3. Вселенная как организм

«Знаю, что вселенная, взятая в целом, есть не что иное, как одно индивидуальное существо... Как один' индивидуум состоит из разных твердых субстанций, таких, как мясо, кости, сухожилия, из разных соков и из разных духовных элементов... точно так же и вселенная, взятая в целом, состоит из небесных сфер, четырех элементов и их комбинаций... Центр занимается земной сушей, а она окружена водой, воздух окружает воду, огонь окружает воздух, а воздух опять-таки окружен пятой субстанцией (квинтэссенцией) ...»

Более специально Маймонид разработал аналогию между человеческим телом и физической вселенной следующим образом:

«Главная часть в человеческом теле, сердце, находится в постоянном движении и является источником всякого движения в теле... Подобным же образом внешняя сфера своим движением управляет всеми частями вселенной...»

В следующем отрывке Маймонид изложил суть организмической теории движения, подчеркнув аналогию между человеческим телом и вселенной:

«Когда на мгновение биение сердца прекращается, человек умирает и все его движение и сила приходят к концу. Подобным же образом погибла бы и вся вселенная и все перестало бы существовать, если бы сферы остановились»Л

Эта аналогия между движениями неодушевленных тел, с одной стороны, и движениями людей и животных, с другой, становится для нас очень ясной, если мы заглянем в книгу Аристотеля «О движениях животных». Исследуя вопрос о том, как произошло в мире движение, он замечает, что если не учитывать столкновения неодушевленных тел, то можно установить, что причиной движения являются «одушевленные тела». Простым примером является бросание мяча игроком. Аристотель следующим образом подчеркивает этот момент:

«...все живые вещи и приводят (что-либо) в движение и сами движимы каким-либо объектом, так что это является условием всех их движений, целью, которая имеется в виду. Мы видим, что живое создание движется разумом, воображением, целью, желанием и аппетитом. А все это сводится к разуму и желаниям».

Аристотель сравнивал роль, которую играют желания в движениях людей или животных, с ролью, которую играет неподвижный двигатель (перводвн- гатель) в движении небесных тел, следующим образом:

«В одном отношении то, что вечно приводится в движение вечным двигателем, движется так же, как и каждое живое создание, в другом же отношении иначе. В то время как небесные тела приводятся в движение внешним образом, движение живых созданий имеет конечную цель».

В своей книге «Физика» Аристотель в такой же мере обсуждает движения животных, в какой и движение кораблей. И к тем и к другим он применяет одни и те же общие правила. В § 2 мы видели, что, согласно организмическим законам движения, ни одно тело не может двигаться само по себе; оно должно всегда приводиться в движение другим. Однако может казаться, что человек или животное в состоянии двигаться «само по себе». В своей работе «Физика» Аристотель устранил это кажущееся несогласие, подчеркнув, что у животных, так же как и в кораблях и вещах, организованных неестественным образом, то, что является причиной движения, отделено от того, что испытывает движение, и только в этом смысле (можно сказать], что животное в целом является причиной своего собственного движения.

В более общем виде Аристотель следующим образом поясняет это же самое:

«В целом движении одна часть будет приводить в движение другую, оставаясь неподвижной, другая будет движимой... Далее, если движение в целом движет само себя, то одна часть его будет двигать, другая двигаться. Следовательно, АВ будет двигаться и само собой и от Л»

Другими словами, Аристотель думал, что разум или желание двигают тело так же, как — приводя современный пример — машина двигает пароход. Для Аристотеля или Фомы Аквинского действие человеческого желания на движение человеческого тела было таким же, как действие механической «силы» ветра, надувающего паруса корабля. Согласно «организмическим» законам движения, движение человека под воздействием его воли является таким же «физическим» событием, как и движение корабля под воздействием ветра.

После Галилея и Ньютона, когда «организмиче- ские» законы движения как физические законы были отброшены, воздействие человеческой воли на движение членов тела и воздействие ветра на движение корабля стали двумя совершенно различными ви- дами событий. В первом случае имеет место «воздействие сознания на тело»; во втором же случае — воздействие материи на другую часть материи, «Умственная или духовная сила» отличалась от «физической силы». Часто высказывалось убеждение, что способность нашей воли управлять движениями наших ног «доступна непосредственному пониманию» из нашего «внутреннего опыта», но то, как ветер может приводить в движение корабль, мы понимаем не из непосредственного внутреннего опыта.

Таким образом, имеет место некоторое проникновение «организмических законов движения» в новую механику. Это замечают в каждом классе и в каждой мастерской, где законы движения изучаются или где ими пользуются. Эти пережитки «организмиче- ской» науки оправдывались в период ньютоновской механики и позднее как средство «понимания» движения тел. Думали, что без этой аналогии между механической «силой» и «волевым усилием» мы можем вычислить действие механических Приспособлений, но не «понять» их. Выражение «понять» в противоположность «только вычислить» обозначает своеобразное психологическое удовлетворение, освобождение от определенного болезненного напряжения. Введение понятия «сила» в механику, очевидно, дает это удовлетворение только в том случае, если мы примем как само собой разумеющееся, что мы «понимаем» воздействие нашей «воли» на наши ноги лучше, чем действие механической машины на буксирный канат.

Проникновение древней доктрины организмической науки в новую науку не могло быть остановлено, пока не стало ясным, что воздействие нашего волевого усилия на наши мускулы не в большей и не в меньшей степени «доступно пониманию», чем натягивание каната на корабле. Вспомним, как Ньютон в своей полемике с Лейбницем представил действие падающего груза на часы и воздействие человеческой воли на мускулы как два явления одного и того же порядка. В обоих случаях можно было наблюдать закономерное следствие, но процесс действия причины не мог быть «понят». Великим достижением Давида Юма в середине XVIII века было то, что он сделал ясным этот момент и очистил механику от пережитков «организмических» законов.

«Влияние воли на органы нашего тела... есть факт, который, подобно всем другим явлениям природы, может быть узнан только путем опыта и никогда не может быть выведен из какой-нибудь явной, заключающейся в причине энергии или силы, которая связала бы причину с действием и превратила бы второе в неизменное следствие первой. Движение нашего тела следует за повелением нашей воли — это мы сознаем ежеминутно, но средств, с помощью которых это происходит, энергии, благодаря которой вещь производит столь необычное действие, — мы не только не сознаем непосредственно, но они и всегда будут ускользать от самого тщательного исследования25.

Таким образом, Юм подчеркивает, что воздействие нашей воли на наше тело столь же таинственно, как и то, что мы называем сегодня «телепатией». Он пи- шет, что если бы мы по какой-то таинственной воле оказались в состоянии двигать горами или управлять планетами на их орбитах, то это колоссальное могущество не было бы ни более необычным, ни более превосходящим понимание, чем воздействие нашей души на наше тело. На этом же основании Юм отверг идею, что благодаря аналогии с нашим волевым усилием мы можем «понять» действие механической силы. Он продолжает:

«Из всего этого мы, надеюсь, можем заключить без излишней смелости, но с уверенностью, что наша идея силы не скопирована с какого-либо чувства силы, которое мы сознавали бы в себе, когда начинаем какое-нибудь телодвижение или же употребляем свои члены так, как этого требует их цель, их назначение» К

Если мы признаем юмовский анализ нашего мысленного опыта, то пережитки организмической теории полностью исчезнут из научной механики; но они сохранят свою роль, если мы будем держаться за аналогию между механической силой и волевым усилием, не из-за чувства удовлетворения, которое она дает, а ради других выгод, которые мы получаем от организмической аналогии. Мы помним прямое влияние организмической картины мира на наше отношение к религиозным, моральным и социальным традициям. Теперь мы замечаем, что вера в организ- мические законы движения основывается не на самой науке, а на «метафизической интерпретации Науки», которая часто служит практическим целям. Говорят даже, что вера в истинность организмической механики является ядром всех метафизических интерпретаций науки. Огюст Конт в своей книге «Позитивная философия» писал, что душа всякой теологической и метафизической философии заключается в понимании всех явлений по аналогии с единственным явлением, известным через непосредственное сознание,— жизнью.