К отдельной разновидности драматического режима имажинэра относится миф о прогрессе, который Дюран считал тесно связанным с мифом о Прометее. В изначальной версии этого мифа дуализм и обратная симметрия полностью соблюдены: Прометей — титан (а не бог), то есть принадлежит к ноктюрну, а не к диурну.
У него есть симметричный аналог — Эпиметей. (Этимология имен братьев такова: «мысль, забегающая вперед» — Прометей; «мысль, остающаяся сзади» — Эпиметей.) Прометей и Эпиметей — две половины цикла (подъем и спад, верхняя и нижняя дуги окружности и т. д.). Прометей — это прогрессивная дуга, Эпиметей — регрессивная. Оба они должны находиться в Аиде (в царстве ночи и матерей), то есть в ноктюрне. Но Прометей постоянно пытается выбиться наверх (в диурн). Это можно представить себе как попытку циклического движения в момент кульминации переключить режим и продолжать траекторию подъема в неопределенно далекое и высокое измерение (в область чистого полета и героического мифа). У Гесиода (VIII — VII вв. до н. э.)92 Прометей вначале помогает Зевсу в его борьбе против других титанов, но потом подменяет жертвоприношения и похищает огонь, то есть выступает как трикстер (герой-мошенник, хитрец). Так, половина цикла покидает свою отведенную законным мифологическим порядком сферу, чтобы вторгнуться в область божеств, за что получает от богов (диурн) закономерное наказание. Компенсаторную функцию выполняет женщина (Пандора со своим ящиком; ящик, сундук, сокровище — все это символы мистического режима ноктюрна), причем месть Зевса за украденный огонь вступает в действие через Эпиметея (в полном соответствии с двойной симметрией мифа). По Дюрану, в мифе о Прометее, столь популярном в Новое время, особенно к середине XIX века, явлена сама схема прогрессизма и историцизма.
Нечто циклическое пытается освободиться от своей темной половины (как близнецы Диоскуры — бессмертный Кастор и смертный Поллукс) и стать равным диур- ническим божествам. Сходный сценарий мы встречаем в мифе о Дионисе или в гностическом сценарии об апокатастасисе — финальном прощении сатаны у Оригена (ок. 185 — ок. 254)93. Прогресс в этом случае берется в отрыве от регресса, его второй и необходимой половины; цикл размыкается в попытке сместить диурническую божественность и заменить ее восставшим титанизмом (тема Люцифера). Отсюда один шаг до буржуазно-демократических революций (освобождение материалистических и ноктюрнических «дигестивных» торговцев-бур- жуа из-под бремени диурнической наследственной аристократии) и до пролетарской революции Маркса (который отождествлял пролетариат с титанами греческого ада и был вдохновлен образом Прометея). Параллельный сюжет Дюран обнаруживает в древнеиндийском способе получения огня через вращательные движения ступы-огнива в форме свастики. Свастика вращается равномерно (часто движимая животными), пока наконец не загорится огонь — отсюда название свастики («sva asti» — «это благо» на санскрите). Так ритуальное постоянство, вечное возвращение одного и того же силится разомкнуть цикл повторений и выпрастывает прометеический миф о прогрессе. По Дюрану, идея прогресса — обычный (люциферический) миф, ставший на некоторый период весьма популярным, но постепенно исчерпавший свою притягательность. После романа Андре Жида (1869-1951) «Плохо прикованный Прометей»94 тема банализируется и миф окончательно изнашивается95. ?