of the past», Comparative Studies in Society and History, vol. 4,1961-1962. Claude Levi-Strauss, Totemism (London: Merlin, 1964), c. 98. Там же. Леви-Стросс пишет: «Язык Дакота не располагает специальным термином для обозначения времени,

однако, может передать содержание этого понятия посредством ряда способов отображения состояния протяженности. В действительности дакота считают, что время создает протяженность, в которой отсутствует какая- либо система мер: оно представляет собой бесконечное и ничем не ограниченное «свободное благоgt;gt; (с. 99). Интересные наблюдения на этот счет представлены в: Birgit Schintholzer, Die Auflosung des Geschichtbegriffs in Strukturalismus, диссертация на соискание докторской степени (Hamburg, 1973). Е.РThompson, The Poverty of Theory (London: Merlin, 1978), c. 86 и291. G. Vico, The New Science (Ithaca: Cornell University Press, 1968), c. 382, § 1108. Thompson, The Poverty of Theory, c. 86. Alain Touraine, The Self Production of Society (Chicago: University of Chicago Press, 1977), c. 238. Herbert Blumer, «Collective behaviour», in Alfred M. Lee, Principles of Sociology (New York: Barnesamp; Noble, 1951), c. 199. Norman Cohn, «Medieval millenarianism: its bearing upon the comparative study of millenarian movements», in Silvia L. Trapp, Millenial Dreams in Action (The Hague: Mouton, 1962), c. 31. Длясравнениясм.: J.A. Banks, The Sociology of Social Movements (London: Macmillan, 1972), стр. 20-21 идалее. Andre Gorz, Farewell to the Working Class (London: Pluto, 1982). Длясравнениесм. Raymond Boudon, The Uses of Structuralism (London: Heinemann, 1971). Будон рассматривает несколько отличных друг от друга вариантов использования этого понятия. Абсолютнопротивоположныевзглядыпредставленыв: Peter М. Blau, Approaches to the Study of Social Structure (London: Collier-Macmillan, 1975). Walter L. Wallace, «Structure and action in the theories of Coleman and Parsons», in Blau, Approaches to the Study of Social Structure, c. 121. Bruce H.Mayhew, «Structuralism versus individualism», Parts 1 and 2, Social Forces, vol. 59, 1980, c. 349. Там же, с. 348. Peter M. Blau, Inequality and Heterogeneity (New York: Free Press, 1977); «Structural effects», American Sociological

review, vol. 25,1960; «Parameters of social structure», in Blau, Approaches to the Study of Social Structure’, «А macrosocio- logical theory of social structure », American Journal of Sociology, vol. 83,1977. Inequality and Heterogeneity, с. IX. «Parameters of social structure», c.‘221.
5 8. Inequality and Heterogeneity, с. X. «Parameters of social structure», стр. 252-3. «Угрозу создает характерное для современного общества главенствующее положение влиятельных организаций, таких как Пентагон, Белый дом и гигантские промышленные конгломераты. Тенденция развивается в направлении усиления концентрации экономических и людских ресурсов и власти, получаемой благодаря этим ресурсам крупными организациями и их высшим руководством, что ведет к возрастающей консолидации основных ресурсов и форм власти...» Inequality and Heterogeneity, с. 246. «Аmacrosociological theory of social structure», c. 28. Peter M. Blau, «Аformal theory of differentiation in organizations», American Sociology Review, vol. 35,1970, c. 203. ЭтирассужденияприведенывStephen P. Turner, «Blau’s theory of differentiation: is it explanatory?», Sociological Quarterly, vol. 18, 1977. НекоторыеизэтихвопросовподнимаютсяБлаувстатье«Comments on the prospects for a nomothetic theory of social structure ъ, Journal forthelheory of Social Behaviour, vol. 13, 1983. См. такжевыдающуюсяработуMayhew, опубликованнуювтомжеиздании, «Causality, historical particularism and other errors in sociological discourse». Вклад Блау продолжает демонстрировать недостатки, обозначенные нами. (1) Элементы герменевтики, присутствующие в формулировке концепций социального анализа подавляются в пользу той точки зрения, что «целью социологии является изучение влияния «социального окружения» на «поддающиеся наблюдению тенденции в поведении людей» (с. 268). (2) Упоминания и ссылки на мотивы, основания и намерения субъектов социального действия упорно приравниваются к «психологии» и относятся к области, лежащей вне сферы интересов «социологии». (3) Версия несостоятельной естественнонаучной философии, в которой «объяснение» неизбежно связано с «номотетически-дедуктивным тео
ретизированием» (с. 265), принимается безоговорочно. (4) Не рассматривается возможность того, что даже если рассматриваемая в подобном ключе естественнонаучная философия и является приемлемой, характер «законов», имеющих место в социальной науке, может существенно отличаться от законов природы. (5) В целом вся концепция строится на хорошо известном, но ошибочном утверждении, согласно которому социальная наука (в отличие от естественной) находится на начальной стадии своего развития. Блау соглашается, что «в социологии нет детерминистских законов», «по крайней мере до сих пор» они неизвестны (с. 266). Однако он убежден в том, что рано или поздно такие законы будут обнаружены — мы не можем сбрасывать со счетов эту возможность, поскольку «номотетическая теория социальной структуры, несомненно, находится до сих пор в зачаточном состоянии» (с. 269). Цитируетсяпо: Wolfgang Mommsen, «МахWeber’s political sociology and his philosophy of world history», International Social Science Journal, vol. 17,1965, c. 25. Конечно, вопрос о том, насколько Вебер руководствовался в своих трудах этим принципом, остается спорным. Max Weber, Economy and Society (Berkeley: University of California Press, 1978), vol. 1, c. 13. Steven Lukes, «Methodological individualism reconsidered», in Essays in Social Theory (London: Macmillan, 1977). F.A. Hayek, Individualism and Economic Order (Chicago: University of Chicago Press, 1949), c. 6. Лукес также определяет содержание понятия методологического индивидуализма, доктрины «социального индивидуализма», которая «(весьма неявно) утверждает, что общество имеет своей конечной целью благо индивидов». Lukes, «Methodological individualism reconsidered», с. 181— 182. J.W.N. Watkins, «Historical explanation in the social sciences », in P. Gardiner, Theories of History (Glencoe: Free Press, 1959). Lukes, «Methodological individualism reconsidered», c. 178. Для сравнения см. NRSM,гл. 4. E.P. Thompson, The Poverty of Theory (London: Merlin, 1978); Perry Anderson, Arguments within English Marxism (London: Verso, 1980).
E.P. Thompson, The Making of the English Working Class (Harmondsworth: Penguin, 1968), c. 40. CPST, гл. 1 и далее. Thompson, The Poverty of Theory, c. 148. Там же, с. 30. Там же, с. 295. Оригинал на итальянском языке. Thompson, The Making of the English Working Class, c. 9. Anderson, Arguments within English Marxism, c. 32-34.

<< | >>

↑

Источник: Гидденс Э.. Устроение общества: Очерк теории структурации.— 2-е изд. —М.: Академический Проект. — 528 с.. 2005

Еще по теме Аль терна тива? Методологический индивидуализм:

- Cоциология семьи - Антропология. Этнография - Гендерная социология - Демография - Домоведение - История социологии - Методы сбора и анализа социологических данных - Общая социология - Первоисточники по социологии - Политическая социология - Социальная безопасность - Социальная работа - Социальная структура и стратификация - Социально-территориальные общности - Социоинженерная деятельность - Социологические работы - Социология культуры - Социология личности - Социология общественного мнения - Социология права - Экономическая социология - Этносоциология -