3.2. Анализ морального кризиса и путей выхода из него
Вторая тема творчества Дюркгейма особенно созвучна современности. Это тема анализа причин нравственного кризиса. Обратим внимание на то, как Дюркгейм описывает самую суть происходящего в «Разделении труда»: «За небольшой промежуток времени в структуре наших обществ произошли глубокие изменения; они освободились от сегментарного типа со скоростью и в масштабах, которые нельзя найти в истории.
Поэтому нравственность, соответствующая этому типу, испытала регресс, но другая не развилась достаточно быстро, чтобы заполнить пустоту, оставленную прежней нравственностью в нашем сознании. Наша вера поколеблена; традиции потеряли свою власть; индивидуальное суждение освободилось от коллективного... Новая жизнь, как бы сразу вырвавшаяся наружу, еще не смогла полностью организоваться, причем организоваться именно так, чтобы удовлетворить потребность в справедливости, овладевшую нашими сердцами. Что необходимо — так это прекратить аномию, найти средства заставить гармонически сотрудничать органы, которые еще сталкиваются в беспорядочных движениях, внести в их отношения больше справедливости, все более ослабляя источник зла — разного рода внешнее неравенство»86. Интерпретация причин нравственного катаклизма, который здесь дается, имеет отношение прежде всего к ситуации во Франции XIX столетия, но она может быть распространена на любое общество, которое переживает более или менее глубокий нравственный кризис, порождаемый переходным состоянием самого общества. В данной работе Дюркгейм характеризует этот переход как освобождение от общества сегмен тарного типа. В «Самоубийстве» он продолжает эту тему и высказывается более определенно. Он прямо связывает переходный характер общественных отношений во Франции с выравниванием регионов страны, которая утвердилась в результате революции 1789— 1803 гг. «Значение реформы, совершенной французской революцией, в том и состояло, что она довела эту нивелировку до небывалой еще степени... Законодательное уничтожение старых провинций, создание новых территориальных единиц, чисто искусственных и номинальных, окончательно ее санкционировало. С тех пор развитие путей сообщения, перемешав население, стерло последние следы старого порядка вещей. И так как в то же время насильственно уничтожено было все, что сохранилось от профессиональной организации, то исчезли все вторичные органы социальной жизни»87. «Самоубийство», как подчеркивает Парсонс, долгое время оставалось образцовым эмпирическим исследованием в социологии. В каком-то смысле следует признать, что, избирая эту тему, Дюркгейм стремится понять один из важнейших и, возможно, вечных вопросов нравственности: почему человек лишает сам себя жизни? И вторая сторона этого же вопроса еще более характерная для Дюркгейма: почему количество самоубийств остается относительно устойчивым для каждой из сравниваемых им европейских стран? Есть ли какие-либо факторы внелично- стного порядка, обеспечивающие такую устойчивость этого показателя причин смертности? Ко второй половине XIX в. европейская социальная статистика уже накопила достаточный материал о динамике распространенности самоубийств в европейских странах. Дюркгейм использует эти данные как показатели степени нравственной сплоченности соответствующих обществ или, наоборот, как индикаторы их нравственного распада. Он замечает, что со второй четверти XX в. в европейских странах — в Пруссии, Саксонии, Франции и Бельгии — число самоубийств возросло в три или четыре раза. Это было время резкого скачка в уровне цивилизации этих стран. Но Дюркгейм не склонен усматривать прямую связь между этими процессами. «Растущий прилив добровольных смертей, — считает он, — зависит не от увеличения блеска нашей цивилизации, а от состояния кризиса и ломки, которые, продолжаясь, не могут не внушать опасений». В этой работе Дюркгейм вычленяет три типа самоубийства. «Эгоистическое самоубийство, — полагает автор, — проистекает оттого, что люди не видят смысла в жизни; альтруистическое — вызывается тем, что индивид видит смысл жизни вне ее самой; третий...
вид определяется беспорядочной, неурегулированной человеческой деятельностью и сопутствующими ей страданиями. Принимая во внимание его происхождение, мы дадим этому последнему виду самоубийства название аномичного». Как мы видим, основания для классификации, предложенной Дюрк- геймом, лежат в сфере взаимоотношений общества и индивида. Эгоистическое самоубийство объясняется крайним развитием индивидуализма. Альтруистическое имеет своей причиной недостаточное развитие индивидуализма. Аномические самоубийства имеют в качестве своего основания различные варианты социального кризиса, который резко изменяет положение людей в изменяющейся иерархии социальных позиций. Новые позиции не сводятся к характеристике экономического положения. В своей монографии Дюркгейм исходит из того, что ни бедность, ни богатство сами по себе не являются источником самоубийств. Все дело в изменении привычного статуса, в изменении шкалы, которая определяет потребности людей. Эта шкала «передвигается вместе с возрастанием общественного богатства, поскольку она определяет в общем и целом долю каждой категории производителей. Прежняя иерархия нарушена, а новая не может сразу установиться». Более того, статистика свидетельствует, что «к самоубийству сильнее всего склонны люди, облагодетельствованные судьбой. Умственный горизонт низших классов ограничен пределом, поставленным им классами, стоящими выше, и от этого желания их носят более предметный характер. Но те, кто выше, чувствуют вокруг себя уже одно только пустое пространство, невольно в нем теряются при отсутствии той силы, которая могла бы отодвигать их назад. Мы дадим этому последнему виду самоубийства название аномичного»2*. Рассматривая причины самоубийств, Дюркгейм находит весьма точную характеристику кризиса. В состоянии кризиса «никто не знает в точности, что возможно и что невозможно, что справедливо и что несправедливо; нельзя указать границы между законными и чрезмерными требованиями и надеждами, а потому все считают себя вправе претендовать на все. Общественное мнение не в силах своим авторитетом сдержать индивидуальные аппетиты; эти последние не знают более такой границы, перед которой они вынуждены были бы остановиться. Вполне естественно, что вместе с увеличением благосостояния растут и человеческие желания; на жизненном пиру их ждет более богатая добыча, и под влиянием этого люди становятся требовательнее, нетерпеливее, не мирятся больше с теми рамками, которые им ставил ныне ослабевший авторитет традиции. Общее состояние дезорганизации, или аномии, усугубляется тем фактом, что страсти менее всего согласны подчиниться дисциплине именно в тот момент, когда это всего нужнее»88. Есть ли какие-либо пути выхода из кризиса? Ответ Дюркгейма недвусмыслен. Главная надежда возлагается им на усиление нравственного авторитета профессиональных организаций, которым должна быть предоставлена большая свобода действий и большие права. Только нравственный авторитет профессиональных организаций способен, по его мнению, ограничить как индивидуализм, так и неразумный рост потребностей, сопряженный с дальнейшим развитием производства. Усиление авторитета профессиональных организаций «не ведет к установлению совершенно нового общества взамен ныне существующего, оно обеспечивает адаптацию последнего к новым социальным условиям. Оно, по крайней мере не затрагивает вопроса о классах, не противопоставляет друг другу богатых и бедных, нанимателей и рабочих... Говоря иными словами, социальный вопрос, поставленный таким образом, не является вопросом денег или силы, это — вопрос морального действия. Господствует не состояние нашей экономики, а в гораздо большей мере состояние нашей нравственности»89.