Свобода научного поиска и социальная ответственность ученого

рос о социальной ответственности ученого216. Еще В. И. Вернадский подчеркивал, что ученые не должны закрывать глаза на возможные последствия их научной работы, научного прогресса.

Многие ученые, например Р. Оппенгеймер, отказались работать над водородной бомбой, исходя из этических соображений. Когда Отто Ган, открывший расщепление урана, узнал о взрыве атомной бомбы над Хиросимой, он был глубоко потрясен такими результатами его открытия. Рассказывают (Эрих Багге), что он не спал несколько ночей и помышлял о самоубийстве. Одно время даже обдумывал план предотвратить катастрофу, собрав весь уран и утопив его в море. Однако можно ли было таким образом лишить человечество всех благ, которые в то же время принесет уран? А вспомните А. Сахарова, осознавшего возможное количество жертв, к которым приведет испытание атомного оружия, и выступившего против его испытания в атмосфере.

Особую остроту проблема нравственной ответственности приобрела в последнее время, в частности, в связи с прогрессом в области генной инженерии, поскольку это затрагивает интимные механизмы жизни. В 1975 г. ведущие ученые мира добровольно заключили мораторий, временно приостановив ряд исследований, потенциально опасных не только для человека, но и для других форм жизни на нашей планете. Объявление моратория было беспрецедентным событием для науки: впервые по собственной инициативе ученые решили приостановить исследования, сулившие им колоссальные успехи.

По мере разработки чрезвычайно строгих мер безопасности при проведении экспериментов некоторые исследования постепенно возобновились, но наиболее рискованные типы экспериментов до сих пор остаются под запретом. Это пример того, что социальная ответственность - органическая составляющая научной деятельности (впрочем, как и любой человеческой деятельности). Сейчас делается много попыток создания определенных этических кодексов, которые регулировали бы исследования в области генетики человека, выходят работы по этике генетического контроля. Например, К. Поппер считал, что естествоиспытатели должны давать клятву стремиться только к благу для людей и никогда к вреду. Провозглашен манифест Рассела - Эйнштейна о необходимости признать приоритет человеческих измерений развития науки и техники, создано Пагоушское движение, Всемирная федерация научных работников. Но могут ли кодексы, клятвы обеспечить полное решение проблемы?

Вопрос о свободе исследований, о том, как она должна пониматься, был одним из центральных в ходе дискуссий вокруг этих исследований. Высказываются самые разные точки зрения. Наряду с защитой абсолютно ничем не ограничиваемой свободы исследований, была представлена и диаметрально противоположная точка зрения - предлагалось регулировать науку так же, как регулируется движение по железным дорогам. Между этими крайними позициями находится широкий диапазон мнений о возможности и желательности регулирования исследований, о том, кому должно принадлежать здесь решающее слово - самому исследователю, научному сообществу или обществу в целом.

Говоря о необходимости свободы мысли и свободы научного поиска, В.И. Вернадский высказывал весьма проницательные, можно сказать оптимистические суждения о взаимоотношениях власти (государства) и науки. Он считал, что власть не может (явно или скрыто) ограничивать научную мысль, а должна всемерно способствовать ее плодотворному и беспрепятственному развитию. Тем более недопустимо насильственное государственное вмешательство в научное творчество, «оправдывая» это классовыми, партийными и другими узколичными интересами. «В сущности, - подчеркивал Вернадский, - научная мысль при правильном ходе государственной работы не должна сталкиваться с государственной силой, ибо она является главным, основным источником народного богатства, основой силы государства»264.

Постановка проблемы и требование социальной ответственности ученых - необходимость нашего времени. Но в какой степени ей могут следовать ученые в своей деятельности? Самосознание современной науки раздвоено. С одной стороны, она еще не утратила память о том, что научное исследование есть движение к истине, с другой, став «профессией», она приняла на себя все характерные черты этого рода деятельности.

В связи с этим К. Ясперс писал, что «факт превращения свободного исследования отдельных людей в научное предприятие привел к тому, что каждый считает себя способным в нем участвовать, если только он обладает рассудком и прилежанием. Возникает слой плебеев от науки... Кризис науки - это кризис людей, который охватил их, когда они утратили подлинность безусловного желания знать»265. Плебейская наука, считает он, служит не Истине, а тем, кто гарантирует материальное благополучие «научным предприятиям». Но ведь так поступают люди во всех иных сферах своей деятельности. Можно ли предъявлять людям науки счет, по которому не платит никакая другая группа наемных работников?

Некоторые исследователи предполагают, что ответить на вопрос о социальной ответственности можно более конкретно, если помнить о различии между фундаментальными и прикладными исследованиями.

Если ученый, занятый в сфере фундаментальных исследований, догадывается о возможности использования того или иного достижения в науке в нежелательном для социума направлении он обязан предупредить об этом своих коллег и широкую общественность - таково естественное требование научной и гражданской этики. Но это все, что можно от него требовать. Призыв ввести клятву ученого, которая бы обязывала его отдавать свой талант и силы решению только полезных для человечества проблем, по отношению к фундаментальным исследованиям звучит наивно. Задача ученого, работающего в этой области, исследовать природные объекты в том виде, в котором они существуют сами по себе, независимо от человеческой деятельности - объективные законы природы. К тому же понятие пользы и блага не являются вневременными и абсолютными.

Известно, что фундаментальные научные открытия непредсказуемы, а спектр их потенциальных приложений бывает чрезвычайно широким. Уже в силу одного этого мы не вправе говорить о том, что этические проблемы являются достоянием лишь некоторых областей науки, что их возникновение есть нечто исключительное и преходящее, нечто внешнее и случайное для развития науки. В связи с этим следует подчеркнуть принципиальное суждение о том, что при изучении «человекоразмерных объектов поиск истины... непосредственно затрагивает и гуманистические ценности. С системами такого типа нельзя свободно экспериментировать. В процессе их исследования и практического освоения особую роль начинает играть знания запретов на некоторые стратегии взаимо- действия»266 .

Прикладные исследования («ноу-хау») - исследования возможности применения фундаментальных знаний для получения практических эффектов, изменение природных объектов в нужном человеку направлении. Иногда особенно в научно-технических комплексах трудно провести грань между фундаментальными и прикладными исследованиями, между научной разработкой и инженерной деятельностью. Но она существует, т.к. одни ориентируются на познание объективных законов природы, другие - на создание новых веществ, машинных технологий. Даже когда речь идет о прикладных разработках, характер которых вполне ясен, ученому подчас бывает не просто решить вопрос о своем в нем участии (например, участие в Матхэтенском проекте по созданию атомного оружия или созданию его в СССР).

Кроме того, сам прогресс науки расширяет диапазон таких проблемных ситуаций, в которых нравственный опыт, накопленный учеными, да и всем человечеством, оказывается недостаточным.

В этой связи можно привести мнение одного из ведущих отечественных биологов В.А. Энгельгардта о том, что в случае глобальных проблем, кризисов ученым не раз придется обращаться к своей совести, призывать чувство ответственности, чтобы найти правильный путь преодоления возникающих угроз. И, разумеется, дело общественной совести ученых мира, общей ответственности - всемерно бороться с причинами, вызывающими вредные, губительные последствия, направлять научные поиски на исправление вреда, который сама наука, не взвесив и не учтя возможных последствий, могла принести, и тем самым оказаться причастной к возникновению тех или иных глобальных проблем.

По-видимому, все моратории и запреты должны относится только к прикладным исследованиям. Требовать от ученого, занятого в сфере фундаментальных исследований, всегда учитывать возможные последствия своих открытий - значит выдвигать благие, но нереализуемые пожелания267. Ученые несут ответственность за использование научных открытий в той мере, в какой они оказываются причастными к принятию решений. Но не надо «переносить тяжесть преступления с убийцы на орудие преступления», писал Г. Башляр. Вместе с тем, любые попытки научных работников снять с себя такую ответственность, ссылаясь на существование объективной логики науки, независимой от воли отдельных исследователей, ныне отвергаются как неэтические, так же как и стремление «спрятаться» за тезис, согласно которому использование научных достижений всецело определяется характером социальных институтов, в рамках которых они функционируют.

Справедливо утверждается, что такие аргументы представляют собой способ усыпить свою совесть. Ученые должны ощущать груз ответственности даже в большей степени, нежели другие, т.к. знают глубже, осведомлены лучше. Поэтому могут предугадать и оценить размеры грядущей опасности. Это относится к ряду исследований в области микромира, генной инженерии и т.п. Результаты этих исследований, с одной стороны, могут принести человечеству неисчислимые блага (в частности, неисчерпаемый источник энергии, избавление людей от наследственных болезней путем замены патологического гена нормальным и т.п.), а с другой - большие опасности.

Социальная ответственность ученых не есть нечто внешнее, некий довесок, который неестественным образом связывается с научной деятельностью. Напротив - это органическая составляющая научной деятельности, достаточно ощутимо влияющая на проблематику и направление исследований. Осознание этого приводит к гуманизации естественнонаучного и технического знания, росту уровня гуманитарного сознания ученых. Расширение и углубление практических возможностей человека, меры его давления на биосферу, его вторжение в микромир - все это в совокупности принудительным образом побуждает науку (в том числе и посредством воздействия общественного сознания с его тревожностью) формировать новые этологические и этические ориентиры.

В центре нового этоса стоит уже презумпция не-знания, своеобразный вариант исторической мудрости «ученого-не-знания» с его максимой, сформулированной более пяти веков назад Николаем Кузанским: «Все, что мы желаем по- знать, есть наше не-знание». Неразумное знание уступает свое место разумному не-знанию и самоограничению. Таков путь становления сознательно-свободной воли социального субъекта, обретения им подлинного самосознания, преодоления псевдосвободной стихии произвола, импульсивного вожделения, разрушительной экспансии.

Одна из важнейших задач, которая стоит перед большой наукой, - это сказать, что нам не дозволено! Где пределы допустимой активности человека в различных сферах его приложения? В результате размышлений над этой проблемой складывается представление об «экологическом императиве», или о «запретной черте», переступать которую человечество не имеет права ни при каких обстоятельствах, ибо это означало бы его гибель или деградацию282.

Экологический императив - это совокупность таких недопустимых нарушений равновесия природы, которые могут повлечь за собой дальнейшее неконтролируемое изменение характеристик биосферы, сделать существование человека на Земле невозможным. И знание его требований превращается сегодня в жизненную потребность человечества. В этом плане представляет интерес исследования теоретиков Римского клуба, подходящих к построению «моделей мира» с учетом человеческого фактора. Они предлагают подчинить гуманитарным целям развитие науки и техники, экономический рост вообще. Гуманистические проекты членов Римского клуба являются своеобразным выражением протеста против «одномерного» технико-экономического развития техногенной цивилизации283.

Знание границы, «запретной черты» еще не означает, что люди будут следовать условиям экологического императива, согласовывать свои действия с теми возможностями, которые дает им Природа. Экологический императив требует переориентации большинства ценностных шкал человека. Нужно преодолеть самого себя, научиться по-иному воспринимать природу, по-иному относиться друг к другу. Одно из важнейших положений этого нравственного императива, по мнению Н. Моисеева, не только представление, но и ощущение «общепланетарной общности». Во многом был прав Тейяр де Шарден, когда говорил о сверхжизни как о будущем, в котором должны быть разрушены барьеры непонимания - религиозные, национальные, расовые.

Таким образом, формирования нового этоса современной науки происходит в лоне более широкого процесса - процесса становления нового планетарно- экологического сознания, соответствующего практике взаимодействия цивилизации и природы в современных условиях. Выработка этого сознания уже стала предметом пристального внимания мировой философии. Речь идет об артикуляции и коррекции ценностно-нормативных зависимостей и нормативов, регулирующих выбор стратегий и оценку смыслов деятельности человека. В новой системе ценностей и приоритетов, выстраданных цивилизацией, природа предстает уже не безразличным и косным резервуаром ресурсов, не объектом покорения и господства, а субъектом, живущим интенсивной внутренней жизнью, в зеркало которой смотрится человек и в отношении к которой он утверждает себя уже не просто как активное и умелое, но как свободно-универсальное, а потому и моральное существо. Отсюда и актуализация такого ригорического императива нового этоса науки: «Не должно быть безнравственной науки!» - как в смысле последствий применения ее достижений, так и в смысле ее этической нейтральности, равнодушия к судьбам цивилизации.

Рекомендованая литература: 1.

Агацци Э. Моральное измерение науки и техники. - М., 1998. 2.

Декларация в защиту клонирования и неприкосновенности научных исследований // Человек. - 1998. - №3. 3.

Мертон Р. Амбивалентность ученого. - М. 1965. 4.

Руссо Ж.-Ж. Рассуждение по вопросу: способствовало ли возрождение наук и искусств очищению нравов. Трактаты. - М., 1969. 5.

Степин В.С. Философская антропология и философия науки. - М., 1992. 6.

Взаимодействие истины и ценности в естествознании // Ценностные аспекты и проблемы экологии. - М., 1981. 7.

Купцов В. Философия и методология науки. - М., 1996. 8.

Малкей М. Наука и социология знания. - М., 1981. 9.

Наука и ценности. - Новосибирск, 1987. 10.

Наука, техника, культура: проблемы гуманизации и социальной ответственности (Материалы «круглого стола») // Вопросы философии. - 1989. - №1. 11.

Новая технократическая волна на Западе. - М., 1986. 12.

Фролов И.Т., Юдин Б.Г. Этика науки: проблемы и дискуссии. - М., 1986. 13.

Ценностные аспекты развития науки. - М., 1990.

Контрольные вопросы: 1.

Что такое аксиологические проблемы науки? 2.

Как решается в современной науке проблема соотношения истинности и ценности? 3.

Что такое сциентизм и антисциентизм в оценке роли науки в современной культуре? 4.

Охарактеризуйте особенности ценностных ориентаций ученого в процессе научного поиска. Что такое этос науки? 5.

Чем обусловлена актуальность проблемы соотношения свободы научного поиска и социальной ответственности ученого? 6.

В чем, по Вашему мнению, состоит социальная ответственность ученого?