§ 1. Суфийская символика Севера и метафизика цвета в искусстве аборигенов Севера

В своей книге «Световой человек в иранском суфизме»506 А.

«Черный свет» интерпретировался как свет чистой сущности в ее самобытии, в ее сокровенности. Это свет божественной Самости, поскольку он проявляет, раскрывает, позволяет увидеть. «Черный свет» является Светом светов, благодаря которому все видимые светы стали тем, что они есть; он предстает одновременно светом и тьмой.

В черном свете раскрывается определенная тайна, а именно: у всех существ — двойной лик: лик света, единственно доступный восприятию большинства людей, и лик тьмы. «Черный лик», появляющийся вместе с первым актом бытия, коренится «во тьме на подступах к полюсу». Последняя является областью «черного света», предсуществующего всякой материи, которую он пресуществляет, чтобы благодаря ей стать зримым светом. Между «черным светом» и темнотой черного материального тела простирается вселенная светочей, которые, будучи частицами света, сотворены как различные цвета, способные к субстанциальности. Умопостигаемые светочи пресуществляются как «фотизмы» (цвето-световые явления), а в душу проникают в виде молниеносных вспышек, беглых зарниц, сполохов.

«Черный свет» воспринимается в качестве светоносной Ночи, которая в то же время является тьмой Полудня, световым мно- гоцветьем, мистическим полярным сиянием, одним из «символов севера»507. А. Корбен сравнивает «черный свет» со светом Севера — полуночным солнцем, сиянием северной авроры: «Это свет, вспыхивающий в недрах кромешной ночи и преображающий в день эту ночь, которая остается ночью, однако Ночью световой».

Суфийская символика Севера своими корнями уходит в традицию Среднего Востока.

Не обсуждая вопрос о социально-практическом генезисе рассматриваемой традиции, обратим внимание на определенные параллели между суфийской мистикой света и искусством аборигенов Севера509. Как отмечают искусствоведы, характерной особенностью культуры северных народов является то, что украшению многих вещей уделялось не меньше внимания и времени, чем их изготовлению. Традиционно считалось, что вещами можно пользоваться лишь тогда, когда они декорированы510. Такое поразительное внимание, уделяемое цветовому оформлению окружающего вещного мира, во многом близко художественной культуре мусульман. Не исключено, что конкретные цветовые решения в декоративно-прикладном искусстве северян могли рефлексироваться и в динамическом ключе — как ступени духовного восхождения «светового человека». Как отмечает М. Элиаде, без так называемого «проблеска» или «озарения» («кауманек») человек не может стать шаманом511. Он приводит сообщение К. Расмуссена о том, что, по словам шаманов эскимосского племени иглулик, кауманек — это «таинственный свет, ко- торый шаман внезапно чувствует в теле, внутри головы, в самой сердцевине мозга, неописуемый маяк, светоносный огонь, дающий ему способность видеть во тьме, как в прямом смысле, так и в переносном, ибо теперь он способен даже с закрытыми глазами видеть в потемках и прозревать вещи и события будущего, сокрытые от других смертных; так он может узнавать и будущее, и тайны других людей». Решающее в шаманской карьере иглулика озарение испытывается как внутренний свет и ощущается физически как световое явление.

В суфийском пути высшему этапу духовного восхождения соответствовал переход от «черного света» (или от «светоносной ночи») к вспышке изумрудного озарения. «Зеленый свет» возвещал последнюю теофанию, завершение роста тонкого организма, «тела воскресения», скрытого в явном физическом теле.

Доктрина visio smaragdina находит удивительную параллель в цикле картин хантыйского художника Геннадия Райшева «Зеленая Вселенная»512. Творчество этого художника, как отмечают искусствоведы, безусловно, имеет мистическое измерение. Возможно, искусство всех народов Крайнего Севера когда-то получит метафизическую интерпретацию.