Замечание Маффесоли о возвращении мифа через новый молодежный идиотизм (идиотизм с логической стороны) подводит нас к чрезвычайно важному выводу относительно структуры Постмодерна. Со стороны логоса Постмодерн представляет собой нигилизм и критическое размельчение носителя логоса до уровня логем.
Но все-таки это есть не что иное, как развертывание программы Модерна в его высшей стадии, а следовательно, продолжение того делания, которое было начато диурническим мифом еще в архаические времена. Большинство филосо- фов-постмодернистов отнюдь не стремилось к возвращению мифа или к сворачиванию Модерна как временного недоразумения. Напротив, они хотели «просветить Просвещение» (Хоркхаймер), довершить миссию Модерна, с которой он не справился. Постмодерн призван не подготовить возвращение мифа, но окончательно освободиться от мифа во всех его вариациях — вплоть до тех, которые остались в логосе, логике и даже логистике. Поэтому официальной программой Постмодерна являются только логема и в крайнем случае ничто; логема, взаимодействующая с ничто. Эта дихотомия логемы против ничто есть последнее издание диурниче- ского дуализма: сегодня «герой, смотрящий в лицо смерти» выглядит как «юноша, пьющий пиво в подземном переходе» или «дама, загорающая в солярии». Человек Постмодерна — постчеловек — это микрорациональность, окруженная разросшейся пустыней. Уже не человек и смерть, но кусочек человека, отдельный орган и факт отделенности от остального, при том что остальное воспринимается не как «все», куда можно интегрироваться, но как ничто, куда интегрироваться нельзя. Судьба дивидуума в Постмодерне — трагедия протеза, выброшенного на помойку; протеза, на мгновение получившего квант сознания. Спасение в наркотиках, нетрадиционном сексе, скорейшем заражении ВИЧ-инфекцией и шансе «умереть молодым» (например, в автокатастрофе). Перспектив взросления нет, будущего нет («no future» — панк-лозунг 1980-х). Отсюда ювенильная антропология, распространенная теоретически на все возрасты, и отказ от взросления в западном обществе (где все чаще можно встретить дедушек и бабушек, одетых и ведущих себя как подростки)462.
Такой активный нигилизм есть положительная программа Постмодерна в его логическом измерении. Причем прежде, чем этот идеал будет реализован, предлагается потратить силы на борьбу с пережитками «тоталитаризма» в самом Модерне, мешающими реализации этого «идеала». Но если признать правоту Маффесоли, то мы увидим всю картину с другой стороны. Ослабление логоса, его измельчание позволяют задавленным и репрессированным мифемам — особенно ноктюрническим, менее заметным и более гибким — постепенно подниматься из бессознательного и проникать в зону числителя под маской «ничто», с одной стороны, и под видом «совсем слабых» логем — с другой. Мифемы ноктюрна предлагают свою помощь локальному дивидууму и в том, чтобы упорядочить окружающий хаос, и в том, чтобы уладить отношения с ничто, которое может быть подвергнуто эвфемизации. При этом деятельность логемы становится экстатической, а ничто — сладким. Это и есть «тень Диониса», о которой говорит Маффесоли1. Мифема ноктюрна незаметно проникает в логему и трансформирует ее в нечто иное. В этом случае Постмодерн становится «возвращением мифа». Но такая перспектива, особенно с учетом общей негативной бдительности Постмодерна к диурну, подлежащему асептизации, может привести только к мягкому растворению общества в промискуитетном «царстве матерей» (которое искал Фауст Гете), а значит, к погружению общества в бессознательное, в миф, причем в его ноктюрническом режиме. В таком случае это вполне может стать как завершением данного цикла диурна, так и прелюдией к началу следующего. Эти гипотезы рассматривали социологи П. Сорокин, Ж. Дюран, Ш. Лало и другие, считающие, что современное европейское (и глобальное) общество завершает свою очередную стадию (чувственную, дионисийскую, постклассическую и т. д.) и через серию потрясений, кризисов и катастроф на месте нынешнего человечества появится новое — с совершенно иными социальными установками (на «возвращение древних богов» или на новый «идеационный порядок»). ?