РАЗВАЛ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ. КРИЗИС ОБЩЕСТВА. КРИЗИС ИДЕНТИЧНОСТИ

Нынешняя этносоциология и этнополитология, адекватно реагирующие на вызовы времени, уделяют чрезвычайно большое внимание социальным трансформациям, побочным, а в некоторых случаях и главным продуктом которых является широкое распространение различных форм девиантного поведения.

Одна из центральных гипотез нашего исследования формируется так: дисбаланс идентичностей (внутренний дисбаланс) приводит к дисбалансу с внешней средой (внешний дисбаланс). Источником для выдвижения этой гипотезы послужила идея Эрика Эриксона о диффузии идентичности и мысль, вскользь высказанная Самюелем Хантингтоном, о нескольких идентичностях, "которые могут конкурировать друг с другом или дополнять друг друга". Согласно теории Эриксона, кризис идентичности возникает в юности, когда перед вступающими во взрослую жизнь людьми встает необходимость разобраться в благоприобретенных социальных ролях с тем, чтобы интегрировать их в одну целостную идентичность. Если им не удается синтезировать стержневую идентичность и преодолеть серьезный конфликт между двумя или более ролями с противоположными системами ценностей, результатом становится то, что Эриксон называет диффузией идентичности7.

В переходный период развития общества, отягощенный психологическим шоком от распада единого государства, у граждан среднего и пожилого возраста не менее остро, чем в юности возникает дисбаланс идентичностей. Одновременная смена экономического уклада, политического строя, духовных жизненных устоев ставит граждан перед необходимостью поиска ответа на ключевые вопросы политики реформирования. В какой мере переход от плановой к рыночной экономике требует социально-производственной мобилизации, насколько труден, да и возможен ли вообще переход от принципов сотрудничества к соперничеству в различных сферах жизни?

Общие тенденции личностных преобразований в 1991-1999 гг. были изучены в исследованиях О.С. Дейнеки. Она, в частности, показала, что на психологическом уровне наблюдается постепенный переход от коллективизма к индивидуализму, от эмоциональности к рациональности, от идеализма к рационализму, от альтруизма к эгоизму8.

Когда ребенок впервые приходит в школу, перед ним встают новые, неведомые дотоле задачи по усвоению сложных правил, регламентирующих отношения в классе. Смысл этой детской мобилизации заключается в поисках оптимального баланса между сотрудничеством и соперничеством. Формирование отношений с учителем также требует поисков компромисса

9

между независимостью и послушанием .

В складывании социальной идентичности немаловажную инициирующую и сопутствующую роль играет гражданская позиция, в том числе элементы политического самоопределения, характеризующие лицо политической идентичности граждан.

Распад Советского Союза расколол постсоветское население, в том числе граждан России, на две полярные категории, позитивно и негативно оценивших исчезновение великой державы с политической карты мира.

Между двумя парламентскими выборами 1993 и 1995 г. доля взрослого населения России, признавшего распад Союза полезным, или скорее полезным, чем вредным, сократилась с 20.7 до 13.4%. Удельный вес граждан с противоположной установкой, т.е. считающих распад вредным или скорее вредным, напротив, возросла за указанный двухлетний период с 69.8 до 77.2%. Чем тяжелее жизнь, тем закономернее победа на парламентских выборах тех партий, блоков и движений, которые сделали вопросы реинтеграции главными сюжетами своей предвыборной кампании. В то же время мониторинговые исследования электорального поведения, проведенные ИЭА совместно с МГУ и рядом американских университетов (Гарвард, Колумбийский, университет Дюка), позволили выявить межпоколенный разлад, основанный на несовпадении взглядов молодежи и пожилого населения на тектонический политический сдвиг. Межпоколенный размах вариации по доле респондентов, одобряющих распад Союза, возрос за два года с 19.8% в 1993 до 21.3% в 1995 г. (между теми, кому исполнилось 21-24 года, и теми, кому перевалило за 60), а по доле респондентов, сожалеющих о распаде, этот красноречивый показатель возрос с 24.9% до 31.3% (между 18-20-летними и теми, кому больше 60 лет).

Молодежь 1997 г. оказалась далеко не единодушной в оценке распада Союза. Самой высокой (33.5%) оказалась доля 17-летних, признавших распад полезным или скорее полезным.

В следующих возрастных группах эта доля падала до 28.1% среди 24-летних и до 26.4% среди 31-летних. Следовательно, налицо тенденция убывания ностальгии по Советскому Союзу среди новых поколений ( . 2).

Распад Советского Союза и чувство Родины (по итогам опроса молодежи РФ, 1997 г.), %

Особенно заметна эта тенденция, если проследить, как редеют ряды тех, кто считал СССР своей Родиной в широком и в узком смысле. В отличие от 31-летней молодежи, где каждый пятый (20.7%) признавал СССР своей Родиной, у 17-летних эта доля сократилась в 2.2 раза - с 20.7 до 9.1% (см. . 2).

По узловым проблемам внешней политики у нынешней молодежи в целом нет принципиальных отличий в оценках ни в межэтническом, ни во вну- триэтническом разрезах.

Так, например, распределение групп молодежи с различными взглядами на судьбу иностранных вложений в 1997 г. очень близко к тем же установкам взрослого населения, выявленным в ходе представительных опросов 1993 и 1995 г. Накануне парламентских выборов иностранные вложения полностью поддерживали от 9.0 до 14.1% взрослого населения, а среди трех групп молодежи в 1997 г. - от 10.4 до 14.6% респондентов.

Иностранные вложения под жестким контролем государства в первом случае (выборы 1993 и 1995 г.) поддерживали от 40.5 до 46.0% респондентов, а среди нынешней молодежи - от 45.5 до 50.7% опрошенных. Полностью вредными эти вложения считали соответственно по названным годам в диапазоне от 15.5 до 18.5% респондентов, и в интервале от 8.4 до 11.6% (см. . 3).

Существенная разница между поколениями в понимании истинных целей Запада начинает сокращаться уже в пределах трех молодежных групп. Так, например, уверенность, что Запад преследует цель ослабить Россию своими экономическими советами, возрастает с 19.9% 17-летних до 25.2% 31-летних респондентов. По остальным нюансам в оценке этих целей между различными группами молодежи принципиальных различий нет (см. . 3).

Стратегии социализации и самоопределения подростков состоят в попытке аккумулировать все приобретенные знания, навыки, сконцентрировать весь накопленный опыт для того, чтобы ответить на вечные вопросы: "Кто я такой?", "Что я собой представляю?", "Куда я иду?", "Кем я хочу стать?" и "Что делать, когда я буду взрослым?". Иными словами, в 17 лет чаще, чем когда-либо, возникает задача осмысления прошлого и прогнозирования будущего. Именно на этом самом ответственном и опасном жизненном перекрестке между прошлым и будущим, между школой и взрослой жизнью, приобретением и осознанием многих социальных ролей случается

порой смешение последних, которое Э. Эриксон назвал ролевым смешением, или кризисом идентичности. Согласно теории Э. Эриксона, кризис идентичности - это такой период времени, когда молодежи, зачастую недостает ясного представления о собственной социальной роли. В 17 лет человек прогнозирует, какая из ролей - сына, дочери, студента, спортсмена, музыканта, художника, бизнесмена - ему (ей) удается лучше или хуже и как интегрировать эти многочисленные образы себя и представление о себе в целостную социальную или психосоциальную идентичность.

"Растущая и развивающаяся молодежь, переживающая внутреннюю физиологическую революцию, - приходит к выводу Э. Эриксон на основе многочисленных наблюдений и исследований, - прежде всего пытается укрепить свои социальные роли. Молодые люди иногда болезненно, часто из любопытства проявляют озабоченность: как они выглядят в глазах других по сравнению с тем, что они сами думают о себе; а также - как сочетать те роли и навыки, которые они культивировали в себе раньше, с идеальными прототипами сегодняшнего дня...

Появляющаяся интеграция в форме эго-идентичности - это больше, чем сумма идентификаций, приобретенных в детстве. Это сумма внутреннего опыта, приобретенного на всех предшествующих стадиях взросления, когда успешная идентификация приводила к успешному уравновешиванию базисных потребностей индивидуума с его возможностями и одаренностью.

?

Таким образом, чувство эго-идентичности представляет собой возросшую уверенность индивида в том, что его способность сохранять внутреннюю тождественность и целостность (психологическое значение эго) согласуется с оценкой его тождественности и целостности, данной другими"10.

Подростки, страдающие расплывчатостью своей идентичности, не способные внутренне быть тождественными "сами себе", не улавливающие свою "целостность" и позиции по ряду вопросов, на которые они должны давать ответ, неспособные выбрать профессию, карьеру или продолжить образование, испытывают утомительное ощущение своей бесполезности, душевного дискомфорта и бесцельности существования. В метаниях между выбором карьеры, членством в среде сверстников, приобщением к алкоголю и наркотикам, увлечением какими-либо занятиями непрофессионального характера, подростки не всегда делают оптимальный выбор.

Исследования столичной молодежи в 16 республиках РФ позволил очертить основные контуры и содержание конфликтов, возникающих у 17-летних подростков с их родителями. Оказалось, что более чем у половины подростков, в том числе среди 54.3% титульной и 56.1% русской национальности постоянно или иногда возникало недопонимание с родителями по поводу будущей профессии.

Даже в трудовых коллективах московских академических институтов нередко возникают сочувствие и соучастие к тем сотрудникам, детям которых в текущем году предстоят окончание школы и вступительные экзамены в высшие учебные заведения. Каждый, имеющий взрослых детей, понимает, насколько наполнен хлопотами и тревогами тот год, когда решается вопрос о профессиональной судьбе и жизненной карьере их отпрысков. В российском обществе с его немалыми остатками патернализма в межпоколенных отношениях родители переживают кризис идентичности, связанный с выбором карьеры как бы дважды, сначала на собственном опыте, а затем на опыте своих повзрослевших детей. Подобное удвоение кризиса идентичности вселяет панику в душу подростка, мешая ему сосредоточиться на своем собственном потенциале. И дело не только в том, что современное Российское государство не в состоянии обеспечить молодежи реальные условия для воплощения их устремлений. Моральный дух молодежи отнюдь не крепнет из-за постоянно внушаемой родителями мысли, что за все, в том числе за образование, а следовательно, и за карьеру, надо платить. Между тем такой возможностью обладает сегодня лишь незначительная прослойка населения. Безденежье родителей закрывает молодежи путь к выбору привлекательной профессии. А это в свою очередь становится причиной складывания комплекса неполноценности (Inferiority) как основы низкой самооценки, чувства неуверенности и некомпетентности - неизбежных следствий недостаточной успешности.

Блокировка или задержка становления профессиональной идентичности в свою очередь порождает у подростков угнетающее и разлагающее чувство неопределенности в сфере их более широкой идентичности, т.е.

76

Не менее остро в нынешних условиях непрерывного кризиса, характерного для переходного периода встают политические вопросы. Благодаря СМИ, особенно телевидению, и излишней политизированности нынешней атмосферы семья не остается в стороне от политики. Не случайно на втором месте после выбора профессии оказались споры между детьми и родителями по политическим вопросам (28.0% : 28.5%).

Третье место по интенсивности и масштабам занимало "выяснение отношений" между поколениями по поводу соблюдения национальных обычаев и традиций, в частности это имело место в 26 случаях из 100 среди титульной, и в 15 - среди русской молодежи.

Накал межпоколенного напряжения резко снизился в связи с обсуждением религиозных вопросов и отношением молодежи к религии (15.1% : 11.7%).

Есть основания предполагать, что этнический фактор оказывает более сильное влияние на порождение кризиса идентичности титульной, чем русской молодежи. Косвенно об этом можно судить по тому факту, что постоянные недопонимания и конфликты с родителями по поводу соблюдения обычаев своего народа у титульной молодежи возникают в 1.7 раза чаще, чем у русской молодежи, спорадические конфликты - в 1.8 раза чаще. Эти данные очевидно противоречат постулатам тех теорий личности, согласно которым в культурах с жесткими социальными нормами (например, в исламских обществах), где действует большое количество предписанных социальных и тендерных ролей, проблемы становления социальной идентичности у взрослых подростков проявляются в менее острой форме1'. Можно было бы в соответствии с этой концепцией ожидать, что в недрах титульной национальности с ее механизмами межпоколенной передачи этничности становление этнической идентичности должно реже протекать в конфликтной форме, в форме недопонимания между детьми и родителями. В нынешнем неустроенном российском обществе с его недостроенным федерализмом и чрезмерно огосударствленной этничностью, по-видимому, личностное этническое самоопределение у нерусской молодежи происходит в более сложных и острых формах и условиях, чем у русских.

Переход из тоталитаризма в демократию, из коллективизма в индивидуализм, выдвигает на повестку дня новую парадигму - "сделай себя сам".

И молодежь России, отвечая на вызовы времени и модернизации, начинает ощущать себя хозяином своей судьбы в большей мере, чем это делали отцы и деды. Каждые четверо из пятерых студентов г. Ижевска весной

2002. г., т.е. на заре второго пореформенного десятилетия, осознавали, что улучшение жизни сегодня зависит от самих себя. Однако эта новая парадигма, как результат первого постсоветского десятилетия, не формируется прямолинейно и без внутренних противоречий. Вслед за признанием собственной ответственности за улучшение жизни, согласно данным опроса, на втором и третьем месте по значимости оказались Правительство и Президент РФ. Каждые двое из пятерых студентов считали, что именно от центральных органов власти зависит улучшение жизни. В менталитете сегодняшнего студенчества больше всего поражает сильное недоверие к органам законодательной власти, особенно к Федеральному собранию РФ и Государственному совету Республики Удмуртия { . 4). Удельный вес студентов, возлагающих надежды на эти органы как способные улучшить их жизнь в

От кого зависит улучшение жизни (по итогам опроса, 2002 г.), в %

11-13 раз меньше доли тех, кто ответственным за улучшение своей жизни назвал самого себя. Депутатам Государственной думы ФС РФ и Государственного совета УР есть над чем задуматься!

Несмотря на противоречивость, неустойчивость некоторых взглядов нового поколения на современную жизнь, все же надо признать, что молодежь, как видно из ответов студентов, вступает в нее опережающими темпами по сравнению с взрослым населением. В отличие от 79.4% студентов только 59.9% взрослого населения Удмуртии указало на себя как на ответственного за улучшение собственной жизни. Опережающие темпы капитализации представлений молодежи налицо: студенты скорее, чем взрослые, избавляются от иждивенческих настроений, связанных с верой в государственные органы, которые готовы или способны улучшить их жизнь. Среди опрошенных студентов разрыв между рангами факторов, занявшими первое, второе и третье места, составляет 37%, в то время, как среди взрослых - 22-25% (см. . 4).

Вместе с тем вряд ли стоит думать, что студенты рвут пуповину связей со старшими поколениями. Как ни удивительно, но иерархия факторов, от которых зависит улучшение жизни, в целом совпадает по двум рассматриваемым здесь выборкам. Как среди студентов, так и среди взрослого населения первые и два последних места занимают одни и те же факторы в той же рей

• тинговой последовательности. Лишь пятое место, по мнению студентов, занимает Правительство Удмуртии, в то время как взрослое население этот рейтинг (пятое место) адресует начальству по месту работы (см. . 4).

Избавление от инфантилизма удмуртским студентам дается труднее, чем их сокурсникам других национальностей. Размах вариации между студентами-

удмуртами и взрослым удмуртским населением по удельному весу граждан, уповающих только на себя в вопросе улучшения жизни, составлял 11.7%, среди русских - 24.6, среди других национальностей - 21.7% (см. . 4).

Можно допустить, что предоставления нынешней молодежи - гораздо более широкого веера потенциальных возможностей - делает представителей нетитульной молодежи более уязвимыми по сравнению со сверстниками русской национальности. Дополнительные этнические проблемы, связанные с долгом и обязанностями нетитульной молодежи перед своим народом, его культурой и обычаями, привносят в конструирование этнической, а через нее и социальной идентичности дополнительные трудности. Этим объясняется, улавливаемая социологическими опросами несколько более высокая взвинченность этнического самосознания нерусской молодежи по сравнению с русской.

Свобода, обретенная постсоветской Россией, одновременно вывела социализацию молодежи из-под жесткого идеологического, политического и нравственного контроля. Не стало парткомов и райкомов, куда могла бы обратиться брошенная жена, требуя, чтобы вернули загулявшего мужа или вывели его из очередного запоя. Ослабление институциональных скреп поведения совокупно с жаждой денег, несовпадение высоких запросов и ограниченных возможностей "развязывает руки" молодежи, толкает ее на путь девиантного поведения, на самовыражение в кругу сверстников или на приобщение к потреблению наркотических средств.

Лишь каждый десятый 17-летний и каждый пятый 31-летний считают недостойным при любых обстоятельствах проезд в общественном транспорте без билета. Едва ли не каждый третий из числа 17-летних и чуть ли не каждый пятый из рядов великовозрастной молодежи пренебрегают принятыми правилами и не считают для себя обязательным, как норму, платить за проезд. Более того, 56.4% юной, 60.8 средней и 57.5% зрелой молодежи допускают возможным "иногда" и в "чрезвычайных обстоятельствах" проехать в транспорте без билета ( . 5).

5

Отношение к девиантным формам поведения (по итогам опроса молодежи РФ), в %

79

Весьма далеки от нормы представления молодежи о соблюдении налоговой политики. Более чем каждый десятый считает вполне допустимым уклонение от уплаты налогов. Еще одна когорта - от одной трети до двух пятых (от 31.5 до 40.2%) - считает возможным уклониться от уплаты налогов в чрезвычайных ситуациях или "иногда".

Не может не вызывать сожаления, что только 37.1% 17-летних, 38.6 24-летних и 44.2% 31-летних респондентов готовы строго блюсти налоговый кодекс. Бесконечные скандалы в печати и по телевидению, разоблачающие коррупцию чиновничества, размагничивают отношение молодежи к взяточничеству. Лишь немногим более половины опрошенной молодежи (51.3% 17-летних, 52.1 24-летних и 56.8% 31-летних) соблюдают правила взрослой игры, считая недостойным для себя дачу или получение взяток. От 5.9% (31-летних) до 7.6% (17-летних) считают получение взятки нормальным делом, и соответственно от 25.0 до 31.9% респондентов иногда или в чрезвычайных обстоятельствах готовы прибегнуть к этому преступному деянию.

На шкале с различными формами девиантного поведения наибольшее опасение у молодежи вызывает употребление токсических веществ и наркотиков. Угроза наркомании представляется реальной и опасной для преобладающего большинства молодых людей, в том числе для 89.7% 17-летних, для 90.9 24-летних и для 93.0% 31-летних респондентов. Все они считают, что ни при каких обстоятельствах не будут употреблять наркотики. Остальные формы девиантного поведения - употребление спиртных напитков, использование нецензурных выражений и другие представляются менее опасными, и потому к ним, считают молодые люди, можно относиться более лояльно (см. . 5).

Разлагающее влияние насаждаемой свободы нравов, власти денег, законов индивидуализма неоднократно обсуждалось в литературе. В нынешней России попытка отказа от вековых традиций коллективизма и скороспелый переход к индивидуализму приобретает особенно острые и болезненные формы. Этому не следует особенно удивляться, так как подобный результат не является неожиданным и непредсказуемым. Даже в пропитанном индивидуализмом Западе дальнейшее его распространение и усиление сопровождается нарастанием проявлений социального разобщения. Так, например, только в США к началу 90-х годов XX в. по сравнению с 60-ми число разводов удвоилось, самоубийств подростков утроилось, заявлений об изнасиловании возросло в четыре раза, сообщений о дурном обращении с детьми - в пять раз, количество детей, рожденных в

неполной семье, - в шесть раз, число преступлений, связанных с насили-

12

ем, - в шесть раз .