[ПРОТИВ ПОЛИТИКИ НА ЦЕРКОВНОЙ КАФЕДРЕ] Т. ДЖЕФФЕРСОН-УЭНДОВЕРУ

13 марта 1815 г.

...Я расхожусь с ним 1 лишь в одном вопросе, который составляет предмет его первого трактата, — праве обсуждать общественные дела на церковной кафедре. Я добавил последние слова потому, что допускаю такое право в обычной беседе и в литературном произведении; в этой последней форме оно и используется в ценной книге, которую Вы мне любезно преподнесли.

Человеческие интересы, нравственные и физические, столь обширны, а знание, требующееся, чтобы доводить их до наибольшей выгоды, столь велико, что ни один человек пе может сам охватить все, и тем более в мере, необходимой для просвещения других. Поэтому по необходимости они разделены на различные области, каждая из которых может достаточно занять все время п внимание отдельной личности. Так, у нас есть преподаватели языков, преподаватели математики, натурфилософии, химии, медицины, права, истории, управления и т. д. Религия также особая область и, оказывается, единственная, которая считается необходимой для всех людей независимо от положения, какое они занимают. Группы людей объединяются совместно под именем конгре- гаций, нанимают религиозного преподавателя определенной секты, взглядов которой они придерживаются, и способствуют уплате ему жалованья в возме- щение беспокойства, связанного с предоставлением им в согласованное время уроков по исповедуемой ими религии. Если они хотят, чтобы их обучали другим наукам или искусствам, они обращаются к другим учителям; и это обычно дело молодости. Но, я думаю, нет случая, чтобы хоть одна конгрегация использовала своего проповедника в смешанных целях: чтения с церковной кафедры лекций по химии, медицине, праву, по науке и основам управления или чего-либо другого, а не одной религии. Поэтому, когда проповедники вместо урока по религии уводят их в рассуждения о системе Коперника, о химических свойствах, о государственном устройстве или о характере и поведении тех, кто возглавляет правительство, они нарушают контракт, лишая слушателей того, за что им платят жалованье, и вместо этого дают им то, чего они не хотят, или если и хотят, то будут скорее искать из лучших источников данного особого искусства или науки. Выбирая своего пастора, мы заботимся о его религиозной квалификации, не вдаваясь в его физические или политические учения, с которыми, мы думаем, нам нечего делать. Понимаю, что могут быть найдены доводы в пользу того, чтобы вплести нитку политики в веревку религиозных обязанностей. Так могут поступить с любой другой отраслью человеческого искусства или знания. Так, повиновение законам нашей страны является религиозным долгом; преподаватели религии поэтому должны обучать нас законам, чтобы мы знали, как повиноваться им. Религиозным долгом является помощь больным соседям; проповедник должен поэтому обучать нас медицине, чтобы мы могли делать это с пониманием. Религиозным долгом является сохранение своего собственного здоровья, наш религиозный учитель в данном случае должен говорить нам, какая еда полезна, и давать нам рецепты кулинарии, чтобы мы научились приготавливать [нужные блюда].

Таковы мои взгляды по этому вопросу. Они в оппозиции ко взглядам высокоуважаемого и способного проповедника и поэтому с тем большим сомнением предлагаются. Различие мнений ведет к исследованию, а исследование — к истине; а это, я уверен, конечная и искренне преследуемая цель нас обоих. Мы оба слишком цеиим свободу мнения, санкционированную нашей конституцией, чтобы не любить ее использование, даже когда оно противоположно нашим. Не имея обыкновения скрывать или облекать в таинственные выражения свои взгляды, я высказался свободно по вопросу, подсказанному Вашим письмом и подарком; и, хотя я не имею чести быть с Вами знакомым, этот знак внимания и еще более чувства уважения, столь любезно выраженные в Вашем письме, дают мне право верить, что замечания, не предназначенные для публики, не будут разглашены, что со мной иногда случалось. Покой в моем возрасте — это бальзам жизни. Хотя я знаю, что могу положиться на честь и милость Маклеода, я не хочу быть отданным на расправу Маратам, Дантонам и Робеспьерам от духовенства; я имею в виду Паришей, Огденов и Гардинеров из Массачусетса2.