3. Отношение философии религии к позитивной религии

8 Гегель, т. 1

Известно, что церковная вера, в частности вера протестантской церкви, установлена в виде учения, выраженного в понятиях 15. Содержание его было всеми признано истиной; в качестве определения того, что есть бог и что есть человек в своем отношении к богу, оно стало называться Credo; в субъективном смысле под этим подразумевается то, во что веруют, а в объективном—то, что в качестве содержания следует знать членам христианской общины и как дано людям откровение божье. В качестве общезначимого, установленного учения это содержание записано частично в апостольском символе веры, частично в более поздних символических книгах16. При этом в протестантской церкви утвердилось определение, согласно которому Библия признана сущностной основой христианского учения 17.

а) В познании учения церкви и определении его содержания значительную роль стал играть разум в качестве рассуждения (Rasonnement). Вначале, правда, при этом содержание учения и Библия как его позитивная основа сохраняли свое прежнее значение, и мышление допускалось лишь в качестве экзегезы18, должно было ограничиться пояснением содержания Библии. Однако в действительности рассудок привносил в это пояснение свои заранее разработанные воззрения, мысли и затем пояснял в соответствии с ними содержание Священного писания. Библия не содержит систематического изложения, она отражает христианское учение в том виде, каким оно являлось в период его возникновения; лишь дух может постигнуть содержание Библии и пояснить его. Призвав на помощь разум, экзегеза способствовала возникновению так называемой рациональной теологии19, которую стали противопоставлять учению церкви, противопоставляла себя ему и сама рациональная теология и то, чему она себя противопоставляла. Экзегеза отправляется от текста Священного писания и толкует его, утверждая, что в ее намерения входит лишь выявить рациональное значение текста и следовать ему.

Однако независимо от того, принималась ли Библия за основу лишь на словах или вполне серьезно, интерпретация по самой своей природе всегда ведет к тому, что в толкование текста вводится мысль; мысль содержит в себе определения, принципы, предпосылки, которые влияют на интерпретацию. Если интерпретация не сводится к простому объяснению слов, а стремится объяснить их смысл, она неизбежно вносит собственные мысли в изучаемый ею текст. Объяснение слов заключается в простой замене одного слова другим, равным ему по значению, однако в ходе пояснения с этим словом связываются дальнейшие мыслительные определения, ибо развитие — это переход от одних мыслей к другим; интер- претатор как будто сохраняет смысл слова, однако в действительности он уже развивает другие мысли20. Комментарии к Библии не столько знакомят нас с содержанием Священного писания, сколько отражают представления своей эпохи21. Задача комментатора заключается в том, чтобы указать смысл данного слова; однако выявление смысла означает, что этот смысл должен быть воспринят сознанием, представлением, а иначе определенное представление отражается на понимании этого смысла. Ведь даже изложения разработанных философских систем, например системы Платона или Аристотеля, подчас отличаются друг от друга в зависимости от представлений интерпретаторов. Это объясняет, почему, основываясь на Священном писании, экзегеты доказывали правильность совершенно противоположных мнений, и это так называемое Священное писание стало чем-то вроде воскового носа, который мояшо приклеить к любому лицу22. На Священное писание ссылалась и церковь, ссылались и все ереси.

8*

227 Ь) Возникшее таким образом рациональное богословие не остановилось на этой стадии, когда оно в качестве экзегезы целиком исходило из Библии; в качестве свободного познания оно сделало предметом своего исследования религию и ее содержание как таковое. Став в такое более общее отношение к религии, свободное познание должно было в соответствии со своими методами прийти лишь к одному результату — к подчинению себе всего определенного в религии. Ибо учение о боге занимается определениями, свойствами, деяниями бога. Этим определенным содержанием и овладело познание, показав, что оно принадлежит ему. С одной стороны, оно постигает бесконечное свойственным ему конечным образом как определенное, абстрактно-бесконечное, с другой — обнаруживает, что все особенные свойства не соответствуют природе бесконечного. Тем самым познание на свой манер уничтожает религиозное содержание и совершенно обедняет абсолютный предмет. Конечное и определенное, втянутое этим познанием в свою сферу, указывает, правда, этому познанию на существование потустороннего, но оно по своей конечной природе постигает его как абстрактную, высшую сущность, полностью лишенную какой бы то ни было определенности. Просвещение23 (именно его мы имели в виду, описывая конечное познание в его завершении) полагает, что ставит бога невесть как высоко, называя его бесконечным и считая, что все предикаты не соответствуют его природе и являются неправомерным антропоморфизмом. В действительности же это познание, постигая бога как высшую сущность, обедняет и опустошает его.

с) Может сложиться впечатление, что философия религии разделяет основные положения рационального богословия эпохи Просвещения24 и, следовательно, находится в таком же противоречии с содержанием религии, как упомянутое богословие. Однако это не более чем видимость, которая сразу же исчезает.

а) Ибо этот рациональный подход к религии, который есть не что иное, как абстрактная рассудочная метафизика, постигает бога как абстракцию, т. е. пустую идеальность, которой противостоит конечное, находящееся вне его. С этой точки зрения мораль как особенная наука есть знание того, какие действия и какое поведение относятся к сфере действительного субъекта. Тем самым вся область отношения человека к богу оказалась обособленной. Напротив, мыслящий разум, не прибегающий к абстракции, но отправляющийся от веры человека в достоинство своего духа и направляемый мужеством истины и свободы, постигает истину как конкретность, как полноту содержания, как идеальность, в которой определенность, конечность, содержится в качестве момента. Поэтому для подобного разума бог — не пустота, а дух; и определение, согласно которому бог есть дух, для него не только слова или поверхностное определение, но природа духа развивается для этого разума таким образом, что.он познает в нем бога как триединого25. Тем самым бог постигается так, как он делает себя предметом для себя, как предмет в этом саморазличении остается тождественным богу и бог любит себя в нем. Без подобного определения триединства бог не был бы духом, а дух был бы не более чем пустым словом. Если же бог постигается как дух, то это понятие включает в себя и субъективную сторону, или развивает себя в направлении к субъективности, и философия религии как мыслящее рассмотрение религии охватывает все ее определенное содержание.

Р) Что касается той формы мыслящего рассмотрения, которое отправляется от слова Священного писания и претендует на его рациональное истолкование, то и его близость философии религии — лишь видимость.

Поэтому философия столь далека от проторенной дороги, по которой следует как рациональная теология, так и экзегетика с ее рассуждательством, и именно эти оба направления в наибольшей степени оспаривают и ставят под сомнение ее выводы. Они протестуют против философских построений, но лишь для того, чтобы утвердить свои произвольные рассуждения. Они называют философию частным построением, между тем как она есть не что иное, как разумное, поистине всеобщее мышление. Они рассматривают философию как нечто призрачное, о котором неизвестно, что оно такое, и в присутствии которого вообще как-то не по себе, однако тем самым они показывают, что предпочитают держаться своих случайных, произвольных рефлексий, которые философия отвергает. Ведь удалось же теологам с их рассуждениями в области экзегезы и постоянными ссылками на Библию во всех тех случаях, когда они выступали против философии, отрицая возможность познания, настолько дискредитировать Библию26, что, если бы их точка зрения соответствовала действительности и Библия, при правильном ее истолковании, в самом деле отрицала бы возможность познания божественной природы, дух вынужден был бы в поисках содержательной истины обратиться к другому источнику.

у) Поэтому философия религии не может занять по отношению к позитивной религии и учению церкви в той мере, в какой оно еще сохранило свое содержание, ту позицию, которая свойственна рассудочной метафизике и экзегезе. Из дальнейшего станет очевидным, что философия религии значительно ближе позитивному учению церкви, чем это кажется на первый взгляд; более того, восстановление значения церковного учения, сведенного рассудком к минимуму, в такой степени является ее делом, что именно из-за этого подлинного ее содержания чисто рассудочная рациональная теология обвиняет философию религии в омрачении духа. Страх и ненависть рассудка по отношению к философии проистекают из опасения, что философия сведет его рефлектирование к основанию, т. е. к аффирмативному, в котором рассудок погибнет, и что философия тем не менее обретет содержание, придет к познанию божественной природы, несмотря на то что это содержание уже как будто бы было уничтожено. С точки зрения этого негативного направления, стремящегося пребывать в ночи, именуемой им Просвещением, и усматривающего враждебность в каждом луче познания, любое содержание рассматривается как омрачение духа. Что же касается мнимого противоречия между философией религии и позитивной религией, то здесь достаточно указать, что нет двоякого разума и двоякого дула, божественного разума и человеческого разума, божественного духа и человеческого духа, совершенно различных по своей природе. Человеческий разум, осознание человеком своей сущности, есть разум как таковой, божественное начало в человеке. И дух, поскольку он дух божий, не есть Некий дух, пребывающий за пределами звезд и за пределами мира, но бог присутствует во всем, он вездесущ, и, будучи духом, он есть в любом духовном27. Бог есть живой бог, деятельный и действующий. Религия есть порождение божественного духа, а не человеческое открытие — результат божественного воздействия на человека и деятельности бога в человеке. Высказывание, что бог правит миром в качестве разума, лишёно разумности, если оно не распространяется также и на религию и если отрицается воздействие божественного духа на ее определение и формирование. Подобному духу не противостоит разум, достигший в мышлении своей завершенности, поэтому разум не может резко отличаться от творения этого духа, созданного в религии. Чем глубже человек в своем разумном мышлении проникнется существом дела, чем решительнее он откажется от своей особенности, отнесется к себе как к всеобщему сознанию, и разум его перестанет искать то, что ему присуще, в сфере особенного, тем менее разум такого человека будет испытывать упомянутое противоречие, ибо он, разум, сам есть суть (die Sache), дух, божественный дух. Как ни пренебрежительно относятся церковь и тео- логи к этой поддержке и как ни обидна кажется им попытка придать разумность их учению — и хотя они с высокомерной иронией отвергают усилия философии, отнюдь не враждебные религии, но направленные на то, чтобы обнаружить заключенную в ней истину, и хотя они насмехаются над «содеянной» истиной,— это пренебрежение им не поможет; с того момента, как пробудилась потребность в познании и между познанием и религией произошел разлад, все это не более чем тщеславие. Познание вступает в свои права, оспаривать которые невозможно, и триумф познания знаменует собой примирение противоречий.

Несмотря на то что философия в качестве философии религии столь отличается от рассудочных направлений, по существу враждебных религии, и совсем не является таким страшным призраком, каким ее обычно изображают, и в наши дни глубокая противоположность между философией и религией положена как шибодет времени. Все существующие в настоящее время принципы религиозного сознания, как бы они ни отличались друг от друга, объединяются в своей враждебности к философии и в попытках всячески препятствовать занятиям ею. Это заставляет нас остановиться на отношении философии к принципам эпохи. Мы возлагаем на рассмотрение этого вопроса тем большие надежды, что наступил момент, когда, несмотря на все враждебные нападки, на враждебность философии стольких, собственно говоря, почти всех, сторон современного сознания, философия может заниматься религией, достигая плодотворных результатов. Противниками философии являются в первую очередь те формы раздвоенного сознания, которые мы рассмотрели выше. Они стоят либо на точке зрения рассудочной метафизики, для которой бог есть пустота и которая утеряла его содержание, либо на точке зрения чувства, замкнувшегося после утраты абсолютного содержания в пустоте своей внутренней жизни, но объединенного с указанной метафизикой уверенностью, что определения непреложимы к вечному содержанию, ибо оно есть не что иное, как абстракция. В других случаях (в дальнейшем мы это увидим) утверждения противников философии не содержат ничего, кроме того, что сама философия считает своим принципом и его основой. Противоречие, заключающееся в том, что противниками философии являются преодоленные ею противники религии и что в своих рефлексиях они основываются на принципе философского познания, объясняется тем, что они являют собой тот исторический элемент, из которого вышло законченное философское мышление.