Глава I Система философии и проблема человека

Во всех разделах и главах этой книги уже так или иначе устанавливались взаимосвязи между социальной философией, онтологией, иогико-гносеологическими исследованиями и центральным вопросом философской мысли эпохи ранних буржуазных революций — зроблемой человека.

Анализ ее новаторского содержания мы начнем с рассмотрения ЇЗМЄНЄНИЙ, затронувших понимание статуса философии человека з системе философских знаний.

Первое изменение, о котором достаточно упомянуть очень крат- ад, ибо вокруг него концентрировались многие исследования это- ч) периода,— обособление философии от теологии, получившее формальное выражение и в новых классификационных схемах фи- юсофского знания. Одним из существенных объективпых следст- шй отделения философии от теологии стало формирование нового ю содержанию учения о человеке, пусть еще не вытеснившего, ю серьезно дискредитировавшего общие идейные установки, ме- 'оды анализа, догматический и априористический характер сред- іевековой философии человека.

481

'l 16 Заказ N 2962

Другой результат принципиального значения заключался в ом, что за философией человека закреплялся статус исследова- ельской дисциплины, подчиняющейся эвристическим эталонам взвивающегося естественнонаучного познания. Разрубался гор- щев узел ухищрений средневековой философии человека, кото- >ая должна была сложными способами оправдывать саму возмож- юсть обращаться к фактам и свидетельствам опыта. Теперь фи- ософии вменялось в прямую обязанность ориентироваться на нытные знания, сверяя с ними теоретические принципы. Соответ- твенно такой ориентации в классификациях философских наук жлософия человека разделялась на две части, первая из которых была включена в физику. Устанавливая «физический» характер ряда разделов философии человека, мыслители XVII столетия пе только рекомендовали философам ориентироваться на конкретные знания о природе, по и стремились связать философствование с нормирующим воздействием более эвристических ценностей зарождающейся естественнонаучной культуры. Надо далее учесть, что сама физика еще объявлялась частью философии — «естественной философии», как называет Гоббс учение о природе. И если философия человека благодаря этому ставилась в определенную зависимость от конкретных естественнонаучных знаний о нем, то и последние были взяты в тесном единстве с мировоззренческими идеями, с широким, поистине фундаментальным, философским по самой своей природе рассмотрением методов естественнонаучного познания.

Во включении одного из разделов философии человека в физику, в «естественную философию», получила выражение перемена позиций, также имевшая исторически-эпохальную значимость: ведь теперь учение о природе пе только приобрело определенную независимость от антропологических знаний, но немалую их часть вовлекло в свое дальнейшее, самостоятельное движение! Здесь была формально узаконена деантропоморфизация познания мира природы, что было новым моментом по сравнению не только со средневековьем, но и с Возрождением. Философия человека, прежде в наибольшей степени ориентированная иа гуманитарную культуру и часто непосредственно воплощавшаяся в синтетической философско-художественной форме, испытала также и культурную переориентацию: она теперь стремилась «породниться» с интенсивно формирующейся R XVI—XVII столетиях культурой опытного знания, подчеркивавшего значение наблюдения, эксперимента, с теоретико-методологическими установками, механицизма и новой математики, где превыше всего ценились строгость, точность, ясность, доказуемость утверждений. Взаимодействие с гуманитарными формами культуры, обращающимися к проблеме человека, не прекращалось, но отныне оно осуществлялось более сложными и опосредованными способами: интеграция предполагала широчайшую дифференциацию, сознательный отход философов от прежних целостных культурных формообразований, изменение эталонов, задающих тон в учении о человеке.

Соответственно изменению идейно-ценностпых приоритетов (теперь прежде всего подчеркивали и осмысливали тот факт, что человек — часть природы, подчиненная ее законам) оформляется структура философии. Учение о человеческом теле рассматривается в рамках физики, и пересечение с ней философии человека носит принципиальный, в чем-то исходный характер. Влияние всех этих выкладок иа облик философского учения о человеке — весьма немалое. В сочинениях, которые носят название «О человеке» (Гоббс), «Этика» (Спиноза), значительная часть отводится размышлениям о подчиненном («несубстанциональном») положении человека в природном универсууме, учению о человеческом теле.

Форма и стиль концепций человека вполне созпательно подчинены критериям точности и строгости, которые считаются приложимыми к любому научному трактату. Даже сама склонность к такой форме — элемент идейной борьбы. Философы отвергают пе только «боговдохповеппый экстаз» иных средневековых писаний о человеке. В неменьшей степени чувствуется сознательное отталкивание от господствовавших еще в предшествующем столетии и особенно характерных для Возрождения литературно-художественных приемов, с которыми сплавлялось философствование о человеке В трактаты о человеке проникают «геометрический метод» и сам дух повой физики и математики.

Однако было бы неверно и даже опасно изображать дело так, будто философия человека XVII столетия просто растворяет человека в природе и подчиняет все его исследование только естественно-научным методам, будто она нацеливает лишь на точное изучение «данного», будто она исключительно суха по форме, не оставляет места идеалам и ценностям. Такой искаженный образ философии человека XVII столетия можно найти в наше время в работах 10. Хабермаса и его последователей. Декарт, Спиноза, Гоббс превращаются в «стопроцентных» защитников позитивизма, натурализма и даже в сторонников «техницистского манипуля- торства» по отношению к человеку 2. Такое изображение противоречит, что будет ясно из следующей главы, даже содержанию и стилю физических разделов философии человека. Но уж вовсе пренебрегают подобные интерпретации изучением философии человека как целого,, где раздел о человеческом теле, т. е. физическая часть, отнюдь пе исчерпывает ни объема, ни проблемного содержания всей теоретической концепции. Между тем и классификационная схема, взятая в ее полноте, также отражает стержневую идею философии человека XVII в.: в человеке его тело (и то, что лишь с наличием тела связано) — отнюдь не самое существенное. И ориентация на естественные науки, на механическую физику и геометрию, на соответствующие им методы оказывается не единственной. Можно даже утверждать, опираясь для начала на классификационные схемы (а наиболее подробные нз них даны Бэконом и Гоббсом), что она не является решающей. В бэкоповской классификации «человеческих познаний» и паук3 учение о человеке (в свою очередь, разделяемое на два обширнейших раздела — «Общее учение о природе и состоянии человека» и «Философию человека») формально является только одной из частей свода человеческих познаний — наряду с историей, теологией и учением о природе, названном «естественной философией». Однако, во-первых, бросается в глаза то, что в основу классификации наук Бэконом с самого начала было положено разделение общих типов человеческого познания, объединяемых и изучаемых «философией человека». Разделение наук поставлено в зависимость от того, какая познавательная способность человека для них особенно важна. Скажем, с историей (разделяемой на естественную и гражданскую) коррелируется память, с поэзией — воображение, фантазия, а с теологией и с обособленной от нее философией — рассудок. Во-вторых, учение о природе, сущности человека предшествует более конкретным разделам философии человека, а значит, предпосылается и физическим ее разделам. Философию человека Бэкоп также понимает весьма широко: в нее включены не только учение о теле (и оно мыслится масштабно, ибо в него входят медицина, косметика, атлетика, «искусство наслаждения», т. е. изобразительное искусство и музыка), по и учение о душе. Поскольку философия человека обособлена от теологии, то и «учение о душе» здесь лишено теологического содержания ; оно подразумевает логику (также трактуемую несколько иначе, чем предполагала традиция: Бэкоп включает сюда искусство открытия, суждения, запоминания, сообщения), этику4 и «гражданскую науку». Итак, нефизическая часть учепия о человеке и собственно философии человека — очепь значительный уже по своей проблемной структуре и, быть может, самый важ- пый раздел философии, который разрабатывается особенно тщательно (в него вводятся дробные расчленения).

Характерное для философии XVII в. противоречие, выразившееся в поттимании статуса учения о человеке, подметил Лейбниц, когда он обсуждал даппое Локком в заключительной главе «Опыта о человеческом разуме» разделение наук. Локк выделил три сферы знания — физику, практическую философию, или мораль (изучающую «то, что человек в качестве разумного и свободного деятеля должен делать для достижения какой-тшбудь цели, в особенности счастья» 5), и логику как науку о знаках. Он назвал эти сферы «тремя великими областями интеллектуального мира, совершенно отделенными и отличными друг от друга» в. Локк скорее постулирует, чем обосновывает принцип, положенный в основу классификации, считая его «естественным» для философии. И дей- ствительпо, его ввели еще древние (сходное разделение паук дано Эпикуром). В XVIТ в. этот принцип полностью принимал Гассенди. Он так или иначе проводился в классификациях наук Бэкопа и Гоббса.

Лейбпиц видит главную трудності, и противоречие в том, что при такой классификации науки вовсе не будут, как задумано, обособленными интеллектуальными областями; папротив, будет иметь место взаимопропикповепие и даже «взаимопоглощетше» частей философского знания. При определенном подходе мораль и логика включаются в физику. Если «естественная философия» станет распространять своп методы на все предметы, включая «духов», то она захватит область воли, а значит, будет посягать на якобы обособленное учение о добре и зле, счастьи и несчастьп.

Лейбниц, имевший возможность в конце столетия подвести итоги развития философии человека, подметил содержательную ее особенность, которая отразилась и в формальных классификациях. Дело в том, что при всех попытках строго разделить философию вообще, учение о человеке в частности на формально обособленные области, при всем желании «упаковать» соответствующие знания в три основных «ящика» (физику, практическую философию, логику) — при всем этом выявилась неизбежность взаимопересечения н взаимодополнения исследовательских подходов, неизбежность перехода от одной «системы координат» к другой. Если оставить в стороне вопрос о логике (а она тоже приобретает статус широко понимаемой науки о знании и познании, переплетаясь с областями и методами, прежде от нее обособленными), то основной проблемой для философии человека станет сложное отношение двух подходов.

Один из них — «физический» в его особой модификации, которая диктовалась нменно «физикой человека». Философы стремились раздвинуть границы применимости этого подхода и опробовать его в тех областях, где традиция предполагала обязательные отсылки к «душе», к неким «духам», а в конечном счете к богу,— в учении о страстях души, о поступках и потребностях человека, о его познавательных действиях 8. Как мы увидим далее, мыслители XVII в. немало сделали для выяснения и «вычерпывания» возможностей изучения Человека в этой системе координат, стремясь двигаться в ее рамках строго и последовательно. Но, пожалуй, не меньшее значение имело то, что они именно в итоге «физического» исследования человека наталкивались на необходимость перейти в плоскость размышления, которое ио своим исходным принципам и предпосылкам было «нефизическим» и даже в каком-то смысле «антифизическим ».

485

,6*3аназ М 2962

Лейбниц, следуя определениям, которые были сформулированы в XVII в., а затем приняты в XVIII—XIX столетиях, в этом случае говорит о «практической», т. е. моральной, философии и способах ее объяснения. И в самом деле, первое, что бросается в глаза — проникновение даже и в физическое исследование некоторых исходных ценностно-моральных установок, относящихся к человеку. Однако огромное значение философии человека XVII столетия заключалось в том, что под общей рубрикой «практической философии» осуществлялись поиски не одних только этических подходов и методов, а таких, которые были бы пригодны для объяснения различных аспектов специфической для человека жизнедеятельности — для выявления «подлинно человеческих» чувств и «истинно человеческой» разумности, свойственных человеку потребностей и «человеческих прав», неповторимой индивидуальности человека и общественной его природы. Началось формирование наук, специально изучающих общественную сущ- ность человека. Философия XVII в. разведывала и для них возможные пути исследования, имея в виду соответствующую модификацию механической физики и математики и в то же время наталкиваясь на их ограниченность. (Более подробно об этих поисках, поскольку они относятся к проблеме человека, будет сказано далее.)

Консолидация двух относительно самостоятельных исследовательских линий в учении о человеке оказалась и весьма перспективной и вместе с тем чреватой сложными проблемами и противоречиями. Впоследствии первая, т. е. «физическая», сфера превратилась в широкоразветвленную область естественнонаучного исследования, где мощное развитие обрели области, только еще начавшие принимать форму опытных наук в XVII в. (анатомия, физиология, биология человека, некоторые отрасли психологии). Тенденция, тогда только смутно обозначившаяся, состояла в их отделении от философии человека. Вторая, нефизическая область учения о человеке, обнимавшая концепцию человеческой природы, логику, этику, «гражданские науки», в дальнейшем тоже оказалась захваченной сложным процессом обособления от философской антропологии. Так и получилось, что в XVIII—XIX вв. почти все дисциплины, считавшиеся «дочерними» ответвлениями философии человека, оторвались от «материнской почвы». В XVII в. несмотря на начавшуюся деантропоморфизацию различных наук и способов исследования, домен философии человека еще был огромным. В дальнейшем он подвергся раздроблению на самостоятельные теоретические наделы.

В западной философии XX в. позитивистские направления довели до крайности процесс обособления «истинно позитивного» знания, включая знание о человеке, от «иеверифицируемых» утверждений философии. Философские течения антропологист- ского плана, пренебрежительно относясь к «позитивному знанию», в сущности, поддержали тенденцию дифференциации. Вместе с тем представители философии жизни, феноменологи, экзистенциалисты стали исходить из того, что учение о человеке «исчезло» из философии и что требуется снова «ввести» его в центр философского размышления. При этом к философии человека XVII столетия оба направления отнеслись весьма критически. Для позитивизма она была слишком «метафизической», для философского антропологизма — слишком «сциентистской».

В условиях, когда история философии подвергалась такого рода искажениям, необходимо воспроизвести философию человека крупнейших мыслителей эпохи ранних буржуазных революций в ее целостности, многомерности. Историческое значение этой философии состоит, по нашему мнению, именно в смелом и прозорливом объединении методов, подходов естественнонаучных и гуманитарных дисциплин в единый исследовательский комплекс, в попытке скрепить его крупными мировоззренческими, теоретико- методологическими идеями. Но дело не только в этом. Философия человека, которая формально является одной из соподчиненных частей человеческого знания, в то же время сохраняет, как и в эпоху Возрождения, роль своеобразного идейно-ценностного центра системы философии и всей теоретической культуры.

Особое положение философского учения о человеке XVII в. объясняется несомненной приверженностью великих мыслителей той эпохи гуманистическим ценностям. Осмысление философии — даже тех ее разделов, которые непосредственно не касаются человека — неизменно приобретает у философов XVII в. также и смысложизненный, нравственный характер. Забота о человеке, о «правильной» жизненной ориентации заключена в самом фундаменте научного познания и философствования. Служению человеческому здоровью, счастью, благополучию, разуму подчинено познание законов природного универсуума, в особенности закономерностей, управляющих самой человеческой жизнью. Учение о человеке в гуманистически задуманном комплексе философских исследований как бы скрепляет единой целью весь свод философских знаний.

Учение о человеке, рассуждает Спиноза, должно помочь людям отыскать, такую «человеческую природу», которая свойственна всем людям. К выполнению благородной цели, «а именно к тому, чтобы мьт пришли к высшему человеческому совершенству»9, Спиноза и стремится направить все науки, начиная от механики, медицины и кончая моральной философией, учением о воспитании детей. Для этого необходимы не только науки. Следует, согласно Спинозе, «образовать такое общество, какое желательно, чтобы как можно более многие, как можно легче и вернее пришли к этому» ,0. Итак, у Спинозы, как и у других современных ему мыслителей, широко расчлененная философия именно благодаря учению о человеке концентрируется вокруг блага человека, его нравственного обновления и тесно связывается с изменением общества на гуманистических началах, что не мешает напомнить тем современным буржуазным философам, которые (подобно Хабермасу к его последователям) пытаются превратить учение о человеке мыслителей XVII в. в вариант позитивизма, обособленного от проблем морали.

16**

487 Гуманистический замысел, воплощающий в себе отклик философов на социальные проблемы эпохи, пе является чем-то внешним для философии человека. Как будет показано далее, философы стремятся воплотить его в широкой исследовательской программе, что оказалось очень сложной задачей, сопряженной с рядом трудных для разрешения идейных и теоретических противоречий. Определяющее влияние гуманистических ценностей объясняет тот факт (его, кстати, тоже обходят упомянутые выше критики), что, несмотря на стремление к строгости размышления и изложения, несмотря на использование «геометрического» метода, философы вовсе не стремятся изгонять из своих книг, особенно нз трактатов о человеке, глубоко личностные откровения, широкое обоснование разделяемых ими идеалов, ценностей. Они апеллировали не только к разуму, но и к чувству, воле, совести своих современников. Перемежая такими яркими и страстными размышлениями строгие, в духе физики и геометрии, выкладки своих фи-, лософских трактатов о человеке, мыслители той эпохи не видели здесь какой-либо непоследовательности. Это было внешнее выражение глубоко присущих философии человека в XVII столетии особенностей, специфически характеризующих ее как целостное учение.

Их подробный анализ мы начнем с той первой части философии человека, которая отнесена к физике. Выше она рассматривалась в более специальном естественнонаучном содержании. Здесь будут выделены широкие идейные и философские аспекты. Надо постоянно иметь в виду: согласно суммарно воспроизведенному ранее общему замыслу философии человека XVII в. «физическая» ее часть представляет собой только первый шаг па пути исследования человека и его сущности. Но шаг этот считается необходимым и в высшей степени важным.

Среди особенностей, характеризующих философский смысл и историческое значение «физических» разделов учения о человеке в XVII столетии, далее будут выделены и кратко объяснены те, которые явились, как мы полагаем, новым словом в развитии мировой философской науки, в прогрессивном движении человеческой культуры.