[...] Поскольку искусству не дарована возможность постигать всю неисчерпаемую целостность по отношению ко всем другим живым существам, возможны лишь отдельные озарения, и лишь тогда мы погружаемся в целокупное, полностное, безраздельное бытие, когда речь идет о людях.
Ввиду этого искусству не только дозволено, но и предписано рассмотрение всей природы через призму человека. Как раз ввиду того, что здесь все концентрируется в одной точке, природа воспроизводит все свое разнообразие и повторяет в меньшем масштабе тот же самый путь, который уже был ею пройден в широких размерах. И отсюда также возникает требование, предъявляемое к художнику, первоначально в ограниченном добиться верности и подлинности, чтобы целое представить совершенным и прекрасным. Тут приходит пора вступить в соревнование с творческим духом природы, который также и миру людей придал неисчерпаемое разнообразие характерных черт и особенностей, и борьбу здесь придется вести не спустя рукава и не кое-как, но самым решительным и энергичным образом. Для этого сначала требуется длительное упражнение в познании того, благодаря чему своеобразие вещей приобретает положительный смысл, это предохраняет от пустоты, расслабленности и внутренней ничтожности, и лишь после того художник сможет дерзнуть на достижение высшей красоты в образах, сохраняющих максимум простоты при бесконечности содержания, к чему ведет все усложняющееся сочетание и окончательное слияние многообразных форм. [...] В красоте формы нужно видеть внешнюю сторону или основу всякой красоты. Но так как форма невозможна без сущности, то везде, где имеется форма, видимо, и осязательно присутствует также и характерность. Красота характерности является, таким образом, тем корнем, из которого вырастает всякая красота в виде плода; хоть сущность и перерастает форму, но и в этом случае характерное остается по-прежнему неизменно действенной основой прекрасного.