СИСТЕМЫ, МОДЕЛИ И ТЕОРИИ

До сих пор слова “структура”, “тип”, “схема”, “модель” употреблялись равнозначно. В текущих исследованиях в социальных науках обычно предпочитают использовать менее претенциозные слова “схема” или “фигура”, которые способствуют желанию упростить реальность и приводят социологию к образованию системы из разрозненных фактов.

Можно также схематизировать некоторый набор связей между определенным количеством элементов системы.
Идея “модели” уже сложнее. Бывают модели и модели. “Понятие структуры соответствует не эмпирическому понятию, а модели, сконструированной из него, и это главное”, — писал Леви- Стросс. И далее он добавлял: “Во-первых, модель представляет характер системы. Она состоит из таких элементов, что любая модификация одного из них влечет за собой модификацию всех остальных. Во-вторых, все модели принадлежат к одной группе преобразований, причем каждая соответствует другой модели из той же группы, так что ансамбль этих преобразований составляет группу моделей. В-третьих, свойства, отмеченные выше, позволяют предвидеть, как будет реагировать модель в случае изменения одного из ее элементов. Наконец, модель должна быть сконструирована таким образом, чтобы ее функционирование соответствовало всем наблюдаемым фактам”[37]
Модель гораздо претенциознее схемы; она стремится восстановить функции в структуре, так что можно предсказать изменения в системе, когда модифицируют элементы и их отношения. С точки зрения теории модель представляет собой миниатюрную функциональную схему социального ансамбля. Опираясь на одни и те же данные, можно построить различные модели, соответствующие различным теориям.
Как ни странно, трудно сказать, что такое теория в социальных науках и особенно что такое хорошая теория. Во введении мы уже отмечали, что социологи, подобно другим исследователям, “конструируют” объект исследования, исходя из реальности, от которой они потом абстрагируются. Конструирование объекта делается на основании руководящей идеи, еще не обязательно представляющей собой теорию. Руководящие идеи могут быть идеями здравого смысла, уточненными и трансформированными в соответствии с концепциями, строгими, как только возможно: хорошая концепция должна допускать только одно толкование; многозначность руководящих идей приводит к неуверенности и вызывает противоречия при конструировании объекта исследования. Далее мы, например, увидим, что термин “семья” имеет два смысла и желательно заменять его терминами “родители” и “семейная группа”, чтобы разделять эти два важных понятия.
а)              Установление концепции является первым шагом к теории: это часто приводит к словарным дискуссиям, которые могут показаться профанам “византийскими”, а значит — очевидными. Это ошибка: немного византийства вначале оберегает от конфузов в дальнейшем; все науки должны создавать свой словарь, даже если этот словарь раздражает неофитов, что особенно наглядно при рассмотрении социальных классов.
б)              Однажды собрав и проанализировав “факты”, социология сильно подвержена желанию интерпретировать “post factum” то есть делать простые комментарии, искать порядок в данных и находить в них смысл, “объяснять” их. Если для этого используют хорошо доказанную теорию — прекрасно; но более часто довольствуются аналогиями, интерпретацией ad hoc1, частичной и нескоординированной, дающей ложное чувство понимания и не стимулирующей работу. Нередко исследователи сталкиваются с различными соотношениями и не имеют средств определить, какие из них правильные. Изучение американских солдат во время войны позволило сопоставить число нервных депрессий и уровень инструктирования.
В результате была составлена простая таблица:



Интерпретация полученных результатов очевидна: клетка 1 соответствует высокому уровню подготовки и состоянию сильной депрессии, следовательно, длительные занятия делают солдат чувствительными к сложным условиям казармы; высокая степень депрессии в клетке 3 показывает, что плохой инструктаж практически не готовит солдат к адаптации в новой ситуации. Как предсказать результат и какое значение приписать интерпретации?[38] [39] *
в)              Эмпирические исследования устанавливают закономерности, подобные рассмотренной выше: если встречается “А”, имеются все шансы обнаружить и “В” Это то, что можно назвать эмпирической генерализацией: высказывание,.подразумевающее постоянные отношения между двумя или несколькими переменными. Социальные науки накопили значительное количество таких высказываний. Например, в знаменитом законе Энгеля утверждается, что доля расходов на питание меняется обратно пропорционально росту бюджета. Этот закон, который в принципе подтверждается, имеет исключения. Часто проявляющаяся простая констатация может служить основой для теоретического анализа. Однако это еще не теория, а просто аккумулированное знание, которое правит в эмпирических исследованиях, то есть в установлении фактов.
г)              Настоящая теория — это ансамбль логически обоснованных высказываний, позволяющих установить порядок в большом количестве фактов и провести их эмпирическое обобщение. Теория, обобщающая только один факт или только один вывод, рискует стать всего лишь интерпретацией post factum\ она может доказать какие-то версии, риторические или идеологические, но любой факт или эмпирическое обобщение всегда доступны объяснению с точки зрения всевозможных “теорий” Настоящая теория должна описывать большое количество фактов, практически не оставляя шансов какой-либо другой теории также их описать. С другой стороны, обоснованность теории будет выше, если она дает возможность получить специфические выводы, поддающиеся эмпирической проверке.
В действительности теорию нельзя проверить; она может описывать новые факты до тех пор, пока не обесценится другими фактами: тогда отработанную теорию заменяют новой, “лучшей” которая опишет большее количество фактов. Теория — это инструмент для временного пользования. Как только исследователь сформулирует новую гипотезу и сконструирует объект исследования, старую теорию отправляют на заслуженный отдых.
В своей книге о неравенстве шансов Раймон Будон приводит великолепный пример использования моделей в социологических исследованиях. Рассуждая в терминах причин или факторов, влияющих на социальную мобильность, можно прийти к тезисам, которые нельзя ни подтвердить, ни опровергнуть. Например, то, что дети рабочих редко попадают в “верхние эшелоны”, одни объясняют тем, что их не пускает туда мотивация; другие, напротив, считают, что в этом повинна школа —распространитель буржуазной культуры, отбрасывающей детей рабочих. Оба тезиса равно правдоподобны и взаимно не исключаются; никакой способ измерения не позволит установить, какая из этих двух причин является главной: культурное наследие или уровень стремлений.
Отказавшись от подобных безвыходных рассуждений, Р.Будон сконструировал простую и рациональную модель, в которой школьное обучение представлено как последовательность восьми фильтров, отделяющих тех, что “сохраняются” на последующих этапах обучения, и тех, что “выпадают” (поступить в шестой, седьмой... в высшее учебное заведение, получить высшее образование, заключительный финал). С помощью теоретических цифр Будон сопоставил свою модель с наблюдаемыми величинами: такое “симулирование” реальности может оказаться полезным для различных манипуляций, устанавливающих статистические связи процента “выживших” в данном фильтре и социального круга, к которому они принадлежат.
То же моделирование может служить для статистического представления неравенства шансов при преподавании в неком теоретическом обществе “X” характеризующемся тремя фундаментальными аксиомами: я аксиома: сильное неравенство шансов при обучении связано с функцией социального происхождения; я аксиома: уровень образования играет существенную роль в определении социального статуса; я аксиома: нет точного соответствия между школьной и социальной структурами.

Переведем эти аксиомы в цифры для популяции в 10 000 человек. Пусть “St “S2”, “S3” будут тремя школьными уровнями, а “Cj”, “С2” и “С3” — тремя социальными категориями; 80% молодых “С^” проходят обучение на наиболее высоком уровне “St”, 80% из оставшихся — на уровне “S2”, а остальные — на уровне “S3”; так же распределяются “С2”, которые занимают места в “St”, “S2” и “S3”, не занятые “С/’, и, наконец, ту же процедуру распределения проходят “С3”, занимающие места, оставшиеся свободными от “С” и “С2” Таким образом заполняется таблица, в которой можно оперировать соответствующими цифрами.



Можно составить аналогичную таблицу, выражающую, например, соотношение между социальным статусом отца и социальным статусом сына и т. д. Серия подобных таблиц дает различные сведения по модели и, будучи подходящей для аппроксимации[40] механизмов в индустриальном обществе, позволяет рассуждать, уважая ограничения, которые налагают аксиомы и статистические распределения. В частности, можно определить, что увеличение количества школьников в уровне “S^’ если при этом не происходит изменений в соотношениях между социальными категориями, дает непредсказуемые результаты (см. главу 10).
Данный пример свидетельствует, что техника моделирования представляет собой способ уменьшения влияния социальной реальности на более или менее упрощенную количественную модель, способ заставить играть эту модель, чтобы определить последствия изменения какого-либо элемента или соотношения (коэффициента) и затем сравнить полученные результаты с данными по изучаемому обществу; в рассматриваемом примере школьная и университетская статистика — это упражнения по социальной статистике индустриальных стран. Моделирование также является анализом системы, стратификация которой рассматривается как совокупность подсистем, поддерживающих отношения, определенные аксиомами глобальной социальной системы индустриального общества.
В социальных науках экспериментирование невозможно, однако моделирование способствует некоторому квазиэкспериментированию, поскольку позволяет играть различными положениями одной и той же модели и сравнивать результаты с данными, полученными в конкретных обществах. Другая форма квазиэкспериментирования состоит в сравнении результатов решений, принятых на практике, с решениями, ожидаемыми на основании модели.
Только социальные психологи могут проводить эксперименты в лабораториях на маленьких группах и затем сравнивать результаты своих исследований с данными, полученными в “реальных” группах, изучаемых in vivo в их социальном контексте (см. главу 2).
Есть еще так называемый системный анализ, рассматривающий систему как своего рода черный ящик, в котором пытаются определить не внутреннее функционирование системы, а лишь ее взаимодействие с другими системами. Этим занимаются экономисты, не вникающие во внутреннюю деятельность предприятия. В данном смысле исследования Р. Будона также можно назвать системными, поскольку они направлены на изучение индивидов, входящих в школьную систему и покидающих ее на различных этапах, а не на школьные институты или педагогику в целом. Подобными исследованиями занимаются и политологи, которые изучают входы и выходы политической системы, но не анализируют саму систему.
Анализы социальных систем позволяют сравнить социальные ансамбли, и такой сравнительный анализ является основным инструментом социологии. В прошлом часто неоправданно пытались сравнивать элементы из различных политических систем. Это была любимая игра традиционных политических наук и особенно сравнительного конституционного права. Сравнивать систему выбора премьер-министра в различных системах права, безотносительно к тому, что у премьер-министров в этих системах различные функции, что политическое сознание и функционирование парламентов неодинаковы, является очевидной и частой методологической ошибкой, состоящей в том, что сравниваются элементы систем, безотносительно к сравнению структур самих систем. Если принимается постулат, что элементы имеют смысл только по отношению к структуре, нельзя сравнивать их в отрыве от структур: надо вместе с ними сравнивать и структуры.
Здравый смысл в сравнительном анализе восторжествовал уже давно. Рассказывают, что один поляк объяснял Жаку Бенвилю необходимость внедрения английского парламентаризма в Польше, на что Жак Бенвиль спросил: “А вы не собираетесь также окружить Польшу водой?” Из высказываний социологов по этому поводу приведем прозрачный текст Дюркгейма:
Для социолога, как и для историка, социальные факты представляются функцией социальной системы, частью которой они являются; понять их в отрыве друг от друга невозможно. Вот почему два факта, относящихся к двум различным обществам, нельзя плодотворно сравнивать только потому, что они кажутся похожими; нужно, чтобы были похожими сами общества, другими словами, чтобы общества представляли собой разновидности одной сущности. Сравнительный метод был бы бессилен, если бы ие существовало социальных типов и его применение огра ничивалось бы только понятиями того же типа. Сколько ошибок было совершено из-за пренебрежения этой заповедью, когда сопоставляли факты, которые несмотря на внешнее сходство, не имели ни одинакового смысла, ни одинакового значения: примитивную и современную демократии, коллективизм низших обществ и тенденции современного социализма, обычную у австралийских аборигенов моногамию и моногамию нашего общества и т. д.
В “Эссе о даре” (“L’Essai sur le don”) Мосс, рассматривая различные формы даров в Меланезии и в Северной Америке, приходит к выводу, что эти общества похожи по своей структуре и, следовательно, их можно сравнить, поскольку обмен дарами в этих различных обществах, на его взгляд, одного порядка. Однако, когда Мосс пытается понять обмен дарами в современных западных обществах, он не прибегает к сравнению, а использует аналогию:              ...это мне напоминает жизнь парижской буржуазии
1925 года...”, когда было принято приглашать друг друга на обеды. Мосс строго разграничивает внешнюю аналогию и систематическое, методически обоснованное сравнение. Аналогия навевает определенные мысли, она позволяет по-новому взглянуть на уже знакомую реальность и лучше понять ее. Аналогия стимулирует воображение исследователя, заключения которого, однако, редко бывают обоснованны, и их трудно проверить.
Используя этнографические монографии, американский этнолог Мердок всесторонне изучил исследования о двухстах пятидесяти обществах, чтобы понять глобальную социальную структуру. Рассматривая эти системы как тотальные, он попытался выделить из них подсистемы: систему семейных отношений, политическую систему, социальную организацию и т. п. С помощью определенной терминологии, которую он ввел, Мердок исследовал связи между различными элементами и подсистемами, их возможности и различия для всех двухсот пятидесяти обществ.
Произвольная система родства не может сочетаться с произвольной экономической системой, так же как произвольная система власти не сочетается с произвольной семейной системой. Однако, играя этими системами и подсистемами, можно представить себе, что однажды, вместо схем и моделей, сконструируют науку об обществе. Тогда социологи смогут, как это делал Кювье[41] два века тому назад, на основании двух или трех элементов социальной системы или подсистемы реконструировать единственно возможную социальную систему или две-три альтернативных системы. Реконструировать, исходя из одной плюсны, строение неведомого динозавра и реконструировать возможную модель общества на основании некоторых его элементов — это аналогичные действия.

Еще по теме СИСТЕМЫ, МОДЕЛИ И ТЕОРИИ:

1. 3.1. Система «человек — машина», информационная модель, концептуальная модель
2. 1.1. ПСИХОСОМАТИЧЕСКИЕ ТЕОРИИ И МОДЕЛИ
3. ФОРМИРОВАНИЕ ВИКТИМНОСТИ: ТЕОРИИ И МОДЕЛИ
4. 7. Модели - аналогии кибернетических систем
5. Марксистская модель социальной системы
6. 3. Классификация моделей итеративного научения человека, животных и искусственных систем
7. 10.4. Информационно#x2011;коммуникативная модель политической системы
8. Дидактические системы и модели обучения
9. §5.5. Интегративная модель структуры личности в системе конструктивной типологии
10. Отношение между моделью и объектом в кибернетических системах