Обобщенное понятие религии и путь к морали гуманизма.

Весьма усложняются духовные религии, свойственные развитым цивилизациям, в условиях которых человеку значительно более свойственно «отвлекаться от себя», будучи в зависимости от их все большей запутанности. Религия как массовое мировоззрения сохранила множество суеверий от своей предшествующей, «естественной» стадии и многократно увеличила их в соответствии с усложненностью «цивилизованного» человека. В духе просветительства, еще более укрепившегося и расширившегося сравнительно с условиями Франции XVIII в., Фейербах уже в «Предварительных тезисах к реформе философии» призывал разорвать ее многовековой «мезальянс» с теологией и укрепить связи с естествознанием, чтобы создать с ним более плодотворный и продолжительный союз. Необходимо устранить, говорит в дальнейшем автор «Лекций о сущности религии», «отвратительное противоречие между религией и образованием» — в этом «необходимое условие возрождения человечества... Без него все политические и социальные реформы тщетны и ничтожны» (5, т. II, с. 733). Вообще необходимо «на 771 место любви к Богу поставить любовь к человеку как единственную истинную религию, на место веры в Бога — веру человека в самого себя, в свою собственную силу» и т. п. (там же, с. 809).

Отвергнув традиционную, многотысячелетнюю религию, сведя ее сущность к чувствованию как «единству материального и духовного» (там же, с. 506) и даже к эмоциональности, Фейербах не отказывается, как ясно из вышесказанного, от самой ее идеи. Но религией становится у него антропология, которая (вместе с физиологией), как не раз им подчеркнуто, должна вытеснить теологию. При этом антропология получает у философа моральную конкретизацию. Во многом здесь проявилось принципиальное различие автора «Сущности христианства» от французских просветителей XVIII в., склонных представить феномен религии результатом обмана легковерных масс отдаленными жрецами. По Фейербаху, феномен религии, как бы ни был он искажен нелепыми суевериями, глубоко укоренен в сущности человека.

Для обоснования моральной субстанции людей, без и вне которой невозможно никакое их общежитие, Фейербах обращается к древней органицистской идее самосохранения. Он называет ее «метафизической» идеей эгоизма как «любви индивидуума к самому себе» (с. 577). Но эта идея не в силах обосновать нормального общежития. Естественно, что его элементарной ячейкой могут быть только двое. В «Основных положениях философии будущего» автор даже подчеркнул, что «истинная диалектика не есть монолог, одного мыслителя с самим собой, это диалог между Я и Ты» (4, т. 1, с. 144).

В контексте такого закономерного сочетания возникает этика так называемого туизма. А она невозможна без феномена счастья, на котором и основывается этика эвдемонизма, — термин этики аристотелизма и название последнего крупного произведения самого Фейербаха (опубликовано посмертно). Эвдемонизм, стремление к счастью, — более широкое понимание моральности, чем гедонизм, моральность наслаждения, акцентирующая лишь одно чувство. Антропологический эвдемонист призывает: «Бесстрашно следуй своим потребностям и склонностям во всем! Тогда ты не сделаешься жертвой ни одной из них» (4, т. 1, с. 177).

Эвдемонизм как «стремление к счастью — стремлению всех стремлений» (5, т. I, с. 460) в принципе тоже продуцируется тотальной идеей самосохранения. Но эвдемонизму присуща трансформация «бесчеловечного и бессердечного» эгоизма в эгоизм «добрый, участливый и человечный», т. е. в альтруизм (самого этого термина Огюста Конта у Фейербаха нет, но есть превращение зла в добро). Если древний принцип эгоизма, заново сформулированный Гоббсом, — «человек человеку волк», то Фейербах противопоставляет ему принцип, сформулированный Спинозой, — «человек человеку Бог».

Альтруизм с его стремлением к счастью невозможен без взаимности Я и Ты. И здесь Фейербах противопоставляет свою этику «ту- 772 изма» кантовской этике долга, игнорирующей чувственное начало и

представляющей «карикатуру» на естественное для каждого человека стремление к счастью и фактически оставляющей его в одиночестве. Фейербах перечеркивает кантовский принцип автономии в этике, считая единственно правильным его принцип гетерономии (негативный у самого Канта).

Этическая доктрина Фейербаха фактически лишена каких-либо социальных импликаций. Социальность, по сути, отождествляется у него с религией в ее «антропологическом» понимании. «Быть без религии — значит думать только о себе; иметь религию — значит думать о других» (5, т. И, с. 414). За все это в дальнейшем Фейербах получил порядочную взбучку от Маркса и Энгельса.