Концепции истины

классическая или корреспондентская (correspondere - отвечать, соответствовать) концепция истины: истина - это соответствие знаний действительности; •

когерентная концепция истины - это свойство самосогласованности знаний; •

прагматическая концепция - это полезность знания, его эффективность; •

конвенциалистская концепция истины: истина - это соглашение, результат конвенции.

Истоки классической концепции истины восходят к античной философии. Первые попытки ее теоретического осмысления были предприняты Платоном и Аристотелем.

Платону принадлежит следующая характеристика истины: «...тот, кто говорит о вещах в соответствии с тем, каковы они есть, говорит истину, тот же, кто говорит о них иначе, - лжет...». Аналогичным образом характеризует понятие истины и Аристотель в своей «Метафизике»: «...говорить о сущем, что его нет, или о не-сущем, что оно есть, - значит говорить ложное; а говорить, что сущее есть и не-сущее не есть, - значит говорить истинное». «Надо иметь ввиду - не потому ты бел, что мы правильно считаем тебя белым, а наоборот - потому, что ты бел, мы, утверждающие это, правы»30.

Казалось бы, классическая теория истины настолько ясна, что не может порождать каких-то серьезных проблем. И длительное время к ней апеллировали как к чему-то очевидному и само собой разумеющемуся. Эта концепция чаще всего используется в экспериментальной науке. Требование соответствия теории экспериментальным данным является одним из основных при принятии той или иной гипотезы. Неопозитивисты считали, что эксперимент является исчерпывающим фактором при установлении правильности теории (принцип верификации). Однако, постепенно стали выявляться слабые стороны этой концепции. Карл Поппер был одним из первых, кто обратил внимание на ограниченность этой аргументации. Теории рано или поздно опровергаются, поэтому предыдущие их соответствия эксперименту нельзя считать подлинными проверками. И хотя в позиции Поппера есть уязвимые места - если теория в противоречии с некоторыми экспериментальными данными, то она неприменима для их истолковании, но сохраняет свое значение для других экспериментальных данных - он заставил задуматься о тех проблемах, с которыми сталкивается классическая концепция истины.

Прежде всего, человек в своем познании имеет дело не с объективным миром «самим по себе», а с миром в том его виде, как он им чувственно воспринимается и концептуально осмысливается. Отсюда возникает вопрос - какой действительности отвечают (должны отвечать) наши знания? Кроме того, классическая концепция истины в ее «наивной» форме рассматривает соответствие знаний действительности как простое копирование реальности мыслями. Ис- следования соответствия знаний действительности показывают, однако, что это соответствие не является простым и однозначным и сопряжено с целым рядом конвенций и соглашений. И, наконец, проблема критерия истины. Если человек непосредственно контактирует не с миром «в себе», а с чувственно воспринятым и концептуализированным миром, то каким же образом он может проверить, соответствуют ли его утверждения самому объективному миру? Как добиться соответствия? Через непосредственное наблюдение или чувственный опыт? А как быть с непосредственно ненаблюдаемыми объектами («спин», «кварк», «элементарные частицы»)? Как быть с математическими понятиями и теориями?

Вышеупомянутые проблемы оказались неразрешимыми для классической концепции в ее первоначальной, «наивной» форме. Они стимулировали двоякого рода деятельность: во-первых, попытки усовершенствовать и развить классическую теорию таким образом, чтобы трудности, с которыми она столкнулась, были преодолены без отказа от ее принципов; во-вторых, критический пересмотр классической концепции и замену ее другими, альтернативными (неклассическими) концепциями и теориями истины.

Попытку усовершенствования, рационализации классической концепции истины предпринял А. Тарский. Прежде всего, он стремился преодолеть так называемый парадокс лжеца31, с которым сталкивается классическая концепция истины, в случае, когда истина рассматривается как соответствие не только объективной действительности, но и любой действительности. Данный парадокс представлялся серьезным логическим противоречием в учении об истине.

Чтобы преодолеть парадокс лжеца и сделать определение истины логически непротиворечивым, необходимо, по мнению Тарского, перейти от естественного к формализованному языку. Последний должен включать определенный словарь и строгие синтаксические правила составления «правильных» выражений из слов, перечисленных в словаре. В рамках данного нормализованного языка нельзя обсуждать семантику этого языка и, в частности, вопрос об истинности. В целях обсуждения истинности выражений данного формализованного языка необходим особый метаязык. Концепция истины Тарского получила название семантической концепции истины.

Поппер считает, что эта теория Тарского имеет не только логическое, но и общефилософское значение и что с ней связано возрождение корреспондентской теории истины. Величайшим достижением Тарского, считает Поппер, является то, что он заново обосновал теорию корреспонденции и показал, что можно использовать классическую идею истины как соответствия фактам, не впадая в субъективизм и противоречия. Если понятие «истина» считать синонимом понятия «соответствия фактам», то для каждого утверждения можно легко показать, при каких условиях оно соответствует фактам. Например, утверждение «Снег бел» соответствует фактам тогда и только тогда, когда снег действительно бел. Эта формулировка вполне выражает смысл классической или, как предпочитает говорить Поппер, «объективной» теории истины.

Привлекательность объективной теории истины Поппер видит в том, что она позволяет нам утверждать, что некоторая теория истинна, даже в том случае, когда никто не верит в эту теорию, и даже когда нет оснований верить в нее. В

то же время другая теория может быть ложной, несмотря на то, что есть сравнительно хорошие основания для ее признания. Это показалось бы противоречивым с точки зрения любой субъективистской теории истины, но объективная теория считает это вполне естественным. Объективная теория истины четко различает истину и ее критерий, поэтому допускает, что, даже натолкнувшись на истинную теорию, можно не знать, что она истинна. Таким образом, классическое понятие истины в его формально-логической обработке оказывается вполне совместимым с фальсификационизмом Поппера. Имеется истина и имеется ложь, ничего третьего не дано. Люди обречены иметь дело только с ложью. Однако благодаря имеющемуся у них представлению об истине они осознают это. И, отбрасывая ложь, они надеются приблизиться к истине. «Только идея истины позволяет нам осмысленно говорить об ошибках и о рациональной критике и делает возможной рациональную дискуссию, т. е. критическую дискуссию, в поисках ошибок с целью устранения тех из них, которые мы сможем обнаружить, для того чтобы приблизиться к истине. Таким образом, сама идея ошибки и способности ошибаться включает идею объективной истины как стандарта, которого мы не сможем достигнуть»32.

Мы не имеем никакой истины, считал Поппер, а только вечно стремимся к ней; мы искатели истины, а не обладатели. Истина - это регулятивная идея в познании. Мы никогда не достигнем истины, не имеем критериев для ее опознания. Для измерения степени приближения к истине Поппер вводит понятие «правдоподобие». Из определения понятия правдоподобия следует, что максимальная степень правдоподобия может быть достигнута только такой теорией, которая не просто истинна, но и полностью и исчерпывающе истинна, т. е. если она соответствует всем реальным фактам. Такая теория является, конечно, недостижимым идеалом. Однако понятие правдоподобия может быть использовано при сравнении теорий для установления степени их правдоподобия. Возможность использования понятия правдоподобия для сравнения теорий Поппер считает основным достоинством этого понятия - достоинством, которое делает его даже более важным, чем само понятие истины.

Понятие правдоподобия, считает он, не только помогает нам при выборе лучшей из двух конкурирующих теорий, но позволяет дать сравнительную оценку даже тем теориям, которые были опровергнуты. Если теория Т2, сменившая Т, также через некоторое время оказывается опровергнутой, то с точки зрения традиционных понятий истины и лжи она будет просто ложной и в этом смысле ничем не отличается от теории Т. Это показывает недостаточность традиционной дихотомии истина-ложь при описании развития и прогресса знания. Понятие же правдоподобия дает нам возможность говорить, что Т2 все-таки лучше, чем Т1, так как она более правдоподобна и лучше соответствует фактам. Благодаря этому понятие правдоподобия позволяет нам расположить все теории в ряд по возрастанию степени их правдоподобия и таким образом выразить прогрессивное развитие научного знания.

Строгость теории Тарского имеет своей оборотной стороной бедность содержания. По существу, она добивается только одного - логически непротиво- речивого определения понятия истины. Однако теория истины не исчерпывается лишь одной проблемой определения понятия истины. Она включает в себя целый комплекс проблем - проблему критерия истины, вопрос о соотношении истины и конвенций, проблему механизма отображения в структуре мышления структуры реальности и др. Все эти проблемы выпадают из поля зрения теории Тарского. Обнаружившаяся невозможность решения гносеологических проблем истины средствами одной лишь формальной логики заставляет вновь обратиться к философской теории истины.

Развитие классической концепции истины диалектическим материализмом состоит прежде всего в обосновании объективности истины. В.И. Ленин указывал, что понятие объективной истины характеризует такое содержание человеческих представлений, которое не зависит от субъекта, ни от человека, ни от человечества. Это не означает, что объективная истина является элементом объективного мира. Характеризуя человеческие знания, она проявляется в субъективной форме и определяется как содержание человеческих знаний, которое соответствует объективному миру, т.е. воспроизводит его.

Важнейшей чертой диалектико-материалистического подхода к проблеме объективности истины является рассмотрение объективной истины в связи с общественно-исторической практикой. Роль практики как фактора, соединяющего и сопоставляющего человеческие знания с объективным миром, проявляется в том, что она выступает, с одной стороны, как материальная деятельность, формирующая объективный предмет познания путем выявления и выделения определенных свойств объективного мира, а с другой - как деятельность, формирующая субъект познания.

В отличие от понятия объективной истины, характеризующей истину с точки зрения ее содержания, понятия относительной и абсолютной истины характеризуют ее как диалектический процесс изменения и развития знания, отображающего объективный мир.

В домарксистской философии доминировал метафизический взгляд на истину. Считалось, что подлинные истины абсолютны и неизменны, несовместимы с элементами неточности и диаметрально противоположны заблуждению. Для неопозитивизма истина - это только абсолютно точное знание. Малейшая неточность, обнаруженная в знании, вполне достаточна для того, чтобы лишить его статуса истинного знания.

Диалектический материализм соединяет воедино такие стороны знаний, как истинность и изменчивость, которые в рамках метафизического и релятивистского подходов представляются несовместимыми. Этот синтез находит свое воплощение в понятии относительной истины.

Относительная истина - это знание, которое приближенно и неполно воспроизводит объективный мир. Поскольку человек не может познать мир, не фиксируя своего внимания на одних сторонах и не отвлекаясь от других, постольку приближенность и незавершенность внутренне присуща самому познавательному процессу.

Другая сторона процесса развития знания фиксируется понятием абсолютной истины, которая составляет диалектическую противоположность понятию относительной истины. С этой точки зрения, абсолютная истина представляет собой предельно точное и полное знание. Однако такого рода истина - это идеал, предел человеческого знания, который не достижим ни на каком конкретном этапе познавательной деятельности человека.

Абсолютная истина - это не вечная истина, переходящая в неизменном виде от одной ступени знания к другой, а свойство объективно-истинного знания, состоящее в том, что такое знание никогда не отбрасывается. Такого рода знание всегда выступает предпосылкой более глубоких и фундаментальных истин.

| Существует две крайние позиции в понимании отношения абсолют- ф ного и относительного моментов в истине. Догматизм преувеличивает значение устойчивого момента, релятивизм - изменчивого момента каждой истины.

Диалектический материализм воспринял идею Гегеля о том, что абстрактной истины нет, истина всегда конкретна. Это значит, что любое истинное знание (в науке, в философии, в искусстве и т.п.) всегда определяется в своем содержании и применении данными условиями места, времени, формами деятельности и общения субъектов в контексте общества и культуры и многими другими специфическими обстоятельствами, которые познание должно стремиться учесть как можно точнее.

| Когерентная концепция истины сводит вопрос об истине к проблеме ф когерентности, т.е. к самосогласованности, непротиворечивости знаний.

Существуют два основных варианта когерентной теории истины. Один из них вводит новое понятие истины как когерентности знаний, которое предлагается вместо прежнего понятия истины как соответствия знаний действительности. Другой вариант, хотя и сохраняет классическую трактовку истины, вместе с тем утверждает, что соответствие знаний действительности может быть установлено только через когерентность, которая выступает в качестве критерия истины.

Одним из основоположников первого варианта когерентной теории принято считать И. Канта, утверждающего, что существует взаимная согласованность, единство чувственного и логического, которые и определяют содержание и смысл истины. В ХХ в. этот вариант когерентной теории истины возрождается некоторыми представителями неопозитивизма, например О. Нейратом. Неопозитивистская версия когерентной теории исходит из того, что только метафизика может пытаться сравнивать предложения с реальным миром; позитивная же наука должна сравнивать одни предложения с другими. Истинность научного знания заключается, по Нейрату, не в том, что это знание соответствует действительности, а в том, что все знание представляет собой самосогласованную систему.

Истоками второго варианта когерентной теории, видимо, можно считать философию элеатов. Парменид и Зенон принимали, хотя и неявно, понятие истины как соответствия знаний действительности. Однако они считали, что это соответствие может быть удостоверено не путем наблюдений, не дающих достоверного знания, а лишь путем логического установления непротиворечивости знаний.

Когерентную концепцию истины в ее применении к эмпирическим наукам нельзя считать достойным соперником классической теории. Она приобрела сторонников в среде математиков, которые склонны принимать за достоверное и правдоподобное такое новое знание, которое логически не противоречит и хорошо согласуется с уже имеющейся у нас системой взглядов. Когерентная концепция истины отражает реальные механизмы рациональной приемлемости знания. Однако одной только самосогласованности знания явно недостаточно для признания его истинным.

Представим себе, что у нас имеется логически согласованная система. Если заменить в ней все суждения на противоположные, то опять можно получить логически связанную и целостную систему знания. Или же вспомним весьма согласованный и непротиворечивый мир, созданный историями о Шерлоке Холмсе и докторе Ватсоне. Каждый новый рассказ, написанный Конан Дойлом, добавлял в этот мир еще больше достоверности. Однако не можем же мы в оценке истинности этого мира уподобляться тем простодушным читателям, которые посылали письма на Бейкер-стрит, полагая, что там живет реальный Шерлок Холмс.

Когерентная концепция истины сталкивается с неразрешимыми для нее проблемами. Во-первых, проблема непротиворечивости, как логическая проблема чрезвычайно сложна и разрешима только в простейших случаях, но неразрешима в достаточно сложных логических исчислениях, тем более в контексте таких наук, как физика. Во-вторых, когерентность рассматривается как внутреннее свойство системы высказываний. Однако, очевидно, что условие непротиворечивости не является достаточным условием истинности, поскольку не всякая непротиворечивая система утверждений о реальном мире соответствует реальному миру. Кроме того, это условие применительно к естественным наукам не всегда оказывается и необходимым. Противоречивость какой-либо теории не означает автоматически ее ложности, а может быть показателем временных трудностей, переживаемых истинной теорией.

В начале XIX столетия было установлено, что возможны альтернативные геометрические системы, в которых истинными являются теоремы, отличные от «общепринятых». В этих альтернативных системах, называемых неевклидовой геометрией, есть теоремы, которые в евклидовой геометрии не являются истинными. И если спросить, какая же их этих геометрий содержит истину об окружающем мире, то, похоже, удовлетворительный ответ на этот вопрос получить невозможно. Каждая из геометрий логична и так же непротиворечива, как и другие. Теоремы каждой из этих систем одинаково истинны. Заявить, что теоремы одной из них абсолютно истинны, а другой - нет, было бы совершенно беспочвенно и безосновательно.

| Конвенциализм (от латинского conventio - договор, соглашение) ут- ф верждает, что истинно то знание, относительно которого достигнуто соглашение о его монопольном использовании. Одна геометрия не может быть более истинна, чем другая, она может быть только более удобна, - писал А. Пуанкаре. Конечно, условные соглашения в науке вполне допустимы (например, выбор единиц измерения). Но эту произвольность нельзя переоценивать. Она скорее касается не содержания знания, а его формы. Попытка выйти за пределы субъективности конвенциализма ссылкой на коллективный опыт (Дж. Беркли - коллективное восприятие, А. Богданов - обще- значимость), приводит к необходимости считать истинными и догмы религии.

Значительный вклад в развитие прагматической концепции истины внесли сторонники американского прагматизма Дж. Дьюи, У. Джемс Согласно прагматизму, реальность внешнего мира недоступна для человека, ибо человек непосредственно имеет дело только со своей деятельностью. Поэтому единственное, что он может установить, - это не соответствие знаний действительности, а эффективность, практическую полезность знаний. Известный польский логик и философ К. Айдукевич так выразил сущность прагматистской концепции истины: прагматизм исходит из того, что истина данного утверждения состоит в его согласии с конечным критерием. Однако этот конечный критерий, рассматриваемый прагматизмом в его радикальной форме, есть полезность данного утверждения для действия. Отсюда и определение, идентифицирующее данное утверждение с его полезностью.

ff Именно полезность и есть основная ценность человеческих знаний, ф которая достойна именоваться истиной, считает прагматизм.

Концептуальный прагматизм и инструментализм утверждают что научные понятия и теории - всего лишь инструменты успешного решения напряженных в познавательном отношении ситуаций, или просто инструменты познавательного освоения действительности.

Прагматизм, также как и операционализм, требует элиминации абстрактных систем, играющих в современной науке важную роль, избавление ее от химер умозрительных спекуляций. Однако этой трактовке истины недостает интуитивно ощущаемого требования к истине как адекватному соответствию реальности. Известно, например, что в мореплавании весьма удобными и практически эффективными являются навигационные расчеты на основе геоцентрической («птолемеевской») модели. Но нельзя же на этом основании считать, что она более истина, чем гелиоцентрическая («коперниканская») система.

Б. Рассел указывал, что сведение истинности к проверке последствиями может привести к парадоксальным результатам. Представим себе на минуту, например, что нацисты выиграли войну. Так что же, нужно считать, что их человеконенавистнические учения в такой ситуации выдержали проверку и являются прагматически «истинными»?

Вопрос о том, можно ли отграничить истину от заблуждения есть вопрос о критерии истины.

В истории философии и науки высказывались и высказываются различные точки зрения на сей счет. Так, Декарт критерием истинных знаний считал их ясность и отчетливость. Фейербах такой критерий искал в чувственных данных («там, где начинается чувственность, кончается всякий спор»). Но оказалось, что ясность и отчетливость мышления - вопрос крайне субъективный, а чувства нередко нас обманывают: видимое движение Солнца вокруг Земли, излом чайной ложки в стакане с водой на ее границе с воздухом и т.п. В качестве критерия истины выдвигались общезначимость (то, что признается многими людьми); то, что соответствует условному соглашению - конвенционализм; то, что логически непротиворечиво; то, во что люди сильно верят, то, что соответствует мнению авторитетов и т.д. В каждой из приведенных точек зрения содержатся отдельные рациональные идеи. Однако указанные концепции не смогли удовлетворительно решить проблему, ибо в поисках критерия истины не выходили, как правило, за преде- 54 - лы самого знания. Диалектико-материалистическая философия попыталась соединить всеобщность критерия истины с непосредственной действительностью путем введения в теорию познания ебщественне-истерическей практики. Последняя во всем своем объеме и полноте, а также в целостном историческом развитии (в единстве прошлого, настоящего и будущего) была представлена решающим - в конечном итоге - критерием истины. При этом практика рассматривается не как совокупность чувственных данных индивида, а как предметно-практическая деятельность по преобразованию реальности.

Проверка знания «на истину» практикой не есть какой-то одноразовый акт, нечто неизменное или зеркальное сличение, она есть процесс, т.е. носит исторический, диалектический характер. А это значит, что критерий практики одновременно определен и неопределен, абсолютен и относителен. Абсолютен в том смысле, что только развивающаяся практика во всей полноте ее содержания может окончательно доказать какие-либо теоретические или иные положения. В то же время данный критерий относителен, так как сама практика развивается, совершенствуется, наполняется новым содержанием и потому она не может в каждый данный момент, тотчас и полностью доказать те или иные выводы, полученные в процессе познания33.

Диалектичность практики как критерия истины является объективной основой возникновения и существования иных критериев для проверки истинности знания в различных его формах. В качестве таковых выступают так называемые внеэмпирические, внутринаучные критерии обоснования знания (простота, красота, внутреннее совершенство и т.п.). Важное значение среди них имеют теоретические формы доказательства, логический критерий истины, опосредованно выведенный из практики, производный от нее и потому могущий быть вспомогательным критерием истины. Он дополняет критерий практики, а не отменяет или заменяет его.

Кроме изложенных подходов к решению проблемы соотношения заблуждения и истины и критерия истины существуют и некоторые иные варианты ее решения в современной философии34. Эволюция понятия истины представляет собой историю освобождения человеческого познания от чрезмерных претензий, с одной стороны, и от развития его рефлексивно-методологического инструментария - с другой. В итоге мы видим, что, как и в решении других аспектов познания, в вопросе о истинности знания остается немало проблем. Однако эпистемология, как и философия в целом, не призвана давать окончательные и однозначные ответы. Ее задача - критически прояснять эти проблемы, соотносить различные позиции и аргументы за и против них. Рекомендованная литература: 1.

Алексеев П.В., Панин А.В. Теория познания и диалектика. - М.,1991. 2.

Бахтияров К.И. Многомерность истины. // Философские науки. - 1991. - №4. 3.

Билалов М.И. Многообразие форм существования истины и проблема ее интерпретации. // Философские науки. - 1991. - №12. 4.

Гадамер Г.Х. Истина и метод. - М., 1988. 5.

Диалектика познания. - Лен-д, 1988. 6.

Ильин В.В. Теория познания. Введение. Общие проблемы. - М., 1994. 7.

Касавин И.Т. Проблемы неклассической теории познания. - СПб., 1998. 8.

Кураев В.И., Лазарев Ф.В. Точность, истина и рост знания. - М., 1988. 9.

Лекторский В.А. Субъект, объект, познание. - М., 1980. 10.

Познание в социальном контексте. - М., 1994. 11.

Проблема истины в современной западной философии науки. - М., 1987. 12.

Современные теории познания. - М., 1992. 13.

Теория познания. В 4т. - М., 1991. - Т. 1. Домарксистская теория познания. Т.3. Познание как исторический процесс. 14.

Чудинов Э.М. Природа научной истины. - М., 1977. 15.

Эволюционная эпистемология: Проблемы и перспективы. - М., 1996.

Контрольные вопросы: 1.

Чем обусловлены границы познания? Чем отличаются позиции скептицизма и агностицизма? 2.

В чем особенности понимания познания как отображения? Какие стороны процесса познания не учитывает эта концепция? 3.

Что нового в понимание сути познания вносит И. Кант? 4.

Какие тенденции в понимании сути познания характерны для современной гносеологии? 5.

Определите основные особенности сенсуалистической и рационалистической теории познания. 6.

Как гносеология толкует понятие «объект» и «субъект» познания? 7.

Что является основанием формирования различных концепций истины? 8.

Как решается проблема критерия истины в этих концепциях?