§ 1. На всей современности лежит печать одного общего недуга — недуга расщепленности и разрозненности сознания. От него страдает, конечно, и философское сознание. С одной стороны, замечается стремление жить за свой счет, пренебрегая традицией и уже накопленными философскими богатствами.
С другой стороны, и в противовес этому слышится призыв к старине, к прежнему, при полном презрении к настоящему. Оба эти болезненные проявления современной философской жизни, разумеется, тесно связаны друг с другом: они вызывают друг друга, следуют друг за другом, опираются друг на друга, как и все иные противоположности. Там, где господствует поверхностное оригинальничанье, естественно, пробуждается потребность в прошлом, признанном и фундаментальном. Там, где воцаряется традиционализм, со всеми своими предрассудками и уже осознанными ошибками, должно, разумеется, возникнуть тяготение к оригинальному, новому. И нигде, пожалуй, этот двойственный недуг не был так силен и беспощаден, как у нас в России. От крайнего увлечения немецким идеализмом русское философское сознание балансировало к столь же крайнему религиозному философизму; от этого само- потопления в религиозном переживании оно резко перебросилось к позитивистическому оригинальничанью и пренебрежению всем старым; и вот, возмущенное философской поверхностностью позитивизма, оно в последние десятилетия с новым увлечением взывает к религиозным настроениям, обрекая все остальное, как ересь, на умственное сожжение. Между тем совершенно ясно, что оригинальность и традиционность не должны находиться в антагонистическом отноше 1 [Те философы, которые нашли это единство, обрели себе в подруги мудрость. Мудрость, истина, единство фактически являются одной и той же вещью (итал.)J МОЩЬ ФИЛОСОФИИ 57 нии. Ведь только там и возможна подлинная оригинальность философского творчества, где она является детищем всего предыдущего развития, где она творчески пользует все то, что было уже сделано, и на прочном и традиционном фундаменте возводит новое, доселе еще невиданное здание. И наоборот, только там и возможен здоровый традиционализм, где он знаменует собою полноту основных мотивов философского творчества и через то служит прочной базой для нового развития. Подлинные философские новшества тесно связаны с прошлым; они прямо-таки растут из него. Подлинный философский традиционализм тесно связан с грядущим; он прямо- таки требует его и, стало быть, предрекает будущее. Тому лучшее свидетельство — сама история философской мысли, ибо все действительные создания философского творчества обусловлены дружественным сотрудничеством обоих мотивов, тогда как во времена упацка философского творчества оба мотива находятся в глубочайшем антагонизме. Таким образом, только в интимной связи современности с прошлым, только в их обоюдном взаимодействии и взаимопособлении заключается истинная гарантия плодотворности философствований. § 2. Да и как может быть иначе? Философия, по самому существу своему, есть нечто единое. Философия есть знание абсолютного. Такой она всегда была и всегда будет — во всех одеждах, во всех формулировках, при всех обстоятельствах, во все времена. Разнообразие систем, доходящее зачастую до их взаимовраждебности, нисколько не вредит этому единству; скорее, наоборот, оно его обусловливает. Ибо подлинное единство есть единство множественного. И именно такое интимное единство множественных мотивов представляет собою философия. История философии наглядно показывает постепенный рост этого единства в форме непрерывного выявления все новых и новых его мотивов. Опираясь на все предыдущие, каждая подлинно новая система философии выдвигает на первый план какой-либо новый момент, одинаково со всеми другими необходимый для полноты общего философского единства. Этот процесс выявления необходимых моментов философского знания есть процесс установления философии как науки. Когда это свершится и философия выступит как вполне сложившаяся наука — все множественные исторические моменты получат значение систематическое, и на место исторического единства непрерывности станет систематическое единство гомогенности. То, что свершила каждая подлинная система философии исторически, получит систематическую цену в философской науке; каждый исторически явленный прогресс в познании абсолютного обнаружится тогда как особый и необходимый момент самого абсолютного.
Разумеется, не всякое философское переживание обладает таким значением, не всякое философствование представляет собою интимный момент единой сущности 58 Б. В. ЯКОВЕНКО философии. Есть философствования, созвдающие на почве уже содеянного новые здания: таковы системы Платона, Плотина, Спинозы, Лейбница, Юма, Канта, Гегеля; они подготовляют в своей множественности будущее научное единство философии. Но имеются и иные философствования, возникающие в философском сознании не из интимных, внутренних побуждений философского творческого развития, а по мотивам, совершенно посторонним этому последнему; эти философствования чужды подлинной философии; они предлагают новое, не оперев его на старое; они вызывают тени старого, не обновив его духом сделанных завоеваний. Такова, например, философская современность, живущая впроголодь или за счет призрачной оригинальности, или за счет обветшалых, хоть когда-то и властных, идей. Эти философствования, конечно, не нарушают принципиального единства подлинной философии, ибо им нет места в ряду единых в своей множественности моментов подлинной философской спекуляции. Их значение чисто отрицательное. Они показывают, чего должно остерегаться философское мышление, сознающее свою преемственность и свой непосредственный долг. § 3. Если потому в моменты, подобные современности, раздаются голоса о кризисе или распаде философии, то они либо неправдоподобны и заблуждаются, либо явно имеют в виду не самую философию, а временные философские переживания. И на самом деле, философия не знает кризисов; более того, она чужда им принципиально, по самому существу являемого ею единства множественного. Кризисы переживаются философствованием; философия остается всегда и повсюду сама собою в своем неустанном самоутверждении и саморазвитии. И это подтверждается уже тем, что, в моменты объявленного духовного распада, философия всегда двигалась вперед, обретая новый элемент своего множественного единства. Так, из софизма родилась система Платона, из александрийского эклектизма и крайней мистики вышла система Плотина, из поверхностного и отчаявшегося популяризма воспрянула система Канта и, наконец, из современного шатания и раздора высвобождается система Когена. Философия не знает ни скачков, ни кризисов, будучи совершенно постепенным и неустанным обнаружением своего объединенного абсолютностью множества. Кризисы и скачки переживаются философствованием, переживаются тогда, когда оно уклоняется с торного пути философской спекуляции и отдает дань посторонним мотивам. Потому только там, где философствование поднимается до сознания полноты философских тенденций, только там оно осуществляет в себе новый шаг философского творчества. И наоборот, переживая кризисы, обращаясь вспять или открывая мнимо неведомые еще страны, философствование удаляется от подлинного философского пути, переставая МОЩЬ ФИЛОСОФИИ 59 быть адекватным требованиям единой философии-науки. И в наше время эта отщепленность философствования от философии чувствуется с небывалой еще силой. Данный очерк предназначается к тому, чтобы показать исконное единство философского познания. И для этого он избирает ту проблему, которая молчаливо либо высказанно всегда стояла в центре философских размышлений. Философия как познание абсолютного всегда была сосредоточена на вопросе о том, как абсолютный принцип относится к преходящему и временному; ибо абсолютное только тогда и абсолютно, когда уясняет и обосновывает собою все. Этот вопрос был сформулирован античным миром как проблема Логоса и затем передан дальнейшей философии. Вполне понятно, что данный очерк именно на проблеме Логоса хочет показать единый ход развития философской мысли и тем положить конец мнениям, нарушающим равноценность подлинных философских систем. И для этого сначала будет произведено историческое рядопо- ложение характернейших философских систем, а затем им будет дана систематическая оценка.