Колониальная политика российского правительства на Аляске в 1854—1860 гг. 1.1. Проект продажи русских колоний во время Крымской войны.
Для исследователей продажи Аляски (С.Б. Окунь, А.Л. Ha- рочницкий, Т.М. Батуева, А.И. Алексеев), придерживающихся позиции, что отказом от своих колоний Россия теряла стратегический приоритет в Тихоокеанском регионе, сложное экономическое и административное положение русских поселений на Американском континенте накануне продажи не вызывало сомнений.
Тем самым признавалась экономическая мотивация при заключении сделки российским правительством, выдвигаемая на первый план историками Н.Н. Болховитиновым, Г.П. Куропятником и др., объясняющими сделку вынужденной необходимостью, созданной историческими обстоятельствами 60-х гг. XIX в.. Однако ключ к раскрытию подлинной сути сделки следует искать гораздо раньше, начиная со времени правления Николая I. Для русских колоний в Америке Крымская война явилась самым серьезным испытанием на прочность. Эти отдаленные российские владения могли стать легкой военной добычей европейских держав. Чтобы избежать возможных разорительных для колоний последствий, Главное Правле ние РАК приняло решение о заключении конвенции между Российско-Американской и Гудзонбайской компаниями о взаимном нейтралитете на все время войны. Предложение это, как было показано выше, было принято и утверждено и английским, и российским правительствами. В результате заключена была конвенция, принятая и обеспеченная со стороны обоих правительств, для владений и судов той и другой компании. Благодаря этой конвенции колониальные владения и имущество России и Англии сохранились в целости167. Казалось, что подобная дипломатическая практика сохранения русских земель в одной из самых неудачных для России войн являлась наиболее последовательной и эффективной в отстаивании интересов государства. Однако в российских властных кругах присутствовало и другое мнение. Под предлогом военной угрозы русским колониям, в Америке накануне подписания данного соглашения была предпринята первая попытка продажи российских владений на Аляске Соединенным Штатам. Предложение о продаже русских колоний американцам было сделало российским посланником в Вашингтоне Э.А. Стеклем совместно с российским вице-консулом в Сан- Франциско П.С. Костромитиновым. Ho прежде этого имели место закулисные переговоры, проведенные Э.А. Стеклем с сенатором от Калифорнии У.М. Гвином, о которых последний свидетельствует в своих воспоминаниях. Он, в частности, отмечает, что во время Крымской войны барон Э.А. Стек ль просил быть посредником между ним и американским правительством при переговорах по «продаже русских владений на Тихоокеанском побережье Америки Соединенным Шта там»168. УМ. Гвин утверждал, что переговоры велись всерьез, что президент США Ф. Пирс «сразу же стал горячим сторонником покупки»169, но выгодное предложение было отклонено благодаря вмешательству гос. секретаря УЛ. Марси. И тем не менее, буквально через месяц после начала войны — 19 (31) мая 1854 г. П.С. Костромитинов подписывает с представителем Американо-русской торговой компании в Сан-Франциско А. Маркферзоном акт о продаже, в соответствии с которым Российско-Американская компания за 7,6 млн. дол. уступала своему партнеру в Сан-Франциско на три года все имущество, промыслы и привилегии на территории в Северной Америке170. Это был контракт, который, по сути дела, представлял собой своего рода подготовительный промежуточный этап для передачи русских земель США. К счастью, данный акт был вскоре аннулирован. Уже в начале июля 1854 г. вице-консул в Сан-Франциско получил депешу Главного правления РАК от 16 (28) апреля о заключении соглашения с Гудзонбайской компанией. И тогда 1(13) июля 1854 г. П.С. Костромитинов доносит Главному правлению РАК: «Я решился остановить все распоряжения колониального начальства по сему предмету, и акт, заключенный в колониях, оставить без всякого движения»171. Соответствующий отчет вице-консул направляет и Э.А. Стеклю: «По сим так счастливо изменившимся обстоятельствам препровожденному из колоний акту я не дал дальнейшего движения, о чем будет сообщено колониальному начальству при первом случае»1. Итак, в 1854 г. официальными представителями России в США была предпринята попытка реальной сдачи русских колоний американцам, именно так данное соглашение воспринималось последними, но сделка была представлена в России как мнимая продажа, которая, согласно устной договоренности с правительством США, имела бы юридическую силу только в случае военных притязаний со стороны Англии, обеспечив тем самым неприкосновенность русских земель как собственности Соединенных Штатов. Официальную версию о продаже Аляски в 1854 г. как фиктивной сделки поддерживает Н.Н. Болховитинов, вступая в противоречие с логикой им же цитируемых документов. В указанной выше работе в обоснование официальной версии Н.Н. Болховитинов приводит следующие доводы: «Понимая неизбежность войны с Англией и Францией, Э.А. Стекль, ставший в марте 1854 г. поверенным в делах в Вашингтоне (А.А. Бодиско умер 23 января 1854 г.), предложил российскому вице-консулу П.С. Костромитинову сделать фиктивную продажу кораблей, принадлежавших РАК, «обществу, учрежденному в Сан-Франциско г-ном Сандерсом», а также в случае возможности организовать действия каперов в Тихом океане. Русский дипломат имел для этого известные основания. Отношения с Соединенными Штатами складывались в то время весьма благоприятно. Беседуя с Э.А. Стеклем, Президент США Ф. Пирс не скрывал от него, что Соединенным Штатам возможно не удастся быть нейтральными, а присутствовавший на беседе госсекретарь У.JI. Марси даже заметил, что действия Англии и Франции... «в сильной мере русифицировали нас»2. Болховитинов безосновательно доверяет оправданиям и Стекля и Костромитино- ва, которые после неудавшейся сделки, к тому же получившей огласку через английскую прессу, принялись уверять правительство в искренности своих намерений. Вот в чем убеждает сомневающихся П.С. Костромити- нов: «При обсуждении «предложения» Э.А. Стекля о спасении от неприятеля русских кораблей возник вопрос, «нельзя ли посредством мнимой продажи спасти другое имущество компании и даже самые колонии». Мне предлагали составить акт на мнимую уступку кораблей, мехов, товаров и прочей движимости нашей компании, а также земель со всеми угодьями с тем, чтобы акт этот хранился у меня и предъявлен был только в случае надобности. Если бы по несчастию мы потеряли колонии, тогда посредством сего акта американцы объявили бы на оные свои права, а чрез это был бы повод к вмешательству в это дело правительства Соединенных Штатов»1. Отметим, на основании этих слов П.С. Кост- ромитинова, что предъявляя свои права на русские колонии в этом случае, Соединенные Штаты были бы вправе не возвращать их России, ибо договоренности о фиктивности сделки были устные. Так что заранее можно утверждать, что Россия теряла Аляску как при отсутствии подобного договора (если бы Аляску захватили бы Англия и Франция, и она осталась в их владении), так и при наличии договора и его вступлении в силу (если бы при захвате Аляски Англией и Францией на нее предъявляли свои права США). Налицо мошенническая операция, в любом случае грозившая России потерей колоний. Н.Н. Болховитинов в ответ на эти слова П.С. Костромитинова справедливо замечает: «Трудно поверить, чтобы скромный консульский чиновник самостоятельно мог придумать столь хитроумный и смелый план. Из текста донесения можно заключить, что идея исходила от его партнеров, у которых не было недостатка ни в ини циативе, ни в практическом опыте»172. Вице-консул Костромитинов утверждает, что осознал опасность уже после заключения договора и что он осторожно предупреждал Э.А.
Стекля об этом: «Дело это было столь великой важности, что я ужаснулся последствий в случае какой-либо неосторожности, и поэтому предложил американцам действовать по сему предмету в Вашингтоне... Самое важное затруднение при составлении сих актов будет в том, чтобы они имели законную форму»173. То есть П.С. Костромитинов дает понять, что инициатива к заключению договора была американской, сама сделка для России — крайне рискованной, а хлопоты о сделке с русской стороны он приписывает Э.А. Стеклю. Однако и Стекль был не прочь сложить с себя ответственность за попытку «мнимой продажи» Аляски. В официальном отчете управляющему МИД России российский посланник в Вашингтоне сообщил о том, что именно он дал указание П.С. Костромитинову и С.В. Воеводскому аннулировать фиктивный контракт с американской компанией в Сан-Франциско: «Этот проект контракта и слухи, распространяемые английской прессой о намерении императорского правительства продать свои владения, подали американцам идею, что мы могли бы их уступить им. Г-н Гвин спрашивал меня, действительно ли мы серьезно расположены уступить им наши колонии, за которые Соединенные Штаты были бы готовы хорошо нам заплатить. Г-н Марси, с которым об этом говорил Гвин, обратился ко мне с таким же вопросом. Я им ответил, что мы никогда не имели подобного намерения. Наши владения, которые вскоре должны достигнуть большего процветания, уже возбуждают страстное желание американцев. Они являются опасными со седями, и мы должны избегать того, чтобы дать им малейший повод»174. Вполне очевидно, сколь неискренни эти слова Э.А. Стекля, ведь спустя десять с небольшим лет именно он вновь станет проводником и деятельным исполнителем все той же идеи продажи Русской Америки США, той самой продажи, для которой он призывает здесь не давать и малейшего повода. Оправдаться дипломатам в 1854 г. все-таки удалось, они списали российскую инициативу продажи Аляски на колониальный совет, который «получил выговор за излишнюю самостоятельность»175. Российское правительство признало исключительную рискованность данной договоренности, не веря в филантропию американской стороны. Ho почему-то сегодня в историографии, например, в трудах того же Н.Н. Болховитинова, господствует именно обратная взгляду правительства России на этот договор точка зрения: США предстают этакими добрыми покровителями, готовыми отвести от России беды и напасти, не преследующие своего интереса, готовые забрать и по первому же требованию безвозмездно вернуть пограничные с ней богатейшие земли. В роли собрания щедрых сумасшедших предстает в этой трактовке событий и Американо-русская торговая компания, представляющая частный американский капитал и якобы готовая стать на время войны безвозмездным управляющим РАК. При этом интересы американской стороны исследователями, как правило, не уточняются. Следует однако отметить, что мысль об отторжении, причем добровольном, Аляски от России, стала овладевать и правящими кругами России, и именно в эти годы. Весной 1853 г. генерал-губернатор Восточной Сибири Н.Н. Муравьев-Амурский представил Николаю I записку, в которой подробно изло жил свои взгляды об укреплении позиций России на Дальнем Востоке, важности тесных отношений с Соединенными Штатами и неизбежности их распространения по всей территории Северной Америки. Он, в частности, отмечал, что «с изобретением и развитием железных дорог» теперь более, чем прежде, стало очевидно, что Соединенные Штаты «неминуемо распространятся по всей Северной Америке». «Нам нельзя не иметь в виду, — продолжал автор записки, — что рано или поздно придется им уступить североамериканские владения наши. Нельзя было однако ж при этом соображении не иметь в виду и другого: что весьма натурально и России, если не владеть всей восточной Азией, то господствовать на всем азиатском прибрежье Восточного океана. По обстоятельствам мы допустили вторгнуться в эту часть Азии англичанам... но дело это еще может поправиться тесной связью нашей с Северо-Американскими Штатами»1. В этом рассуждении генерал-губернатора Восточной Сибири отчетливо просматривается нарастающее в правящей элите мнение о неизбежности уступки США наших североамериканских владений на основе взаимного сотрудничества с этим государством, то есть мысль эта обретает своих сторонников в тех российских кругах, от которых зависело так или иначе решение геополитических проблем государства. Итак, уверенность исследователей в искренности оправданий Э.А. Стекля и П.С. Костромитинова в том, что акт продажи Русской Америки 1854 г. был фиктивной сделкой, не выдерживает критики, поскольку, во-первых, территориальные претензии США на весь Североамериканский континент составляли суть их внешнеполитической доктрины, во-вторых, договор признавался фиктивным на основании устных договоренностей частных лиц и компаний, но предметом договоренности являлись государственные территории, распоряжаться которыми частные компании не имели права. В-третьих, в основе этого договора уже тогда лежала всем очевидная мошенническая афера, о которой были уведомлены заключавшие договор стороны. В этой афере государство Российское в любом случае оставалось в проигрыше, следовательно, его представители должны были иметь от сделки какую-то свою частную выгоду и какой-то свой личный интерес. Если следовать логике оправдывающихся Э.А. Стекля и П.С. Костромитинова, а также исследователей, доверяющих их оправданиям, с таким же успехом Россия могла «фиктивно» продать Курилы, Сахалин и Камчатку. Все территории, которые могли бы подвергнуться атакам Англии и Франции, можно было оформлять на США, в тщетной надежде вернуть их после войны. Допустить, что «спасители» Аляски — Стекль и Костромитинов — отводили роль благодетелей России американскому правительству и частной торговой компании, не только исторически нелогично, но и абсурдно. При этом до сих пор не найдено документов, освещающих два ключевых вопроса, ответы на которые смогли бы доказать или опровергнуть подозрения в готовившейся мошеннической афере: 1. Какие гарантии возврата наших колоний предоставляла американская сторона? 2. Каков механизм возврата Аляски от США России? Исходя из того, что подобные вопросы в известных нам источниках даже не были подняты, а сама сделка была исключительно «основана на полном взаимном доверии»1, очевидно, что «фиктивной» продажа Аляски в 1854 г. стала только после срыва мошеннически задуманной сделки. Итак, перед нами классический пример мошенничества в международных масштабах: вначале заинтересованное государство при помощи посредников предлагает другому государству сделать вид, что последнее будто бы продало первому свои территории и документально это оформить, и это для того, чтобы третья сторона имела территориальные претензии к мнимому покупателю, а не к подлинному владельцу. Если бы это мошенническое дело выгорело, то государство, доверившее свои территории в мнимую собственность, рассталось бы с ними согласно подписанному сторонами договору, а устные договоренности и условия страной-поку- пателем были бы забыты. Сделка, прежде объявленная фиктивной, стала бы реальностью. Обратим внимание, что по этому якобы фиктивному договору деньги за Аляску России не были выплачены, и покупатель-мошенник выигрывал вдвойне: на сэкономленные 7,6 млн. долл. он мог бы вооружить армию и флот для защиты Аляски от прежнего обманутого им владельца. 1.2.