До К. Леви-Стросса в антропологии и этнологии преобладала эволюционистская точка зрения на фазы гендерного развития общества (Морган, Тейлор, Бахофен). Она состояла в следующем. Изначальная орда пребывала в состоянии полового промискуитета, где никаких регламентаций сексуального поведения не существовало — все члены орды вступали в половые отношения со всеми беспорядочно и хаотично.
На следующем этапе в статус социального закона была возведена принадлежность детей к матери по принципу: кто кого родил, тому и принадлежит рожденное. На этом основании предполагалось существование матриархата. И наконец, на следующем этапе более «внимательные» дикари научились отслеживать факт отцовства, что привело к патриархату. В ХХ веке антропологи и этнологи вслед за К. Леви-Строссом опровергли это представление, убедительно доказав, что общества, основанного на промискуитете, никогда не существовало, если не брать во внимание специальные и всегда строго ритуализированные оргиастические ритуалы, которые встречаются не только в примитивных племенах, но и в высокоразвитых культурах (о чем мы говорили выше). Более того, даже некоторые виды животных не имеют практики промискуитета — аисты, волки, вороны и т. д.435 Далее, то, что принимается за матриархат (позднее мы поясним неадекватность этого термина), вполне могло быть формой, параллельной патриархату, так как в некоторых обществах феми- ноидные элементы преобладают до сих пор, не подавая ни малейших признаков эволюции в сторону классического патриархата. Вместо эволюционистской редукционистской схемы, опровергаемой этнологическими и социологическими данными, К. Леви-Стросс предложил структурную классификацию родственных связей, основанных на фундаментальном начале: определение принадлежности ребенка к тому или иному роду и местонахождение ребенка в пространстве одной из двух фратрий. 479 К. Леви-Стросс делит все варианты определения родства на четыре группы: матрилинейное, патрилинейное, матрилокальное и патрилокальное. Первые два типа относятся к определению принадлежности ребенка к роду матери или отца, а вторые два — к местонахождению ребенка на территории рода матери или отца.
Возникает четыре варианта: 1) матрилинейное родство + матрилокальное месторасположение; 2) матрилинейное родство + патрилокальное месторасположение; 3) патрилинейное родство + матрилокальное месторасположение; 4) патрилинейное родство + патрилокальное месторасположение. 1-й и 4-й варианты Леви-Стросс назвал гармоничными, 2-й и 3-й — дисгармоничными. В 1-м и 4-м случаях ребенок оказывается помещенным в тот род, к которому он принадлежит и в котором воспитывается как родной, то есть как часть этого рода с момента появления на свет вплоть до своей зрелости и брачного периода. Важно также, что он проходит инициацию и подготовку к ней среди родных. В случаях 2 и 3 ребенок, напротив, родившись, оказывается в пространстве той фратрии, которая является для него экзогенной, что ставит его в условия определенного отчуждения от окружающих, за исключением матери (во всех случаях). Ни одна из этих версий сама по себе еще не создает ни матриархата, ни патриархата, так как служит регулированию общего баланса обмена женщинами на основе равновесия. Теоретически, оговаривается Леви-Стросс, можно было бы описать тот же процесс как обмен мужчинами, но такого отношения не зафиксировано ни в одном из известных обществ, так как даже в социумах с элементами, формально напоминающими матриархат, мужчина не осознается как товар, подлежащий обмену в общей социальной системе. Ни матрилинейность, ни матрилокальность, ни их сочетание не являются признаками матриархата. В социальной структуре мать выступает как носительница главного фактора — принадлежности к роду, который сам по себе не имеет гендерного признака, но лишь помогает то, что принадлежит к А, отнести к А, а то, что к В, — к В. Ту же роль, но на ином уровне — на уровне пространственного размещения семьи или потомства — играет принцип патрилокальности и матрилокальности. В такой ситуации обмен и равновесие становятся главными законами гендерных стратегий в обществе.