Постановка проблемы

Образ «стервы» в публичном дискурсе явно двойствен. С одной стороны, задача «стервы» — подчинить себе мужчину, заставить его реализовывать ее интересы, «обведя вокруг пальца»; способы достижения цели — «игра без правил», «манипулирование», «обольщение» и т. п. С другой стороны, в качестве «стервы» представлена карьерно ориентированная женщина, умело управляющая трудовым коллективом, обладающая высоким уровнем квалификации в сфере межличностного профессионального взаимодействия. Приведем примеры некоторых названий книг, заголовков и разделов «стерволо- гии»: «Основы дрессировки, или Как изменить мужчину без его ведома», «Записки мудрой стервы», «Стерва в пучине страстей. Мужчина в сердце и под каблуком», «Стерва высшей пробы. Игра по правилам и без», «Стерва выходит сухой из воды», «Стерва на капитанском мостике. Преимущества и издержки власти», «Искусство обольщения», «Женщина, играющая и выигрывающая», «Поймайте па крючок мужчину», «Об обладании и управлении мужчиной», «Как говорить, чтобы мужчины слушали» и т. д.

Эта дискурсивная фигурация как феномен гендерного символического порядка требует социологического осмысления. Перед социологом возникают следующие вопросы. Что зако- дировапо в термине «стерва»? Каковы представления о «женской власти» как особой стратегии достижения женщинами поставленных целей? В чем заключается специфика этой власти? Почему субъекты, которым приписываются такие стратегии, представлены негативно или иронически?

Чтобы ответить на эти вопросы, нам прежде всего необходимо разобраться, как трактуется власть в гендерных исследованиях, а затем выяснить, какова феминистская интерпретация той власти, которая в повседневности называется «женской». Каким образом мы сами интерпретируем «женскую власть»? Признаем ли мы ее существование, или же, напротив, считаем представления об особой «женской власти» издержками культурального (культурного) патриархата, характерного для современного российского общества? Для этого нам потребуется более подробно рассмотреть положение женщины в патриархатом обществе и доступные ей возможности достижения целей.

Категория власти является ключевой для понимания гендерного порядка. Обсуждение неравенства, контроля, дискриминации, асимметрии возможностей представляет собой обсуждение властных отношений. Власть имеет также и символическое измерение. В соответствии с определением Дж. Скотт, гендер — это конститутивный элемент социальных отношений, основанных на различении полов, и первичный способ означивания отношений власти (Скотт 2000). В феминистских исследованиях второй волны проблематика гендерной власти озвучивается в терминах патриархата, под которым понимается господство мужчин над женщинами, т. е. система гендерных отношений, в которой мужчина является субъектом власти, а женщина — объектом угнетения (Айвазова 2002:169). Позднее гендерная власть рассматривается как многомерная иерархия различных типов мужественности и женственности, возникающая в результате пересечения нескольких типов господства — по критериям класса, расы, сексуальности и категории принадлежности к полу.

Однако утверждения о безусловном мужском господстве противоречат дискурсивной реальности современной России. В публичной коммуникации постоянно артикулируются образы сильной матери, супруги и сексуально привлекательной дамы, наличие у женщин, выполняющих традиционные роли, особой власти, выходящей за пределы приватной сферы, по укорененной в пей. Эти репрезентации сочетаются с проблема™ - зацией безусловного авторитета мужчины, основанного на его половой принадлежности9, и с тоской по мужскому авторитету, которому мешают осуществиться структурные барьеры.

С нашей точки зрения для того, чтобы прояснить отношения власти в гендерном измерении, нужно решить две аналитические задачи. К первой задаче относится концептуализация диалектики власти «сильных» и «слабых» в патриархатных обществах разного типа, ко второй — осмысление особого характера власти, приписываемой именно «слабому полу», ключевой для организации гендерных отношений и связанной со сферой заботы, а также с эмоциональной и сексуальной сферой10. В данной статье мы сосредоточиваемся на решении первой задачи и намечаем подходы к решению второй, которая предполагает реконструкцию правил катексиса, релевантных для современного российского общества.